Посмертная любовь

Сун Лань чувствовал себя будто в дурном сне. В город И он вернулся более, чем через год после расставания с Сяо Синчэнем. Без особенной цели, просто дошёл в своих поисках нечисти вновь до этой несчастливой местности, и, увидев камень перед дорогой, развернуться и уйти не смог. Ему нужно хотя бы посмотреть на тот дом. Убедиться, что всё не было каким-то сном, что он действительно встретил дорогого друга, оставил одного и ушёл. Его мёртвое тело более не способно было в полной мере ощущать краски мира, впитывать тепло и чувствовать запахи, однако одно то, что город стал выглядеть куда более мирным без вечного тумана, Сун Лань сумел отметить. Осень, желтеющий лес под горой и небо такое яркое, как бывает только в эту пору. Не зная всего, и не подумаешь, что недавно это место было наполнено мертвецами и призраками. Сюэ Ян впервые мог бы сказать, что по-настоящему счастлив. Эта осень была совершенной. Юноша впервые был собой, полноценным и живым. Он был собой истинным, таким, каким видели его слепые глаза Сяо Синчэня. Глаза, которые видели душу, а не поверхностную шелуху. Их год не был мирным, нисколько, они притирались, конфликтовали и воевали, но были вместе. Даочжан не покинул своего зверя, а зверь вновь учился доверять. Кое-как они собрали из осколков свои чувства и свою прежнюю историю, вернувшись туда, откуда все началось. Сюэ Ян возвращался с покупками с рынка. Сун Лань заметил его, когда спускался с горы. Солнце слепило глаза, так что он остановился, сощурившись — разглядеть, кто это идёт к тому самому дому, что за человек — а когда узнал, по осанке, по изгибу спины и одежде, в панике кинулся вниз. Этот урод всё-таки нашёл Сяо Синчэня! Если бы Сун Лань был ещё жив, ему бы стало дурно от накативших жутких воспоминаний. Всё повторялось, отвратительно и бессмысленно. Всё как он и говорил! Зверь вновь скалил клыки и готовился укусить, а святой даочжан тянул руку, чтобы погладить шёрстку. — Сюэ Ян! — Сун Лань не мог допустить этого, даже если сейчас встретит свою смерть, окончательную и болезненную, а потом крикнул во всю силу лёгких. Этот голос. Он поразил его словно гром среди безоблачного неба, пронзил, разрубил. То же место, те же обстоятельства. Все повторялось вновь. Юноша очень осторожно обернулся. Он стал другим, он научился садить своего внутреннего демона, свою силу, на цепь. — Сун Лань, — ответил в тон мужчине. — Какая встреча. — Ты!.. — Сун Лань широкими шагами подошёл ближе и остановился совсем близко, нависая над Сюэ Яном. Его обычная холодность шла трещинами, когда он оказывался рядом с этим человеком. — Где Сяо Синчэнь?! Снова эти кривая ухмылочка, показывающая острый клык. Эти глаза. Как же сильно он мечтал не увидеть его лицо более никогда. Лишний раз не стоило обострять, хоть и очень хотелось. — В доме. Теперь мы вместе, как и должны быть, — деревянная кукольная рука удобнее перехватила корзинку с фруктами. — Мы многое пережили и уже разобрались. Иди куда шёл, он не ждёт тебя. Совсем не обострять не вышло. Сяо Синчэнь принадлежит ему и никому более. Подул ветер, напряжённую тишину нарушил забавный скрежет и шорох. Сухая листва поползла по земле. — Это не тебе решать, — Сун Лань сжимал кулаки, стискивал в руке меч, но с места не двигался. Он помнил, как Синчэнь заботился об этом человеке, как защищал. Могло ли быть... что он действительно попался на обман. Снова поверил сладким словам Сюэ Яна. Значит, сразу убивать его нельзя. Что ж, Сун Лань теперь готов и очень, очень силён. Гвоздей в его голове нет, Тигриная печать, по слухам, уничтожена, так что он свободен даже более, чем был при жизни. — Ты обманул его однажды, — чувства затухли так же, как поднялись, и Сун Лань просто мрачно уставился в наглые тёмные глаза. — А ты предал, хотя клялся в верности. Мы одинаковые, — спокойно ответил молодой человек. Он не боялся смерти, даже такой может быть внезапной и глупой. Сюэ Ян уже много раз попрощался с миром и всегда был готов принять рок. Особенно зная, что Сяо Синчэнь, когда и его время подойдёт, будет рад встретить его в загробном