Санкт-Петербург, десятое октября
Сегодня в северной столице РФ пасмурно. В принципе, как и в большинство осенних деньков. Хоть на улице и плюс десять градусов, холод всё-таки чувствуется, это в основном из-за невероятной разницы между фактической температурой и ощущаемой, а это в свою очередь вытекает из повышенной влажности. Так что никто из жителей Питера не выходит из дома без шапки или шарфа. Я тоже не исключение. Моё тёплое осеннее пальто по колено, объёмный шерстяной шарф в клетку и шапка, связанная моей мамой, согревают как никогда лучше. Многие при взгляде на меня думают, что я обычный офисный работник, живущий спокойной и размеренной жизнью. Насчёт первого я бы поспорил. Моя работа хоть и частично переплетается с бумажками, но это только в виде отчётов. Моя профессия связана с тканями живых людей и трупами без следов насильственной смерти. Я провожу вскрытия людей с целью постановки диагноза и исключения ошибок, допущенных на фоне терапии. Делается это в морге по заявке коллег-врачей. Если вы подумали, что я судмедэксперт, то вы глубоко ошибаетесь. Патологоанатом и судмедэксперт — это схожие, но разные профессии. На судмедэксперта учатся в профильных вузах. Эта специальность подразумевает не только работу непосредственно с телом в морге, но и выезд на место преступления. Такой врач занимается вскрытием трупов со следами насильственной смерти и только по решению суда или распоряжению следователя. Теперь чувствуете разницу? С зарплатой у меня всё нормально, где-то от пятидесяти и до шестидесяти тысяч рублей в месяц. Это с учётом того, что я, в буквальном смысле этого слова, лучший в своём деле. Мной не было допущено ещё ни одной ошибки, благодаря этому я и известен. Многие хвалят меня, но сами же шепчутся за спиной о том, какой я «плохой». На самом деле, они говорят обо мне в немного другой формулировке. Я и не обделён вниманием девушек, даже популярен среди них. А они, в свою очередь, сами выстраиваются в колоночку, чтобы познакомиться со мной. Естественно, когда узнают, что я врач, а если покопаются поглубже, находят, в какой сфере и с кем я работаю, то бегут от меня куда подальше. Некоторые задерживались со мной года два, но не больше. Я их прекрасно понимаю. Любить кого-то, кто возится с мертвечиной, довольно-таки мерзко, не правда ли? Не думайте, что я бабник, женщин у меня было мало, очень мало. Я не гей, даже не думайте о таком, да и наверно, вы сами меня прекрасно понимаете. В чём же тогда проблема? Если я не обделён вниманием и зарплатой, да ещё и живу спокойно и без проблем, почему жалуюсь? Почему мне что-то не нравится? Ответ довольно простой — мне до жути надоело работать с мертвечиной. Моя работа не приносит мне никакой радости, я не иду туда утром с мыслью, что всё хорошо. Хочется хоть куда, но подальше от морга. Хочу общаться с живыми людьми… Иногда в голову закрадывается мысль о том, что я похоронил себя ещё тогда, когда решил пойти на патологоанатома. И сейчас я просто один из тех мертвецов, с которыми мне приходится работать. Самое страшное, что я видел — это мёртвый ребёнок, которому поставили неправильный диагноз. На заметку, патологоанатом — это такой врач, который ещё при жизни пациента активно участвует в постановке диагноза. Он исследует биологический материал, собранный врачами другого профиля. Я чувствую и свою вину в смерти этого ребёнка, хоть и не участвовал в постановке диагноза. А вы представьте, если бы врач не допустил ошибку? Если бы ребёнок был бы жив? Вот и даю я вам пищу для размышления. Сегодня я пришёл на работу немного раньше. Подготовил оборудование и оставалось только ждать нового пациента. Ожидание длилось недолго, дверь открылась и в помещение на каталке ввезли моего нового гостя. Санитаром, который снабжает меня работой, был мужчина лет пятидесяти. Я уже привык к нему, да и он ко мне тоже. — Здравствуй, ну что же, принимай, — его голос со старческой хрипотцой прорезал тишину. — И вам не хворать. Как там ваша жена? Помог ли ей мой совет? — чтобы разрядить обстановку, я решил спросить именно об этом. Этот человек просто обожает рассказывать о своей семье, и ни один его визит не обходится без этого. — Рад, что ты об этом спросил. Манера речи старика удивляла меня. При такой работе, мне кажется, невозможно сохранять позитивный настрой и внушающую доверие лёгкость в его словах. Это меня как никогда лучше приводит в чувство и отвлекает от нагнетающих мыслей. — Ей по прежнему нездоровится, но она идёт на поправку! — он так радовался этому, что мне стало немного завидно — так хочется возвращаться домой с мыслью, что там тебя кто-то ждёт. — Рад это слышать. — Не слишком ли грубо я это сказал? Надеюсь, нет. — Ну и кто решил посетить нас сегодня? — ха-ха, по-моему, я потихоньку схожу с ума… — Молоденькая девчушка, так жалко её. Нашли сегодня ночью неподалёку от педагогического института, вроде без следов насилия. Так, по крайней мере, сообщили мне на месте, — с некой грустью отрезал мой собеседник. Я прекрасно его понимал. Максим Андреевич — так обращались к нему абсолютно все, в том числе и я. Он не только снабжал меня новыми пациентами, но и выслушивал меня. Этот старик стал для меня не коллегой, а другом. Мы с ним иногда выпивали у него дома. Его жена делает отличный травяной чай. Я всегда являлся в его доме желанным гостем. И мне это нравилось, хоть где-то я чувствовал себя в своей тарелке. К чему же я веду? Сегодня последний день работы Максима Андреевича, и после он уйдёт на пенсию по состоянию здоровья. Мне будет его не хватать. — Не буду мешать тебе, до встречи! — он всегда так прощается. — До свидания, Максим Андреевич.***
