Не верь, Не бойся, Не проси

      Внизу, во дворе кривой походкой гуляли уже пьяные люди. Наотмечались. А я вот в одиночестве праздновала новый год на балконе.       Ночная прохлада, такая желанная после изнуряющей духоты, гуляла по тёплой коже, сурово окутывая большим количеством колких мурашек. За сегодняшнюю новогоднюю ночь мои глаза не раз застилала пелена слёз, но только сейчас, наконец вырвавшись из объятий Пчёлкина под предлогом посещения ванной комнаты и быстро улизнув на балкон – хотелось проветрить мысли, я немного позволила дать волю рвущимся эмоциям. Я, обнимая себя за плечи, тихо всхлипнула и быстро стёрла вырвавшуюся с уголка глаз соленую каплю, пока та не размазала тушь по румяной щеке.       Возникло такое странное ощущение потери почвы под ногами. А сомнения, как пушистые вредители, острыми зубами постепенно, невыносимо больно выгрызают сквозную дыру на душе. И единственное спасение – крупицы здравого рассудка, за которые из последних сил держишься, чтобы окончательно не потеряться в тёмной бездне отчаянья.       Я долго не хотела верить, что под обычной «оговоркой», произнесённой тогда в гостинице, таится реальный человек. Сегодня я всё-таки увидела её. Красивую и очаровательную. Умеющую притягивать взгляды к себе. И Пчёлкин, словно под воздействием магнита, неосознанно тянулся к ней. Однако, чтобы его сразу не уличили в этом, он переводил внимание на меня. Обнимал и порой целовал. Я отвечала ему, но без особого желания.       Хотелось уйти. Казалось, мои потухшие глаза и подрагивающие от напряжения губы портят всю новогоднюю атмосферу. Все вокруг радуются, а я…       Не знаю, что делать. Мне необходимо уединение, чтобы разобраться в том, что произошло.       Обидно и больно. Как будто вся моя сущность ополчилась против меня. Размышления налегали непомерной тяжестью на тело: одна тревожная мысль – грудная клетка мучительно сжимает лёгкие, вторая – выбивает тихую слезу жалости из глаз.       Внезапно я услышала шаги, что раздавались из кухни, и с паникой попыталась привести себя в порядок. Дверь распахнулась, и на балкон заглянул Космос. На нём почему-то вновь оказалась голубая шуба Снегурочки. Наверное, это первое, что попалось под руку, когда пошёл сюда.       — О, ты! — увидев меня, произнёс он и нерешительно посмотрел назад, внутрь квартиры. — Ладно, сам найдёт, — махнув рукой, закрыл дверь. — Тебя уже там с собаками ищут.       — Кто? — спросила я, хотя догадывалась.       — Ну кто-кто? Насекомое крылатое. Прям на крыльях любви, — весело усмехнулся конкретно подвыпивший Космос и достал из кармана брюк пачку сигарет. — А ты чего здесь кукуешь?       — Дышу свежим воздухом, — спокойно ответила я, стараясь не поворачивать лицо к нему, и шмыгнула носом.       — Так и надышишься до окоченения, — он стянул со своих плеч шубу и небрежно накинул на мои. Тепло прошлось по мышцам, выгоняя противную дрожь. — Держи.       — Мне не холодно, — соврала я, схватившись за белую опушку воротника, чтобы не сползла вниз.       — Ага, а зубы просто так решили чечётку отбить. Да вон какая хорошая Снегурка из тебя выходит. Но не зазнайся, я всё равно лучше.       Я слегка улыбнулась и украдкой глянула на него. Космос, несмотря на нынешнее состояние, ловко вытащил белую палочку из красной пачки. Я много раз слышала от Кати, что курение спасает при стрессе. По её словам, горький дым словно вытесняет ненужные мысли, напичканные свинцом, из головы.       — Можно? — робко произнесла я, смотря, как тот закурил.       Космос сначала не понял моего вопроса, о чём свидетельствовали нахмуренные брови, но потом проследил за моим взглядом.       — Куришь что ли? — он протянул новую сигарету, которую я зажала между пальцами, и поднёс зажигалку, опаляя огоньком её кончик.       — Иногда.       