Чужих не бывает

Ярослава была в отчаянии, беспросветном. В свои семнадцать она должна решить проблему, которая почти любого взрослого наверняка поставила бы в тупик. Она не должна… Не она должна обо всём этом думать, но больше некому. Но надеяться, что о здоровье Кира — любимого младшего брата — побеспокоится Диана, не приходилось. Единственное, о чём способна позаботиться Диана, — так это о покупке очередной бутылки. Благо, хоть не на её, Яры, деньги. Нельзя сказать, что их пьющая мать была деспотом или агрессором. Она не ругала детей и ни разу их и пальцем не тронула, даже за попытку отнять бутылку. Однажды Яру толкнул отчим — отец Кира. Мать протрезвела в считанные секунды, подошла к Данилу и тихо, но твёрдо объявила: — А теперь пошёл вон. С тех пор семья Князевых состояла из трёх человек — самой Яры, её пятилетнего брата и матери-алкоголички, которая, конечно, выгнала сожителя и, к чести её, назад так и не приняла, но от бутылки не отказалась — любила этого козла очень и уже три года страдала по его отсутствию в своей жизни. В их скрытом сиротстве был один плюс. Диана никогда, никогда не претендовала на средства, заработанные старшей дочерью, средства, за счёт которых жили Яра с Кириллом. Она не покушалась на их деньги, даже когда её сократили три месяца назад. Где Диана брала средства на бутылку, Яра не знала, откровенно говоря, её это и не волновало… Почти. По крайней мере, когда на горизонте такие проблемы, можно себя в этом убеждать. Не тащит из дома — и чёрт с ней. И всё было почти сносно, пока у Кирюхи не обнаружили катаракту, из-за которой он неотвратимо терял левый глаз. И единственное, что могло ему помочь, — блядская замена хрусталика, которая стоила дороже, чем крыло от самолёта. И Ярослава должна была найти деньги, чего бы ей это ни стоило. — Ясь, а купим мороженое? — брат, с которым они возвращались из больницы домой, дёрнул её за рукав. Девушка рвано выдохнула. — Конечно, мелкий. Шоколадное? — Ага. Как хорошо, что вчера ей выдали зарплату на СТО, где она подрабатывала почти три года. Семёныч — владелец мастерской — был их соседом и знал о непростой ситуации Яры. И от обращения в органы опеки его останавливала только просьба подростка. Ярослава понимала, что Кириллу не будет лучше в детдоме, а о том, чтобы он был одет, накормлен и обласкан, она всегда могла позаботиться. Благо, Диана не препятствовала и даже иногда готовила им завтрак, заваривала Яре термос в школу и отводила мелкого в детсад. По крайней мере, пока не потеряла работу — перед ней-то не нажрёшься. Дети подошли к ларьку неподалёку от их дома. Ярослава ненавидела тот факт, что блядский киоск находится так близко. Господи, и трёх минут ходу нет. Первый год без Данила девушка только о том и мечтала, чтобы ёбаную недоналивайку прикрыли нахуй. Потом поняла — расстояние — алкашам не помеха. Не будет этого ларька — Диана добежит до соседнего квартала, не обломится. В конце концов, уже пора похоронить воспоминания о том, что когда-то у них с Кириллом была нормальная мать, читавшая сказки, учившая Яру печь печенье, пеленать брата и оказывать первую медицинскую помощь. Диана могла стать гениальным медиком. Не сложилось. Скорее всего, причина в раннем материнстве (Яра появилась у неё в неполные семнадцать). Возвращаясь к алкоголизму Дианы, сегодня Яре даже удаётся вежливо улыбаться продавщице тёте Зое, которая иногда угощает её