***
Бункер Д6 был на удивление полон жизни. Нет, в нем всегда было довольно оживленно — кто-то помогал по хозяйству — колол дрова, помогал повару, ремонтировал технику, другие возвращались с заданий, третьи как раз уходили на миссию. Военная часть никогда не засыпала. Полная готовность — особенность бункера. Но сегодня все было как-то иначе. Словно в их повседневную рутину ворвалось что-то необычное и непривычное, но такое приятное и теплое. Оно выглядывало из-под каждого угла — мелькало в легких улыбках рейнджеров, в тихом насвистывании какой — то песни повара, который, казалось, старался пуще прежнего. Хотя никто ни о чем особо не говорил, но причину этого всеобщего настроения знали все — преддверие Нового Года. В метро, как правило, Новый Год сильно отличался от того, который справляли до войны. Раньше праздновали начало новой страницы из жизни, новой главы их судьбы. Сейчас же отмечают то, что человечество пережило еще один год. Год, полный боли, страданий и мучений. Но этот день — показатель того, что человечество еще не сдалось, что оно еще существует и таит в себе надежду вырваться наверх, к Солнцу, которое сейчас закрывают темные, густые облака, полные радиации. Ульман, облокотившись о бетонную стену, с легкой ухмылкой наблюдал за бегающими туда-сюда людьми. Сухой, проследив за его взглядом, хмыкнул. — Суетятся, — протянул парень. — Как муравьи. — О, подожди, к вечеру еще выползет наш главный муравей, — коротко хохотнул Эдуард. Проведя взглядом чуть в бок, он с удивлением заметил приближающуюся тонкую, небольшую фигурку. Девушка, наконец, добравшись до них, мягко улыбнулась, смахивая рукой длинную, свисающую отдельными прядями вдоль бледного лица, белокурую челку. — Привет, Ульман, — кивнула она, затем повернулась к Артему. — И Артем! Мужчины поздоровались, внимательно, но без напряжения всматриваясь в девушку. Та неловко переминалась с ноги на ногу, дергая себя за рукава тонкой, камуфляжной ветровки. — Катеринка, — сладко протянул Ульман, решив заполнить нарастающее молчание. — Все так же цветешь и пахнешь? Катерина хихикнула, улыбнувшись. Сухой ухмыльнулся. — Ну, про цветение не знаю, а вот про пахну… Очень даже верно. Особенно как с поверхности вернусь, — отшутилась девушка. Ульман коротко хохотнул, толкнув как всегда молчаливого Артема в бок. Тот улыбнулся. — А вообще, — девушка поправила пучок из мягких, белых кудрей на голове. — Я по делу. — Надеюсь, по любовному? — поиграл бровями Эд, с наслаждением замечая чуть покрасневшие щеки. Сухой, не выдержав этой жалкой попытки флирта своего друга, закатил глаза и хлопнул Ульмана по плечу. — Завязывай, — бросил он, однако смешливое выражение с лица не пропало. Парня явно веселила ситуация. — Что завязывать? Узлы на своем любящем сердце? — «схватился» за сердце мужчина. Девушка рассмеялась. — Сердце с другой стороны, — заметила она. Ульман послушно передвинул ладони левее. — Так вот, — наконец вновь начала Катерина. Ульман стал внимательно слушать, решив перед этим закурить. Достал из подсигарника сигарету зажал губами и стал рыскать в карманах в поиске спичек. Его зажигалка, дорогая, сделанная из качественного металла, канула в небытье. А точнее, выпала из кармана прямо у него на глазах, когда они с Катериной, выполняя задание, карабкались на крышу двухэтажного дома. Упала не просто на асфальт, а прямо в огромную, полную радиации лужу. И от этого Ульману становилось еще обиднее. И теперь, как заядлому курильщику, он по-настоящему страдал, используя дешевые и не очень надежные спички. Они могли легко перестать зажигаться, если чуть-чуть намокнут. А с его образом жизни намокали они часто, от чего приходилось терпеть до базы. Эта его «зависимость» переходила все черты и грани, конечно, но ничего поделать с собой Ульман не мог. У него, конечно, была и другая, не менее сильная зависимость. И эта зависимость, пожалуй, убивала сильнее, чем никотин в этих дешевых самокрутках. Эта зависимость имена длинные, пушистые белокурые кудри и большие серо-голубые, светлые глаза. И звали ее Катерина. Ульман и не помнит, с чего все началось. Помнит лишь, как его вдруг поставили в пару с какой-то мелкой, хрупкой с виду девчонкой, младше его, как минимум на десять лет. Он еще ворчал тогда, мол, таскайся теперь с этим ребенком. Но, как оказалось, не он таскался на задания с ребенком, а она. Помнит лишь, как пушистые кудри стали манить к себе прикоснуться, а серые глаза притягивать к себе, словно магнит. Не заметил, как влюбился в тембр голоса, в тонкие, шероховатые от постоянной работы пальцы. Как улавливал каждую привычку, каждое слово. «Болезнь такая, что-ли» — уныло думал Эд