Снова неправда. Я в первый и последний раз держала в руках сигарету, когда была в восьмом классе. Старшеклассники дали попробовать «вкус взрослой жизни», но он сразу мне не понравился. Тогда крайне не понимала, почему люди платят деньги за то, чтобы периодически давиться дымом. Дымом от подпаленной сушёной травы, табака.       Я сделала неумелую затяжку и боролась с желанием прокашляться. Неприятно защекотало стенки горла. Я чуть заметно скривилась, наблюдая за постепенно расплывающейся в воздухе струей.       Тяжесть до сих пор присутствовала. Я и несильно надеялась.       Никогда не существовало стопроцентного лекарства, что помогает всем страдающим от болезни под названием мысли.       — Я всё же вспомнил, где видел тебя, — вдруг сказал Космос, и я внутренне напряглась. — Ты у нас в клубе работаешь, — пауза, из-за которой нервы натянулись сильнее, — официанткой, да?       — Да, — кивнула я, расслабившись. Сизый дым попал в глаза, и они заслезились.       — А ещё кое-что помню, — очередная затяжка. — Пчёла какое-то время трещал про рыжую стриптизёршу. Это ты? — говорил так непринуждённо и легко, как будто не осуждал.       — Наверное, — тихо ответила я, неуклюже стряхивая пепел. Чуть сигарета не выпала.       — Какая интересная песня заиграла, — покачал головой Космос. — Пчёла, конечно, даёт. Ну на ловца и зверь бежит.       — Я больше не танцую.       — Чё крылатый испугался стать рогатым?       — Не совсем, — неуверенно протянула я. — У меня были денежные трудности, а теперь их нет. Поэтому нет надобности продолжать заниматься всем этим.       — А трудности исчезли с появлением моего друга? — с неким намёком произнёс Космос.       — Я с ним не из-за денег, — твёрдо проговорила я.       — Мне вообще по боку ваши дела амурные, — усмехнувшись, сказал он и выкинул окурок во двор. — Да и Пчёла не дурак. Не любит, когда женщины лезут к нему в карман.       Приближающиеся громкие шаги, и балконная дверь снова открылась.       — Кос, я…, — сказал Витя и вдруг заметил стоящую за широкоплечим брюнетом меня. — Какого хрена? Я тебя обыскался. Уже думал, что домой умотала, — с резким напором отчитал он.       Я отвела взгляд в сторону, словно сейчас обращались не ко мне.       Так странно. «Домой». Это слово всегда ассоциировалось с теплом и уютом. Пока его квартира связывалась только с местом, где я временно живу.       — Ой, завязывай жужжать, — махнул Космос. — Пошли лучше выпьем.       — Вали, я подойду.       Космос тяжело вздохнул и ушёл с балкона, оставив нас наедине. Но напоследок добавил:       — Ты первый подозреваемый, если она не вернётся.       Я безучастно рассматривала святящиеся квадратики многоэтажки и притупила взор, сжимая сигарету, про которую совсем забыла. А она, оставшись без внимания, всё равно продолжала тлеть.       — Ань, — позвал он и подошёл ко мне, вставая плечом к плечу, — с каких пор начала курить? — легко вытащил лежащую промеж моих пальцев сигарету и затянулся ею.       — С недавних, — сухо ответила я и беспокойно поправила голубую шубку. — Запрещаешь?       — Нет, но не хочется, чтобы от тебя пахло куревом.       — От тебя же пахнет, я не жалуюсь.       Я на секунду прикрыла глаза и нервно поджала губы в тонкую линию. Как мне теперь с ним себя вести?       — Что случилось? — и бросил окурок через перила балкона.       — Почему спрашиваешь? — я посмотрела на него и чуть улыбнулась, показывая свою безмятежность, хотя при виде его всё внутри болезненно сжималось. — Всё хорошо. Я просто немного устала.       — Может тогда поедем? — одной рукой обнял за талию. — А то ты скоро так уснёшь.       — Нет-нет, я вытерплю. Не хочу портить тебе праздник.       В его голубых глазах заплясали озорные огоньки. Витя ухмыльнулся и приблизил своему лицо к моему, намереваясь поцеловать. Сердце набатом забилось в горле. Доля секунды − я едва успела увернуться от поцелуя, сделав вид, что не уловила его порыв. Выпрямилась и обошла его, не понимающего моего поведения.       — Пошли внутрь, а то как-то холодно, — произнесла я, чуть улыбнувшись.

