О повелителе огня и его слабостях

      Хаджиме старается дышать чаще, чтобы воздух быстрее поступал в лёгкие. Они бегут вместе, не разбирая дороги. И если Сейшу в достаточно хорошей форме, чтобы преодолевать такие расстояния без проблем, то Хаджиме мертвым грузом держит чужую руку, еле успевая за парнем.       На них оборачиваются люди на улице, ибо те оббегали и их, но, кажется, Коко не сильно обращает на них внимания. Важно лишь одно: его рука в руке Сейшу. Крепко сжатая, вспотевшая от бега, отчего Хаджиме горько усмехается.       — Стой! — выходит слишком громко, — Стой… — выходит повторное, на последнем издыхании. Ещё одно слово, и парень просто упадёт на чужие ноги балластом, повалив под себя Сейшу. Хотелось бы, конечно, но не тот случай.       Инуи не сразу осознаёт, что ему сказали, оборачивается и только потом понимает, что затея бежать с Коконоем километровку — хуевая затея.       — Ну? — Инуи всё же останавливается, оборачиваясь к парню и смотря на него. Только сейчас, избавившись от стресса, образно говоря, спортивной пробежкой, Коко осознаёт: Сейшу выглядит потрепанно. Именно потрёпанно. Не сказать, что из-за бега, что-то в душе парня явно сказывается беспокойством на его смуглом лице. Брови нахмурены, лицо поглощено смятением. Он напряжен изнутри, так ещё и крепко сжимает чужую руку. Крепче, чем мог бы. Коконой задумывается над этим: изучающе пробегается взглядом по сведённым к переносице бровям, сомкнутым в напряжении губам. Неужели, эта ситуация так повлияла на парня? Он так волнуется за Хаджиме? Они же недолго общаются. Ну, конечно, кто бы не беспокоился, если бы увидел что-то подобное. Коко приоткрывает рот, желая сказать что-то по типу: «да всё в порядке, временные трудности», но видя взгляд глаза в глаза от Инуи, молниеносно сдаётся, не позволяя себе соврать по-честному уставшему парню.       — Может… выпьем? — Хаджиме смеётся тихо, натянуто, глядя исподлобья, потому что сейчас его рука уперлась в колено, а тело загнуто болью в почках. Он решает сбить тему хоть немного от произошедшего. Сейшу, ранее полностью обескураженный ситуацией, думающий, что Коко просто морально и физически разложился за время их разлуки, вскидывает брови в удивлении. Его лицо сначала выражает полное изумление, а потом на губах появляется легкая улыбка.       — Ну, пойдём.

***

      Магазины ночью — дело совершенно не союзное ситуации. Хочется напиться, чтобы память отшибло, чтобы вновь вернуться домой и быть убитым на пороге в течение заветной амнезии. Коко очень сильно хочется испариться из этого мира: просто жить где-то на периферии сознания и сна, лишь бы только не вспоминать произошедшее. Чтобы было время все обдумать, переосмыслить, но времени на это нет: он хватает за горло несколько бутылок пива и отваливает наличку в кассу первого попавшегося на глаза бара. Сейшу тенью стоит за ним, сложив руки на груди. Он бы обязательно осудил: завтра у него работа, а быть выжатым похмельем в начале дня — не лучший план для Инуи. Но им обоим плохо, ведь так? Просто знает, что это не только Коко нужно. Просто никогда не признается в этом.       