старший брат Господина Главного Алхимика

Люди выкидывают то, что не подходит под их стандарты. То, что не подходит под их стандарты, является несовершенным. Несовершенное никогда не сможет быть лучше идеала. Альбедо — прототип, когда-то давно поглощенный Великим шедевром Золота, драконом Дурином, никогда не смог бы претендовать на то, чтобы занимать место величайшего шедевра, Magnum Opusa. Это не помешало ему вернуться к жизни на проклятом хребте, среди останков драконьего сердца, не помешало принять облик шедевра и не помешало попытаться занять его место. Альбедо — прототип — старался достаточно, чтобы добиться схожести. И сделал себя лучше, чем Magnum Opus, убрав со своей шеи метку, свидетельствующую о неправильном рождении. Если он старался достаточно, почему все пошло совсем не по плану? Стоять на хребте на коленях, пока вокруг тебя толпятся рыцари. Смотреть в глаза тому, кому проиграл, как и положено прототипу. В чужих руках — меч, в каждых руках здесь — оружие. Альбедо — прототип — упрям, немного высокомерен, очень сильно обижен, и прекрасно понимает, что ничем хорошим это для него не закончится. С другой стороны, не ему привыкать к смерти и не ему привыкать к возвращению из нее. Если его убьют на хребте, если величайший шедевр продолжит посещать могилу их общего брата, то возвращаться будет не так уж сложно. И даже не так долго, точно на этот раз не потребуются очередные пятьсот лет. — Не собираешься ничего говорить? — спрашивает женщина из клана Лоуренсов. — Если у тебя есть оправдания, то самое время для того, чтобы смягчать свой приговор. — Здесь нужны не оправдания, а объяснения, — вздыхает та, что является сейчас главой города Мондштад. — Альбедо, почему он так сильно похож на тебя? — Да, Альбедо, почему он так сильно похож на тебя, неужели это еще одна попрыгунья? — звонкий голос летающего создания режет по ушам. — Попрыгунья? — спрашивает рыцарь, от которого веет их родиной. Веет Каэнриахом. — Альбедо, только не говори, что любая из них может принять твой облик, это станет действительно проблемой, — он смеется, покручивая в руке меч, но как только Альбедо — прототип — шевелится, лезвие порывистым движением приставляется к его горлу. Альбедо — величайший шедевр — выглядит таким усталым, когда прикладывает ладонь к лицу. — Я понимаю, что всем нужны объяснения, но я хотел бы оставить их до того момента, когда мы попадем в Мондштдат, — говорит он, качая головой. — Мы? — вздергивает бровь смуглый рыцарь. — В каком количестве «мы»? — Ты хочешь привести потенциальную опасность в город? — настороженнно щурится мечник с клеймором в руках. — Рыцари Ордо Фавониус перестали оценивать степень риска? Если не ошибусь, его первой попыткой… — он не договаривает, — его первой попыткой был ребенок. Этот человек без принципов. Ему ничто не помешает навредить кому-то из жителей. Альбедо — прототип — хочет сказать, что принципы у него есть. Ему хочется спросить, что бы они делали, если бы после рождения вас вышвырнули, как неудачу, если ваша собственная мать скормила вас другому ребенку, что бы вы делали? Но он молчит, стискивая челюсти так, что скрипят зубы. Альбедо — величайший шедевр — молчит. Путешественник, от которого пахнет звездами, наклоняется к нему и шепчет на ухо. Это недоступно для человеческого уха, но вполне понятно для уха гомункула. Альбедо — прототип — не понимает, почему, если его органы чувств лучше, чем человеческие, он все равно недостаточно хорош. Путешественник шепчет: — Сейчас самое время для правды, иначе ничего не получится. Альбедо — величайший шедевр — неуверенно косится на него (как он смеет позволять себе неуверенность?) и кивает. Ему все равно нужно время на формулировку. Альбедо — прототип — пытается предсказать, что это будет за правда. Это недоработанный человек? Это существо из бездны? Проклятое создание, рожденное силой Дурина? Ничего из этого не окажется ложью. Альбедо — величайший шедевр — наклоняется к нему, присаживаясь на одно колено: — Он мой брат, — он выбирает такую правду. — Он мой брат среди многих умерших прежде. Позвольте ему жить хотя бы до тех пор, пока я не расскажу всю ситуацию. Альбедо — прототип — не понимает, почему эта правда действует на людей так, что они отводят взгляд и даже убирают оружие от его шеи. — Ты пойдёшь с нами в город, — говорит величайший шедевр. — Если ты попытаешься атаковать, я закончу с тобой так же, как с той попрыгуньей. — Так попрыгунья все-таки была! — взволнованно дергается летающее существо. Его ловят за щеку: — Паймон, конечно, она была, иначе против чего мы дрались! — Паймон запуталась, все стало слишком сложно, у Альбедо оказалось слишком много родственников! — плаксиво тянет фея. Альбедо — прототип — хочет сказать, что родословная их алхимика