Terra incognita.

Чуя шипит, стараясь ускориться и, желательно, не глядеть моментами за спину. У него всё ещё болит нога, травмированная всего три дня назад, и наступать на неё, а особенно бегать — болезненно, но сейчас это не так важно. Он оборачивается, и тёмная материя проносится прямо у него перед лицом, заставляя задохнуться. Накахара отклоняется назад, шумно дыша, и еле успевает сделать кувырок, присев на корточки, когда в эту же секунду материя ударяет в то место, где он был только что. Он мог сейчас лишиться ноги, а то и головы, если бы не успел. Парень встаёт, чувствуя, как по лбу текут капли пота и сердце бешено заходится в груди от адреналина, и движется дальше; места не так много — приходится нестись зигзагом, чтобы не задели. Он запыхался, сил больше нет, но нужно бежать. Необходимо применить свою способность, срочно, и Накахара приседает, когда над головой проносится чёрное лезвие, жмурится и старается сосредоточиться на том, что горит в грудной клетке, готовое вырваться наружу. Давай же, давай. Ему срочно надо разозлиться, и мальчишка старается перебрать все воспоминания за последнее время, заглядывает на каждую полочку сознания, мысленно вороша прошедшие дни. Чуя бросается на холодный бетон, перекатывается, но не успевает всего на миг: материя хватает его за ногу и откидывает на несколько метров, выбивая из лёгких воздух. — Merde! Накахара старается сгруппироваться, но все равно летит на спину, ударяясь об пол головой, ненадёжно прикрытой руками. В ребра отдаёт болью, к которой за этот месяц Чуя, кажется, стал терпимее, но рана на руке сильно жжётся и ноет, заставляя скривиться. Надо разозлиться. Давай, Чуя, вспоминай. А затем картинки сами начинают плыть перед глазами. Незнакомые люди в его доме, аэропорт, Глава Портовой Мафии, его мёртвые родители — якудза, он — наследник клана, и теперь он ответственен за жизни сотни людей. Дазай Осаму. Чёртов Дазай с его ухмылками и шутками, с его привычкой отвечать вопросом на вопрос, с недосказанностью и прохладными пальцами. Задание и куча трупов… Полотно не успевает ударить по месту, где лежал Накахара, хрипло дыша и хмурясь. Парень оказывается в воздухе на вырванном из пола куске бетона, а затем швыряет его в противника, сам же прыгает в сторону стены, нарушив гравитацию, и теперь бежит по ней. Он разгоняется так, чтобы его практически не было заметно, несётся по стенам и потолку помещения, и, выбрав момент, когда противник не сможет поймать его взглядом, кидается на него. Ещё секунда — и он схватит человека, но когда между ними остаётся меньше двадцати сантиметров и Чуя уже практически хватает чужой воротник — чёрное полотно отбрасывает его в стену, что трескается от удара. Было бы больно, если бы не его способность. Накахара сползает вниз, садится на пол и накрывает голову руками, стараясь отдышаться и прийти в себя. — Я уж подумал, мы тут до завтрашнего вечера, — слышится холодный смешок со стороны, а затем слабый кашель. — Ты должен научиться вызывать способность по щелчку пальцев. Чуя бросает на Акутагаву сердитый взгляд исподлобья и пытается перевести дыхание. Это не так-то просто. Я пытаюсь. Нет, ничего из этого. — В этот раз я был уже куда ближе, — фыркает Чуя, касаясь ладонями рёбер и ощупывая. Больно, но не плачевно. — Недостаточно. Парень снова глядит на Рюноске и теперь пытается подняться на ноги. Он чертовски устал и ещё не до конца восстановился, поэтому тело колотит от перенапряжения. — Не понимаю, почему Дазай сюсюкается с тобой, — задумчиво говорит Рюноске, а затем подходит к Чуе и протягивает руку, на что рыжеволосый удивлённо вскидывает брови. С чего бы эсперу это делать? Но он, за мгновение обдумав жест, хватается за руку и принимает помощь, вставая. — О чем ты? — Когда Дазай тренировал меня, я в конце каждого дня захлебывался кровью на койке у Йосано. И шесть раз был практически мёртв. Накахара хмурится, ведёт плечом, кладя на него ладонь, и шумно выдыхает. После слов Акутагавы ему кажется, что жаловаться на растяжение мышц — глупо. — Я — наследник клана, не думаю, что в обязанности Дазая входит убить меня раньше времени, — честно отвечает парень, заглядывая в серые глаза. Те равнодушны, но несогласия в них нет. Накахара чувствует, как что-то неприятно ползёт змеёй под рёбрами, и ему до отвращения не нравится это ощущение. Не стоит его жалеть, ему нужно стать куда сильнее. Неужели Осаму действительно не прикладывает и половину своей силы? Неужели Чуя правда настолько слабый? — Продолжаем, — хрипит Накахара, завязывая растрепавшиеся волосы в хвост, и по его раненой руке из-под бинтов текут тонкие гранатовые струйки крови. Акутагава чуть поднимает бровь, пряча ладони в карманах чёрного плаща, и на его лице мелькает тень сомнения, что начинает злить Чую ещё сильнее. — Вперёд. И на этот раз приложи как можно больше силы, не