***
Следующее утро встретило Дилюка безрадостным серым небом, по которому медленно плыли клубы облаков. Свет был довольно рассеянным, неярко освещая личный кабинет. Было как-то непривычно сидеть одному с кипами бумаг: Кэйя всегда заполняла эту пустоту, ее живое присутствие чувствовалось даже когда они занимались своими делами в тишине. В голове тут же всплыло её вчерашнее признание. Как долго она была влюблена в него? Откинувшись на спинку кресла, Дилюк задумался: был ли он так невнимателен, что совершенно не заметил этого, или же это Кэйя настолько усердно скрывала свои чувства. Пустил ли все ее усилия насмарку именно поцелуй на винокурне? От воспоминания о ее мягких губах с легким привкусом вина, рядом с солнечным сплетением потеплело. Что ж, целуя его тогда, она определенно думала о человеке, в которого влюблена. От абсурдности своих старых размышлений он немного усмехнулся и, запрокинув голову, накрыл лицо сгибом локтя. То, что он чувствовал, точно уж нельзя было назвать любовью к Кэйе, как к части семьи, однако и признать свои чувства чем-то более серьезным он пока не решался. Отсутствие хоть какого-либо опыта явно давало о себе знать. Вскоре отчет о рейде и заявление на больничный для Кэйи лежали на столе магистра Варки. Приняв Дилюка в своем кабинете, мужчина по-отецки похлопал его по плечу, и улыбка расплылась по его, обычно суровому, лицу. Мужчина пробежался взглядом по бумагам, быстро проставил свои подписи и печати и разложил их по папкам. В кабинете магистра всегда был строгий, почти военный порядок, каждая вещь и бумага лежала на отведенном ей месте. Весь день прошел как-то смазано. Почти все мысли были не о работе, а если и о ней, то чаще всего все сводилось к отсутствию Кэйи. Несмотря на то что последнее время она как можно больше пыталась отстраниться от Дилюка, — и теперь он понимал, почему она это делала — когда ее не было рядом весь день, становилось как-то неуютно. Рагнвиндр был достаточно тактильным с близкими людьми, и теперь осознавал, что мог доставлять неудобства привычными прикосновениями и жестами, которые Кэйей воспринимались совершенно по-другому. Он почему-то не мог вспомнить, смущалась ли она, когда он привычно дотрагивался или приобнимал ее. Из-за того что в прошлом он не обращал на это внимания, все воспоминания были довольно размывчатыми, однако сейчас каждая такая мелочь была до безумия важной. Вспоминая, как часто они оказывались вместе на его кровати, он залился краской до самых кончиков ушей. Его кожа всегда была бледной, и румянец проступал на лице яркими пятнами, перетекая на уши и шею. Прикрыв глаза, он подумал, что легкая алость на смугловатой коже Кэйи выглядела бы наверняка великолепно. И почему он не обращал на это внимание раньше? Сердце в груди забилось быстрее обычного. К концу рабочего дня Дилюк уже запирал свой кабинет на ключ. Он вышел из штаба и быстрым шагом направился к «Доле Ангелов», дабы помочь отцу с последними приготовлениями, а также проводить его и Кэйю на винокурню. Когда он подошел к таверне, телега, полностью нагруженная бочками, уже стояла у черного входа. Войдя внутрь «Доли Ангелов» парня встретил запах алкоголя и дерева, витающий здесь на постоянной основе. За стойкой на высоком стуле сидела Кэйя, перед ней стоял разноцветный коктейль, который она покачивала из стороны в сторону, лед постукивал о стенки бокала, а цвета напитка смешивались, становясь желто-оранжевыми. Из подсобки вышел Крепус и Чарльз, на котором оставалась таверна до конца смены. Дилюк приветственно махнул отцу рукой и прошел глубже, усаживаясь на один из барных стульев недалеко от Кэйи. — Ты вовремя! Скоро будем