мире. За звуками осени послышались тихие шаги и оба замолкли. — А-Ян? — Синчэнь услышал голоса со двора — он сидел там, наслаждаясь последним теплом, подставляя лицо солнцу, когда меч рядом с ним отозвался, подсказывая внезапным холодком угрозу. — А-Ян, кто с тобой? Сейчас был день, и звуков битвы не слышно. Что-то странное. — Шуанхуа чувствует лютого мертвеца, — подходить близко Синчэнь пока не стал, и остановился с безмятежным выражением на лице. Повязку в доме он теперь не носил, раны заживали от хорошей жизни и хорошей еды. А сейчас надеть просто не успел. — Меч не обманывает, это и правда мертвец. Твой мертвец. Сюэ Ян клялся Сяо Синчэню не врать и стремиться к открытости во всем. Пришлось учиться, прилагать усилия, но если бы врал теперь этого всего хорошего из множества плохого в этом году, не произошло бы. Даочжан учил его говорить. Сяо Синчэнь застыл, выражение на его лице сделалось напряжённым и в то же время растерянным. Его мертвец? Тот... на кого Шуанхуа указал в прошлый раз? Его последний раз. — Цзычэнь? — голос прозвучал и разбился в воздухе, став почти неслышным. Сердце в груди заколотилось очень часто, дыхания стало не хватать, а к щекам, Синчэнь чувствовал, прилила краска. Он обещал найти его, но пока счастливо делил жизнь с Сюэ Яном и всё откладывал. Им было спокойно вдвоём. — А-Чэнь, — тихо ответил межчина, — я очень скучал по тебе. Печальная история не повторилась. Сюэ Ян дал ему слово и позволил представиться. Защитил от слепого меча слепого заклинаиеля. Все перевернулось. Так резко поменялось. — Я оставлю вас, нужно отнести фрукты. Псина, уродливая и злобная, что жила в груди юноши скулила и лаяла. Ревность, злость. Нужно уйти и передохнуть, чтобы тварь не сорвалась с цепи. — Я подойду попозже, А-Ян, — Синчэнь уже восстановил голос, но в тоне всё равно оставалось напряжение, о котором он уже успел забыть за почти год жизни вдвоём. Волнение в груди, впрочем, никуда не делось, когда он, прослушав удаляющиеся шаги Сюэ Яна, обернулся к другу. Остался ли тот другом после всего? — Я очень виноват перед тобой, Цзычэнь, — ласкового «А-Цзы» Синчэнь ещё не заслужил. И добавил, хоть и не хотел. — И я скучал. Глупый, злой Сяо Синчэнь, который думает только о себе. Сейчас не место для жалости. — Почему? Это все, что мужчина сумел из себя выдавить. В этом «Почему?» была вся боль и все беды мира, их трагедия. — Ты говорил, что хочешь разорвать порочный круг, но все по новой. Мы на том же месте, опять. И чудом вновь не скрестили мечи. — Цзычэнь! — Сяо Синчэнь не уставал повторять его имя, а сейчас ещё и шагнул ближе, намереваясь обнять, но остановился. Он вспомнил, что Сун Лань не любил чужих прикосновений, хоть это не касалось его. Обычно не касалось. — Теперь всё иначе. Правда, иначе. Подрагивающие руки он сомкнул на мече, а голову опустил будто в жесте покорности. — Он тебя не тронул. — Пока. Эти короткие ответы все, что он мог дать. Внутри был полный хаос. — То что происходит — неправильно, — мужчина осторжно сделал шаг ближе и взял Сяо Синчэня за руку. — Пойдем, дальше от него, давай А-Чэнь, хватит стараться причинить себе побольше боли. Если воспротивится, мертвый заклинатель заберёт друга силой и придушит наконец бешаную псину. Игры кончились. С него было достаточно. — И не тронет, — Синчэнь не хотел разрушать сразу всё то, на что появилась надежда сейчас. Они и так достаточно ссорились с Сун Ланем из-за Сюэ Яна, достаточно, чтобы расстаться навсегда, но встречались каждый раз вновь. — Я хочу быть с ним, Цзычэнь, я... мы любим друг друга. В руку он вцепился так, будто Сун Лань мог его ударить, и подходил всё ближе, пока не уткнулся лбом в плечо друга. — Правда любим... гэгэ, — выдохнул он, чувствуя, как от собственной смелости колотится сердце. Сун Лань его родственная душа, его любимый, пусть и не как Сюэ Ян. Мужчина стиснул руку, словно бы пытался навредить, хоть и не хотел. Злость прорывалась сама. Он не может допустить повторения истории, этот бесконечный круг крови и мести, боли должен быть разорван. — Идём, — он дёрнул заклинателя, заставляя сделать