Черная пешка.
***
Старенький Жигуль, кряхтя и бряцая, летел на своей максимальной скорости прочь от города, в сторону лесополосы. Незадачливые наездники подскакивали на каждой кочке, грозясь перемешать содержимое салона с содержимым желудка. - Костя-ан, - голос прыгал в такт дороге, - Костяяя, давай потише, куда ты гонишь? Волосы молодого человека на переднем сиденье чем-то напоминали воронье гнездо, построенное несчастными птицами под влиянием психотропов. Одной рукой он стискивал пластик ручки, чтобы не вылететь в открытое окно, а второй поправлял то спадающую на глаза челку, то съехавшие с носа очки. - Быстро едем, скоро будем, - улыбался водитель, закуривая папиросу. Действие это приводило всех присутствующих в состояние крайнего изумления, поскольку для его совершения приходилось отнимать руки от руля и переводить взгляд с трассы на кончик сигареты. - Ахуенный неологизм, Костя, ты случайно не поэт? – Олег, быстро соориентировавшись, успел схватить руль автомобиля, который уже начало заносить к обочине, и пронзил друга испепеляющим взглядом. - Лихачев, я тебе клянусь, если мы разобьемся, то я найду способ собрать по частям твою задницу, только чтобы еще раз тебя убить. – Лара старалась говорить грозно, но из-за того, что ее худые ноги в тяжелых ботинках подлетали слишком высоко, получалось, откровенно говоря, не очень. Она в сердцах несколько раз пнула водительское сиденье, оставляя на спинке пыльный след. - Так, Лариса Дмитриевна, будете буянить, я вас в багажник определю. - Это будет последнее твое решение в жизни. – Тоненькая кисть с черным лаком ощутимо сжалась на горле водителя. - Лар, во-первых, убивать водителя, пока мы в пути явно не лучшее решение проблемы. Во-вторых, если будете так громко угрожать друг другу – Саня проснется и нам всем втроем не поздоровится. - Решетов тоже закурил, посильнее открывая окно. - Если Саша проснется, то я его точно убью. – Отчетливое шипение с заднего сиденья свидетельствовало о том, что на этом перепалку можно было закончить. Костя кивнул и через стекло заднего вида бросил взгляд на спящую девушку. Ее золотистые вьющиеся волосы обрамляли умиротворенное лицо, от чего складывалось ощущение, будто Саша объята ореолом света. Веки ее слегка подрагивали и, время от времени, она ворочалась и подносила руки к губам. - Ну, Лихачев, теперь, когда я спас твою жизнь, ты можешь мне ответить, куда мы так торопимся? - Легко, мой дорогой Олег, я тебе отвечу. – Костя сконцентрировал внимание на дороге и слегка сбавил скорость. - Мы едем в заброшенные катакомбы. - Ебена мать, Костя, а ты пораньше сказать не мог? Я бы инвентарь какой с собой взял, а то как голые туда едем. - Ой, расслабься. Я выменял карту этих мест на бутылку водки у детдомовцев. Так что, если они с голой жопой туда спускаются, то мы-то точно справимся. Тем более, что я взял у бати некоторые приблуды типа фонариков и касок, так что будем экипированы по самый не балуйся. - Ну, Константин Саныч, вы конечно тот еще массовик-затейник.– Рикошет с улыбкой потрепал товарища по плечу. – Партия вас не забудет. - Служу Советскому Союзу! – Лихачев отдал честь, покрыв голову второй ладонью. - Руль, блять! – Синхронный крик Лары и Олега раздался, кажется, еще метров на сто вокруг и машина продолжила свой торопливый ход. Вход в систему тоннелей, вопреки опасениям, нашелся достаточно быстро. Отпраздновав это событие бутылочкой пива вся добрая компания, обмундированная в строительные каски с фонарями, двинулась вглубь, под неспешный рассказ Рикошета о Парижских катакомбах. Его голос с небольшим эхом отдавался от мшистых стен. Ребята были очень воодушевлены единением с древностью, а приятный вкус портвейна значительно подогревал это воодушевление. Пирогова периодически останавливалась около невнятного – но очень живописного, по словам Саши – камня и делала небольшие наброски в блокнот, пока Лара и Олег вглядывались в некоторое подобие карты, чтобы не заплутать в подземелье. Костя достаточно быстро понял утопичность этой затеи, так что по старинке отмечал выбранные ими повороты меловыми галочками – на всякий случай. Спустя порядка два часа