По закону подлости

Когда дела идут хорошо, что-то должно произойти в самом ближайшем будущем. Второй закон Чизхолма.

— Привет-как-дела-че-делаешь? — Тараторила Люська в трубку. Слова пулеметной очередью врезались в мой ватный с недосыпа мозг. Я честно ответила, убирая с полки очередную безделушку: — Привет-нормально-вытираю-пыль-готовлю-пиццу-говорю-с-тобой. Интересно, с чего это она позвонила? — Да ты, Юлька, прям Цезарь! — Сяб, — я поймала на лету сбитую локтем статуэтку и попутно чуть не навернулась со стула, на котором стояла. — Слушай, у тебя предки уже уехали? Ну да, купили у знакомых «горящий» тур в Грецию и поминай как звали. А нас с котом Боней (по паспорту он — Бонифаций) дома оставили. Предатели. — Еще вчера, — отвечаю. И зачем ей это? — Класс! Тогда в десять вечера жди. Я снова чуть не навернулась: — В смысле?! Я хочу одна дома побыть, в тишине и спокойствии! — Ну не тупи! Мы с Аськой, Маринкой и тортиком придем к тебе. Гадать будем! Я такую… Опаньки. Это ж надо так из жизни выпасть. Сегодня как раз ночь перед Рождеством, самое время для подобной ерунды. Подруга тем временем продолжала щебетать бодрой канарейкой: — …так классно! В общем, скоро будем. Так что прячь ценные вещи и не думай жрать пиццу без нас! Ну, что на это скажешь? Лишь то, что с Люськой спорить бесполезно… — Ладно, пока, — буркнула я и бросила трубку. Вдруг со стороны окна раздались дикие вопли. Это никак не могли быть соседи или поздние прохожие (одиннадцатый этаж все-таки). Я решила, что это крик моей души, если бы не одно «но»: с внешней стороны окна кто-то отчаянно цеплялся за раму, раскорячившись в проеме. Не думая, кто это и что он там делает, я метнулась к окну, и, путаясь в шторах, затащила «стенолаза» внутрь. Совершить этот подвиг было неожиданно легко: неизвестный отличался жуткой костлявостью и маленьким ростом. Неужели это ребенок? Машинально захлопнув окно (нечего квартиру морозить), я взглянула на незадачливого покорителя высоток. И с истошным визгом выскочила из комнаты. А кто б на моем месте не удрал, увидев такое чучело? Сероватая кожа, длинные руки-ноги, стремная лысина и ошалелые глазищи – ну, натуральный мутант. Инопланетянин. — Где моя прелесссть? — выдало сие чудо природы. А потом этот припадочный заорал: — А-а-а-а!! Прелесссти больше нет, голм, голм!! — при этом он, судя по звукам, рыдал и бился башкой о батарею. Навалившись всем телом на дверь, дабы не допустить распространения чужеродного объекта по квартире, я несколько раз ущипнула себя, подергала за волосы, но, к сожалению, дикие вопли не прекратились. Медленно и неотвратимо пришло понимание, что, гадая, откуда это чудо взялось, наверняка сойду с ума. В комнате что-то упало. Ч-черт, этот уродец беснуется хуже нанюхавшегося валерьянки Бони… О! Валерьянка!! Надо напоить ею лупоглазика (и себя), авось, угомонится. Не убивать же его. Я не смогу ни морально, ни физически. Итак, плеснула успокоительное в чашку, разбавила водой и поспешила к чудику, все еще надеясь, что он исчезнет. Или, на худой конец, проломит свою дурную голову. Остановившись на пороге, спрятала за спину молоток для отбивания мяса (не собиралась я никого им бить, так, для душевного спокойствия прихватила) и окликнула: — Эй… Ноль внимания. Псих сидел на полу, руками башку обхватив, и раскачивается, причитая «голм-голлм». Хех, почти как персонаж какой-то книги… Кажется, его Голлумом и звали. — Послушай, плиз… Я поморщилась от очередного вопля. Ох, что соседи подумают? Решат, небось, что я тут кого-то пытаю… Так, пора прекращать этот концерт, пока Клавдия Ивановна полицию не вызвала. — Эй, Голлум! — Оригинально, да? Он повернул голову и уставился на меня, часто моргая. Надеюсь, не обиделся. Зря, все-таки, обозвала болезного… Я медленно пошла к нему, но остановилась на приличном расстоянии. Тварюшка подозрительно зыркала на меня исподлобья. Ох, Юля, не молчи. Надо что-нибудь сказать, но ничего, кроме совершенно неуместного «я пришла с миром» на ум не шло. — С-с-слушай… Я, конечно, понимаю, ты не в себе и все такое… Ох, ужас, заткнись-заткнись! Ты, Юлек, несешь Бред. А «инопланетянин» тем временем сощурился еще сильнее. Итак, попытка номер два: — Не шуми, плиз, а то соседи сбегутся. Бешеный медведь тебе по сравнению с ними няшкой покажется! И я сунула ему кружку. — А что такое «няшшшка», моя прелесс-сть? — чудик подозрительно принюхался и продолжил: — Оно пытается насс отравить, моя прелесс-сть? Голм, голм! Вот хам! «Оно», понимаете ли! «Оно»! Да, я не обладаю фигурой модели, более того, здорово смахиваю на антропоморфную метлу, но это не повод средним родом обзывать! Я прищурилась, и, уперев руки в боки, толкнула «речь»: — Подумай, параноик ты уродливый, стала бы я тебя травить после того, как не дала разбиться в лепешку? Пей давай, а то за дверь выставлю. Или в окно вышвырну… Он пошипел, посопел, побулькал и глотнул из чашки, а затем залпом выпил все. Подозреваю, что благодарить следует не мой дар убеждения, а пересохшую голлумову глотку. Итак, он поморгал в пространство и изрек: — Рыбка есссть? И прибавил: — Голм.