надо церемониться. Губы Рюноске растягиваются в слабую, но довольную улыбку, и нападает он без предупреждения. Сегодня утром Чуя встал рано, решительно готовый провести день не зря — не как последние трое суток. Из квартиры он не выходил, да и из комнаты практически тоже — телу нужно было время на восстановление. Однако сидеть в четырёх стенах оказалось куда сложнее, и скука взяла свое. Утром Дазай застал Чую на кухне на четвереньках, моющим полы под столом. Накахара просто психанул, решая себя хоть чем-то занять, и, пускай рана и все ушибы на теле все ещё болели, он всё же схватил в руки тряпку и за несколько часов маниакально вытер все поверхности в квартире. Не считая спальни Дазая, разумеется. Интересно, у него там такой порядок, потому что он занимается уборкой или потому что просто ни к чему не прикасается? Какой же тогда там слой пыли? — Чу-у-я, а из тебя неплохая жена получилась бы. Особенно с такого ракурса, — бросает очередную шутку Дазай, заставляя скрипнуть зубами. — Боже, заткнись. К тому же, тебе тоже стоит убрать пыль в своей комнате, — ворчит Чуя, убирая упавшие на лицо пряди и поднимая серьёзный взгляд на Осаму. Тот кажется удивлённым, его пальцы замирают на предпоследней пуговице рубашки, оставляя её не застегнутой. — Прости? — переспрашивает Дазай, и Чуя поднимается на ноги, чувствуя дискомфорт в области поясницы. — Учитывая то, как редко ты бываешь… здесь, то вряд ли у тебя есть время на уборку. Так что, будь добр, выдели день на уборку в комнате, мне же туда проход закрыт, а я не хочу, чтобы грязь оттуда переносилась сюда, — поясняет Накахара, подходя к раковине и начиная мыть руки. Он чувствует себя… — Нет, всё же роль мамочки тебе подходит больше, — хмыкает Дазай, вряд ли ожидавший, что его будут отчитывать за такую ерунду. — Я возьму на себя роль твоего убийцы, Дазай. — В этом ты меня не переплюнешь, — в его голосе смешок, но Чуя вновь дёргает бровью, ведь уже не в первый раз слышит что-то подобное. Что за суицидальные заскоки? — Я, собственно, и не запрещал тебе входить в мою спальню, — это было правдой, только вот зачем тогда запирать? — Рыться в моём белье это уже другое дело, но если тебе так хоче- Дазай не успевает договорить — в него летит тряпка, от которой он ловко уворачивается. — Ещё одна подобная шутка, придурок, и твои вещи действительно пострадают. Исполнитель лишь закатывает глаза, цокая, мол, ничего ты не понимаешь, а затем уходит с кухни и напоминает о себе лишь перед тем, как покинуть квартиру: — Через два часа Тачихара заберёт тебя, сегодня тренируешься с Акутагавой, раз тебе настолько скучно сидеть дома. — Зачем вообще нужно было держать меня здесь всё это время? — интересуется Накахара, скрещивая руки на груди и облокачиваясь на стену в коридоре. — Ты пострадал после задания, и, думаю, твоя продуктивность тоже. Да и в конце концов, мы же не животные какие-то! — Дазай улыбается и пропадает за дверями лифта. Я бы не был так уверен, идиот. Это казалось спасением. Тренировки всегда изматывали Чую до ужаса, оставляли после себя синяки и ушибы, но Накахара с каждым днем чувствовал себя всё сильнее и куда более способным к выживанию в таком месте. Парень настолько влился в этот режим, что тренировки теперь были отдушиной, где он может выпустить пар и научиться новому. После первого задания Накахара понял, насколько всё это ему необходимо и как бессмысленно было этому сопротивляться. Первое задание стало точкой невозврата. Именно поэтому Чуя сейчас летит через ползала, вовремя успевая включить свою способность и не оказаться размазанным по бетону. С Акутагавой в физическом плане было сложнее и болезненнее, чем с Дазаем. Если Исполнитель давал уроки и каждый раз старался вывести Чую на эмоции, обходя его скорее своим мышлением, чем силой, то Рюноске действовал наоборот. Способность парня была мощной, смертельной, он не давал отдышаться, не испытывал ни капли сочувствия, и Чуя был благодарен за это. В основном, Акутагава молчал, но всё же умел объяснить, как надо действовать, а как нет. Если парень и говорил, то всегда только правду, прямую и резкую, и она настолько отличалась от лжи Дазая, которую тот преподносил всегда насмешливо, что Чуя даже терялся в первое время, пока не привык. Накахаре нравились тренировки с Акутагавой, в них всегда ощущалось какое-то немое понимание, и они проходили без лишних эмоций, в отличии от драк с Дазаем. Чую перекручивает в воздухе, и он чувствует, как спирает дыхание и уже горит от сухости горло, падает на ноги и ими же тормозит. Он не может признаться, что выдохся. Ещё месяц назад он едва оставался живым после двадцати минут подобных манипуляций, а сегодня идёт уже второй час, и Чуя чувствует, как тело ноет и просит небольшой перерыв. Его рука кровоточит, и юноша просто надеется, что швы не разошлись. — Что, Накахара, выдохся? Акутагава