изучения древности, три опустошенные бутылки и несколько снимков на дорогущий папин Зенит, настроение из «хорошего» переросло в «просто замечательное». Сильвестрова с Решетовым, не особо стремясь попадать в ноты, орали любимые песни Цоя, и их пьяное а капелла разгоняло всю возможную живность на пути. Веселье лилось через край. - Тю, а это что такое? – Костин фонарь высветил в одной из стен достаточно новую металлическую дверь, казавшуюся чужеродной в этом месте. Замка не было. – Рикошет, поди сюда. - Чего тебе? О, дверь. – Олег, как ни в чем не бывало, хотел было толкнуть его, но ловкие руки Саши остановили его. Решетов непонимающе посмотрел на подругу. - Олег, может не стоит, а? Здесь явно не просто так эту дверь поставили, зачем нам туда заходить? Это все-таки частная собственность… - Художница говорила тихо, но крайне уверено. Олег на пару секунд разразился диким смехом и чмокнул Сашу в лоб. - Сань, в Советском Союзе не существует частной собственности. Тем более, мы не собираемся ничего там брать, просто зайдем, посмотрим и уйдем, будто нас и не было. Или это плохая идея? Парень обвел глазами друзей. Лара неопределенно подернула плечами. - Да ладно, Сань, и правда, что нам будет. Хочешь, мы постучим? – с этими словами Костя несколько раз ударил кулаком в дверь. – Эй, хозяева, есть тут кто? Тяжелый металлический стук разнесся по коридорам, заставив Пирогову вздрогнуть от неожиданности. Рикошет ободряюще приобнял девушку, стараясь оценить ее состояние. - Что вы сиськи мнете, а? Решили заходить – заходите, а нет, так пошли отсюда. А то как дебилы тут стоим. - Терпение Лары истощилось, так что она уверенно дернула ручку двери, распахивая ее. - Вот что я в вас люблю, Лариса Дмитриевна, так это решительность.- Широкая улыбка Кости промелькнула перед глазами, и он прошел внутрь. Чуть подрагивающий свет от фонаря высветил небольшое помещение, сохранившее остатки тепла. Ребята неспешно двинулись вслед за другом, разглядывая комнату. Убранство оставляло желать лучшего – справа от входа, в углу, лежал аккуратно заправленный матрас, застеленный темно-синим покрывалом, какие часто можно встретить в больницах или пансионатах. Чистая, накрахмаленная наволочка бросалась в глаза своей инаковостью. Там же стоял небольшой письменный стол с несколькими книгами и стопкой листов. Ровно по центру стола располагалась шахматная доска. Однако, не столько это занимало внимание подростков, сколько хаотично расклеенные по стенам газетные листы, перемежающиеся с фотографиями, записями, вырезками из журналов и календаря. - Ребят, только ничего не трогайте здесь, ладно? – Голос Саши слегка дрожал, девушка держалась недалеко от входа, не решаясь зайти. - Да, обои тут у него пиздецки пугающие. – Гитаристка внимательно приглядывалась к одной из стен, но кроме очевидного вывода о ментальном нездоровье хозяина этого места, больше ничего в голову не приходило. - Кость, дай-ка мне фотик, будь другом. – Рикошет протягивает руку в пространство перед собой и спустя пару секунд чувствует в ладони вес Зенита. – А теперь можешь посветить мне вот сюда? Ага, отлично. Чуть правее теперь. Да, супер. Решетов делает несколько фотографий, пока ручка не перестает взводиться. - Блять, пленка кончилась. – Расстроенный Олег отдает фотоаппарат обратно хозяину. Костя в темноте пытается еще раз проверить, но все напрасно. - И зачем тебе сдалась эта мутаебень, очевидно же какой-то шизофреник тут перекантовывается. Выплеснул, так сказать, свою больную фантазию на стены, вот и вся и история. - Да пускай и шизофреник, зато интересный. Явно по шахматам поехавший товарищ, а это весело. Олег неспешно проходится до стола, стараясь запомнить развешенные фотографии, но с первого взгляда они не имеют никакой структуры или логики. Портреты мужчин и женщин, разного возраста и достатка, какие-то выполнены практически профессионально, им вполне место в семейном альбоме, а другие сделаны наспех, размытые, будто снимали из-за угла. Подписи, выведенные острым, но очень ровным почерком – не похоже на шизофреника, думает Олег – так же хаотичны. Быстрее, быстрее. Черная пешка. Нужен Он. Белый слон? Фейерверк. Он! Он! 3.