со-чи-не-ни-е

- Дети! Много слов уже было сказано и всё же я считаю необходимым напутствовать вас сегодня-... Ольга Владимировна, родненькая, ну хоть ты не нуди! Бу-бу-бу, бу-бу-бу, нет бы авторов, там, поназывать, шпоргалки по карманам распихать, надо снова шарманку эту завести. Н-да, не я один так думаю. Ого! Лепкин, это как ты так? Надо же, умудряется напротив училки стоять и парить потихонечку. Чудеса. Он и списать, наверное, сможет... А мне, не обладающему такой ловкостью рук, как выкручиваться? Жаль, "Колобка" как аргумент нельзя назвать, там же идеально под первое направление подходит. Опять-таки, метафоры действительности. Нет блин, придётся на этом, Раскольникове выезжать. Он уже, бедненький, не может. Я его и во второе направление пихал, и в пятое. Никогда ещё таким убедительным не был, как тогда. Целое сочинение про его сон исписал, мол, какая она, счастливая Россия! Почём мне знать? Я её счастливой не видел ещё. Да и она меня, вроде, тоже. - Смирнов! - больно тычет в рёбра Ира. Вот это силища! На мне пуховик толще её самой, а она так вдарила, что в пору ждать синяка. Зря я ей физику скатать не дал... Интересно, шоколадкой откуплюсь? А то я далеко живу, идти долго, по темноте. А у Иры память отменная. Она вроде даже Бунина отчество помнит. - А? - запоздало отвечаю, переводя, наконец, взгляд с пола на неё. - Потом алфавит выучишь. Оленька тебя дозваться не может, подойди к ней - язвительно сообщает одноклассница. Ладно, не обижусь. Все на нервах. А она ещё и бойкая к тому же. Оленька. Ну да, а как её ещё назвать? Грымза, овца - это не про неё. Она так-то классная, ещё бы маразм её не мучил, мировая была б дама. А так то домашку в два ночи напишет, то контрошу без предупреждения даст. Раз зовёт, значит надо идти. Не успел обратиться к ней, как она тут же цепко хватает за плечо и отводит в сторону. - Смирнов! Я сколько раз про подпись напоминала? Не знаешь? Так посчитай, технарь! Всё-всё, ладно, это надолго - она комично закатила глаза и цокнула. Как грубо. - Пиши давай, Серёж, быстренько - суетилась учительница. - Ольга Владимировна, это же документ! Почитать надо, ознакомиться - с чего-то вдруг заёрничал я. - А то ты умеешь, Смирнов, как же! - загоготал Авдеев где-то рядом. - Да, Серёж, не ёрничай. Напиши уже да пойдёте - устало вздохнула Оленька. А мне и не жалко, автограф у меня симпотичненький. Быстро изображаю нагромождение загогулин и выжидательно смотрю, не попросят ли ещё чего. - Всё, орёл, лети давай. Удачи вам, ребят! - растроганно всхлипнула впечатлительная русичка. И, немного подумав, добавила вдогонку: - А тебе, Смирнов, обычных сил мало, пусть хоть сверхъестественные помогут! Я расслышал это лишь краем уха и не придал большого значения. Колонна одноклассников шустро поспешила на выход. Счётчик шуток про расстрел я не вёл уже после седьмого подобного высказывания. Тоже мне, нашлась царская семья. С трудовиком во главе. Откуда он взялся вообще? У нас технологии уже года четыре нет, а тут этот субъект. Мда, на подсказки рассчитывать не стоит. Он, скорее, больше в химии шарит, в алканах или алканавтах, не помню. Хорошо тут идти недолго, а то и так трясёт от нервов, ещё и мороз усиливается. Мороз и солнце, день чудесный! Пушкин, Александр. Сергеевич вроде. - Слыш, Серый, Грушницкий с Ленским стрелялся или с, ну этим... Швабриным? - откуда-то сбоку прозвучал голос Завьялова. - Лёх, а я е... Кхм, шарю, по-твоему? - обречённо смотрю на него, не находя в памяти ответа. Зачем столько дуэлей? Это такой штамп того времени, как сейчас пляжный эпизод в анимешках? - Да ну мало ли... Не знаешь, значит? - продолжал допытываться этот мыслант гыгысли*. - Ну Ленский он же Пушкинский, там Онегин вроде. Швабрин с этим... Ну который ещё всё честь свою берёг? Гринёв! А он сберёг в итоге? Или Пугачёв его не просто так отпустил? - видя тень абсолютного непонимания в лице собеседника, сказал кратко - С Печориным. Он герой тогдашнего времени. - Ну ты б ещё "ихний" сказал! Я ж не совсем тупой. - Вот и правильно, Лёш, ты очень даже острый угол. Вот иди и повторяй тригонометр в уме - с усмешкой парировал я. Лёша оказался скорее прямым углом, потому что воспринял всё буквально и очень быстро оказался впереди меня, бубнил определение тангенса. Дошли мы всё-таки быстро. Принимающая нас школа, оказывается, внутри симпатичнее, чем с фасада. Вешалки есть. И лавки. Мажоры какие-то. У таких зачёт купить не получится - не рассчитаемся. Трудовик потерян больше нас. Ну да, мы хоть на пробнике были, а он, наверное, не трезвел последние дней пять, очень уж выразительно на свет щурился. Ну а ещё рубашка застёгнута впопыхах. - Пятнадцатый лицей? Здравствуйте, дети, подходите сюда - зычно раздалось рядом со мной. "Тётенька" была высокой и худощавой, смотрела зло и свысока. Блин, под два метра ростом, это ж какую "растишку" есть надо было? Не чета моим хлипким ста семидесяти. Вся волокита со сбором на удивление быстро проходит. Раз! И мы уже в аудитории. Быстро пробегаю по портретам. Увы, родные Ж.