выезжать, — произнес Крепус и завел разговор с барменом, отдавая ему последние указания. Альберих в несколько глотков осушила свой бокал и отодвинула его от себя, опустив взгляд на свои руки. Красноволосый окинул ее взглядом, задерживаясь на виднеющихся из-под рукава рубашки бинтах. Потом его взгляд вновь вернулся к ее профилю. Дилюк видел лишь короткую прядку волос и длинные ресницы, отбрасывающие тень на скулу с почти незаметным румянцем. Он ей и правда очень шел. — Как ты? — Уже лучше, — негромко отозвалась она, — Думаю скоро все окончательно заживет. Разговор как-то не завязывался, но ситуацию спас Крепус, который накинул верхнюю одежду и указал в сторону выхода. Кэйя немного изменилась в лице, стараясь выглядеть как можно более непринужденной в присутствии своего опекуна. Коренастая лошадь запряженная в телегу, переступала с ноги на ногу, громко цокая подковами по брусчатке. Они перекинулись еще парой фраз, а затем старший Рагнвиндр быстро вскочил на облук телеги и подал руку Кэйе, после чего девушка уселась рядом с ним. Дилюк проводил их до ворот, на прощание помахав рукой, и развернулся в сторону ордена.***
Дни тянулись как-то слишком медленно. В округе города было так спокойно, что это скорее напоминало затишье перед бурей. Несмотря на то что близилась осень, погода стояла теплая и солнечная, и вместо того, чтобы сидеть в кабинете и заниматься бумажной волокитой, хотелось кататься на лошадях, ловя лицом приятный ветерок. Именно поэтому в хорошую погоду Дилюк с Кэйей старались вырваться в патрули. Девушка всегда предлагала кататься наперегонки, ветер растрепывал ее длинные темные волосы, и она заливисто смеялась, когда приходила к финишу первой. Дилюк вздохнул, перекладывая очередные заполненные бумаги на край стола. Расставание с Кэйей явно влияло на него — прошло всего несколько дней, а он уже ужасно скучал, начиная подмечать каждую мелочь, которую до этого они делали вместе. Настигающее осознание собственных чувств одновременно приносило облегчение и пугало. Рагнвиндр отчаянно боялся ошибиться и принять за влюбленность свою привязанность и дружбу, возникшую еще с детства. Но чем больше он раздумывал, тем более четкую границу мог провести между чувством семейной привязанности и новыми ощущениями, которые испытывал рядом с Кэйей. Затишье кончилось довольно неожиданно. Новость о большом лагере монстров на Склоне Песни Ветра принес запыхавшийся рыцарь, дежуривший в лагере искателей приключений, разбивших лагерь у самого подножья. Патрули там проходили нечасто: сказывалась и достаточно далекое расположение от города, и погодные условия, которые ухудшались из-за близости заснеженной горы. Лагерь был расположен достаточно близко к Драконьему Хребту, укрытый сверху скалами, однако оставался незамеченным, пока хиличурлы не прибавили в количестве. Отряд был собран быстро и насчитывал более десяти умелых рыцарей, имеющих опыт в подобных сражениях. Выдвинулись они почти сразу же. Дилюк ехал впереди отряда рыцарей, внимательно оглядывая округу. Начинало беспокоить то, что хиличурлов в округе города становилось все больше, и они почти беспрепятственно строили крупные лагери. Нагнетало атмосферу ощущение чего-то дьявольски темного: некой злой силы, маячившей на краю твоего зрения, но стремительно ускользающей в пустоту, лишь стоило навести на нее взгляд. Это темное нечто будто окутывало собой окружающее пространство, пропитывая собой воздух. Красноволосый нахмурился и мотнул головой, подталкивая коня в бока пятками, тем самым ускоряя шаг. Двигаться одному впереди всей колонны было непривычно; чаще всего он ехал по правую сторону от Кэйи, зная что именно