***
Она была молода, они обе были молоды. Неуклюже вступая в подростковый возраст, Нарцисса была бледной и худощавой; уверенность, которой отличалось каждое ее движение в детстве, начала ослабевать, подорванная неврозами взросления. Она сидела, скрестив ноги, в саду, напротив сестры: по непонятной причине она занервничала, когда Беллатрикс выпрямила ноги и медленно зашагала по траве. Она положила ладони на голые колени Нарциссы, на мягкую кожу, натянутую на кости там, где летнее платье задралось на стройных бедрах. — Ты уверена в этом, Белла? — спросила Нарцисса тихим голосом. Белла кивнула и улыбнулась. — Конечно, Цисси, — сказала она, ее глаза блестели. — Белла, я не знаю. Белла вздохнула, но не от нетерпения или отчаяния. Подняв руку с колена Нарциссы, она нежно прикоснулась тыльной стороной ладони к щеке Нарциссы. В этот момент ее глаза закрылись, и Белла, воспользовавшись мгновенной потерей внимания, наклонила голову Нарциссы назад, так что казалось, будто она собирается поцеловать небо, и в тот же миг прижалась губами к губам сестры. Глаза Нарциссы открылись, она попыталась отстраниться, но Белла, обхватив рукой челюсть Нарциссы, крепче сжала ее. Широко раскрыв глаза, Нарцисса наблюдала, как Белла закрывает глаза, углубляя поцелуй, проталкивая свой язык сквозь губы и зубы в рот Нарциссы, где вяло лежал ее собственный язык. Ощущение языка Беллы, скользящего по ее собственному, заставило Нарциссу резко вдохнуть, вкус Беллатрикс отпечатался у нее в горле, когда она сделала это, и вскоре Нарцисса погрузилась в теплые волнообразные ощущения, и сквозь дрожащие губы она снова провела языком по языку Беллы. Войдя в ритм, Нарцисса позволила себе увлечься прикосновениями Беллы, пока не почувствовала острую, тянущую боль на языке: отодвинувшись от Нарциссы, Белла яростно посасывала язык сестры, пока Нарцисса не вскрикнула в приглушенном хныканье. Нарцисса попыталась заговорить, но не смогла сформулировать, что именно она хочет сказать: она не могла решить, что она чувствует по поводу дискомфорта, напряжения во рту, начинающейся боли. Нахмурив брови, она спросила Беллу: — Зачем ты это сделала? — А что? Тебе не понравилось? И Нарцисса, поднеся руку ко рту, остановилась; пойманная в ловушку в состоянии неопределенности; своего рода чистилище между болью и удовольствием.***
Именно этот момент вспоминает Нарцисса, извиваясь в своих оковах: она вспоминает первый раз, как страдала от рук Беллы (и губ, и языка, и зубов) и наслаждалась этим. И именно это воспоминание она проигрывает вновь в уме, ожидая, когда Белла снова прикоснется к ней. Удовлетворение, однако, длится недолго: она чувствует, как растет ее возбуждение; жар нарастает между ее ног. Она уже мокрая: одно только воспоминание о том первом поцелуе манит, дразнит ее. — Белла, — хнычет Нарцисса, растягивая каждый слог, — пожалуйста, Белла, пожалуйста. — Тсс, — звучит в ответ. Нарцисса наклоняет голову вперед, прижимая заостренный подбородок к груди, и пытается разглядеть, где в комнате находится Белла, но не может. — Белла? — снова говорит она, более вопросительно, — пожалуйста, просто — просто прикоснись ко мне. — Ну же, Цисси, — говорит Белла. Нарцисса знает, что на этот раз она ближе; она глубоко дышит, когда звук уверенной походки сестры эхом разносится вокруг нее. — Это попрошайничество, — добавляет Белла, бесстрастно взмахнув костлявыми жилистыми пальцами, — это так… неподобающе. Она скорее шипит, чем произносит это последнее слово, наклоняясь к Нарциссе, привязанной к столу, ее губы чуть дальше, чем на волосок от губ Нарциссы, щёк Нарциссы. Она дрожит от предвкушения внезапной близости Беллы; она хнычет, когда Белла придвигается еще ближе. Белла быстро проводит языком по приоткрытым губам и прикасается к щеке Нарциссы, проводя им вверх по ее скуле. Нарцисса глубоко выдыхает, и Белла ласкает языком краешек верхней губы Нарциссы, прежде чем зажать ее между зубами и потянуть. — Белла, — стонет Нарцисса или, скорее, пытается стонать, когда Белла тянется к ее губам. От внезапной пронзительной боли по телу Нарциссы пробегает крупная дрожь, и она прижимается к Белле. Белла ухмыляется, глядя, как Нарцисса извивается на столе. Она проводит пальцем по грудине Нарциссы, рисуя