кажется спокойным и ни капли не уставшим. Он почти и не двигался всё это время, управляя способностью как чем-то крайне привычным и родным. Острые полотна ткани — словно продолжение его конечностей, и Чуя может лишь позавидовать такому контролю собственной силы. Накахара уже открывает рот, пройдясь по сухим губам языком, с целью сказать, чтобы тот продолжал, как в зал врывается девушка, переводя на себя внимание. Она кажется удивленной и… взволнованной. Её короткие светлые волосы растрепаны, судя по всему, от бега, и дышит она тяжело. — Акутагава-кун, это срочно, — сразу же произносит незнакомка, и Рюноске поворачивается к ней боком, давая понять, что слушает. — Сегодняшнее задание… Вызывают всех, всё пошло не по плану, Дазай-сан… Он… — переводит дыхание, а после и взгляд. На Чую. И её глаза выражают всё недоверие. Чуя хмурится, тут же делает шаг вперёд, но его останавливает ладонь Акутагавы. Дазай — что? Что пошло не по плану? Почему вызывают всех? Что за задание, чёрт возьми?! — Накахара-сан, отправляйтесь на стоянку, водитель будет ждать вас там и отвезёт домой, — говорит ему парень, и Чуя тут же делает ещё один шаг вперёд, сжимая ладони в кулаки и чувствуя, как кожу стягивает подсыхающая кровь. — Но почему? Я могу быть полезен на за- — Это не обсуждается. Акутагава кивает девушке и быстро выходит с ней из зала. Даже он кажется обеспокоенным, вот что больше всего поражает Накахару и заставляет сердце биться чуть быстрее и яростнее. Он не понимает, что случилось, оттого раздражается, но решает делать, что велено, ведь никакой информации о задании у него нет и его никто на него не пустит. Чуя быстро покидает цокольный этаж, но игнорирует автостоянку и жмёт на верхний этаж офиса… Ведь сейчас он один. Впервые за всё время, что он в Японии, за ним не носится Дазай и не следит Тачихара. Нельзя упускать даже такой крошечный и ненадёжный шанс. Многие вылетали из офиса пулями, даже не обращая на него внимания, почти сбивая с ног, но Чуя шёл уверенно, словно знал куда именно идёт и зачем. Но это было не так. В голове ни одного чёткого плана — только желание найти хоть что-то полезное. Он в коридоре, куда дальше? Попробовать найти архив? Нет, уйдёт слишком много времени, будет заметно. Точно не кабинет Мори, это крайне небезопасно и неразумно. Надо решать быстрее, время на исходе. Нужен кабинет одного из Исполнителей. Коё явно на месте, она не подходит. Кабинет Хироцу искать слишком долго. Кабинет Дазая. Чуя был там не раз и не два, через него прошли многие документы, но не все, не те, что нужны. Парень хорошо знает, где он находится, поэтому через толпу вооружённых, одетых в чёрное людей стремится именно туда, уходит влево, оказывается перед совершенно пустым коридором, но не спешит заворачивать. На камерах его потеряют в толпе, если он сейчас же активирует свою силу и пронесется к двери настолько быстро, чтобы те не успели его запечатлеть. Парень натягивает капюшон, закрывает глаза, когда чувствует очередной толчок в плечо и чей-то громкий возглас, а затем старается сосредоточиться на способности. Минуты утекают, нужно поторопиться. Получается. Чуя и сам не замечает, насколько быстро огибает толпу, а после сразу несётся по потолку и стенам к кабинету, влетая в него с такой скоростью, что едва может устоять на ногах, останавливаясь. Времени нет. Накахара знает, что в кабинете Дазая нет камер, тогда почему он не был заперт? Хотя сейчас это не так важно. Юноша летит к шкафчикам, зная, что искать, ведь подметил уже давно. Садится на корточки, открывает нужную полку и ищет фамилию. «Накуян», «организация М.», «год 2006», «год 2015, итоги союза с…». «Накахара». Чуя вытаскивает нужную папку, и, открывая, засовывает её под кофту, а после поднимается и спешит к рабочему столу. Финансовый отчёт за год, экспорт и импорт, договор «Китай, организация С.», дело на Сюдзи Тэраяма, дальше, дальше, дальше. «Чуя Накахара. Дело.» Парень замирает, видя папку со своим именем. Он не может позволить себе забрать её, поэтому открывает подрагивающими пальцами и быстро листает страницы. Рождение, учёба, имя родителей и брата, Франция, опекуны, школа, друзья… Чуя сглатывает, ощущая ком отвращения в горле, и злость пробирает до костей. Но нет времени возмущаться, к тому же, это было ожидаемо. Но почему же кровь так сильно шумит в ушах и бьёт в виски, заливая лицо яростной краской и заставляя гореть? Накахара закрывает папку, а затем слышит, как в коридоре, где все это время разносились топот и голоса, стало тихо. Пора уходить. Он открывает ящики один за другим, старается наткнуться хоть на что-то полезное, и взгляд замирает на папке с чёрными буквами. «Ода Сакуноске». Чуя перебирает все воспоминания, пытается ухватиться за них. Он слышал это имя, и не однажды. Точно слышал. И в последний раз — из уст Дазая, которого