-Ж. Руссо и Софья Ковалевская. До последнего надеялся, что хоть инициалы смогу подглядеть, а тут такой облом. Хотя эти лица и привычней, сейчас смотреть на них тошно. Вот зачем физмату сочинение? Мы и так врать умеем. Местечко у меня козырное, тут не придраться. Прямо у окошка. Ветка какая-то упирается в стекло. Дорогу видно. И мусорку. Как знать, может стоит к ней получше присмотреться? Всё-таки шансы сдать у меня хлипенькие... - Ребята! - громко и торжественно начала всё та же женщина. Камеры пока вроде не включены, можно спокойно оглядываться. Господи. Так вот как веровать начинают. Между ровных рядов парт прогуливается полупрозрачная фигура. Мои близорукие минус пять определённо здесь не причём. Фигура не мутная или расплывчатая, через неё буквально видно, как кто-то с третьей парты шарит по карманам. Удача, значит, меня не спасёт, а вот сверхъестественные силы могут? Ольга Владимировна, никакая вы не "Оленька", тут очевидная "ведьма"! Пока я осоловело следил за передвижениями фигуры, призрак резко сменил траекторию и оказался около меня. Чёрт, я не готов! На пробнике не было такого! Это какой-то повышенный уровень сложности? Мне-то он ни к чему! Когда я смог разглядеть в призрачных очертаниях лицо Есенина, нервы порядочно сдали. Ну хоть они. Есенин, тёзка мой, вглядывался в моё лицо с лёгкой улыбкой. Именно таким он и был изображён на всех портретах - молодой, озорной, лукавый. Может это даже хорошо, что не Фонвизин какой-нибудь, я б его не узнал, у него портрет стрёмный, да и не помню его. А тут знакомое лицо. - Итоговое сочинение, дети, это ответственный шаг на пути к взрослению! - распиналась одна из организаторов. - Итоговое сочинение это ответственный шаг на пути в психушку! - негодовал Сергей Александрович. - Жаль кормить не будут - особенно тоскливо вздыхал я. Шоколадку, вон, и то запретили взять. Это всё, конечно, странно, но темы для сочинения куда страннее! Вот что мешает человеку быть счастливым? Диарея, безденежье, много чего. А Раскольников был счастливым? - Юноша, вы видите меня! - вдруг завопил Есенин. Как я ни старался казаться поглощённым раздумьями, всё равно вздрогнул. Зря. Есенин подплыл ещё ближе и стал изучать мой бланк. - Так мы тёзки получается! - неожиданно весело заключил великий классик. Вот уж кому точно ничего не мешает быть счастливым - ни диареи, ни нужды в деньгах. Я всё же не смог удержать на лице безразличное выражение и глаза, выпученные больше необходимого, выдали моё... Пусть будет, смятение. Одна из "надзирательниц" заметила это и, видимо, посчитав реакцией на озвученные темы, никак ко мне не обратилась. Есенин же продолжал разглагольствовать. Он всё говорил об образовании и литературе, об учениках и политике. Говорил много и со вкусом, не обращая внимания на слушателя. Вот уж у кого выдались отличные сто лет одиночества. Мысли всё никак не собирались во что-то цельное и приличное, безостановочное жужжание раздражало. Есенин оказался действительно чутким знатоком русской души ведь очень скоро уселся рядом со мной и, проникновенно вглядываясь в глаза, спросил: - Что, творческий застой, парень? - и, не видя реакции, продолжил, - Бери, вон, последнее. Что вылупился? Думаешь зашквар? Я опешил. Именно это слово. Логично было бы предположить, что Сергей Александрович не ради меня снизошёл вдруг на грешную землю в форме бесплотного духа, а значит уже продолжительное время он может наблюдать за современными школьниками и перенимать какие-то черты, но чтобы вот так сразу... Кринж, одним словом. - Да бери эту. У меня же ещё было это... Ну "люблю тебя, родина кроткая!..." - поэт замялся. Я почувствовал мрачное удовольствие. Не я тугодум, не способный запомнить и пары строк, Ольга Владимировна, тут дело в другом. Вот и автор сам теряется. - "А за что — разгадать не могу" - всё-таки выудил я из глубин памяти. Хорошо хоть мозгов хватило в черновике написать, а не вслух сказать. Есенин расплылся в улыбке, полной самодовольства. - Вот именно, юноша! Так и пиши. Не знаю как, но сочинение я написал. Уложился, правда, в три часа, вместо ожидаемых полутора, но и по объёму вышло прилично. Сижу теперь и не знаю что делать. Пара ребят ушла в первые же пол часа. Есенин ещё слетал, проверил, сказал, что бланки пустыми были. Словом нехорошим их назвал. Организаторы даже косились на меня, нервно подхихикивающего от такого. С тех пор я был под особо строгим надзором, а аудиторию никто не покидал. На пробнике как-то всё резче было. Ещё и с поэтом попрощаться надо... Помог же всё-таки. Я бы во второй аргумент всё-таки Колобка вписал, не напомни Сергей Александрович о Лермонтовском Мцыри. Набравшись смелости, всё-таки сдал бланк. В черновике перед этим чиркнул пару строк своему сверхъестественному помощнику, он оценил. А теперь домой, только домой, кушать пора, уроки делать, куча дел. Свежий воздух обжигает раскрасневшиеся щёки. Холодень. Проходя мусорку, обернулся и с ходу нашёл памятное окно, у которого так долго сидел. На подоконнике изящно восседал Есенин, касаясь стекла ладонью. Я уж думал, сейчас сердечко на стекле изобразит, а он нет, просто помахал. Прикольный он, этот хулиган. А Ольга Владимировна всё равно ведьма.