Кxe5. Когда? Длинные пальцы небрежно касаются шахматной доски и тут же останавливаются. Пожалуй, это самая дорогая вещь здесь, даром, что это самый обыкновенный набор, который наверняка найдется дома у каждого уважающего себя человека. Но все же что-то в нем приковывает внимание Рикошета и даже, кажется, поселяет в душе некоторый пиетет. Доска, как и фигуры, выглядят новой, но стоит присмотреться чуть внимательнее и становится заметен тот нажим, с которым играющий ставит свои фигуры. В голове тотчас рисуется и крепкое рукопожатие, и холодный, собранный взгляд. Еще немного, и за этой рукой с ухоженными ногтями, появится предплечье в белой рубашке, плечо, и вот Решетов уже практически вытягивает своего противника из дымки – совсем чуть-чуть приглядеться и он, кажется, рассмотрит его лицо, но Олег вовремя останавливается и концентрирует внимание на позиции. Эндшпиль, какая-то очень-очень знакомая партия, но сознание, разогретое алкоголем, не дает поймать воспоминание. Что-то недавнее, известное – Рикошет уже точно видел эту позицию, разыгрывал ее, но сейчас она рисуется перед ним с совсем другой, несколько пугающей стороны, но это только больше подстегивает взяться сейчас за эту задачку. Внезапный наплыв азарта разгоняет сердце, вмиг самым важным и значимым становятся только 64 клетки и оставшиеся 13 фигур. Рука сама, импульсивно, тянется к белой ладье, чтобы взять вражеского слона, но застывает в полу сантиметре. Так было, так уже было, совсем недавно, может, года два назад, именно так и было. Подставившийся слон красной тряпкой путает мысли – огромная бутафорская дверь, мигающая табличка, кричащая о своей очевидной выгоде. - Хуй тебе, - тихая ухмылка, надменная – Решетов потешается над воображаемым соперником и ходит проходной пешкой, оставляя слона без внимания. 33 а6. голове уже складывается успешное окончание партии, но за спиной раздается торопливый оклик Сани. В - Ребят, пойдемте уже отсюда, а? - Действительно, не охота пизды получить, за то, что мы к какому-то ебнутому чуваку вломились. Рикошет, ты где застрял? – Ларин фонарик неприятно слепит глаза и приходится закрываться ладонью. - Ой, бля, иллюминацию чуть пониже, женщина, а то не видно нихуя. - Погнали уже обратно, а то нам еще обратно пиздовать по этому лабиринту. И правда, не хотелось бы встретиться с этим отбитым. – Костя по-свойски хватает за плечо и тянет к выходу. Дверь закрывается с протяжным шарканьем и дружная компания, ориентируясь по Костиным заметкам, бодро шагает из катакомб. - Слушайте, может в милицию обратиться? - Саша перебирает в пальцах край рубашки, усаживаясь на заднее сиденье. - Нахуя? - Ну, он очевидно очень странный какой-то. Может псих, или типа того. - Сань, у нас конечно строгое законодательство, но за это не сажают. – Олег по привычке открывает окно и, запаливая зажигалку о рукав Костиной джинсовки, закуривает. – Тем более, как ты будешь объяснять им, как мы нашли это место, а главное, с какого перепоя мы вломились в явно жилое помещение и что-то там шманали. Тут нас либо пошлют, либо самих закроют. Тем более, там не отрубленные головы висели, не скальпели окровавленные. Просто чувак шахматами увлекается и кукухой поехал слегонца, только и всего. - Ты его прям защищаешь. Че, братан, втюрился? А вдруг это барышня какая-нибудь, вот точно тебе идеальная партия. - Ой, Лихачев, завались, а? Я не понимаю, зачем обращаться в милицию только и всего. Думаете, мусорам живется скучно и их надо поехать – поразвлечь или что? - Ладно-ладно, но если бы это была какая-нибудь барышня, сыграл бы с ней партейку? – Костя с хитрецой поигрывал бровями. - Сыграл бы, отчего ж не сыграть. Уж с ней, или с ним, явно интереснее играть было бы, чем с вами, оболтусами. – Рикошет пьяно треплет друга по щеке и пару раз несильно хлопает, - А то вас-то я как детей обыгрываю. Вот научился бы играть нормально, человеком бы был. - Эй, может харош уже миловаться. Мы поедем или нет? Темнеет – мать волноваться будет. - Лара, вы, как и обычно, зрите в корень. – Водитель подмигивает гитаристке в зеркало заднего вида и заводит машину. Мотор разъяренно рычит, спугивая подлетевшую стаю голубей, и автомобиль выезжает из лесополосы на трассу. Олег что-то колдует, и спустя полминуты магнитола разливает по салону дебютный альбом Арии. Едут молча.***