огромна. Их мать не скупилась на эксперименты. Десятки и сотни созданий бездны его сестры и братья, кто-то уродлив, кто-то недоработан, кто-то мертв. — Ты согласен на такие условия? — прерывает его наблюдения Альбедо. Прототип кивает: — Да. — Тогда вставай. Ты увидишь Мондштадт вблизи. Не то чтобы прототип так сильно стремился в сердце города одного из Семерки, но у него нет выбора. Он поднимается легко с колен и все еще в окружении рыцарей движется прочь с Хребта. Чем дальше он от Дурина, тем глубже его напряжение и страх, что что-то пойдет не так, что он рассыплется мелом, отойдя достаточно далеко. Его напряжение чувствуют все, поглядывают настороженно, сжимают крепче рукояти. Он ступает на траву — та пружинит — и выдыхает, хотя ему не нужно дышать. Он за пределами сил Дурина и пока что жив. Мондштадт виднеется вдалеке, крутятся ветряные мельницы. Дорога будет долгой, думает он, если станет плохо, если почувствует боль — Альбедо-прототип не любит боль — придется шагать обратно какое-то время. Это пугает его несильно. Он не человек. Он не чувствует усталости. Но он все еще может чувствовать удивление, когда их переносит в одно мгновение к воротам. Шаг сбивается, глаза распахиваются, голова невольно вертится из стороны в сторону. Рыцарь с силой Крио смеется, увидев его растерянность, и первое желание — ответить на смех атакой. — Мы все все еще привыкаем к тому, что наш почётный рыцарь способен на такие фокусы, — говорит он, поглядывая на того, от которого несет звездами. Тот неловко треплет волосы возле длинной косы. — Итэр, если бы ты рассказал секрет, всему Тейвату было бы проще! — Кэйа, секрет на то и секрет, что рассказывать его нельзя, — неловко улыбается Итэр. — Может, кто-то пойдет вперед и предупредит караульных, чтобы на всякий случай были настороже. Джинн, ты?.. — Да, — кивает женщина, убирая меч в ножны. — Еще нужно сообщить Лизе. Думаю, она будет очень заинтересована в происходящем. Я пойду вперед. Будьте начеку. Анемо — это скорость, характеризует для себя Альбедо-прототип, когда видит, как женщина срывается с места в ненормальном для обычного человека темпе. Она слишком быстро пересекает мост. Слишком быстро дает указания. Слишком быстро спешит вверх по дальней лестнице. Альбедо-прототип все еще удивляется. К ним спешат стражники у ворот, собираясь присоединиться к караулу. Альбедо — величайший шедевр — кивает, говоря, что стоит идти навстречу. Шаг. Два. Три. Девушка, разжигающая костер, с уважением кланяется и опасливо смотрит на двойника. Альбедо-прототип думает, почему он несовершенен, если людям нужно есть, а ему нет. Еще шаг. Еще. Они не торопятся. Позади ощущается жар. По сторонам холод. Пиро и Крио пользователь всегда фонили сильнее, чем остальные. Мост совсем близко. Поднять ногу, чтобы ступить на него — просто. Альбедо-прототип смотрит, как Итэр и величайший шедевр становятся на ровные плитки, собирается повторить то же самое — и его сбивает прочь порыв ветра. Он ударяется спиной в грудь рыжеволосого мечника и настороженно хмурится. Посередине моста стоит человек в зеленом. Нечеловек в зелёном. Гомункулы, созданные в Бездне, отлично знают, как выглядят те, кто уничтожал безбожников, сколько бы обличий они не сменили. Прототип делает попытку шага назад, его крепко хватают за плечо. Недостаточно крепко, если честно, чтобы помешать ему вырваться. — Эй, бард! — кричит рыжеволосый стражник. — Отойди, это может быть опасным! — Ха? — удивленно оборачивается на них архонт. Альбедо-прототип почти абсолютно уверен, что они не знают, с кем говорят. — Мне просто интересно, что тут происходит! — Если ты сейчас не вернешься в город, нам придется увести тебя силой! Мужчина, от которого веет Пиро, устало вздыхает. Открывает рот. Закрывает. Признает бесполезность своих слов, но не может удержаться? — Лоуренс, Свен! — перетягивает на себя внимание Итэр. — Пропустите его! — Что? — хмурится Эола, сжимая меч крепче. — Что? — поддерживает ее Кэйа, но вместо того, чтобы нахмуриться, он улыбается. Слишком мило, чтобы это было безопасным. Альбедо — величайший шедевр — поднимает руку: — Пропустите его! — Господин почетный рыцарь… Господин Главный Алхимик… — растерянно оглядывается Лоуренс, но покорно тащится обратно к воротам за Свеном. Тот кидает осторожные взгляды через плечо, но повинуется приказам куда лучше своего друга. Архонт хихикает, торопясь к ним. И недоуменно прикрывает рот, когда Альбедо — величайший шедевр — закрывает собой Альбедо-прототипа, не давая подойти ближе. Альбедо-прототип почти уверен, что его так защищают, но не может так думать о том, кто пронзил его клона-попрыгунью насквозь мечом. — Ты сказал меня пропустить, но не подпустишь ближе? — улыбается архонт. Взгляд Итэра мечется от Альбедо к архонту