золотой час

— Я устал. Мучё плюхнулся на заднее место, с грохотом закрывая за собой дверь авто. Прикрыв глаза, он почти блаженно растекается на кожаном сидении, тяжело выдыхая. Голова нещадно гудит, а мускулы сводит неприятными спазмами. Он уже не раз заикался о том, что все эти гоп-тусовки его изрядно вымотали, как физически, так и морально. Хотелось поскорее оказаться дома, залезть в горячую ванну, и просидеть там, возможно, несколько часов, лишь бы расслабиться хоть на толику. — Прости, немного задержался, — Санзу произнёс это на выдохе, едва лишь улыбаясь и усаживаясь рядом, попутно стягивая маску с лица, — нужно было кое с кем разобраться. Мучё не ответил, только приоткрыл глаза, глядя куда-то перед собой. Далось ему это весьма трудно, ибо веки будто налились свинцом, а глазницы иссохлись. — Мы домой? — Ага, — парень потёр глаза, — домой. Автомобиль тронулся, мягкий шум мотора плавно окутывал слух. Вечерело, так называемый «золотой час» предстал во всей красе: уютные последние в этом дне лучи солнца пробивались сквозь автомобильные стёкла, падая на мягкую кожу салона цвета слоновой кости, придавая обстановке домашнего тепла. Санзу кинул взгляд на Мучё. Тот, повернувшись полубоком, рассматривал мелькающие за окном картинки. Казалось, мол, он спокоен, но выдавали нервно дёргающийся кадык при каждом сглатывании слюны, и дёрганое постукивание пальцев по дверной ручке. — М? Тонкие бледные пальцы сжимали Мучё за бедро, ненавязчиво, но достаточно, чтобы это нравилось обоим. — Ты напряжён. — Да, спасибо, что сказал. Я и не заметил. Взгляд Санзу потяжелел. Он смотрел исподлобья, изучающе и вызывающе, пряча эмоции за ворохом густых ресниц. Одним махом он оседлал Мучё, прижимаясь носом к горячей широкой шее, дерзко кусая того за кадык, и тут же целуя, будто в извинении. Ясухиро слегка дёрнулся от неожиданности, но удивления не показал и отталкивать свою новоиспечённую ношу не стал. Было сложно привыкнуть к бешеному характеру Харучиё, вёл он себя порой импульсивно и даже по-детски, однако, это наоборот притягивало. Тяжёлая ладонь легла на блондинистый затылок, оттягивая волосы на том и мягко массируя кожу головы. Мучё в ответной благодарности целует Санзу в шею, едва заметно проводя по коже мокрым языком, другой рукой расстегнув верхние пуговицы форменной куртки. Мучё заглядывает в лицо напротив. Обводит взглядом затуманенные диким вожделением глаза, трепещущие ресницы, острый нос, и яркие, как малиновый свет, губы. Аккуратные, чуть пухлые, заметно выделяющееся на бледном, как зима, лице. Мучё припадает к ним, немного оттягивая своими, проникает внутрь и сплетается своим языком с чужим. Ясухиро всегда целует весьма напористо, но при этом нежно и с трепетом. Санзу наоборот целует страстно и жадно, как в последний раз. Он кусает за губы, язык, вылизывает зубы, дёсны, сжирает без остатка. Мучё крепко сжимает в ладонях чужие бёдра, плавно поднимаясь выше, очерчивая силуэт талии, задерживаясь на той и вновь сжимая, выуживая тихие стоны. Санзу откидывается назад, облокачиваясь на переднее сиденье, что за ним, и прижимается своим пахом к чужому. Он трётся и извивается, словно мартовская кошка, прижимается так сильно, что иногда больно. — Я хочу твой член в себе, — Санзу тычет пальцем в пах, мягко проводя по всей длине сверху вниз, — сейчас. — Думаю, нам будет сложно сделать это… здесь. — Плевать. Просто делай, что должен. Мучё берёт ладонь Санзу и скрещивает пальцы. Руки Ясухиро большие и тёплые, с едва заметным естественным загаром. Руки Харучиё бледные и вечно холодные. Ясухиро иногда в шутку