чаем, спрашивает, как дела, суёт Кирюхе мелкие леденцы и… Регулярно продаёт их матери бухло. В конце концов, работа такая. Они ведь с Семёнычем не могут отказать в ремонте машины клиенту, даже если приезжает лихач, едва сбрасывающий скорость у въезда во двор, или долбоёб без прав. А пенсионерка тётя Зоя, поднимающая внучку, может бесконечно читать матери нотации о вреде пьянства, но не в праве не продать. — Здрасте, тёть-Зой. — О, Ярка. Привет, Кирюша. — Здравствуйте, — улыбнулся мальчик. — Кофету? — Кир, — одёрнула ребёнка сестра. — Попрошайничать — нехорошо. — А я не попрошайничаю, тётя Зоя меня сама угощает. — Но ты не можешь этим пользоваться, мы не нищие. — Тихо-тихо, ребёнок. Кирюше пять, и он привык, что его угощают конфетами, — женщина протянула мальчику шипучку. — Спасибо, — Кирюша спрятал добычу в карман штанов. — Балуете вы его, тёть-Зой, простите нас, — Ярослава полезла в карман за мелочью. — Так, ребёнок, ты мне вот это вот когда прекрати. Я просто угощаю Кирюшу. И тебя могу. А насчёт баловать… Вас и надо баловать, пока вы маленькие. Взрослыми станете — кто ж мелочами порадует? — Да не маленькая я, не маленькая. — А конфету всё-таки возьми. Девушка улыбнулась и забрала презент. — Нам мороженого шоколадного, пожалуйста. Одно. — А себе? — А то, что нужно мне, вы не продадите. — Ой, Ярка, бросать тебе надо. Какие тебе? — L&M синий. Я брошу. Наверное. Когда-нибудь. — Угу. Когда рак на горе свиснет. — Ещё скажите, когда Диана бухать перестанет. — Ой, дитё, уж не знаю, бросит твоя мамка аль нет, но хорошо, что ты у маленького есть. Пропал бы он без тебя. — Да не переживайте, тёть-Зой, я тоже без поддержки не остаюсь. — Видела я поддержку твою, даже две поддержки. Такие же мелкие, как ты. Та тёмненькая даже ещё меньше. — Тёмненькая — то Анька, светленькая — Полинка. Они классные. — Красивые девочки. А мамку твою я час назад видела. — Уже нарядная? — Ну, как тебе сказать, возвращалась не так чтобы очень. — Но что-то у вас взяла и пошла догоняться? — Взяла. Пива литр. — А, ясно-понятно. Водка без пива — деньги на ветер. — Мама опять будет кричать? — Кирюша прижался к ноге сестры. — Возможно, мелкий. Когда Кирилл говорил «кричать», он не имел в виду агрессию. Просто чем больше алкоголя вливала в себя Диана, тем громче становилась её речь и сильнее — желание объятий. Под приступы нежности попадал Кирюша, наверное, потому, что ещё не умел смотреть как сестра — тяжёлым волчьим взглядом исподлобья. Взгляд этот даже на пьяную Диану действовал безотказно, заставляя её держаться от дочери подальше. — Спасибо, тёть-Зой, мы, пожалуй, пойдём. *** Квартира встретила ребят шумом воды в ванной и громким пением матери, похоже, принимавшей душ. — Выплыва-а-ают расписны-ы-ые красноко-о-о-жие вожди-и-и, — старательно выводила Диана, не сбившись ни с единой ноты. Яра против собственной воли прыснула и подумала, что у их матери всё ещё отличный голос. Есть, однако, вещи, которые не пропьёшь, как ни старайся. Это же относилось и к её медицинским навыкам. Даже будучи пьяной в дымину, Диана, наверное, смогла бы въебать капельницу или заштопать пациента. Яре, по крайней мере, порез от блендера с похмелья зашивала. Наконец, шум в ванной стих, и Диана вышла в коридор с полотенцем на голове. — Привет, — её губ коснулось некое подобие улыбки. — Здрасте, — Яра повесила ветровку (сентябрь был нежарким) и присела на корточки, чтобы