Небо опадало на землю безжалостным ливнем. Ботинки вымокли насквозь, что уж и говорить о верхней одежде и никакой зонт не спасал. Решив, что криминалисты здесь разберутся и без его участия – хотя, что они собрались искать в такой погоде? – молодой следователь нырнул под ближайший козырек и, обтерев руки о самую сухую часть рубашки, достал из портфеля портсигар. Прикурить вышло не с первого раза, но заграничная Zippo все-таки не подвела и тихонечко зашипела ярко алым пламенем. - Пиздец. – Емко заключил парень, поглядывая на суетившуюся около тела опергруппу. Точно пиздец. И это все ему расхлебывать – вот она радость под день рождения, просто восторг. Сидеть еще с этими бумажками, бегать – народ опрашивать, кто что видел. А кто что видел при таком потопе? Все по домам сидят, чай пьют, на улицу не смотрят. Следователь высунулся из-под укрытия и внимательно всмотрелся в окна напротив – вдруг какая бабулька наблюдает с балкона. Не так, ой не так он видел свое двадцатичетырехлетие. Но что поделать – служба. На самом деле, этот молодой человек только недавно закончил высшую школу милиции и из панибратского Юрца, вырос в вполне достойного Юрия Александровича Насонова, очень важного и очень занятого следователя по особо тяжким делам. Но, проработав в Верхосоветске полгода, он вспомнил, что родной город не славится криминалом и особо тяжких преступлений ему расследовать еще не довелось. Только пьяные драки, рэкет, бытовые неурядицы – никаких тебе маньяков, мафии или мало-мальски занимательных психов. И иногда, перед сном, перечитывая любимого Шерлока Холмса, его занимала крохотная мечта о том, что вот нашелся бы какой-то хитрый душегубец, а он героически его бы поймал, получил бы медаль, спас всех-всех… Домечтался на свою кудрявую голову, называется. Иначе не скажешь. - А вы чой-то тут, Юрий Саныч, сами посмотреть не хотите поближе? – Хриплый голос опера Максима вытягивает из унылых мыслей. Тот жестом показывает на сигарету и Юра, немного растерянно, протягивает ему портсигар. - Да я уже посмотрел, что мог. И записал. Признаться, не хочу Дмитрию Сергеичу мешать. - А, ну дело ваше. Жильцов пойдете опрашивать или я один схожу? Чой-то вы не особо в духе, в первый раз такую мокруху видите? Чуть смущенная улыбка немного сползла с его лица, когда перед глазами возникла картина изувеченного трупа. Длинные, глубокие порезы испещряли все его тело так, что казалось, убийца приходил в исступленное возбуждение, если видел хоть небольшой островок неповрежденной кожи. Ногти были выдернуты, ноги, судя по позе, сломаны в нескольких местах, гениталии, отсеченные, валялись рядом неприкаянными игрушками, и только лицо, белое, искаженное, с остекленевшим взглядом, оставалось нетронутым. Видно, чтобы облегчить опознание. Количество страданий, которые вынес этот человек до смерти, страшно было вообразить, и у Юры сильно разболелась голова, стоило ему только представить, что впереди ждет еще и диалог с родственниками умершего. - Нет, нет, все нормально. – Насонов снова попытался улыбнуться и поспешил перевести тему. – Да, с жильцами ты один сходи – мне еще бумаги заполнять. Скажи лучше, вы свидетельницу опросили? - Да опросили, только без толку это, Юрий Саныч. Она только ревет и больше ничего сказать не может. Вышла, грит, за хлебом в магазин, видит, машина уезжает и тут это лежит. Подошла поближе, разглядела, испужалась – и побежала домой нас вызывать. Спрашиваю, какая машина была, номер – она руками разводит. Грит, не видно ничего. Спрашиваю цвет, грит, серая какая-то грязная. В общем, информации с нее – как с быка молока. – Максим заканчивает пламенный монолог смачным плевком под ноги и тут, вспоминая, с кем говорит, стыдливо растирает слюну ботинком. Насонов не обращает никакого внимания и рассеяно кивает. - Понятно. Попроси ее зайти ко мне завтра, часа в два пополудни. Может, успокоится и вспомнит чего. А товарища этого надо сфотографировать как-то