и обратно, он тянет руку, чтобы положить на плечо, но встречается с острым взглядом и отказывается от своего намерения. — Я не подпущу вас ближе, если вы не скажете, что не собираетесь вредить ему. Кэйа хочет возмутиться, с чего барду — очень странному барду, которого он все пытался понять, прочитать, исследовать, — выказывают столько уважения, но Дилюк его дергает за меховую накидку с самым серьезным выражением лица, с которым можно было это сделать. — Господин Главный Алхимик, сделайте шаг в сторону, — говорит архонт, и это звучит, как приказ. Мягкий. С улыбкой. Но приказ. Эола делает шаг вперед: — Венти, мне кажется, ты очень зазнал— ой! — за ее накидку дергает Итэр и панически качает головой, всем своим видом говоря не вмешиваться. — Хиличурл тебя дери, что происходит? — Я не отойду, — говорит Альбедо — величайший шедевр — и в его руке образуется меч. Альбедо-прототип думает, что он дурак, так открыто угрожать архонту. Он думает выйти вперед сам, потому что его судьба и так предрешена, еще с того момента, когда они решили вести его в город, и нет разницы, от чьей руки умирать — божественной или человеческой. Но ему не дают пошевелиться, все еще удерживая за плечо. Венти — архонт Ветров — смотрит на меч, приподняв брови. — Альбедо, насколько сильно ты стыдишься своего брата, что не даешь мне на него взглянуть? — он возмущенно упирает руки в бока. — Это нечестно! — Откуда ты знаешь, что он его брат? — резко спрашивает Эола. — Так они же совсем одинаковые! — всплескивает руками Венти. На это женщине ответить нечего. — Ну, или почти, — бирюзовые глаза внимательно щурятся. Альбедо — величайшее творение — все еще не отходит в сторону. — Пообещайте, что не навредите ему. — Ну, раз он пообещал, что не будет буянить, зачем мне его трогать? — улыбается архонт. — Он такой же, как ты, тебя же я не пытаюсь как-то задеть, верно? — Альбедо кивает. — Тогда отойди в сторону. Альбедо-прототип чувствует себя преданным, — и это такое глупое человеческое чувство, — когда его брат делает шаг в сторону. Вывернуться из хватки человека просто, но зачем, если все знают, что от архонта на его территории скрыться не выйдет? Он прикрывает глаза, смиряясь с неизбежным. От архонта несет свежестью, сесилиями, и если не знать его прошлого, он… почти приятный. Внимательно рассматривает лицо, это чувствуется даже с закрытыми веками. Нагло и бесстыже касается пальцами шеи, где у величайшего творения сияет несовершенная звезда. И цепляется за щеку: — Совсем тощий. Что? Альбедо-прототип раскрывает глаза резко, между ним и архонтом едва ли десять сантиметров. Несмотря на веселую улыбку, глаза спокойные, вместо зрачков там клубятся ветра. — Откорми потом своего старшего братца, Альбедо, а то такое ощущение, что в нем только кости, — делает шаг прочь бард. — Откуда ты знаешь, что он старший? — вскрикивает Эола, и Итэр не может удержать ее за плащ, она вырывается, преследуя убегающего невысокого мужчину, который явно знает больше, чем положено знать барду. Итэр страдальчески стонет. — Он теряет всякую осторожность. — Вы что-то знаете, вы все, и не говорите мне! — подает голос Кэйа, поднимая высоко в возмущении единственную видимую бровь. — Это нечестно! — Ты всегда играешь нечестно, привыкай к тому, что и другие так могут, — спокойно осаждает его мечник. — Мастер Дилюк, знаешь, что, ты с годами совсем обнаглел! Альбедо — величайший шедевр — наконец-то убирает меч, поворачиваясь к прототипу. — Добро пожаловать в Мондштдат. Все прошло лучше, чем я предсказывал. Альбедо-прототип кивает. И, не удержавшись, спрашивает: — Они не знают? Его брат улыбается ему, словно сейчас они не ведут его к рыцарям и не собираются раскрывать все карты. Качает головой. — Даже ты что-то знаешь! — возмущается Кэйа. — Он даже не из Мондштдата! Эола возвращается бегом, раздраженная, побледневшая от недовольства, не догнавшая барда. Окидывает их всех подозрительным взглядом. Фыркает. — Я все еще не доверяю тебе, — говорит она Альбедо-прототипу. Тот кивает. Она удивляется. На ее месте он бы тоже не доверял тому, кто представляет опасность. Тем не менее, он заходит в ворота Мондштдата, в место, где он не скроется от взгляда архонта, и не чувствует себя так, словно в любой момент на него может обрушиться буря. Его пустили внутрь, ему оказали доверие — возможно, это что-то да значит. — Два мистера Альбедо? — раздается женский голос, когда они пересекают площадь. Возможно, это не значит ничего, но пока что он может наслаждаться тем, как младший брат — совершенный брат — оказывается в такой ситуации, что слишком, слишком уж многим придется рассказывать страшный секрет. Это почти смешно. Он фыркает, опуская голову вниз. Для бесполезной эмоции, смех слишком приятен, чтобы его игнорировать.