Не верь, Не бойся, Не проси

      — Анька, просыпайся! Хватить мять бока! — услышала голос Кати, стоящей в прихожей. — Нам мама отправила посылку. Зимой не сдохнем от голода.       Поморщившись, я застонала и уткнулась носом в тёплую и мягкую подушку. Но Катя не собиралась утихать и кричала на всю квартиру, чтобы я просыпалась. В конечном итоге я обернулась одеялом и вышла на кухню, где Катька распечатывала банки, обёрнутые газетой и перетянутые поверх них скотчем.       — Для любимой Анечки варенье из клюквы, — вручила в мои руки однолитровую банку.       — Отлично. Передай своей маме «спасибо» от меня, — сказала я и, зевнув, открутила крышку.       — Обязательно, — произнесла она и увидела, как я достала ложку из шкафа и села за стол. — Ты собралась трапезничать? Не хочешь помочь?       — Не хочу, — хитро улыбнулась я и поморщилась от боли. Разбитая губа давала о себе знать.       — Тебе с работы звонили?       — Вчера звонила Наталья Владимировна. Сказала, что работников и так не хватает, а тут я ещё. Типа три дня отдохнула, теперь давай на работу вали. Пригрозила увольнением, если сегодня не приду.       — Так сейчас, — она взглянула на настенные часы, — девять часов. Ты решила не идти?       — Ага, — кивнула я и с удовольствием облизнула ложку. — Она уже звонила. Я трубку не взяла.       — Всё-таки уходишь оттуда?       — Получается, что так. Меня в дрожь бросает при одном воспоминании об этом.       — А как же долг? Как собираешься отдавать?       Я задумалась и прикусила щёку изнутри. В моей голове крутились варианты, как получить нужную сумму до конца месяца. Но ни один не устраивал меня. Бабушка хотела продать домашнее хозяйство, состоящее из коровы, козы и парочки кур. Но я отказалась от этой идеи, так как знала — они слишком много значат для моей бабушки. У неё сердце больное, а я переживаю, что из-за таких потерь и переживаний её удар хватит.       — Найду новую, хоть и менее оплачиваемую работу.       — Может ещё передумаешь? Поиски работы затянуться на какое-то время. Ещё не факт, что найдёшь.       — А что делать? Идти на работу, где посетители имеют право насиловать и убивать?       — Понимаю, что тяжело переступить через себя. Но, раз ты приняла окончательное решение, я тебе поддержу. Главное — не горячись.       — Кать, я уже сама не знаю, чего хочу. Возможно, надо подождать, потом без лишних эмоции поговорить с Натальей Владимировной и всё образуется.       — Вот и правильно. Важные решения лучше принимать на холодную голову. А у меня скоро лекция начнётся. Разбери остальное, банки в холодильник, конфеты — не жрать. Я приду поздно.       — Лекция? Ты разве не забила на учёбу?       — Меня староста достала. Вчера около магазина меня поймала и сказала, что в деканате списки на отчисления готовятся. И красноречиво намекнула — моё имя скоро будет там. Так что слушай мои наставления: закрывай дверь и не открывай никому. Говори, что родителей нет дома.       — Иди уже, шутница.       Катя, собрав сумку, убежала в университет, а я, также завёрнутая в одеяло, пошла в гостиную досматривать сон. Не успела голова встретиться с подушкой, как вдруг звон дверного звонка наполнил квартиру. Видимо, Катя снова забыла что-то. Я откинула одеяло и поспешила открыть дверь, даже не заглянув в глазок. Дура.       — Виктор Павлович? — замерла я, не веря своим глазам. — Что вы здесь делаете?       — Может для начала впустишь? Или пускай соседи тоже узнают, для чего я пришёл?       Я растерялась и не знала, хорошая ли идея оставаться наедине с человеком, который домогался до меня. Однако он и спас меня от насильника. Я отошла в сторону, пропуская его в квартиру.       — Как вы узнали, где я живу? — как только дверь захлопнулась, спросила я.       — Рыжуль, где твоё гостеприимство? Все вопросы на потом.       — Ладно, проходите, — сказала я и, пока он снимал обувь, устремилась на кухню, где быстро засунула валяющие на полу газеты в шкафы, а коробку с остальными гостинцами отодвинула в сторону.       Пчёлкин прошёл на кухню, с оценивающим видом рассматривая обстановку нашей скромной квартиры, и присел на одну из табуреток, откидываясь спиной на стенку. Такой весь важный.       — Зачем вы пришли? — прислонившись к столешнице и скрестив руки на груди, спросила я.       — А как же «вам кофе или чай»? Мне, к слову, кофе.       — Кофе нет. Только чай.       — Жаль, — заявил он, рассматривая меня. — Так и быть. Давай чай.       Мне было очень неудобно находиться в его компании. Я только недавно проснулась, а поэтому на мне была надета лишь старая футболка, что едва прикрывала бёдра. Без резких и лишних движений я поставила чайник на небольшую плиту и повернулась к нему, ожидая объяснений.       — Всё-таки разукрасил твоё личико, — подметил он, и я прикрыла ладонью почти выцветший синяк на левой щеке.       — Что вы с ним сделали? Он жив?       — Черкасов? — из внутреннего кармана пальто вытащил пачку сигарет. — К сожалению, да.       Я облегчённо выдохнула.       — Думала, я его убил? Космос рассказал, как ты прибежала к нему с криками «убивают!», — усмехнулся Пчёлкин и закурил сигарету.       