расстегнуть мастерку Кирилла. — Мелкий, разувайся и дуй руки мыть. Ща соображу ужин. — Я макарон по-флотски сварила. Будете есть? — Аттракцион невиданной щедрости, — буркнула Яра и пошла вслед за братом. Войдя на кухню, девушка увидела непочатую литровку Жигулёвского и полупустую пачку Примы. — А, банкет ток начался, — мрачно прокомментировала Яра. Диана метнулась в кухню и убрала бутылку под стол. — Было бы что прятать. Диан, дружеское напоминание, в состоянии «Мертвi бджоли не гудуть, а якщо гудуть, то тихо-тихо» мы видим тебя примерно… Всегда. Но за ужин спасибо. И пока ты не начала закидываться, у меня к тебе серьёзный разговор. Мелкий, есть предложение. Давай, ты поешь в комнате, под мультик? Братец с громким топотом унёсся в детскую, в которой стоял телевизор. Яра понесла ему тарелку. — Ешь, Кирюха, — бросила она и с тяжёлым сердцем поплелась на кухню, где Диана накладывала макароны уже ей. — Киру нужна операция, — без предисловий заговорила Ярослава, зло накалывая спиральки на вилку. Диана подняла ясный взгляд от собственной тарелки. — Я в курсе. — В смысле, блять, ты в курсе? Откуда? — Ясь, я же медик, хоть и сокращённый. Уж характерную симптоматику заметить в состоянии. Мы ходили к Рубинштейну. Он сказал, что нужно менять хрусталик. — Ну охуеть теперь, — девушка отбросила вилку. — Вы ходили, а я узнаю только сейчас. Когда? — Позавчера. — И всё это время ты активно праздновала, — Яра вспомнила, на каких бровях мать вчера приползла домой и где именно заснула. Морфей настиг её на кухне за столом. — Не праздновала, разумеется. Это я с горя, — Диана потянулась к пепельнице. — Вчера-то с горя, а сегодня — с какой радости? Хотя чё это я? Вам, алкашам, лишь бы повод был. — Ясь, ты не понимаешь… — Да где уж мне? Тебе-то понятно, хуже всех. Хуец съебал, сын слепнет, с работы турнули. Масса поводов, чтобы твои алконавты тебе активно сочувствовали и доливали. Диана не выдержала и вытащила бутылку из-под стола, открыла её и, проигнорировав стакан, отпила из горла. — Не смей, блять, накидываться прямо сейчас! Поимей совесть и потерпи, пока я съебу. Хотя бы из кухни. Кирилл слепнет, мать года. Мы были у Соколова, он тоже сказал про хрусталик. — Да знаю я, знаю! — из глаз женщины брызнули слёзы, которые взбесили Ярославу ещё больше. Двадцать процентов холерика в ней развернулись во всю мощь. Стремительно метнувшись к двери, девушка плотно закрыла её, чтобы брат не услышал их очередной ссоры. — Ни хуя ты, блять, не знаешь! Тебе легко тут заливаться и умываться пьяными соплями. Я не питаю иллюзий, понимаю, что мне решать эту проблему! Но ты хотя бы сделай вид, что тебе не похуй! — Ты не можешь говорить, что мне похуй! — Диана перешла на крик. — Ты ничего не знаешь! — Чего я не знаю? Ну! Диана молчала примерно минуту. Затем встала и всё-таки взяла стакан. Налив в него пива и сделав глоток, женщина тихо заговорила. — Я сегодня по банкам ходила. И вчера в первой половине дня. Никто не даёт кредит… Никто. И говорят, даже если бы работала, у медсестры, матери-одиночки двух несовершеннолетних не особо много шансов на такие суммы. Более того, нужен был бы полугодичный стаж на текущем месте. А систему здравоохранения, сама знаешь, у нас оптимизируют и оптимизируют, везде сокращают средний и младший медперсонал. — А тебя сократили или…? — Сократили, Ясь. Ты знаешь, как я любила свою работу. Просто выбор был между мной и