колотило от кошмара. Парень тянется, чтобы открыть папку, чувствуя, как сердце бешено стучит уже в горле. Это что-то личное. Как бокал виски, кошмары и пустая квартира. Что-то, куда лезть нельзя. Но у Дазая на Накахару целая папка, где расписан каждый шаг юноши, тогда какого черта он не может сделать то же самое?! Чуя вздрагивает, когда открывает папку, и тут же поднимает голову, слыша с улицы звук, отдалённо похожий на взрыв. Он закрывает ящик и идёт к двери, прислушиваясь. Что-то случилось, надо уходить. Парень хмурится, открывает дверь и прикладывает все свои силы, чтобы разогнаться и уйти отсюда незамеченным. Паника и злость внутри взметнулись такой волной, что его начало трясти. Что все мысли смешались в кашу. Что капли крови, упавшие с его руки на пол у рабочего стола Исполнителя, остались незамеченными юношей. Он оказывается уже в другом коридоре, способность стихает, как и его шаг. Теперь Чуя идёт настороженно, но уверенно, чтобы не вызвать подозрений. Нужно на стоянку, а оттуда и домой. Папку под кофтой приходится засунуть под ремень, чтобы не выпала от быстрого шага. От адреналина и перенапряжения тело горит пламенем, и его трясёт. В пальцах и висках пульсирует, не давая собраться с мыслями. — Чуя! Накахара вздрагивает, но оборачивается. С губ срывается облегчённый выдох, когда видит знакомое лицо, и человек быстро подходит к нему. Движения резкие, взволнованные, но на лице завидное спокойствие и собранность. — Что вы делаете тут один, Чуя-сан? — спрашивает Поль, оглядывая юношу, и все ссадины и местами порванная после тренировки одежда не остаются незамеченными, как и капающая с руки кровь. — Вы… — Я тренировался. Спешу на стоянку. Что-то случилось, Верлен-сан? — спрашивает Накахара сипло и обеспокоенно, всё же оглядываясь. В коридоре кроме них никого нет. — Все куда-то сорвались, и я… — Рядом с офисом произошёл взрыв. Не покушение — предупреждение от Хаяси-клана, — черт, как, оказывается, приятно, когда на вопросы отвечают прямо. — Сегодня утром наши люди и Портовая Мафия под руководством Осаму Дазая отправились на задание, крайне важное, подробности не сейчас. И, судя по всему, всё вышло из-под контроля. У них была встреча с Хаяси. Чуя вскидывает брови и понимает, что тонет в этом ощущении полного бессилия и беспомощности. Он даже не знает, чем занимаются его люди, о чем тут вообще можно говорить?! — Известны жертвы? Что именно произошло? — Жертв много. И… Насколько известно, Дазай в их числе, — тело накрывает холодом, и органы словно стремительно ухаются вниз. — Обо всех деталях позже, Чуя-сан, мне нужно спешить. Пожалуйста, возвращайтесь домой, в офисе сейчас небезопасно. Особенно вам. — Мне? Что это значит? — голос становится совсем хриплым, в голове рой озверевших мыслей, из которых не вынырнуть. Поль уже торопливо отходит от него, но оборачивается, оглядывая его с головы до ног. — Вы — наследник самого сильного клана в Йокогаме. А значит, рано или поздно станете главной мишенью. Люди Клана приложат все силы, чтобы обеспечить вашу безопасность. А сейчас уезжайте отсюда. — Верлен-сан! — окрикивает его Чуя, моргая и стараясь собраться. Тот уже находится у лифта, и юноша подбегает к мужчине. — Вы сказали, я могу обратиться к вам. Пожалуйста, мне нужна информация о моем Клане из архивов. Поль останавливает на нем задумчивый взгляд, и Накахара уже ожидает, что ему откажут, что это покажется подозрительным или недопустимым. Что он ошибся, попросив о помощи. — Я постараюсь передать вам её в скором времени. До свидания, Чуя, — отвечает Поль, скрываясь в дверях первого лифта, и Чуя кивает, чувствуя лёгкий укол радости под рёбрами. Сам тут же входит во второй лифт и жмёт на этаж, где находится автостоянка. ___ Чуя будто был охвачен туманом. В голове крутилось столько мыслей, нуждавшихся в упорядочении, и юноша не мог понять, с чего начать. Ему пришлось простоять под душем дольше обычного, смывая с себя пыль и кровь и греясь под горячими струями — тело всё ещё колотил озноб, и даже, вероятно, поднялась температура от перенапряжения. Шов на ране не разошёлся, но от сегодняшних метаний усилилась боль. Рукой практически невозможно было двигать, кожа натягивалась и ныла, а пальцы дрожали и едва могли разогнуться. После душа Чуе пришлось выпить двойную дозу обезболивающего, чтобы мучительные ощущения перестали отвлекать и приносить страдания при малейшем движении. Сердце билось где-то в ушах, не могло успокоиться, ритм отдавался во всей грудной клетке и заставлял чувствовать себя сидящим на пороховой бочке. Накахара запил таблетки несколькими глотками виски — не самый разумный поступок, но ему нужно было хоть как-то успокоиться. Папка с делом о собственной семье все ещё лежала в его комнате нетронутой, и пришлось воззвать к самообладанию, чтобы хоть немного ослабить чувство разъедающей