***

      Официантки с подносами в руках ловко сновали между столиками. Я обслуживала гостей, расставляя блюда перед ними, и то и дело высматривала Мишу, крутившегося за барной стойкой. Мне нужно было поговорить с ним, а точнее кое о чем попросить. Через несколько дней после новогодних выходных, я встретилась с Катей, и она заявила, что нам срочно необходимо искать новое жильё, так как комендантша выведала её незаконное присутствие в общаге. Хорошо, с горем пополам вошла в ситуацию и дала два дня перед принудительным выселением.       — Ань, что делать? За два дня никак не найти новую квартиру, — грустно поведала Катя, идя вдоль тропинки снежного парка.       — Не знаю, — выдохнула я. — Есть, конечно, одна идея.       — Какая?       — Миша тогда, когда нас выселяли, и тебя приглашал. Могу с ним поговорить, но я не уверена, что он снова согласится.       Моя же идея сильно смущала меня. Чувствовала запредельную наглость с моей стороны – сначала воспользовалась его добротой, потом так некрасиво поступила, сбежав от него, а теперь всё по новой.       Я поставила последнюю тарелку на стол и, безнадёжно сжав поднос, подошла к бару. Миша как раз протирал стойку и, заметив моё приближение, поднял взгляд.       — Миш, найдётся пару минут? Мне надо поговорить с тобой.       — Конечно, — добродушно улыбнулся он.       — Здесь такое дело. Я даже не знаю, как сказать.       — Говори, как есть.       — Катю помнишь? — он кивнул. — Так вот, её выселяют из общаги. Ей некуда идти, мы ещё не нашли квартиру, — повисла пауза, за время которой я пыталась найти нужные слова и собрать все жалкие остатки храбрости. — И я подумала… может она пожить у тебя какое-то время, а? Если откажешься, то я пойму. Правда.       — Ну, думаю, что может. Она с прошлой встречи понравилась. Весёлая девушка. Я сейчас пропадаю на работе, даже времени нет встретиться с друзьями, — сказал Миша и невесело усмехнулся: — После того, как ты ушла, в квартире что-то скучно стало.       Совесть больно ужалила то, что находилось посередине грудной клетки. Ужасная неловкость.       — Прости, — тихо произнесла я и виновато опустила глаза.       — Ты чего? Не извиняйся. Я всё понимаю, — в знак поддержки Миша накрыл мою ладонь своей и почему-то неожиданно одёрнул руку. Я сразу обнаружила, что стало причиной такого странной реакции. Скорее кто.       Пчёлкин стоял в нескольких метрах от бара и разговаривал с Натальей Владимировной, изредка настороженно поглядывая на нас. Выглядел он реально устрашающе. От беды подальше я пошла принимать оставшиеся заказы.       После новогодней ночи я успокоилась, здравым взглядом посмотрела на ситуацию и убедила себя в том, что всё, что показалось оказалось, обострённой ревностью.       Однако холодок между нами присутствовал, и, видимо, это подметила только я. А Витя продолжал наслаждаться нашим совместным проживанием. Почти каждый вечер заканчивался постелью, быстро снятой одеждой и смятыми простынями. Я даже забыла, каково спать в пижаме. Да, и утро, если никто не опаздывал, начиналось одинаково – с «пожелания доброго утра».       Новогодние праздники прошли, как медовый месяц.       — Куприна, — голос управляющей заставил выпрямиться и посмотреть на неё, — Виктор Павлович попросил тебя подойти. Он в кабинете.       