невидимую, блуждающую линию по ее обнаженному торсу, от податливых холмиков грудей до мягкости живота. Она делает паузу; ее пальцы трепетно приближаются к влагалищу Нарциссы. Однако она не продолжает. Нарцисса разочарованно стонет. Она толкает бедра в свободное пространство над собой, двигаясь из стороны в сторону. — Прости, Цисси, — шепчет Белла, забираясь на стол, — ты что-то хотела? Она перекидывает одну ногу через тело Нарциссы и садится на нее верхом, опускаясь на ее живот. — Ты намокла, — задыхается Нарцисса, когда Белла двигается над ней, прижимаясь. Она снова задыхается, когда Белла, без объяснений, ударяет ее; пощечина обжигает гладкую, бледную щеку Нарциссы. — Тише, Цисси, — говорит Белла, нависая над грудью Нарциссы. Ее голос хриплый, задыхающийся, — делай то, что говорит твоя старшая сестра. Нарцисса кивает. Она глубоко дышит: аромат Беллы заполняет ее ноздри, рот, легкие. Она сладкая; слишком сладкая. Вскоре это охватывает все чувства Нарциссы, когда Белла располагается над лицом Нарциссы. Раздвинув свои внешние губы большим и указательным пальцами, она опускается на уже вытянутый, нетерпеливый язык Нарциссы. Она хрипит, когда Нарцисса пробирается между ее складок; когда она ласкает ее, пробуя на вкус. — Хорошая девочка, Нарцисса, — стонет Белла, — хорошая девочка. Она двигается против языка сестры; задыхается от каждой случайной ласки ее клитора. С низким стоном, таким стоном, который происходит из какого-то звериного места внутри, Белла сильно толкается вниз, к языку Нарциссы, прижимаясь к ее рту. Нарцисса задыхается, или пытается это сделать, погружаясь все глубже и глубже в свою сестру, но каждый ее вздох заглушается. Белла прижимается к ней, и Нарциссу охватывает головокружительное, пьянящее чувство, когда Белла сжимает бедра вокруг лица Нарциссы и кончает, ее удовлетворенный крик прорывается сквозь какофонию одышки и тихих стонов, окружающих их. Бедра Беллы расслабляются, и она медленно поднимается с Нарциссы, мокрая насквозь. Она снова скользит вниз по телу Нарциссы, украшая ее груди и живот липким, полупрозрачным следом. Она слезает со стола и делает паузу, чтобы перевести дух. — Белла, пожалуйста, — говорит Нарцисса, продолжая начатое; на этот раз ее мольбы более отчаянны. — Пожалуйста, Цисси? — спрашивает Белла, ее тон почти насмешливый. — Пожалуйста, — говорит Нарцисса, ее голос повышается до пронзительного скулежа, — пожалуйста, просто прикоснись ко мне, трахни меня, Белла. Белла ухмыляется. Она наклоняется ближе, ее щека касается щеки Нарциссы, и она шепчет: — Ты что-то сказала, дорогая сестра? — Трахни меня. — Хм? — звучит Белла, притворяясь незаинтересованной. Ее глаза блуждают по виду обнаженной, связанной и задыхающейся сестры, — и как бы мне это сделать, Цисси? — Ты знаешь, как, — отвечает Нарцисса сквозь стиснутые зубы. Ноющая боль между ног разливается по всему телу; она в отчаянии. Ей нужно что-то, что угодно. И Белла — единственная, кто может дать ей это. Белла обходит стол, проводя блуждающим пальцем по вздымающемуся телу Нарциссы. В конце стола Белла освобождает лодыжки Нарциссы от креплений. Забравшись между ее ног, она сильно толкает их назад, к груди Нарциссы, обнажая ее влагалище. На свету блеск возбуждения Нарциссы сверкает на ее губах и бедрах, и Белла проводит дразнящим пальцем по ее щели. — Это то, чего ты хотела, Цисси? Нарцисса ничего не отвечает, только хнычет. — Или, может быть, — говорит Белла, просовывая палец в Нарциссу, — ты хотела именно этого? — Да, — говорит Нарцисса, — пожалуйста, Белла. Белла, выполняя просьбу, вводит в Нарциссу второй, а затем третий палец; Нарцисса выгибается навстречу прикосновениям, побуждая Беллу вдавливаться дальше, сильнее. — Еще, — умоляет она, ее голос резкий и хриплый. Белла делает глубокий вдох и вводит четвертый палец. — Еще, — выдыхает Нарцисса, и задыхается снова, когда кулак Беллы заполняет ее, растягивая ее широко, так широко, что она думает, что может расколоться, и боль, боль, боль… — О боже, Белла, — Нарцисса напрягается в своих оковах, когда Белла двигается внутри нее, упирается в кулак Беллы, и ее охватывает трепет страдания, смешение удовольствия и боли. Той же пьянящей боли от того поцелуя — того самого первого поцелуя — все эти годы назад.