паники, липкой и мерзкой. Ему нужно сосредоточиться на документах и информации. Но все мысли спустя пару минут всё равно вернулись к началу. Что случилось на задании? Дазай умер? Ранен? От неизвестности, что так мучает, хочется биться головой о стену. Накахара открывает папку и следующие несколько часов изучает каждую строчку, вчитывается в буквы сосредоточенно, будто стремясь сквозь них что-то увидеть. Он не осмеливается отметить карандашом нужную информацию, поэтому выписывает её в пустую тетрадь — на случай, когда пропажу заметят и её придётся вернуть. Хотя, когда заметят — это повлечёт такие последствия, что ни до чего уже не будет дела. Информации оказывается слишком мало. Кажется, будто вся эта папка — лишь вырванный из всей истории кусок. Финансовый отчёт легального бизнеса клана Накахара, обведенные слабые места в импорте, маленькая карта с помеченными точками, которые, скорее всего, были адресами торговых мест. Некоторые точки перечеркнуты, вероятно, они были уничтожены. Список имен и фамилий, десятки людей под заголовком «Ликвидированы». Ни одного знакомого имени. Но это люди его клана, и он чувствует, как с каждым убитым всё больше закипает кровь. Это отчёт о войне, которому не больше двух лет. Портовая Мафия и клан Накахара не то что никогда ранее не были союзниками или конфликтовали — они пытались полностью уничтожить друг друга. А теперь Чуя выполняет задания Главы их злейшего врага. Накахара закрывает папку, зарываясь пальцами в рыжие волосы, и пытается анализировать. Его клан сейчас слишком уязвим, приходить к поспешным решениям и что-то предпринимать — нелогично, мгновенный провал обеспечен. Когда союз исчерпает себя, Портовая Мафия явно попытается закончить то, что когда то начала — избавится от главных конкурентов и противников. У клана нет кумичо, нет прежнего количества солдат, авторитет потерян, финансы в ужасном состоянии. Весь фундамент подорван. Клан на грани исчезновения. Чуя чувствует, как сперло дыхание, встаёт на ноги и начинает ходить по квартире туда-сюда, меряя её шагами. Ему нужно знать больше, нужно найти слабые места Портовой Мафии. Нужно изучить историю и экономику собственного клана, понять, как они действовали, обговорить это всё с главным советчиком, выяснить, как они собираются двигаться дальше. Он с отвратительным ощущением между рёбер понимает свою бесполезность, и это мучает. Чуя должен стать опорой для своих людей, должен сделать хоть что-то. И вывод напрашивается только один: придётся вникнуть в Портовую Мафию, добиться в ней авторитета, попасть в самый главный её орган и уничтожить изнутри. Накахара замирает, понимая, что оказался на потолке. Сила заработала сама, и Чуя уже не ждал от неё опасности, как прежде. Теперь она была единственным, что всецело стояло на его стороне. Он не был стопроцентно в ней уверен, не мог полностью контролировать её, но способность каждый раз доказывала свою верность и спасала жизнь. В голову оглушающе ударяет осознание: жизнь никогда больше не будет такой, как во Франции. Где драться приходилось только с обидчиками в школе, где главным стрессом становилось возвращение домой не замеченным опекунами, где слёзы наворачивались лишь от чувства несправедливости и жалости к самому себе. Теперь же Чуя является участником войны, одной из главных мишеней; теперь ему необходимо взять ответственность за свои слова перед представителями клана — он должен стать их Главой. И для этого ему нужно уничтожить самую опасную организацию в городе, если не в стране. Вырывается нервный смешок — это всё кажется бредом. Чуя задумчиво ходит по стенам и потолку, осознавая, какое же безумие творится кругом. Парень чувствует укол в груди и хмурится. Дазай. Если тот умер сегодня, что будет с Чуей? Кого Мори поставит ему в наставники? Где он будет жить? Что-то терзает внутренности, не хочется менять то единственное, к чему он смог привыкнуть в этой проклятой стране. Дазай является одной из важнейших фигур в Портовой Мафии, это очевидно. И чтобы уничтожить организацию — нужно уничтожить Дазая. А если он погиб сегодня, оказался одной из жертв, по словам Верлена, то должно стать легче. Должно, но почему внутри что-то гадко сопротивляется этому? Ощущение неправильности собственных мыслей пожирает изнутри. Так нельзя. Дазай — враг, к нему нельзя привыкать. Ни к мерзкой ухмылке, ни к шуткам, ни к звуку открывающихся дверей лифта. Лифт. Чуя застывает на потолке в гостиной, когда видит, как его двери открываются. Как он мог прослушать этот шум? Человек из железной кабины тяжело вваливается в квартиру, держится руками за стену, помогая себе устоять на месте, и неторопливо стягивает ботинок. — Дазай? — звучит совсем негромко, удивлённо, и хозяин имени поднимает голову, посмотрев вверх. Усмехается. — Если твоя скука дошла до того, что ты решил вымыть потолок, то у меня