эта сторона является её слепой зоной. Из-за повязки поле зрения значительно уменьшалось, глубина пространства изменялась, но девушка уже привыкла к этому, компенсируя недуг количеством тренировок. Когда ей удавалось оставаться без повязки, перед глазами поначалу плыло, пространство вокруг становилось слишком большим и объемным, и Кэйя, словно слепой котенок, часто промахивалась и сбивала предметы, а потом неловко усаживалась куда-нибудь, стараясь привыкнуть к новой обстановке и напрягая глаз, дабы не лишиться зрения окончательно. Дилюк обычно внимательно следил за ней в такие моменты, вглядывался в лицо, ловя скрытые до этого черты. Светлый глаз, в окружении почти белых ресниц, казался по размеру немного больше ее голубого. Это немного искажало правильные черты девушки, но парень не находил это отталкивающим, скорее уж немного непривычным. Иногда он ловил себя на мысли, что больше ни у кого не видел таких глаз со звездчатым зрачком, и его природная любознательность требовала узнать ответы на все вопросы, однако Дилюк каждый раз стойко одергивал себя. Если Кэйя, вопреки своему доверию, никогда не затрагивала свое прошлое, значит так было нужно. Рагнвиндр привычно скосил взгляд влево, но увидев лишь зеленеющие пейзажи Мондштадта, тяжко выдохнул. Прибыли они в лагерь искателей приключений, когда солнце уже садилось за горизонт. Атаковать по темноте в неразведанной местности глупо и небезопасно, поэтому было принято решение дождаться утра. Разложив карту на небольшом раскладном столике, Дилюк, в компании нескольких старших рыцарей, обдумывал варианты утреннего нападения. По берегу подойти незамеченными точно не удастся: на открытой местности хиличурлы-стрелки заметят их еще издалека, тем не менее других вариантов наступления практически не было. Отметив, что кривоватые постройки плотно прилегали к высокой скале, возникла идея спрыгнуть с нее и воспользоваться планером — так можно было застать врага врасплох, атаковав с двух сторон. Решение было принято довольно быстро. Часть рыцарей должна была пойти по берегу и атаковать врага «в лоб», а остальные спланируют со скалы в тыл врага, перекрывая пути отступления. За несколько часов до рассвета рыцари уже были на ногах. Небо начинало светлеть, становясь холодно-голубым. Драконий Хребет возвышался огромным тусклым силуэтом, накрывая тенью окрестности. При взгляде на гору хотелось поежиться, от нее веяло пробирающим до костей холодом и чем-то неизведанно темным. Поправив Глаз Бога на поясе и размяв плечи, Дилюк повел свою часть отряда по дороге к скалам. Они достаточно быстро оказались прямо над лагерем; сверху открывался отличный обзор и было видно остальных рыцарей, подходящих с берега. Как и предполагалось, стоявшие на страже хиличурлы мгновенно отреагировали на приближение людей воинственным кличем, призывая остальных. Раздался утробный рык митачурла, который поднял с земли свой огромный деревянный щит. Дилюк отдал приказ наступления, оттолкнулся от края скалы и полетел вниз, расправляя крылья планера. Он быстро и четко спланировал вниз, мощно приземляясь на землю позади нескольких стрелков. Рагнвиндр быстрым движением достал свой клеймор из Глаза Бога и разрубил монстров пополам. Время текло посекундно, но парню казалось, будто он видит бой в замедленной съемке. Справившись с оцепенением, он ринулся к митачурлу, тут же поджигая его щит и нанося сильные рубящие атаки. Под напором монстр начал отходить назад, а пламя с щита перекинулось на его шерсть. Митачурл рьяно взвыл, падая на землю. Дилюк нанес ему последний удар в незащищенную голову и развернулся, осматривая поле боя. Почти все монстры были