поздним вечерком. — Тебе тут просили передать, — в это время сказала девушка, протягивая небольшую коробочку. Плотный картон перетягивал шнурок от армейского сапога, явно пытающийся закосить под подарочный бант. Ульман весело усмехнулся этой креативности. — От кого? — деловито спросил он, принимая коробку и вертя в руках. — Оно попросило не говорить, — улыбнулась девушка, как-то смущенно поправив прядь волос. — Оно? — хихикнул мужчина. — Неужели это упыри, с которыми мы на прошлой неделе столкнулись передали? Я что, так запал им в душу? Катерина рассмеялась, покачав головой. Артем тоже улыбнулся, переводя взгляд с девушки на мужчину и обратно. — Это чтобы было непонятно, женщина даритель или мужчина, — пояснила она. Ульман кивнул. Катерина, какое-то время еще потоптавшись на месте, все же попрощалась и ретировалась, оставив их вдвоем. — Мило, — сказал Эд, рассматривая коробочку.***
— В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла… — хор мужских, прокуренных голосов тянул детскую песенку. Спартанцы, заняв собой весь жилой коридор пели, раскачиваясь в такт. — Детский сад, не иначе, — покачал головой Артем. Ульман с улыбкой на него взглянул. — Осталось дождаться Деда Мороза, — сказал он. Тут автоматическая дверь распахнулась и в коридор зашел Мельник. — А вот и Дед Мороз, — хохотнул Ульман. Заметив замаячившую за спиной начальства Аню, добавил: — Со Снегурочкой. — Это что за бедлам? — громко спросил Мельник. — Новый год, товарищ полковник, — ответил какой-то мужчина. Послышался свист и поддерживающие вопли. — Новый год не повод устраивать дед сад! — рявкнул мужчина. Затем вздохнул, выпрямился. — Я пришел сюда поздравить всех с наступающим уже через тридцать минут новым годом! Пусть следующий год будет более спокойным, чем этот. И пожалуйста, не устраивайте кипишь! — С Новым Годом! — заорала толпа мужчин. Мельник покачал головой, взглядом говоря «ну попросил ведь…». Ульман рассмеялся, толкая Артема вбок. Ситуация забавляла. — Эй, Эд, — позвал его Володя. Протянул какой-то мешочек, Ульман автоматически, не задумываясь взял в руки. — Ты же все равно без дела, да? Отнеси, пожалуйста, Корниловой. Я тут просто это… занят маленько. Владимир взмахнул большой лапищей вбок. В коридоре, между комнатами стоял импровизированный столик, за которым сидело несколько мужиков, и стояла бутылка, явно чего-то алкогольного. Ульман понимающе ухмыльнулся. — Да без проблем, — закидывая мешочек в карман, отозвался мужчина. Но тут же напрягся. Чего это вдруг Володя оказывает внимание Катеринке? — А что это, подарок, что-ли? — Ну, вроде того, — сказал Вова. — Она мне с программой помогла, вот, отплатить хочу. Там одна штучка, прямо на ее автомат. С коммуниста одно взял. Ульман чуть расслабился, кивнул. Володя, вроде, на Катерину планов не имел, что уже хорошо. — Ладно, так и быть, — стал отходить в сторону нужной комнаты Эдуард. — Побуду временным Дедушкой Морозом. Коридоры сменяли друг друга, пока Ульман не дошел до нужной. Та была чуть приоткрыта. Не удержавшись, на свой стыд, мужчина чуть заглянул внутрь, готовясь, в, случае чего сразу же отвернуться. Веду себя как подросток, — с досадой подумал Ульман. Катерина сидела на кровати, скрестив ноги и что-то писала. Белокурые волосы мягкими волнами раскинулись по плечам и спине. У Эдуарда сжалось сердце от красоты данной картины. Черная, плотная майка не скрывала тонких плеч. Ульман с интересом заметил какой-то рисунок, набитый на белой коже плеча. Татуировка? — удивился мужчина. Чего-чего, но татуировок от Катеринки он не ожидал. Ульман прокашлялся и громко постучал, стараясь всеми силами показать, что он только-что пришел. Послышался шорох и через секунду девушка уже стояла перед ним. Ульман улыбнулся, смотря на нее сверху вниз. Все же разница в росте у них была внушительная. Взгляд против воли скользнул на ее плечо. Сквозь белые пряди, прикрывающие плечо, четко проглядывался рисунок птицы. Приглядевшись еще внимательнее, Эд понял, что это соловей. — Привет еще раз, Катеринка, — улыбнулся он. Девушка кивнула. — Тут Володя просил тебе передать, говорит, долг возвращает. Мешочек из его кармана перекочевал прямо в руки девушке. Та улыбнулась, кивнув. — Спасибо, — улыбнулась она. — Ну ладно, я пойду, — решил уйти к себе Ульман. — С наступающим! Хотелось, конечно, остаться и вечность смотреть на нее, но этой роскоши, к сожалению, мужчина позволить себе не мог. Вскоре он дошел до своей комнаты. В коридоре все бушевал и бушевал народ. Пятнадцать минут до нового года. На столе стояла та самая коробочка. Ульман с досадой понял, что под новогодними заботами совсем забыл и про нее, и про подарок, который он самолично приготовил Катерине. А ведь мог давным-давно уже подарить! Ульман подошел к столу, взял коробочку и сел на кровать. Гадая, от кого такая прелесть, он развязал шнурок и заглянул внутрь. Внутри, в коробочке, он обнаружил зажигалку. Красивую, с резным корпусом, металлическую. Гадая, от кого она, он повернул ее корпусом на свет и обомлел. Загадочный отправитель оказался не таким уж и загадочным. На металлической пластине корпуса был выжжен рисунок. Красивый, гордый соловей. — Ну, Катеринка, — ухмыльнулся Ульман. — Во дает! В груди разлилось тепло. Она видела, как нужна ему зажигалка, как без нее ему туго. И откопала лучшее. Проявила внимание.