поприличнее, и в газеты объявление дать, но чтобы без шуму особенного. Документов при нем не нашли? - Какие уж тут документы, он же валяется в чем мать родила. Мож, там конечно где-то и есть документы – хех – но это уж пусть Петрович в кишках копается, ему там виднее. - Хорошо, спасибо, Максим. Иди тогда, работай. – Следователь коротко хлопает опера по плечу и выходит из-под укрытия, прикрывая голову портфелю. Вслед раздается привычное – «слушаюсь», но парень не обращает на это особенного внимания, подходя к махавшему ему криминалисту. Тот, напевая себе что-то под нос, стоит на корточках перед пострадавшим и крутит что-то в руках. - Что там у вас, Дмитрий Сергеич? – капли дождя все равно попадают в глаза и мешают обзору. Парень старается не обращать внимания на труп – ему с ним еще долго маяться. - Глянь-ка, что во рту у нашего товарища нашел. – эксперт осторожно, двумя пальцами показывает следователю небольшую фигурку, в которой Насонов узнает черную пешку. Дмитрий еще раз разглядывает ее, прежде чем убрать в специальный пакетик для улик. - Это пешка? - Юр, ну глупых вопросов не задавай. Да, пешка. – Вообще, все в отделе относились к следователю с определенным уважением, в Москве учился, как-никак, но эксперт был человеком своеобразным и чуждым официоза, а потому относился к Юре как к младшему приятелю или племяннику. Впрочем, Юра и не возражал. Мужчина поднимается и потягивается, разминая спину, а после кивает прибывшим санитарам, чтобы они поднимали тело и везли его в морг. Он выходит за ограждение и за его спиной два крепких молодчика, кривясь лицами, начинают укладывать труп на носилки. - И она у него во рту была? - Ну так. – Дмитрий Сергеевич снимает перчатки и бьет себя по карманам в поисках портсигара. – Что ты думаешь? - Да, признаться, пока особо нечего думать. Но убивали его долго и со вкусом, может, мафия какая постаралась или маньяк… - Юра напряженно, по старой привычке, стучит по кончику носа, видно, задумываясь над ответом, но потом вспоминает, что вообще-то с ним ведут диалог. - А вам как кажется? - Мафия в Верхосоветске? Вот-те шутки, что они здесь забыли? А вот маньяк… - Криминалист затягивается и неопределенно поворачивает ладонью, прикидывая вероятность. - Рано пока судить, но я тебе одно скажу, парень, сомневаюсь я, что это одноразовая акция. Ох, намучаемся мы еще с этим приятелем, чует мое сердце – намучаемся. - Да ладно вам, может, пронесет еще. - Уже не пронесло. – Воронов выдыхает густой дым и переводит взгляд на собеседника. – Юрий Саныч, скажи, а ты на колесах? В отдел сейчас поедешь? - Вас подбросить? – Молодой человек жестом показывает на припаркованную неподалеку красную трешку. - Тю, а я думал, что ты на Днепре. Хотел прокатиться – молодость вспомнить. - Полно вам, Дмитрий Сергеич, какой Днепр в такую погоду. Не видно ж ни черта. Поедемте лучше под крышей, там тоже неплохо. – Насонов, несмотря на немного расстроенное выражение лица своего приятеля, уже направлялся к автомобилю, и, приглашающе, приоткрыл дверь на переднее сиденье. Мужчина хмыкнул и, бросив окурок, таки принял приглашение. - Какие нежности при нашей бедности. Вот до чего дошел, мне уже сам следователь по особо тяжким дверь в салон открывает. Вот это да. - Дмитрий Сергеич, ну не ерничайте. - Ладно-ладно. Нда, не машина конечно, а мечта. – Пока парень заводил машину, эксперт нежно, с некоторой толикой восхищения, осматривал приборную панель. – Я в твои годы только мечтать о такой мог. - Ну вы же знаете, это ж папы подарок, я его не просил… - Голос звучит немного смущенно, но, в то же время в нем слышится будто бы задетая гордость и Дмитрий переводит тему. - Да знаю я все про твоего отца, он у тебя такая шишка в Москве, его тут полотдела знает… Но да не суть. Но машина все равно хорошая. Барышень молодых на ней надо катать, только, а ты похоже, кроме меня, старика, никого на ней не возишь. - Это вы почем знаете? - Умный я потому что, Юра. А еще, смотри. – Мужчина откидывает солнцезащитный козырек и ему на колени пикирует несколько скомканных фантиков от «москвички». – Если б какую барышню подвозил, она бы вряд ли их на место