шаг, потянул за собой. — Мы уходим. Добровольно или нет, я забираю тебя, мой господин. Синчэнь совершенно сошёл с ума. Любит, да как же. Синчэнь, расслабившись рядом с Сун Ланем, его резкости не ожидал, а потому переступил с ноги на ногу и тяжело опёрся на его руку. — Не пойду, — мог ли он представить, что однажды так прямо, почти грубо, откажет? — Ты иди ко мне, Цзычэнь. Я буду рад принять тебя в гостях. Буду рад, если ты останешься. — Ты не в себе, — более он не собирался размениваться и потащил сильней, хватал за руки, за одежду не давая вывернуться. Этот слепец не просто не видит мира, он совершенно ничего не видит! — Он отказал тебе, Сун Лань, — знакомый голос вернулся. — Отпусти. Юноша оставил фрукты и чуть-чуть подождав не выдержал и вернулся. Сун Лань не собирался спорить, слова — золото, слова не для этой грязи. Меч с привычным знакомым звуком вышел из ножен. Осенная листва вновь заскребла по дороге. — Прочь. — Цзычэнь! — Сяо Синчэнь хотел было, как уже случалось однажды, стать между Сун Ланем и Сюэ Яном, закрывая второго от меча первого, но вместо этого, поддавшись мгновенной мысли, вновь схватил его за руку и подался вперёд, обнимая и приникая к груди. Он рисковал напороться прямо на меч, но это было то, что точно остановит Сун Ланя, который так его любил, что не видел некоторых вещей. Кто ещё тут слепой. — А-Цзы, — прошептал в ухо так, чтобы слышал только Сун Лань. Второй раз выбирать Сюэ Яна, отказываясь от старой дружбы, он не станет. На этот раз ничего не повторится, и он сохранит обоих. Не может не сохранить. Они так и стояли, молча пожирая друг друга взглядами. Сюэ Ян думал, что только у него внутри живёт демон, но ошибался, у человека напротив он тоже был. Сун Лань положил руку на голову Синчэня. — Кто-то должен умереть, иначе эта трегедия не будет окончена. Он или я. Для врагов мала дорога. Кто-то должен остаться среди этих камней. Грустных безжиненеых пейзажей. Для кого-то должна наступить последняя осень. — Нет, А-Цзы, — Синчэнь только ближе приник, подался под руку — какая же она холодная и тяжёлая, и выкрикнул имя почти болезненно. — Всё окончено. Всё хорошо! Остановись... Что ещё сделать, кроме как закрыть старых врагов друг от друга своим телом, он может? Что, кроме нового страха потери может остановить их? Синчэнь надеялся, что хоть один его любит. — Ничего не будет хорошо, пока один из нас жив! — прирыкнул мужчина. — Впрочем, я тоже согласен! — огрызнулся Сюэ Ян и послышался новый звук извлекаемого меча. Эта дорога проклята, один из них обязан стать ее вечным призрачным стражем. Закат пылал. — Тогда убейте меня! — Синчэнь вдруг закричал во всю силу лёгких, оттолкнул Сун Ланя и, пошатываясь, шагнул на дорогу между ними. — Я должен умереть! Давайте, закончите всё так! Его раны вновь открылись, и по лицу текли кровавые слёзы. Синчэню было страшно, было больно, и очень не хотелось терять будто бы обретённую спокойную жизнь так глупо. Но лучше пусть эти двое останутся жить, а он — нет. Будет совсем не жаль. — Убейте меня! — воздуха вдруг стало не хватать, в ушах зашумело, и в следующую секунду все звуки пропали из мира. Синчэнь попросту упал на дорогу без чувств. Оба заклинателя до смерти перепугались, оставили распри. То что сказал Синчэнь было ужасно, отдать свою жизнь за их жизни? Ни один из них того не достоин. Теплый вечерний ветерок влетел в окно ласкающе касаясь влажной щеки слепого даочжана. Сюэ Ян отёр слезы, пока кровь не запеклась и позволил влаге обсохнуть. Они с Сун Ланем напряженно молчали стараясь не выходить из своих углов, не переступать границ, единственное место где они могли пересечься — настил Синчэня, куда его заботливо уложили. У каждого в голове было это ощущения уже виденного, мир играет с ними, это проклятое, забытое всеми богами место водит их кругами. По одной и той же тропке раз за разом. Они не убили друг друга, пока несли своего белого монаха. Неужели, чтобы сосуществовавать им и правда нужная такая жертва? — А-Ян? Синчэнь иногда чувствовал себя плохо. Его тело было не таким сильным после всего пережитого, изнашивалось