Галиной Сергеевной. А у Галины Сергеевны сын с нашим главврачом на очень короткой ноге. — Ну да, работу любила… — невысказанное «А нас?» повисло в воздухе. — Я поняла, — мрачно бросила Ярослава. Значит, думать придётся мне. А ты продолжай-продолжай. Литр пива в день значительно повышает шансы найти работу и получить кредит, — девушка встала и вышла из кухни, забыв о недоеденном ужине. В куртке Ярославы зазвонил телефон. — Да. — Солнышко, мы тут с Полинкой в кулинарию ударились. Не хотите с Кирюшей домой прибежать? — Хм, а в кулинарию — это куда? — О шарлотку. — Шарлотка — это прекрасно, — вздохнула Яра. — А чего не слышу вдохновения в голосе? — Ну ты же знаешь, я больше мясоед, чем сладкоежка. По этому делу скорее Поля. Но и Кир будет в восторге. — Отбивные тебя устроят, мясоед мой маленький? — В вашей компании меня устроит всё. — Тогда вытаскивай Кирюшу из мультиков и тепло одевайтесь. — Мы только что вернулись с улицы и знаем, что там нежарко. Но за заботу спасибо. Я тебя люблю. — И я тебя, мой хороший. — Скоро будем, мам. *** Маму Яра нашла почти три года назад, в начале ноября. Однако начать, наверное, стоит не с этого. *** В тот день она в очередной раз поссорилась с пьяной матерью, вернее, отняла у неё бутылку и наорала. Громкие пьяные слёзы — то, чего Ярослава терпеть не могла. В общем, она отвела брата к соседкам Бабушкам Клаве и Свете, которые часто их выручали, а сама позорно сбежала шататься по городу и реветь от осознания, что мамы у неё больше нет. Каким же шоком оказалась встреча с зарёванной Полиной в соседнем парке. С Полиной Зеленовой и её братом-близнецом Денисом Яра дружила с пелёнок. Тесно общались и их родители — Диана, Анфиса и Серёжа. И только в последнее время пути Князевых и Зеленовых немного разошлись. Не то чтобы семьи ссорились, но Яра не хотела посвящать Полину и Дениса в домашние проблемы, а старшее поколение… Девушка не была уверена, в чём причина, но Серёжа и Анфиса после появления Данила постепенно отдалились. Наверное, здесь дело было в том, что Диана и Смирнов скатывались в алкоголизм, и все попытки четы Зеленовых призвать подругу к здравому смыслу результатов не приносили. Хотя, если подумать, отношения Зеленовых с Данилом были натянутыми изначально, ещё до того как мать с отчимом начали бухать. Сейчас Ярослава предполагала, что отчасти в разладе виновата она сама. Первое время после переезда Данила к ним было довольно тяжёлым. Яре и Смирнову понадобилось несколько месяцев, чтобы научиться делить территорию и найти общий язык. Яру бесило всё — что Данил младше Дианы на четыре года, что на полке в ванной появились чужие бритвы, пены и прочая мужская дребедень, что Смирнов никак не может научиться ставить собственные ботинки ровно и разбрасывает их по разным концам прихожей… Одним словом, раздражала каждая мелочь. Своё раздражение тогда ещё одиннадцатилетняя девочка часто и бурно выплёскивала на Анфису. Возможно, именно это стало причиной острой нелюбви Полининой матери к Смирнову и их холодной войны, которая не закончилась, даже когда между Ярой и Данилом выстроились тёплые и доверительные отношения. — Поля? Ты чего? — собственные слёзы мгновенно высохли. Яра присела на лавочку рядом с подругой. — Ничего, — прошептала Зеленова и заплакала ещё отчаяннее. — Тихо-тихо-тихо, — Князева осторожно обняла девушку и, не почувствовав сопротивления, притянула её к себе. — Полинка, кто