повержены, на краю лагеря один из рыцарей атаковал хиличурла с дубинкой, еще нескольких добивали за одной из хижин. — Капитан! — раздался окрик позади. Дилюк обернулся, но было уже слишком поздно. Из одной постройки вылез еще один митачурл с щитом, который по-видимому так разоспался, что не заметил начало битвы. Увидев перебитый лагерь, монстр взревел и, подкинув в лапах щит, ринулся прямиком на капитана. До столкновения оставались считанные секунды, и единственное, что смог сделать Рагнвиндр — это нелепо загородить себя плоскостью меча. Раздался громкий треск деревянного щита и парня откинуло назад. Боль прошлась горячей волной по телу, перед глазами у Дилюка потемнело.***
Первое что он почувствовал, когда начал приходить в себя, был сильный запах лекарственных трав. Ужасно удушливый и неприятный, он забивался в легкие, оседая неприятным осадком на языке. Дилюк глубоко вдохнул, ребра отдались тянущей болью, и он глухо простонал. Раздался небольшой шорох, а после кровать рядом с ним прогнулась. На его щеку легли тонкие прохладные пальцы, которые аккуратно погладили его по скуле. — Дилюк? Он распахнул глаза, отыскивая взглядом своего посетителя. На краю его больничной койки сидела Кэйя. Она взволнованно вглядывалась в его лицо, продолжая мягко поглаживать щеку. Через витражное окно под потолком в палату падал свет солнца: яркие цветные блики расходились по стенам и потолку, создавая пестрое полотно. В этом солнечном свете девушка казалась нереальной, будто светящейся изнутри, цветные блики переливались на ее одежде, коже и волосах. На секунду показалось, что она сама является частью прекрасного витража — настолько ее образ казался неземным. Парень выдохнул и облизнул пересохшие губы, встречаясь с ней взглядом. Тело казалось непослушным и ватным, но Дилюк все же попытался немного приподняться, стараясь принять более удобное положение. — Помочь сесть? — Да, — голос красноволосого был хриплым и тихим. Кэйя аккуратно помогла ему приподняться и положила подушки так, чтобы парень мог опереться на них спиной, — Спасибо. Он вновь поднял взгляд на девушку, отмечая как на ее лице сменяются эмоции. Теперь она поджала губы и выглядела скорее разъяренной. Ее рука опустилась на плечо Дилюка, чуть сжимая. — Ты... Ты решил вместо приезда домой на выходные отправиться в лечебницу? У меня чуть сердце не остановилось, когда нам с отцом сказали, что ты серьезно ранен! — Кэйя... — Мы так быстро примчались сюда! Ты лежал здесь изломанной куклой и белый словно полотно. Ты дышал так тихо, что казалось будто и не дышишь вовсе. Я была готова каждый твой вздох считать!... — ее голос надломился, Кэйя рвано вздохнула и провела по лицу рукой, а затем немного поправила одеяло, которым он был укрыт. Дилюк смотрел на нее, и все в нем сжималось от любви и сожаления, слишком уж часто она расстраивалась из-за него. Рагнвиндр медленно поднял руку и, положив её на тонкое плечо девушки, неожиданно для него самого чуть потянул ее на себя. Под солнечным сплетением возбужденно скрутило от накативших чувств. Словно прочитав на его лице мысли, клубящиеся в голове, Кэйя ласково улыбнулась и затем сама склонилась к нему, плавно прижимаясь к губам. Гулкий стук сердца заглушал собой все остальное вокруг, на миг показалось, что все кроме девушки перед ним потеряло свою четкость. Её губы были такими мягкими и теплыми, простое прикосновение больше стало походить на настоящий поцелуй, когда он аккуратно смял её верхнюю губу, чуть склоняя голову. Кэйя чуть отстранилась, облизнув налившиеся губы, и лукаво взглянула Рагнвиндру прямо в глаза. По ее лицу расходился тот самый очаровательный румянец, заметный