На сегодня всё. Мой рабочий день окончен. Пора возвращаться в пустую квартиру, где меня никто не ждёт. Я не удосужился даже зверюшку какую-нибудь завести, ведь с питомцами так много хлопот… И снова всё возвращается на отправную точку. Снова… снова то время, когда я только начинал свою карьеру. Тогда рядом не было никого, даже Максима Андреевича. Родители не давали особой поддержки, да и я не просил. И так корячили меня на своих спинах до окончания обучения в мединституте. Других родственников у меня не было. Или были, но память будто отшибло. С друзьями не задалось, но мне и так вроде неплохо живётся? Нет, очень даже плохо.***
Сегодня со мной начнёт работать санитар-новичок. С такими будет много проблем. Понаберут кого попало. Или нет, они сами бегут сюда, зная, что от крови воротит. Но нет же, нам надо срочно бежать сломя голову хоть куда-то. Слышу скрип двери и быстрыми движениями натягиваю перчатки. С новым рабочим днём меня! А хотя, чему тут радоваться… Вижу в двери небольшой силуэт, с виду хрупкий, предположительно, это девушка. Труп на каталке — мужчина, но сейчас мне это не особо интересно. Девушка-санитар? Довольно-таки странно, никогда не видел такого. Ничего не имею против, но по себе знаю, что такая работа сложна морально. Посмотрим, что будет дальше. Форма санитара чуть увеличивала хрупкое девичье тельце. Волосы убраны, внешне выглядит опрятно, что похвально. Не каждый человек будет так относится к работе. На чуть кругленькое личико натянута медицинская маска, не закрывающая аккуратненький носик. Глазки бегали по сторонам, рассматривая помещение, и остановились на мне. Заинтересованность отчётливо читалась в них. Мне даже неловко стало, но совсем немного. — Здравствуйте, — её голосок немного дрогнул. — И вам не хворать. Бумаги можете положить вот сюда, — я махнул рукой в сторону стола. — Остальное я сделаю сам. — Хорошо, до свидания, — с этими словами бумаги были положены на стол, а сама девушка пошла в сторону двери. Я долго ещё наблюдал за удаляющейся фигурой. Она двигалась с некой осторожностью, в этом было что-то завораживающее.***
С каждым рабочим днём я замечал в ней всё больше особенностей. Наблюдения за ней не мешали моей работе, а совсем наоборот. Благодаря этой санитарке я чуть больше полюбил наскучившее дело. С каждым разом она говорила со мной всё дольше и дольше. Часто заходила после работы, чтобы выпить по чашке чая и поговорить вне морга. Она очень любит фиалки, я взял на заметку. Благодарю Всевышнего за нашу встречу, хотя я и не особо верующий, но всё равно спасибо.***
Прошло уже довольно-таки много времени с нашего знакомства. Я осмелился и пригласил её на свидание, но а почему бы и нет? При одном только её виде по телу разливалось тепло, какого я давно — да и никогда — не чувствовал, а может даже и позабыл это чувство. Это похоже на какой-то сюжет из сопливых мелодрам для домохозяек. Любовь с первого взгляда, знакомство, первое свидание, свадьба, дети и какая-нибудь зверушка. Звучит не очень. Слишком много выдумываю, она ведь не дала своего согласия. А вот и она. Снова такая же, как и в первый день нашего знакомства. Впрочем, сегодня она выглядит такой оживлённой.***
Уже несколько лет мы живём вместе. Дело близится к свадьбе. Не знал я, что случайные встречи приводят к такому. Она настаивает на том, чтобы я поменял работу патологоанатома на другую. Девушка — единственная, кто меня понимает и видит мою неприязнь к мертвечине. После нашего сближения я меняюсь и начинаю контактировать с людьми чаще. Как же мне не хватало живого общения. Решено. Я буду искать новую работу, скорее всего в клинике. Да хоть медбратом, мне всё равно.***
Да, наконец то! Меня приняли в одну из клиник, что находится на хорошем счету. Лучше и быть не могло! Да, мне везёт в последнее время. А вот и мой первый рабочий день. Чувствую свободу, будто гора с плеч упала. Сегодня начинается жизнь с чистого листа. Я наполнен новыми силами и готов работать. С моего лица не сходила улыбка ровно до того момента, как оборвалась моя жизнь. Это была случайность, просто случайность, что стоила мне всего… Нет, в этом полностью виноват я. Я не заметил машину скорой помощи, которая неслась на вызов с такой скоростью, что меня отбросило немного вперёд. Словно со стороны я видел свою смерть. Я видел себя, я видел своё тело — картина была не из лучших. Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет… Меня словно рвало на части от подступившего потока эмоций. Жалобный крик вырвался из меня вместе со слезами, текущими без остановки. На мой крик обернулось бы много людей, но… никто меня не видел? Да нет. Это чушь собачья. Это сон. Это просто сон. Сейчас я проснусь и всё будет хорошо, да? Всё будет как раньше. Я жив, я всё ещё жив. Взор застилает чёрная пелена, и тело — хотя настоящее валяется в нескольких метрах от меня, — встречается с землёй. Последнее, о чём я успел подумать, так это то, что сейчас проснусь от этого сна. От этого страшного сна.