Честно, если бы Коко первым не подал голос об алкоголе, ничего бы не случилось. Хаджиме продолжал давить из себя эти хитрые, пропитанные самообманом, ухмылки, а Инуи ошивался бы рядом, с отрешённостью во взгляде и мыслях. Громкие, открывшиеся под ночь двери заведений, кажутся Коконою чужими и совсем неподходящими к ситуации. Он ходит, заглядывает в бары любопытно, пряча бутылки за тканями одежды, и почти сразу закрывает за собой двери. То слишком громко, то слишком людно, то не та музыка играет. Инуи уже даже и не парится: Хаджиме зайдёт — Сейшу зайдёт за ним, а пока и на улице проветрится, поглядит на ночное небо, не пылко обильное звездами. Для Инуи — не сильно принципиально, он больше смотрит за искривляющимся в отвращении Хаджиме, что в ожидании чего-то получше заглядывает в очередную ночную забегаловку. Но вот парк встречает их чарующим спокойствием и немноголюдностью. Тут уже Сейшу видит на лице Хаджиме улыбку, и невольно улыбается сам. Будто бы в ответ. Наконец-то они нашли что-то, что могло бы удовлетворить избалованного богатой жизнью Коконоя.       — Идём, — довольно выдаёт Коко, и Сейшу чувствует прикосновение к своей руке. Уверенное и настойчивое. Он даже не ожидал такого поворота событий, но сам же начал: сам же схватил парня за руку в стрессовой ситуации, и вот, теперь такое стало нормой.       Ничего лучше закрытого забором парка не находится для избежания штрафа за распитие. Он встречает парней пушистыми кронами дерьев и тусклым светом ночных фонарей. Проходя дальше, дорога делится на три, и Коко, недолго думая, ведёт Инуи прямо, к открывшейся взору детской площадке. Там находится и пустая скамейка, недалеко от горки и качелей. Коконой садится, и Сейшу устраивается рядом с ним. Раздаётся звук открывающейся о лавочку бутылки, и Коко делает заветный крепкий глоток, блаженно прикрывая глаза. Кадык трепещет под натиском глотка, и Хаджиме делает ещё один, передавая бутылку парню.       — Не брезгуешь? — усмехается он. Коко вполне мог открыть вторую бутылку, но решает, что так они осилят две быстрее.       — С недавних пор — нет, — усмехается Инуи, и Хаджиме даже не уточняет, с каких это пор делить алкоголь из одной стало не так неприятно для парня. С вечеринки на работе, когда на двоих была одна сигарета? Скорее всего.       Сейшу принимает такую подачку, делая глоток сразу же, повторяя за Коконоем. Наверное, так и правда будет легче что-то осознать. Если он спросит у Коко про их отношения с Кеном — тот ответит? Или Рюгуджи пригрозил брюнету молчать? Коко утыкается в телефон. На его губах блестят остатки пива и удовлетворённая улыбка. На вопрос, что они будут слушать, Сейшу пожимает плечами, и тогда Коко врубает нервы, потому что на них прошла его ранняя молодость. И, спроси кто у него, он бы хотел ещё тогда разделить ее с Инупи. Парни тихо подпевают треку «батареи», незатейливо заигравшему на телефоне Коко, иногда ловя взгляды друг друга на себе. Это смущает, но пару глотков, и смущение сходит на нет, они более развязно поют, улыбаются и классно проводят время в компании.       Пара пьяных мыслей, и карусель, ещё крутящаяся, несмотря на опавшие под неё листья, кажется великолепным аттракционом. Хаджиме садится напротив парня и раскручивает ту ногой, вцепляясь в железные балки и откидывая голову назад, под порывы разогнавшегося от движения ветра. Инуи не сводит с него взгляда, даже не держась, отпуская руки и чувствуя себя придавленным к сидению.       Хаджиме сейчас что ни на есть кайфово: он может свободнее мыслить с Инуи, когда ощущает на себе воздействие спиртного. Ему уже не так важно выйти перед ним таким же надежным, таким же изворотливым и непоколебимым. Он чувствует, что может открыться, будто бы его мысли были заперты в клетку, когда мозг был трезв. Будто бы было слишком много тревожных барьеров, не позволяющих показывать свои слабости. Но сейчас он просто признаётся сам себе - он перед Инуи одна большая слабость, и это уже не кажется таким критичным, ведь с этим ничего и не сделаешь.       