Спрашивать, для чего, не стала и прямиком направилась в кабинет. Зайдя внутрь, я увидела Пчёлкина, который привычно, как король на троне, восседал на кожаном кресле и рассматривал документацию.       — Вызывал? — спросила я, забывая про рабочую дисциплину, потому что мы были одни здесь.       — Да, иди сюда, — посмотрев на меня, сказал он и запрятал документ в выдвижной ящик стола.       Я подошла к стулу, предназначенному для посетителей кабинета, и хотела присесть на него, но:       — Сюда – это ко мне, — самодовольно усмехнулся Витя, откинувшись на спинку кресла.       — Если ты задумал что-то нехорошее, — предупреждающе сказала я, тем не менее приблизилась к нему.       Его ладонь легла на внутреннею сторону коленки и нагло поползла по бедру, рывком подвигая ближе, чуть задевая полы юбки. Ещё немного и я бы упала на него.       — Ну что ты? — он встал на ноги и, обвив руками, прижал меня к краю громоздкого стола. — Задумал только то, отчего нам двоим будет хорошо, — и внезапно, подхватив за талию, посадил на его поверхность.       — Витя! — вскрикнула от неожиданности.       Он до неприличия задрал юбку и устроился между моих ног. Я не успела ничего сказать, как меня затянули в страстный и требовательный поцелуй. Горячий язык и зубы прошлись по нижней губе, вызывая первые отголоски зарождающегося возбуждения. Мои пальцы опустились на его напряжённые плечи, потом скользнули к шее.       Пуговицы женской рубашки выскакивали из петли, открывая взор на белый бюстгальтер с мелким кружевом, и Витя, покончив с надоедливыми пуговицами, стянул её с моих плеч. Я, приложив над собой усилия, повернула голову, тем самым разорвала поцелуй.       — Д-дверь, — я попыталась напомнить о незакрытой двери, но Витя, сильно сжав мою челюсть, вновь настойчиво впился в губы.       Сильные руки бесстыдно сминали грудь, и из уст вырвался стон. Я дрожащими руками наполовину расстегнула его рубашку и провела по горячему торсу, чувствуя, как сгораю от сильного желания. Больше! Нужно больше! Теряя контроль над собой, я потянулась к пряжке ремня, но Витя почему-то остановил, отстранившись, схватил за запястья и прижал своим телом меня к прохладной поверхности стола.       Почему…?       Скрип поворачивающей ручки.       — Виктор Павлович, вы… — Мишин голос вселил панику. Смирнов заглянул в кабинет и шокированно посмотрел на нас, находившихся в таком положении. Я задергалась на столе, чтобы освободиться, но Витя как будто специально не отпускал.       Специально.       — Зайду позже, — быстро сказал Миша и захлопнул дверь, после чего Пчёлкин ослабил хватку.       — Продолжим, — хитро улыбнулся он и хотел поцеловать меня.       Я изо всех сил толкнула его и, выбравшись из-под него, стремительно схватила валяющуюся на столе рубашку.       — Это всё ты! — возмутилась я, торопливо поправляя юбку и застёгивая пуговицы.       — Что я? — спокойно спросил он и расслабленно плюхнулся на кресло, явно радуясь своему успешно проделанному плану.       — Ты подстроил, чтобы Миша увидел нас. В такой позе!       — А чего так беспокоишься? Он же твой друг, должен понять тебя, — непринуждённо сказал Витя, делая акцент на слове «друг».       — Зачем? Для чего устраивать всё это?       — Чтоб твой дружок больше не путал берега. Я показал, куда точно не стоит плыть.       От злости я поджала губы и, не став продолжать разговор, выбежала из кабинета.