сложила. Да и ты бы такую мину удивленную не корчил. - Ну а может просто ночь была и ей не понадобилось… - Ох, мало-мало, ты, мой друг, в женщинах смыслишь. Тут же в панельке зеркало есть, между прочим – какая бы мамзель не захотела прихорошиться в таком замечательном авто. Ладно, не переживай, Юрка, найдем мы тебе невесту. – Следователь немного насупился, но криминалист заботливо потрепал его по плечу. – Обязательно найдем, с такой-то машиной. - Дмитрий Сергеич, вы мне лучше маньяка помогите найти. А с невестой как-нибудь сам справлюсь. -Вот! Слышу речь не мальчика, но мужа. – Воронов коротко смеется, а после перестает паясничать и, заканчивая диалог, подкручивает звук радио. Диктор заунывным голосом обещает проливные дожди всю следующую неделю и мужчина продолжает насвистывать себе что-то под нос, отбивая по стеклу ритм. Та-тратра-та. Тра-та-та-та-тра-та. Тра-та-та.***
Тихо. Ти-ше. Еще тише. Не дыши. Вдали по коридору, недалеко от логова по стенам бегают белесые круги света. Ходят, шаркают, смеются, стены царапают. Песни? Или, вернее сказать, то, что они называют песнями. Какая-то шпана пробралась – и что им здесь, медом мазано? Раздражение вскипает мгновенно, расплавляя ребра изнутри, но он сдерживает несвоевременный порыв, сильнее стискивая зубы. Тихо. Тише. Позже. Он все равно запомнил номер машины, стоящей на входе – ему не составит большого труда отыскать их в городе. По одиночке. А так, сбившись в стаю, они могут быть опаснее. Прячься. В темном углу, врастая в подтеки и пачкаясь сыростью, он практически сливается со стеной и компания проходит мимо, их шаги спешно удаляются, позволяя выйти из укрытия. С его памятью, он легко ориентируется здесь, ему не нужно даже свечи – количество шагов и стороны поворотов напоминают тихий, медленный танец – головоломку, лучший замок на его дверь. Дверь легко поддается, но все же стоит смазать петли, и он ныряет в привычный, уютный мир его головы, но вместо привычного облегчения что-то в груди только больше натягивается. Нос дергается презрительно, как у гончей и мужчина замирает в стойке. Они здесь были. Заходили сюда. Топтались, разглядывали, вперивали свои пьяные текучие взгляды в его мысли. Перебирали их, касались, наверняка хихикали и тыкали пальцем, в каждую часть, в каждый осколок. В его самое, самое восхитительное, самое сокровенное, в его Magnum opus, а они… Ладно, думай-думай… Они скорее всего ничего и не поняли, так, дети – не более того. Он запаливает керосинку, подходя к столу, и кровь мгновенно отливает от лица. Доска. Его Доска… Это точно тот мальчишка, он… Хозяин внимательно всматривается в позицию и улыбка, сколопендрой из темноты, шевелит своими членистами лапами прямо к его губам, а после разверзается с диким, протяжным хохотом. Нет, он понял. Он все понял. Тогда, мой ход.***
Настойчивый телефонный звонок ворвался в сон, и, буквально на поводке, вытянул в реальность. Пришлось накинуть халат и дойти до прихожей, попутно пытаясь подслеповато разглядеть время на наручных часах. 2:10. Либо мусора, либо Лихачев. - Слушаю. - Ало, Олег, это ты? - А ты в ГлавПочтамт звонишь? Кто это еще может быть? - Да-да, прости, что поздно. Я могу к тебе прийти? - Ноги целы? - Что? - Ноги, говорю, целы? - Ну да, вроде… А что? - Ну раз целы, пиздуй. А, и да, ключи возьми свои, на случай если меня вырубит. – Олег, выдав другу ценные указания, опрокинул голову на руки прямо у телефонного стола. Ну и что ему нужно в такое время? Костя звучал очень напряженно и нервно, но с него станется загнаться из-за какой-то хуйни. Но они на то и друзья, что даже в два часа приходится вставать, одеваться и принимать бой с тараканами в чужой голове. Придя к этой светлой мысли, Решетов собрал всю силу воли в кулак и отправился на кухню варить кофе. Поскольку без кофе справляться с этой херней он точно не намерен. Спустя примерно полторы чашки кофе и ровно половину самого прекрасного на свете сна, Лихачев-таки добрался до нужной квартиры и, весь взмыленный, с проектором, предстал во всей своей красе в дверном проеме. - Привет, ты один? – через плечо бросил юноша, уже заходя в квартиру и снимая ботинки. - Был