быстрее, восстанавливалось дольше. Бывало, что он терял сознание или просто не мог встать с кровати, и тогда Сюэ Ян сидел над ним, ухаживая со всей заботой, не отходил ни на шаг, ловя его слабый голос. Потому и первым побуждением Синчэня, который, очнувшись, не сразу понял, где находится, было позвать его. — Я здесь, — юноша осторожно придвинулся, сел рядом, коснулся отчего-то холодной руки. — Не волнуйся. Бледный и тонкий, с проступающими синими венками на висках, сухими губами мёртвого цвета. Сердце глухо стукнуло, перед глазами проплыли воспоминания того, как он берёг это тело, целовал и ласкал мечтая однажды коснуться живого. — Где Цзычэнь? — охватившая от воспоминания о том, как он потерял сознание, паника заставила заклинателя сесть на постели и схватиться судорожно за одежду Сюэ Яна. Если они пообещали убить друг друга, если Сюэ Ян здесь... Он не смог остановить их! — Я тоже здесь, А-Чэнь, — ответил мертвец. Они решили не сражаться в такой момент. Это было бы неправильно. Вероятно, просто отсрочили развязку. Мужчина опустился рядом тоже, они встретились с Яном взглядом. Их мечи, их злобу, пылающий гнев друг на друга разделяли сантиметры. Один человек. — Не торопись, тебе нужно отдыхать. — А-Цзы, — Синчэнь наконец выдохнул свободно но, прежде чем лечь обратно, когда почувствовал накатившую после долгого напряжения слабость, вдруг безошибочно опустил руку на плечо Сюэ Яна и обнял, заставляя наклониться к себе, и точно таким же движением ухватился за Цзычэня. Если они не могут смириться друг с другом сами, ему остаётся только помочь. — Мне нужно, чтобы вы оба остались здесь, — когда нужно, даочжан делал свой голос твёрдым, словно камень горы, на которой он вырос, и настойчивым, будто сам жил сотни лет и точно знал, чего хотел. Они как две большие послушные собаки склонили головы над постелью болеющего господина. Любимого друга. Их светлого монаха. — Мы не уживёмся, мы разные, — на удивление спокойно сказал Сюэ Ян, он многому научился за последнее время. Синчэню пришлось приподнять голову совсем немного, чтобы привычным движением сорвать поцелуй с губ Сюэ Яна, а после так же легко коснуться губ Сун Ланя. Последний год научил его глупо идти за своими чувствами. Иногда это было хорошо, иногда опасно, как сейчас, но всегда что-то меняло. — Мы с тобой тоже разные, А-Ян, — прозвучал его мягкий голос, а следом раздался тихий вздох. — В первый и последний раз я согласен с этим шакалом, мы не уживёмся. Рано или поздно, что-то пойдёт не так и кровь окропит эту землю. Три проклятых закленателя в проклятом месте. Нет ничего нормального в этом. Но эти поцелуи, эти руки! — Я надеюсь на вас, — просто сказал Синчэнь, и не думая отпускать ни одного из них. Только запустил пальцы в волосы, улыбнулся ласково и наконец расслабился. Сюэ Ян смог измениться. Сюэ Ян по-прежнему говорил об убийствах, по-прежнему говорил, как снимет кожу с любого, кто коснётся его обожаемого даочжана — и Синчэнь был уверен, что не шутит. Но оставался тих и спокоен, ходил с ним на рынок, помогал с ремонтом дома и сбором трав. Стал почти что обычным заклинателем. Что было за эти годы с Сун Ланем, он понятия не имел, но надеялся выяснить. — Места на кровати хватит троим, — сказал после недолгих размышлений. Мужчины как-то единодушно усмехнулись и посмотрели друг на друг в непонимании, они ведь не похожи, но почему оба боготворят слепога монаха, почему любят его и почему сейчас готовы забыть обо всём? Два клинка отложенные пока в сторону охраняли невидимые границы по которым ещё предстоит научиться ходить. Научатся ли? — Неужели, пройдя все трудности, умирая и воскресая мы вновь должны чему-то учиться, что-то постигать, привыкать... — Это проклятие всех живущих, — философски подметил Сюэ Ян. — Может быть это и есть наша судьба. Остаться здесь навсегда и за грехи свои расплачиваться, охроняя эти земли от мертвецов, духов... — И охраняя всех прочих от нас самих. Взгляды двух заклинателей вновь встретились. — Мы останемся здесь втроём, — шепнул Сяо Синчэнь, мягко улыбаясь. — Навсегда. Вместе. Рядом.