тебя обидел? — Никто. — А ревёшь ты для собственного удовольствия? — Яська, иди к чёрту, — буркнула Полина, но не отстранилась. — Пойду, только ты сначала скажи, какой мудак тебя обидел. Кому морду начистить? — Князева, почему ты так упорно веришь, что всё можно решить кулаками? Есть ситуации, когда морду бить некому или противник весом задавит. — Решить можно не всегда, а вот полегчает почти гарантированно. — Не в моём случае. Отцу морду не набьёшь. — Ну, если постараться, можно и ему. Он тебя обидел? — Он предатель. — Из семьи, что ли, ушёл? Серёжа не мог… — неверяще выдохнула Яра. — Нет у нас семьи — ни мамы, ни папы, только пара предателей и мы с Денькой, — из глаз Полины снова потекли слёзы, хотя предыдущие ещё не успели застыть на щеках. — Серьёзное заявление. Расскажешь? У нас с Киром теперь тоже никого нет, кроме друг друга. — Как так? А Ди? А Смирнов? — Ну, понимаешь, Диана бухает по-чёрному, когда не работает. Так что мы с Кирюхой сами по себе. Вот думаю, где б работу найти, чтобы собственные деньги были. Всё-таки процентов пятьдесят Дианиных регулярно на бутылку идут. — То есть они так и не остановились? — А-а. Ей всё нравится. Тем более, после того как Смирнов свалил. — В смысле, свалил? — Однажды меня толкнул. Диана его и выгнала взашей. А теперь всё страдает, видимо, жалеет, что выбрала меня, а не его. Зальётся, и всех разговоров, что о Дане-козле. И давай реветь, какая у неё доля несчастная и как ей без него плохо. — Яська. — А? — Слушай, а ты не думала… Ну там учителям рассказать, может, в органы опеки обратиться? — А смысл? В школе либо скажут «дело не наше», либо жалеть начнут. Органы опеки… Ну, запихнут нас с Кирюхой в разные детдома — кому от того лучше станет? И ты молчи, не рассказывай никому, пожалуйста. — Понятно. В детдомах действительно не лучше, наверное. А насчёт работы, ты серьёзно ищешь? — Ну да, не то чтобы у меня было много вариантов. Только кому ж я нужна — малолетка на неполный рабочий день? Вот после девятого уйду из школы — станет попроще. Да и шестнадцать уже исполнится к тому моменту. — По-моему, после девятого уходить — плохая идея. Мне она не нравится. — Так и мне не очень. А чё делать? — Ясенька, если ты из школы уйдёшь, у тебя ж перспектив никаких не будет, разве что техникум и рабочая специальность. А ты же умная, — последнее слова Полина произнесла почти с восхищением, хотя Ярослава заподозрила себя в глюках. — Умная, Полинка, у нас ты. А я так — технарь с попытками в литру и инглиш. — Именно поэтому Копейкина в тебе души не чает, да? — Зеленова слегка улыбнулась. — Елизавета Матвеевна просто хорошая и ко мне необъективна. — Так что там с работой? Ты куда-то уже ходила? — А что с работой… У меня не то чтобы много вариантов — курьером куда-нибудь, благо, велик есть, ну, или в кафе какое-нибудь принеси-подаем. — Слушай, у нас тут неподалёку СТО. Может, туда тем же принеси-подаем, а график не такой адский, как в том же кафе. — Я же говорила, Полинка, ты умная. Эту СТО-шку Семёныч держит, сосед наш, может, помнишь, а постучаться к нему я не догадалась. — Ну вот видишь? Может, и не придётся тебе из школы уходить. — Не, всё равно уйду. Когда у тебя мелкий на руках, не до университетов. Вон у Дианы только медтехникум и ничего, справляется. И медсестра-то охуенная — Ну и что, как зарплата медсестры? Легко живётся втроём? — Вывод, к которому ты пытаешься меня