для тебя плохие нов- Мужчина не договаривает, судорожно вздыхает, хватаясь за плечо, и Чуя спрыгивает с потолка, резво приближаясь к Осаму, но останавливаясь на безопасном расстоянии. Дазай живой. Потрепанный, в испачканном костюме, что местами порвался, в белой рубашке, окровавленной именно в том месте, куда Исполнитель кладёт ладонь. Но живой. — Ты ранен или это чужая кровь? — приглушённо спрашивает Чуя, не зная, куда деть руки. — Царапина. Пуля прошла насквозь, — отмахивается Дазай, закончив со вторым ботинком, и проходит мимо Накахары, двигаясь в сторону кухни. Чуя тут же следует за ним, хмурясь. Значит, и у Исполнителя есть слабые места. Парень ещё не видел Дазая раненым. Если мужчина и возвращался в квартиру в крови, то в основном она была не его. Поэтому нынешняя картина вызывала недоумение. — Что случилось? Что за задание, на которое сегодня всех отправили? — спрашивает Накахара, застывая в дверном проёме. Его сердце всё никак не может успокоиться, колотясь о грудную клетку. Осаму окидывает его изучающим взглядом, но молчит. Он стягивает с себя пиджак, бросая его на стул поблизости, затем расстегивает рубашку, отправляя её в ту же сторону. Чуя поджимает губы, отводя на секунду глаза, но возвращается взглядом к мужчине, которого впервые видит без одежды. Бинты сплошь облегают тело от кистей рук до шеи, переходя на грудь, но оставляя живот оголенным. Чуя хмурится, видя подтянутую фигуру и очертания пресса, а затем скользит взглядом к ране. Бинты пропитаны кровью, испачканы красным, и юноша сглатывает. Он ожидал ответа Исполнителя, но сейчас ему что делать? — Опять суёшься, куда не следует, Чуя? — спрашивает с насмешкой Дазай, разматывая бинты на плече и открывая пулевое ранение. Сердце пропускает удар, когда Накахара вспоминает, как сегодня вечером искал информацию у того в кабинете. Нет, он не может об этом знать, пока нет. Значит, речь только о задании. — Сегодня там были и мои люди, я имею право знать, что произошло. Ответ Чуи заставляет Дазая поднять голову и встретиться с наследником взглядом. Эмоции на лице мужчины прочесть практически невозможно, но затем Осаму слабо улыбается и вздыхает, отделяя от кожи прилипшие бинты. — Это стало неожиданностью. Информация о возможном местоположении кумичо Хаяси-клана и его людей поступила только сегодня днем, и мы выдвинулись в это место. Всё шло по плану, многие были убиты нашими, но потом их людей стало куда больше. Начались взрывы, разрушившие несколько точек Мафии, в том числе и офис. Хироцу принял на себя управление, но в итоге бойцов на нормальное распределение не хватило. Идиоты. Задание провалено, кумичо ушёл, — спокойно выложил Дазай, доставая из шкафчика маленькую красную коробку, в которой оказались нитки и иголки, и аптечку. Не прервав рассказа, он разместился на стуле, принимаясь обрабатывать и зашивать рану. Чуя не двигался с места, наблюдая и молча удивляясь тому, как редко дергались мышцы на лице Дазая, пока игла скользила под кожу и затягивала нить. — Если людей не хватало, почему мне нельзя было принять участие? — стараясь сохранить спокойствие в голосе, спрашивает Чуя. Ещё несколько часов назад он был до ужаса зол на всю ситуацию, на свою беспомощность, на отсутствие информации и на то, что нашёл собственное дело в чужом кабинете. Спрашивать о нем было небезопасно — Дазаю пока не стоит знать, что наследник был у него в кабинете один. Мужчина усмехается, не глядя на Чую, и тот начинает закипать. Да что смешного-то? — С чего бы мне отвечать на твои вопросы, Чу-уу-я? — тянет Осаму, поднимая блестящий взгляд исподлобья, и заинтересованно чуть наклоняет голову вправо. — Я уже ответил на твой вопрос, Дазай, это и меня касается, — твёрдо говорит Чуя, скрещивая руки на груди. — Да, это так. Но кто сказал, что я захочу отвечать? Чуя шумно выдыхает, прикрывая на секунду глаза. Двадцать минут назад он, пускай и не хотел себе в этом признаваться, переживал, а сейчас у него появилось огромное желание надавить на рану Дазая собственными пальцами. Исполнитель едва слышно шипит, делая последний стежок, а после отрывает зубами нитку, глядя на Чую увлечённо. — Давай сыграем в игру, подставка для шляп, — говорит Осаму, обрабатывая иглу и убирая на место. Внутри что-то начинает шевелиться от любопытства и плохого предчувствия. — В какую, мать твою, игру? — Правила простые: я отвечаю на твои вопросы, если ты отвечаешь на мои. Задаём поочерёдно. Если кто-то из нас не считает нужным давать ответ — он пьёт и пропускает вопрос. Накахара в замешательстве вскидывает брови и даже не сдерживает нервного смешка. — Откуда мне знать, что ты ответишь правду? Да и в чем смысл задавать вопросы мне? Ты и так всё про меня знаешь! — шипит рыжеволосый, не понимая, в чем тут выгода для Осаму. А для него она всегда должна быть. — Если я предлагаю это, значит, не