Коко смеётся от своих мыслей. Его волосы, гонимые ветром от крутящейся карусели, бессовестно лезут в лицо, попадают в приоткрытый от смеха рот, но Хаджиме крепко держится за поручни. Некогда утром он подрисовывал глаза красным, подстать героям какой-то китайской игры, а сейчас они выглядят немного тускло и смазано. Слёзы и нервный пот, бегающий по вискам, исказили рисунок, но Коко даже в зеркало не успел взглянуть, чтобы подправить.       И именно поэтому Коконой сейчас кажется Инуи особенно настоящим. Без напускного пафоса и педантичной идеальности. Видится тоже человеком, тоже с изъянами и горой проблем в жизни. Судя по тому, как он вёл себя до того с ним, не сказать, что у Хаджиме вообще водились проблемы. Если проблемы и были, глядя на его гадко-хитрую улыбку, они Коко мало волновали.       Сейшу думает, будто смех парня раздаётся по округе от подобного развлечения, что они себе устроили на детской площадке, а не от странных пьяных мыслей. Будто бы в детстве побывали. И это само по себе вызывает у Инуи задумчивую улыбку. Он ничего не смущается под алкоголем. Смотрит прямо на Хаджиме. Резвящегося, наклоняющегося, в попытках оттолкнуть ногой карусель сильнее, озирающегося по сторонам, будто бы в центр парка ночью нагрянет полиция. Сейшу приглядывается, рассматривает тонкие губы, разомкнутые в тихом смехе, узкие глаза, обрамлённые подсмывшимися красными тенями, а так же ловит взглядом укладку волос, что стала слегка небрежной от пробежки. Рука сама по себе тянется к уложенным ранее волосам, и не будь он пьян, то определённо почувствовал бы вину за сбившиеся кудри, а так... Сейшу тянет руку лишь по инициативе блещущего внутри приятного тепла, что так и отдает в сердце. Он сердечно улыбается от этого чувства, мягко зарываясь рукой в чужие волосы и отделяя слипшиеся из-за лака пряди, чтобы они выглядели более аккуратно.       Карусель продолжает свой ход. Мелькают деревья, что обросли сквер вокруг, мелькают вокруг домики, виднеющиеся из-за пышных крон, силуэты горки и качель, что тут, чуть ли не под рукой, но Коко не понять. Не понять, зачем смотреть вокруг, когда прямо, напротив него, некогда недопустимо далекий идеал, зарывается пальцами в залаченные пряди. Губы как были приоткрыты от смеха, так и остаются, только теперь к ним подбирается вздох. Не будь он пьян, то не знал бы как реагировать, но сейчас, пока разум предательски затуманен, он тянется ближе к тёплой руке, бьется лбом о грубые пальцы, словно волны о берег, не отрывая глаз от чужого, полного нежности, взгляда. Коко сейчас - переполненный эмоциями котёнок, который жил в холоде на улице, а тут его решили взять на руки и отогреть. Он вообще ничего не ждал. Ни появления Сейшу, ни того, что будет после. А этот маленький жест... Так и сжирает одним своим наличием. Это ужасно. Просто отвратительно. То, с какой заботой смотрит Сейшу. То, с какой любовью он смотрит. Это запросто можно назвать самым диким издевательством и самой сладостной пыткой для чужого влюблённого сердца. Нельзя так смотреть на друзей. Нельзя смотреть так на малознакомых людей, в конце-концов. Коко соображает сквозь силу, но одно он понимает даже сейчас: этот взгляд его погубит, эта доброта его погубит. Эта незримая надежда на что-то более трепетное и нежное, чем дружба, съест Коко с потрохами. И судя по тому, как он ластится ко всего-напросто протянутой руке - Хаджиме не против, чтобы от него не осталось ни кусочка.       Хаджиме открывает глаза, убедиться, что перед ним всё ещё Сейшу. Перед ним все еще он. Но вот его рука, ускользающая обратно на колено, цепляет недовольный взгляд Коконоя, отчего Сейшу не может сдержать смешка. Слишком забавно видеть такого недовольного подобной мелочью Коконоя. Обычно он уж совсем неукротим для эмоций.       Но сейчас, видимо, он им поддаётся.