Не забывай

      Глубокая ночь бесшумно спустилась на землю, лёгким взмахом накинув на небо алмазное полотно. Тяжёлый день остался позади. Они вновь выстояли, не сдали позиции, удержали фронт. Но какой ценой… Это был первый бой тех троих ребят, что на днях прибыли в Спирхэд для пополнения. Первый и последний. Их пролитая кровь дала фору остальным и позволила выстоять под страшным напором Легиона. Новый рассвет опять незаконно вырос в цене. Неужели это никогда не закончится?       Син не сводил глаз с ночного неба, такого прекрасного и мирного. До чего же это абсурдно. Великое и бездонное, оно, казалось, никогда не знало хаоса, лишь смотрело свысока на смерть, боль и беззаконие, творящиеся на земле. И это “свысока” не давало Жнецу покоя. Его лицо постоянно меняло краски: восхищение и зачарованный блеск в глазах резко превращались в знойный коктейль обиды, претензий и ненависти. Почему все это происходит? Почему мы обязаны терпеть такую боль? Терять близких и друзей? Видеть как они умирают? Как они мучаются? И мучаться сами? Почему…       Он вздрогнул, когда локтя невесомо коснулась чья-то рука. Кайе простодушно села рядом, так что рукава их форменных курток касались и шуршали, аккуратно поставила рядом с собой потертые сапоги и свесила ноги. Та крыша стала для них обоих приютом, где не иссякали бездонные реки мыслей и исповедей, где души открывались с детской наивностью. Син с сочувствием взглянул на неё, такую уставшую и потрепанную. Она, конечно, как всегда старалась не показывать правды, при всех держала на лице маску живой и бойкой Кайи, какую её все знали. Но по какой-то неизвестной причине только Син знал, какими глазами она смотрит вокруг, когда остаётся одна, когда становится настоящей. Блестящими от слез глазами.       Вот и теперь, она испуганно подставила побледневшее лицо зареву звёзд и юного месяца, а по щекам покатался блестящий жемчуг слез. У Жнеца ком в горле застрял. И что тут сказать? Как успокоить, когда и самому тошно? А Кайе, не глядя, протянула ему мелкое, побитое паршей яблоко с дерева, которое она давно облюбовала неподалеку от базы. Он, также не глядя, взял яблоко из её прохладной ладони и все продолжал смотреть в её полное печали лицо. Но потом нервы не выдержали, рука сама потянулась к её щекам и смахнула слёзы. Раз слов не нашлось, надо было хоть что-то сделать.       С определённых пор Жнец забыл, что такое простые объятия, но Кайе ненамеренно заставила его вспомнить, как это, разделять с кем-то свое горе. Она словно мягкая кукла поддалась малейшему движению и опустила голову ему на плечо. И тёплые руки на её макушке и плече давали наивное обещание, что всё это когда-нибудь закончится, умоляли не терзать собственную душу. Син неловко поглаживал её по волосам, пытаясь понять, отчего же только этот человек из всей эскадрильи мог толкнуть его на подобное проявление чувств. Но ответа вновь не находил.       Он чувствовал себя потерянным, словно котёнок, впервые оказавшийся в незнакомом месте. За все время их знакомства с Кайе и общения, так незаметно перетекшего в крепкую дружбу, она всегда становилась для него жилеткой и духовником. А в эту ночь силы её иссякли, и ролями пришлось поменяться. Поразительной красоты звёздное небо стало свидетелем того, как отношения между ними укрепились. У Жнеца появилась отличная возможность негласно сказать ей “спасибо” за все те трудные минуты, когда она была рядом. Когда одно её слово или, наоборот, молчание помогали развеять мрак в его мыслях. И он эту возможность не упустил.