называет его снежной королевой. Даже сейчас, в свете солнечных лучей, его кожа выглядит мертвенно белой, а сам он похож на скульптуру изо льда. Мучё невесомо целует Санзу в запястье. Последний выстанывает имя партнёра, выгибаясь в спине и прижимаясь пахом ещё ближе. Запястья — его чувствительная точка, о которой не знает никто. Кроме Мучё. Оба очень ловко расправились с ремнями на нещадно давящих штанах. Изрядно постаравшись, Санзу стянул свои вместе с обувью, вновь прижимаясь к Мучё всем телом. Они вновь целуются, сладко и сочно, да так, что слюна текла по подбородку. Санзу двигал бёдрами, потираясь своим членом о член Ясухиро, с трепетом выдыхая тому прямо в поцелуй. — Открой рот. Санзу послушался, высовывая язык. Дразнит. Мучё немного отстранился, но лишь для того, чтобы сунуть два пальца в этот желанный рот. Он двигал этими пальцами, тянул за язык, проталкивался глубже, а Санзу покорно насасывал их, будто это и не пальцы вовсе, а член Ясухиро. — Мучё… боже. Санзу закатывает глаза и давится стоном, когда влажные пальцы касаются его сжатого сфинктера. Мучё хотел бы растягивать его бесконечно долго, ласкать языком и смотреть, как он извивается на простынях. Сейчас же он может только ласково целовать в ушко и медленно проталкиваться внутрь, палец за пальцем. Санзу скулит, когда в нём оказывается сразу три. Пальцы Мучё длинные и широкие, немного шершавые, и очень умелые. Он уже сам ритмично насаживается на них, а его член полностью влажный от естественной смазки. Харучиё конкретно на пределе, поэтому, решив не медлить, он мягко обхватывает чужой ствол и направляет в себя. Мучё держит его за талию, аккуратно насаживая на всю длину. Он бормочет что-то нечленораздельное в плечо Санзу, когда тот полностью и до конца сжимает член своей жаркой теснотой. Задница Санзу саднит нещадно, ибо член его партнёра довольно большой, но то, как Мучё нежно выцеловывает его ключицы и ловко попадает по простате, сносит крышу и разрывает каждую клеточку тела на маленькие салюты. — Больно? Отрицательно помотав головой, Санзу устраивается поудобнее, опираясь ладонями о крепкую грудь, начиная двигаться самостоятельно, то полностью выпуская из себя член, то насаживаясь на него до упора. Он хрипит чужое имя, двигаясь активнее и выбивая из самого себя громкие стоны. Стёкла в машине запотели, а влажные шлепки кожу о кожу заполнили весь салон. Ясухиро страстно сжал чужую талию, прижимая партнёра к себе и меняя угол проникновения так, что головка члена сильнее и сильнее била по простате, а сам орган уже заметно подрагивал. — Прошу… я сейчас… — Санзу прохныкал и повалился всем телом на Мучё, горячо дыша тому прямо в щёку. Решив не мучать ни себя, ни Санзу, Мучё ускорил движения, буквально вколачиваясь бёдрами внутрь, и спустя пару мгновений, Санзу, не сдержав особо громкого стона, кончил, пачкая животы друг друга. Чувствуя, как горячие стенки сжимают его и пульсируют, Мучё отчаянно сжимает задницу Харучиё и кончает следом, да так ярко, что в глазах на секунду потемнело. Санзу заметно обмяк, не спеша вставать. Он обвился вокруг мускулистого тела и заурчал, становясь мягким и податливым, как масло в руках. — Ты в порядке? — Мучё гладит того макушке, чувствуя, как Санзу весь дрожит. — Да. А ты как, удалось расслабиться? — Как видишь, вполне. — Значит я всё сделал правильно, — Санзу победно улыбается, глядя в глаза напротив. Мучё лишь усмехается, притягивая того к себе за подбородок, оставляя едва ощутимый поцелуй в уголок рта, после блаженно откидываясь назад и прикрывая глаза. А их водитель уволился в тот же вечер.