бы не один, ты бы это уже услышал. Ну да ладно, что надо? Кофе будешь? - Нет, у меня сердце разорвется нахуй, если я еще и кофе выпью. У тебя белая простынь есть? – Костя достаточно быстро разделся и двинулся прямо в комнату Олега, игнорируя удивленное лицо друга. - Кость, если ты меня разбудил, чтобы фильмы смотреть, я тебе уебу, честно. – Мысли в голове Рикошета сильно противились Лихачеву, который своей резкостью буквально толкал их двигаться быстрее, так что Олег предпочел скрывать свою полудремотную тормознутость грубостью. Впрочем, ничего нового. - Нет, блять, ты сейчас ахуеешь. Ты газеты видел? - В целом? Бля, братан, ну ты же знаешь, я такую хуйню не читаю. - На, изучай. И простынь принеси. – Лихачев всучил другу вчерашнюю газету и принялся настраивать старенький проектор, чтобы его луч ровно выводился на стену. - Слушаю и повинуюсь, - отрапортовал юноша и отправился к родительскому комоду, попутно перелистывая газету. Новостей в Верхосоветске было, прямо сказать, немного. Волейбольная сборная шестой школы обыграла сборную пятой, футбольный матч между «Рудняком» и «СМОГ» кончился ничьей, все кто знает этого человека просьба незамедлительно обратиться в полицию к Насонову Ю.А., через неделю в город приедет кто-то из верхушки, чтобы проверить деятельность Красного металлурга, Костиного отца хотят представить к государственной награде за высокие показатели, страничка кроссвордов… Простынь была достаточно быстро найдена и торжественно вручена уже, кажется, слетевшему с катушек Лихачеву. Оставив того вешать экран, Олег завалился поперек в кресло и продолжил листать газету. Ничего интересного, кроме прогноза погоды больше в ней не имелось. - Кость, ты мне хотел отцом похвастаться? Поздравляю, конечно, но не от всего сердца. От всего сердца я бы поздравил тебя завтра, если бы ты, как приличный человек, дождался хотя бы 10 утра… - Что? – С куском скотча в зубах, друг повернулся и, нахмурившись, уставился на собеседника, - А нет, я не про это. Видел фото с розыском? - Ну, допустим. – Решетов вернулся на вторую страницу и внимательно всмотрелся в фото. На фотографии с закрытыми глазами, слегка потрепанный, был изображен абсолютно незнакомый ему молодой человек. – И что с этим фото не так? - Сейчас, я свет выключу, и ты все поймешь. - Блять, брат, ну ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты тянешь кота за яйца. Говори прямо или вообще не говори, эти твои загадки мне в хуй не уперлись. Свет потух, и на белой простыне появилось несколько других фото этого же неизвестного гражданина. Костя приблизил кадр, и теперь уже невозможно было сомневаться, что это один и тот же человек. - Помнишь, мы, когда по катакомбам шатались, ты стену сфотографировал? Так вот, я их проявлял сегодня и там этот чувак. А потом отец газету приносит с этим ебалом, говорит, мол, в городе не хотят наводить панику, но этого чувака пришили недавно и похоже в Верхосоветске объявился маньяк, и тут эти фотографии с этим парнем на стенах, и вот я как только узнал, к тебе сразу побежал, не знаю, говорить девчонкам или не гово… - Костя, когда начинал рассказывать о чем-то его волнующем всегда сливал свои слова в сложно усваиваемую скороговорку и, если его не остановить, то к концу и вовсе разгонялся до скорость пулеметной очереди из тысячи разных мыслей. - Так, стоп. Костя, вдох и выдох. – Молодой человек послушно сделал пару быстрых вдохов с открытым ртом, а потом все же закрыл рот. – Я задаю вопрос, ты мне коротко отвечаешь, рабочая схема. И так. – Олег сел на корточки перед паникующим другом, показательно сделал один медленный вдох-выдох, и продолжил. – Это фотография из той стремной комнаты, так? - Так. - Отлично. И на ней изображен тот же чувак, которого пришил, как ты говоришь, маньяк. Так? - А ты сам что ли слепой, не види… - Лихачев уже было начал заводиться, но одернул себя и коротко кивнул. – Так. - Соответственно, ты хочешь мне сказать, что эта комната, в которой мы были – это комната того самого маньяка. Так? - Так. - Ну пиздец. – Решетов закатил глаза и поднялся, чтобы пойти и закурить у окна. Осознание приходило постепенно и все