даже на ушах. Девушка заправила за них длинные пряди волос и вновь склонилась к нему, осыпая мелкими поцелуями лицо, оставляя влажные следы на щеках, уголке губ и скулах. — Знаешь, я так скучал, — тихо произнес Дилюк, откидывая голову на подушки сзади. Он ощущал неимоверную легкость в душе, однако пыл, расходящийся по телу, придавал ощущение тяжести. Кровь прилила к юношескому лицу, которое сразу же покрылось красными пятнами румянца от щек до самой груди. Совершенно не верилось, что это происходит на самом деле, каждое место, где его кожи коснулись девичьи губы, отдавалось приятным жаром. — О архонты, Люк, ты такой придурок! — произнесла девушка и звонко рассмеялась, дотрагиваясь кончиками пальцев до своих губ. — Поцелуешь меня еще раз?... — нелепо спросил он и тоже широко улыбнулся, — Не получается нормально подняться так, чтобы я сам сделал это. Кэйя пододвинулась к нему еще ближе и склонилась, вновь пылко целуя. Дилюк расслабился и чуть запоздало ответил, чувствуя, как руки синеволосой опустились ему на скулы. Одна постепенно перебралась в волосы, массируя кожу головы на висках. По телу парня словно прошелся электрический заряд, дрожь осела где-то в животе теплым тянущим чувством. Приподняв свою руку, Дилюк провел по правой щеке Кэйи и заправил мешающую челку ей за ухо, спустился пальцами ниже, пробегаясь по шее. Кэйа была настоящим предметом искусства в его руках: приподнятые уголки сочных губ, шелковистые волосы, струящиеся сквозь пальцы, почти неосязаемая кожа — настолько нежная и податливая она предстала перед ним. Вкусить картину целиком не давала лишь одна мелкая деталь — вернувшись к лицу, он аккуратным и медленным движением сдвинул повязку девушки в сторону, кончиком пальца касаясь хрупкой кожи под светлыми ресницами. Рядом с дверью в палату раздались громкие шаги нескольких человек и приглушенный дверью говор. Помедля, Кэйя отстранилась от парня на пару сантиметров и на лице ее заиграла привлекательная усмешка. Они оба сильно раскраснелись, впрочем именно благодаря такому румянцу лицо Дилюка перестало быть мертвенно бледным. Пытаясь привести сбитое дыхание в порядок, красноволосый на секунду зажмурился, медленно выдыхая. Когда он открыл глаза, Кэйи рядом с ним уже не было. Дверь распахнулась, и в палату вошел мастер Крепус в сопровождении церковных целительниц. Те, увидев пришедшего в сознание Дилюка, сразу же захлопотали вокруг. Мужчина пододвинул к койке еще одно кресло и сел в него, сжал руку сына, лежащую поверх одеяла и устало выдохнул. Взгляд парня то и дело возвращался к Кэйе, которая стояла рядом с креслом недалеко от койки. Её голова была опущена, и длинные пряди волос частично скрывали её улыбку, расцветшую на порозовевших губах. Чуть отвернувшись, девушка поправила повязку, которая упорно не хотела возвращаться на положенное место, слегка запутавшись в волосах. — Сынок, я рад, что ты наконец очнулся. Раз тебе уже лучше, мы перевезем тебя на винокурню. — Хорошо, — ответил он отцу, удивляясь его поспешности, но не став перечить. После обезболивающих настоек сестер Дилюку стало гораздо легче. Ему кое-как разрешили дойти до ворот на своих двоих, однако все время с одной стороны его под руку вел отец, а с другой Кэйя. Идти приходилось медленно, так как ребра ныли при каждом вздохе. Потом его усадили в телегу, и над ним засуетилась Кэйя, подкладывая покрывала под спину, а после устраиваясь и самой. Она крепко прижалась к нему боком и переплела их пальцы, жадно сжимая. Мастер Крепус сел на облук и направил телегу прочь из города. Под мерный шаг лошади глаза Дилюка начали закрываться, откинувшись на покрывала, он провалился в сон.