всё. Логично, м? — улыбается Осаму, откидываясь на спинку стула и сцепляя руки в замок. — Все мои ответы будут зависеть только от твоих вопросов, — пожимает плечами мужчина. Чуя злится, потому что всё кажется бредом. Для чего это Дазаю? Но выбора особо нет — или так, или никак иначе. Даже из лжи Осаму можно будет выудить хоть какую-то информацию. Да и кто сказал, что Накахара выложит ему все подчистую? — Пить? У тебя только мерзкий виски, — фыркает Накахара, и Осаму в ответ закатывает глаза. — Уж извини, Чуя, Шато Лагранж 76-го года на этот случай не купил. Чуя фыркает и идёт к шкафчикам, чтобы достать два бокала и только вечером открытый виски. Ставит все на стол, садится неподалеку от Дазая и скрещивает на груди руки, откидываясь на спинку и ожидая действий Осаму. Тот хмыкает, принимая согласие на «игру», и начинает разливать янтарную жидкость по бокалам. — Позволь начать, юный господин, — говорит Дазай, и Чуя кивает, игнорируя насмешку в его голосе. — Хм… Какого цвета на тебе сейчас белье? Парень вскидывает брови, расширив от удивления глаза, а после рычит от возмущения и встаёт на ноги. Чуя понимает, что его щёки горят румянцем, и хочется скрыться от взгляда Осаму. Что за идиот?! — Если твои вопросы будут такими, придурок, то я больше не стану тратить на тебя время. Дазай вдруг хватает его за руку и тянет обратно на стул. — Шутка, Чуя, шутка! Не горячись. Выпивай, если не хочешь отвечать, я жду вопроса, — довольно улыбается Дазай, отпуская его руку, и Чуя начинает догадываться, чем все кончится. Убийством. Накахара делает глоток виски, морщась, когда напиток огнём обдает горло, и шумно ставит бокал на стол. Смотрит внимательно. — Почему мне не позволили участвовать в сегодняшнем задании? — Всё просто, — разводит руками Дазай. — Сегодня даже я попал под удар, а для тебя там и вовсе не было места. Твой клан настоял на том, чтобы не допустить тебя до операции. Хаяси-кай хочет уничтожить не только Мафию, но и Накахара. Ты и сам всё слышал на собеседовании — они убили кумичо. Накахара топит боль в груди при упоминании родителей, сглатывает эти ощущения, кивая. Хорошо. — Задавай. — Каковы твои намерения в сторону своего клана, Чуя? — спрашивает Дазай, и Накахара хмурится, проходясь пальцами по прохладному стеклу бокала. — Об этом я ясно выразился на собеседовании. — Хорошо, перефразирую… — Нет, Дазай, вопрос был задан, ответ я дал, — перебивает его Чуя, и Осаму чуть поднимает брови, но растягивает губы в ухмылке. В карих глазах мелькает опасный огонёк, заставляя напрячься, но Дазай лишь кивает: — Хорошо. — Что имел в виду Верлен, говоря, что не Хаяси-клан убил моих… кумичо? — задаёт вопрос Чуя, ощущая, как потеют ладони. Он сжимает левую под столом в кулак, нервничая, но не меняя спокойное выражение лица. Дазай хмыкает. — Во-первых, это не было констатацией факта. Во-вторых, слухов много. Ты же не думал, что при наших-то отношениях с вашим кланом не будет подозрений? Многие думают, что Портовая Мафия приложила к этому руку. Однако подумай сам, Чуя, было бы это выгодно в войне? Мори слишком умен, чтобы жертвовать такими важными игроками и ставить под удар союз. Слова Дазая звучат убедительно и логично, но семена сомнения были посеяны ещё на собеседовании. Чуя кивает, принимая ответ, однако выстраивает насчёт этого своё мнение. Он не доверяет словам Осаму и решает позже всё обдумать. — Ты действительно считаешь, что должность Главы клана тебе по силам? Вопрос выбивает из груди воздух, бьет под дых. Чуя сжимает челюсть, не понимая, почему Дазай задал именно этот вопрос. Не о планах, не о действиях, когда он станет Главой. А именно о чём-то личном, что давно терзает юношу. — Ты сам говорил, что выбора у меня нет. — Да, это так. Но я спрашиваю о твоих мыслях на этот счёт. Чуя щурится, заглядывая в карие глаза, но в них только самодовольство — ничего нового, никаких ответов. — Я взял ответственность за свои слова, и я не врал представителям Клана. — Это всё ещё не то, Чу-у-я! Не хочешь отвечать — пей. Какой же утырок. Накахара сводит брови, и перешагнуть через себя и высказать собственные чувства оказывается крайне тяжело. Да и с чего бы ему это делать? — Да, я уверен в своих силах и в том, что хочу стать Главой. Дазай кивает. Чуя лжёт. Он не уверен, он только хочет и пытается быть таким. Но на деле боится будущего, боится, что теперь от него будут зависеть жизни сотни людей. Ему хочется верить в то, что он справится. — Почему ты вступил в Портовую Мафию? — спрашивает Чуя, чувствуя, что снова переступает грань дозволенного. И Осаму подтверждает это, делая глоток виски. Чуя едва сдерживается, чтобы на его лице не мелькнуло удивление. Ведь… Дазай мог скормить ему любую ложь, но вместо этого дал самый честный ответ — никакой. Мужчина сам подтвердил, насколько это его, не предназначенное для чужих ушей. Следующие