сложнее стало сдерживать легкую дрожь в запястьях. Он заметил. Он точно заметил. – Точно пиздец. - И что мы будем с этим делать? – Костя тоже закуривает и на негнущихся ногах идет к окну. - Там указан следователь, придем к нему, расскажем все, как было. Да не ссы ты так, ну какой шанс, что он нас заметил? Мы когда выходили – никого не было. Так что отправим туда мусоров, и пусть разбираются. Это их головняк. Но ты на всякий случай на машине без крайнего случая не езди, мало ли там… - Олег смотрит на стеной идущий дождь, а потом поворачивается к Лихачеву. Его всего трясет, и интуитивно, несмотря на жару, хочется его во что-то укутать, но вместо этого слегка треплет его по щеке. – Костян, ало, прием, смотрим на меня. Нам ничего не угрожает. Он нас не видел, а даже если видел, то не факт, что станет нас убивать. У него там свои типы жертв, понимаешь? Он на то и маньяк, что у него с головой проблемы. Понял меня? - Да. - Мы в безопасности. Особенно, если будет за этой безопасностью следить, понял? - Да-да, ты мне лучше скажи, мы будем Ларе и Саше что-то говорить? - Саша точно паничку схватит. – Олег по привычке закусывает губу и принимается ходить из угла в угол, размышляя о том, как логичнее поступить. Лихачев, стараясь успокоиться, закуривает еще одну. – Давай пока не будем говорить, но попросим ночью особо не шляться по городу. В любом случае надо до этого следака доехать, а там посмотрим, да? - Угу. - Добро. Добро. У тебя фотки эти есть? Можешь как можно детальнее их сделать, да? И завтра ему принесем. – Сон сняло как рукой, и тревога подняла рассеянность до максимума, так что, чуть не опрокинув на себя чашку с кофе, Рикошет все же сделал пару глотков. – Слушай, ты остаться не хочешь? Можем посмотреть че-нить по видику. Я тебя у родителей положу. Просто ты на машине этой в три часа ночи, не лучшая ситуация. Неловкость струится по комнате вместе с сигаретным дымом, но Костя отмахивается, ссылаясь на то, что его матушка и так волнуется и если он не приедет, то она и вовсе сойдет с ума. Так что приходится проводить ночного гостя и, взяв с него обещание, позвонить из дома, как только тот доберется, закрыть за ним дверь. Паранойя подступает к горлу, и Решетов, расцарапывая предплечья, принимается бесцельно курсировать по квартире. Так, сейчас позвонит Костя и скажет, что нормально добрался и все замечательно. Потом он предупредит Лару и Сашу и попросит их соблюдать осторожность. Потом в девять приедет Костя, и они поедут к этому следователю, все ему расскажут, покажут это место, если надо, но лучше просто карту дадут. А тот пускай сам это все разруливает – им за это зарплату платят. А по поводу шахмат, ну и ничего, ну и пускай этот хуй узнает, что кто-то у него был. Ну и собственно, что? Там вряд ли камера была, а даже если и была – освещение не позволило бы узнать лицо. Мало ли кто там шастает. Тем более, милиция скоро его поймает и посадит, и никаких оснований для беспокойства вообще нет. - Ай, блять, - рассуждения не сильно успокаивали невроз, так что парень умудрился сломать себе ноготь, и теперь обнаженное розовое мясо проглядывало из-под осколка ногтевой пластины. Решетов сразу же принялся облизывать палец, чтобы не было так больно, как внезапный оглушительный звонок буквально подбросил его на месте. Потребовалась пара секунд, чтобы понять, что это не воздушная тревога, а просто звонок в квартиру. - Кооооость, ты забыл чего? – Рикошет немного дергано приоткрывает дверь, но за ней никого нет. Пустая лестничная клетка немного пугает своей тишиной и дрожащим светом, и юноша еще раз осторожно зовет друга. – Костяяян? Это твои приколы какие-то? Прекращай уже! И гнетущее молчание. Молодой человек сглатывает и уже хочет раздраженно захлопнуть дверь, как замечает на коврике, перед входом, небольшой предмет. Надеясь на то, что зрение его подводит, Олег одеревеневшими руками поднимает ее, и сердце падает на несколько этажей ниже. Паника костлявыми пальцами пережимает горло, он рефлекторно отходит назад и оступается, не найдя за спиной опоры. Из разжавшейся ладони, с глухим стуком падает глянцевая фигура белого короля. Твой ход.