подвести, потенциально необъективен, Полин. У нас-то половина пробухивается. — Та даже если бы не пила, всё равно, зарплата медсестры… Сама знаешь, бюджетная сфера. Если ты уйдёшь после девятого и не доучишься, бюджет у вас будет мизерный и брата ты поднять не сможешь. — А типа на частичной занятости я озолочусь. — Нет, не озолотишься. Но тебе четырнадцать, и для четырнадцати неполная занятость — это нормально. Но когда станешь старше, и денег потребуется больше. Я тебя не то чтобы разубеждаю, просто подумай хорошо. — Ладно, нахуй меня, — Ярослава махнула рукой. — У вас-то что случилось? — О-о-о, весёлая история. Если коротко, наша маменька — наркоманка… — Что, блять? Где Анфиса, а где наркотики? — в голосе Князевой слышался шок и недоверие. — Ну да, я понимаю, охуительная новость, но так и есть. А папа… Решил, что ему хуже всех, и постоянно съёбывает в командировки. Длительные. Дома появляется раз в пару месяцев на недельку, а мы на бабушке Миле. — А почему ты сбежала именно сейчас? — каким-то шестым чувством Яра догадалась, что рассыпаться в причитаниях не стоит. — В очередной раз убедилась, что отец — предатель. Понимаешь, уже во второй раз увидела… Кхм, приход матери. Она смеялась, лезла обниматься, а когда получила отказ, заплакала. — Знакомая симптоматика. — Когда она всё-таки угомонилась, я спросила отца: «Мама нас предала?». Он ответил, что, мол, да. Тогда я ему: «Все предают». А он мне: «Нет, солнышко, я тебя не предам, я всегда буду твоим папой». Я попросила его не уезжать. Яська, мне страшно. Мне страшно с ней оставаться. А бабушка… Она, вроде, и заботится о нас — меня по кастингам водит, обедом кормит, в школу как на работу, шопимся вместе, но эмоции… Тепла в ней нет, понимаешь? Холодно. После смерти дедушки всегда холодно. Яра кивнула. После смерти Николая Ивановича Зеленовы действительно словно осиротели, а энергичная и приветливая бабушка Мила стала тенью самой себя. — А отец что? — А отец: «Прости, не могу, срочная командировка…» На полтора месяца, ага. А я и убежала, попросив его больше не бросаться пустыми словами, — из глаз Полины снова непрерывным потоком полились слёзы. Яра обнимала девушку за плечи, тихо оплакивая их такое похожее неприглядное настоящее. Так они просидели до полуночи — время им подсказал мобильник Полины, который разрывался от звонков отца, была там и пара материнских. Ни на один девушка не ответила. К этому моменту слёзы кончились. Остались только обветренные лица и апатия. Услышав шаги за их спинами, Ярослава напряглась. Стремительно вскочив на ноги, она развернулась. Кулак полетел вперёд, ещё до того как Князева сообразила, что делает. Всё-таки Владимир Дмитриевич — её тренер по кикбоксингу — дрессирует их на совесть. Мужчина, подошедший со спины, согнулся пополам и закашлялся. Пропустить удар в солнышко всё-таки крайне неприятно. Полина развернулась на звук. — Отец? — Полин, — откашлявшись и выпрямившись, Сергей посмотрел на дочь, — пойдём домой. — Никуда я с тобой не пойду, — буркнула Зеленова, отвернувшись. — Полина, здесь холодно, ты замёрзнешь и простудишься. — И пусть. — Слушай, дядя, чё ты привязался? Мы тебя не звали, — Ярослава сжала кулаки. — Полин, не думаю, что проводить время на холоде и в обществе маргиналки — хорошая идея, — мужчина проигнорировал выпад Князевой. — От маргинала слышу, — та в долгу не осталась. — Интеллигент ты вшивый, Серёж, — Яра