вопросы Дазая нацелены на то, чтобы вывести Чую из себя и заставить краснеть от возмущения. Осаму играет по своим правилам, а Чуя, принимая их, пьёт, потому что ему нужна хоть какая-то информация. Вопросы Осаму не имеют особого смысла, они личные, и не на все Накахара готов ответить. Исполнитель спрашивает про первое чувство влюбленности и к кому он его испытывал, спрашивает про половой опыт, заставляя злиться и покрываться краской, спрашивает про школу, про любимые блюда. Чуя даёт ответы через раз — в основном пьёт маленькими глотками, пока не чувствует, как хмелеет и как затуманивается сознание. Кристально ясно только одно: пока Чуя настроен крайне серьёзно — Дазай забавляется. Но Накахара тоже задаёт вопросы, явно слышит не всю правду; на что-то Дазай не отвечает, делает глотки, но вытянуть хоть какую-то информацию удаётся. Факты про бизнес Портовой Мафии, про Мори, наверное, известные всем, но не Чуе. Про клан Накахара, про родителей и брата. Узнает и что-то из кодекса якудза. Ему всё ещё недостаточно. Несмотря на то, что перед глазами уже плывёт, он продолжает эту игру, не замечая, как в пальцах появляется сигарета. Но следующий вопрос Дазая не похож на предыдущие. Он имеет бóльший смысл. — Почему ты так боишься собственной способности, лисёнок? Накахара не понимает, как Дазаю раз за разом удаётся попадать в самые болезненные места, давя на них и вызывая спазмы по всему телу. Парень ощущает себя открытой раной, из которой хлещет кровь. Уязвимый. Руки сами тянутся к бокалу, но Чуя всё же решается ответить, списывая это на опьянение. Нового Дазай явно не узнает, но поговорить об этом всё же хочется. Парень затягивается, выдыхает табачный дым, и под пеленой от алкоголя воспоминания уже не кажутся такими болезненными. — Когда мне было двенадцать, на одном из уроков боевого искусства со мной поставили ученика крупнее и куда старше, из совершенно другой весовой категории. Учитель не стал слушать мои возражения, — говорит Чуя, почему-то не глядя на Осаму, пока тот делает глоток виски. Юноша снова затягивается, игнорируя и чужой недовольный взгляд в сторону сигареты — сейчас совершенно не важно, как относится к этому Исполнитель. — Я плохо помню начало боя, но этот ученик почти сразу повалил меня на мат. Существовало правило: упавшего и готового отказаться от продолжения трогать нельзя, но он продолжал бить. И тогда я неосознанно использовал силу, — Чуя затихает на несколько секунд, вспоминая, какой ужас тогда испытал. — Его увезли в больницу, и после я его не видел. Я был ребёнком и долго думал, что убил его, пока мне не сказали, что он жив. Мне было страшно… Я боялся, что могу навредить. И за каждое проявление силы, которую я не контролировал, меня наказывали… Дети в школе боялись меня и ненавидели, пока в пятнадцать я не нашёл свою компанию, где было хоть какое-то признание. Как выяснилось позже, им была интересна только моя способность. Это всё. Чуя поднимает голову, встречаясь взглядом с внимательными карими глазами, и молчит, тяжело дыша. Стало ли легче? Чуя не улавливает. Он не знает, чего ожидать, и жалеет, что столько выпил, потому что думать становится тяжело. — С твоей силой ты мог заставить их уважать тебя. — Я мог их убить. Дазай молчит, но кивает, как будто понимает. Накахара отставляет бокал с остатками виски, решив, что пора заканчивать. Он уже не в состоянии анализировать ситуацию, но осмеливается задать последний вопрос. То ли алкоголь влияет на решимость, то ли Чуя думает, что может себе это позволить, потому что сам поделился личным. Парень тушит сигарету. — Что за кошмары тебе снятся, Дазай? И мужчина не отрывает от него взгляда, всё ещё держит серьёзное выражение лица, пока лёгкая улыбка вновь не поднимает уголок губ. Чуя моргает, когда Осаму вдруг подаётся к нему, кладёт ладонь на затылок и запускает пальцы в рыжие волосы. Тянет на себя. Сердце принимается бешено стучать о рёбра, будто пытаясь вырваться из грудной клетки. Лицо Дазая оказывается совсем рядом, заставляя ошеломлённо расширить глаза и опустить ладони на чужие плечи, чтобы оттолкнуть. — Не считаешь, что переходишь границы, Чуя? — Ты делаешь то же самое, — тихо шипит Накахара. — Откуда такой интерес в мою сторону? Неужели беспокоишься? Чуя хмурится, глядя в глаза всего в жалких десяти сантиметрах от него, и даже чувствует чужое горячее дыхание на своей коже. Слишком сильно пахнет алкоголем, печеньем и чем-то свежим, голова кружится и внутри всё скручивает спазмом. Пальцы перехватывают волосы чуть крепче, и это отрезвляет, заставляет оттолкнуть от себя Исполнителя, намеренно надавливая на рану на плече; тот, шумно выдыхая, возвращается на место. Чуя же встаёт, взяв в руки пачку сигарет. Ему уже нет дела до ответов на вопросы, он идёт на выход из кухни. — Заканчиваешь нашу увлекательную игру? — Доброй ночи, Дазай.