Позаботилась Ульман решительно встал, сунул зажигалку в карман и быстрым шагом рванул в коридор, направляясь к ее комнате. До нового года оставалось пять минут. Он должен ее найти. В комнате ее не оказалось. Он постучал, однако ответа не последовало. Гадая, где же она может быть, Ульман рванул по коридору. Ее нигде не было. Не зная, зачем, но он прошел на платформу, с которой обычно уходил монорельс. Не ошибся. Тусклый свет мягкой волной окутывал небольшую фигурку, которая, раскинув руки в стороны, покачивалась. Тяжелые берцы чуть поскрипывали, стоило их владелице провернуться на гладком полу. Катерина кружила по платформе, словно легкая снежинка. Зрелище было завораживающим. Ульман ухмыльнулся, достал из кармана сигарету и закурил, поджигая ту новой зажигалкой. Потянулся горьковатый, кучковатый дым, который витиеватыми узорами улетал вверх, к поверхности. Катерина кружила по платформе, раскачиваясь из стороны в сторону на носках тяжелых ботинок. Ульман с ухмылкой наблюдал за ней, докуривая последнюю сигарету из пачки. В руках он держал красивую, узорную, подаренную зажигалку. Эд затушил сигарету и все же вышел из тени станции, попадая в поле зрения девушки. Она тут же застыла, неловко поджимая губы и в смущении пряча глаза за волнистой челкой. — Твоих рук дело? — с ходу поинтересовался он, поднимая вверх зажигалку. Катерина потупила взгляд, чем выдала свое смущение. Ульман молчал, не желая давить. — Как догадался? — тихо спросила она, рассматривая платформу под ногами. Эдуард хмыкнул, перевернул зажигалку нужной стороной, показывая на соловья. — Когда я передавал тебе посылку от Володи, то увидел татуировку, — взгляд сам собой перешел с ее красивого лица на плечо, обтянутое камуфляжем. — Ну, а там сложил два и два. Спасибо тебе, большое! Только почему лично не отдала? Девушка заметно покраснела. Ульмана это всегда веселило — девушка, способная разгромить станции рейха, пробежать несколько километров при полном снаряжении и уложить объёмную группу мутантов так мило смущалась, что в такие моменты и не скажешь, что она состояла в ордене. — Просто так захотелось, — наконец произнесла она, борясь со сбившимся дыханием и смущением. — Ну… Всмысле, мне так проще! Ульман улыбнулся шире. Возможно, его мозг надумывает что-то, возможно ему просто кажется, но, возможно, все не так плохо. Возможно, ему могут ответить взаимностью? Ульман вдохнул побольше воздуха. Резко выдохнул. Ну, была не была. Живем один раз — думалось ему, когда рн на очередном шумном выдохе выдал: — Я люблю тебя. Девушка застыла, подняла удивительные, серые глаза судорожно бегают по его лицу. Далекий свет ламп делал их еще ярче и немного блестящими. Удивительная для метро красота. — Я тебя тоже очень люблю! — воскликнула девушка так, словно собрала всю свою силу и волю в кулак, чтобы произнести эти пять слов. Ульман был счастлив. Радость захлестнула его, он радостно рассмеялся и, не удержавшись, сгреб растерянную девушку в объятия. Тонкие, но крепкие руки обвили его талию в ответ. Стояли они так, наверное, минут пять. После чего Ульман со вздохом отстранился. Шутливо сделав поклон, он протянул ей руку. — Разрешите пригласить вас на танец, — важно сказал он, после чего серьезность пропала с его лица, уступая привычной всем шутливости. — Музыкального сопровождения у нас, к сожалению, нет, но думаю, сойдет и хохот наших товарищей, которых слышно даже отсюда. Катерина рассмеялась, чуть наклонившись вперед и кивнула, подавая руку мужчине. Новый год — прекрасная пара. Даже в кромешной темноте можно найти спасательный огонек теплоты и света. Счастье можно найти даже в темные времена, если всегда обращаться к свету. Так поступили и Ульман с Катериной — пожалуй, они сейчас были самыми счастливыми в мире людьми, крепко сжимая руки друг друга. Стены этой глухой платформы стали немыми свидетелями неумелого, но прекрасного танца. Как жаль, что они никогда не смогут никому об этом рассказать. Или это все же к лучшему?