сняла капюшон толстовки. — Яська, — выдохнул Сергей потрясённо. — Прости… Я тебя не узнал. — А какая разница? Маргиналка и есть, — Князева безразлично пожала плечами. — Яся — не маргиналка, это во-первых. Во-вторых, когда тебе приходится жить с наркоманкой и предателем, тёплый клозет значения не имеет, — яростно выплюнула Полина. — Серёж, шёл бы ты по-хорошему, а? Ты мне её сначала до слёз довёл, а теперь прибежал и трясёшь родительскими лаврами. Ретт Батлер, пасущий Бонни, мать твою! — Поль, пожалуйста, хвостичек мой… — Не, Ясь, он не Ретт Батлер, он ящерица, отбросившая хвост за ненадобностью, — девушка крепко обняла подругу и замотала головой. — Ты, конечно, можешь меня силком поволочь, но я снова сбегу. Мужчина опустил голову и отошёл от их скамейки. Когда прямая спина исчезла за поворотом, Полина уже в который раз горько разрыдалась. Девушки просидели на лавке всю ночь, утешая и грея друг друга в объятьях. Они не узнали, что домой Сергей Зеленов так и не ушёл. Мучительные часы боли и тоски он провёл за тем самым поворотом, за которым якобы исчез. Полина была его дочерью, и он отвечал за её безопасность. Его дочерью. Несмотря ни на что. *** — Уже семь, Ясь, — замёрзшими губами произнесла Полина. — М-да. Нужно идти домой, забирать Кирюху у бабушек и вести его в ясли. — Получается, расходимся? — вздох Зеленовой отразил всю внутреннюю безнадёжность. — Ну-у-у, — задумчиво протянула Ярослава. — Скажи, ты сегодня в школу сильно хочешь? — Не. — Тогда как насчёт прогулять? Можем отвести Кирюху в садик, вернуться ко мне и выспаться… Хотя нет, сегодня ко мне — не вариант. Я забыла, что у Дианы рабочий день завтра. Если мы не хотим наблюдать, как она накидывается прямо с утра и зудит на предмет нашего прогула, ко мне нельзя. — Значит, будем просто шататься по улицам. Благо, у отца самолёт в полдесятого, Анфиса в перманентной нирване, а бабушка в отъезде. В общем, никто не засечёт. — Тогда за мелким и мёрзнуть дальше. — Видимо, Ясенька. В квартиру Князевых заговорщицы вошли почти бесшумно. Яра надеялась, что Диана спит беспробудным сном или уже ушла. Однако надеждам оправдаться было не суждено. — Где ты была всю ночь? — мать вышла из своей спальни, болезненно морщась на свет в коридоре. — Где была, там уже нет, — девушка разулась и направилась в детскую за вещами младшего брата. — Привет, — Полина, оставшаяся в прихожей, робко посмотрела на старшую Князеву. — И тебе доброе утро, ребёнок, — к удивлению девочки, Диана улыбнулась. — Может, ты мне скажешь, где вы всю ночь бродили? Потому что судя по кругам у тебя под глазами, вы были вместе. — В парке неподалёку от дома, — голос Зеленовой прозвучал теплее, чем она сама ожидала. Несмотря на описанную Ясей неприглядную картину, Полина не чувствовала к женщине резкой антипатии. Это же Ди, в конце концов. — Вот как, значит? — Пойдём, Поль. Чё с ней разговаривать? — хмурая Яра показалась в коридоре. — Я Кирюху в ясли отведу, — бросила она, обувая любимые берцы. — Вы потом в школу? — Диана беспомощно переводила взгляд с дочери на её спутницу. — А это уж как повезёт. — Ясь, — женщина взяла кошелёк, лежавший на тумбочке, и вытащила из него две купюры. — Пожалуйста, купите себе чего-нибудь поесть. Девушка скривилась. Она ненавидела тот факт, что приходится брать у Дианы деньги на школьные обеды. Буркнув «спасибо» и спрятав две сотни в карман, Ярослава толкнула входную дверь.