Я взяла пепельницу с подоконника и поставила на стол.       — Не смешно. Он захлёбывался кровью.       — И что? Не велика потеря, если бы сдох. Или тебе всерьёз жалко этого куска дерьма? Твоё имя случаем не мать Тереза?       — Вас бы посадили за убийство, — тихо проговорила я, отводя глаза.       — Волнуешься, рыжуль? — привычная ухмылка. — Не боись. Меня бы не посадили.       — Откуда знаете?       — Просто знаю, — загадочно ответил он, выдыхая сигаретный дым.       Закипел чайник. Я взялась за ручку чайника и принялась разливать кипяток по двум чашкам, прислушиваясь к звукам за спиной. Вдруг заскрипела табуретка и послышались приближающие шаги. Я поспешно поставила горячий чайник на плитку и, обернувшись, почувствовала запах сигарет и терпкого парфюма. Пчёлкин стоял слишком близко.       — Так вы скажете, зачем пришли? — дрожащим голосом спросила я, опустив глаза на пуговицы мужской рубашки.       — Убедиться, жива ли ты. Наташка сказала, ты перестала ходить на работу.       — Простите мою дерзость, но вы за всех сотрудников так переживаете? Заявляетесь к ним домой и всё такое.       — Нет, только к дерзким рыжим девушкам, которые — уже в какой раз? — динамят меня.       Кровь прилила к щекам, а кожа мгновенно покрылась мурашками.       — Я вам ничего не обещала.       — А мне не нужны твои обещания. Предпочитаю действовать своими силами.       Его ладонь медленно легла на поясницу, обжигая сквозь тонкую ткань футболки, и он притянул меня к себе.       — Нет, — запротестовала я и выставила руки вперёд, сохраняя дистанцию между нами.       Я почему-то вспомнила, как ладони Черкаса лезли ко мне под юбку. В горле тут же образовался ком.       — Перестань ломаться, а?       — Нет, отойдите от меня. Я не хочу.       — Со мной не хочешь? Или сейчас?       — И то и то. Я говорила, что не сплю с незнакомцами, — более уверенно проговорила я.       — Мы же знакомы.       — Нет, я ничего не знаю о вас. А вы так вообще не помните моего имени.       — С чего ты решила, что не помню?       — Я от вас только и слышу это дурацкое «рыжуля», — скривилась я.       — Хорошо. Тебя зовут Аня. Могу и официально — Куприна Анна Сергеевна.       После услышанного я удивлённо уставилась на него. Он заметил мой взгляд и весело усмехнулся.       — Шокирована, что ли?       — Немного. Но в любом случае, я не собираюсь спать с вами, даже если вы знаете моё полное имя.       — Боже, как же с тобой трудно. Пойми, у меня совсем нет времени ухаживать за тобой, рыжуль.       — Тогда совет вам — выбирайте легкодоступных. Вот, например, Ангелина не прочь будет.       — Надо же! Ты зубастая, оказывается, — пальцами сжал мой подбородок. — Ещё и про Ангелинку знаешь. Она рассказала?       — Нет, другие девочки.       Его ладонь, всё ещё лежавшая на пояснице, подтолкнула моё тело к нему. Он лукаво ухмыльнулся и, сильнее сжимая подбородок, приблизился к лицу. Я даже ощутила его горячее дыхание на красных щеках. У меня всё внутри перевернулось от волнения. Пчёлкин почти коснулся своими губами мои, но я резко отвернулась и ощутила кожей щеки порыв легкого смешка, словно я сделала что-то забавное.       — Мерзавка, — усмехнулся Пчёлкин.       Неожиданно входная хлопнула.       — Только не говори, что ты живёшь с кем-то, — недовольно прошептал Виктор Павлович.       Я не успела ответить. На пороге кухни вскоре появился Никита.       — Ой, извиняюсь, — смутился Никита, увидев меня в объятиях Пчёлкина. — Ань, где Катька?       Я воспользовалась моментом и вырвалась из его крепких рук, отходя в сторону.       — Она недавно ушла в университет.       — Катька? Серьёзно?       — Да, — избегая взгляд Пчёлкина, ответила я. — Чай будешь?       — Неа. Я лучше пойду, — сказал Никита, с неким испугом взглянув на гостя, и ушёл прочь.       Входная дверь снова хлопнула. Я поджала губы и устало выдохнула. Голова пухла не то ли от роя мыслей, не то ли от их абсурдности. Эмоции лишали меня способности здраво оценить произошедшую ситуацию.       — Это кто был? — услышала за спиной недовольный голос.       — Неважно. Думаю, вам, Виктор Павлович, тоже пора уходить.       — Выгоняешь меня, значит, — с поддельной грустью сказал он. — Ты, кстати, завязывай со своим внезапным отпуском. Возвращайся на работу.       Я почувствовала запах сигаретного дыма. Интересно, сколько выкуривает за день? Пачку? Две? Такими темпами можно спокойно попрощаться с лёгкими.       — Это не отпуск, а забастовка.       — Да? И какого хрена бастуешь? — его рука аккуратно легла на плечо и развернула меня к нему. — Повышение зарплаты хочешь?       — Безопасные условия труда.       — Поподробнее, пожалуйста.       — Я хочу спокойно работать и знать, что левые мужики не полезут ко мне, — уверенно заявила я.       — Про себя не обещаю, но про других мужиков точно гарантирую. Никто не полезет к тебе, а, если посмеет, лично проверю кости этого смелого человека на прочность. Такие условия труда тебя устраивают?       В груди потеплело от появившейся со стороны начальства привилегии. Восторг наполнил каждую клеточку тела.       — Вполне.       — Вот и отлично, — он убрал мешающие волосы с лица и кончиками пальцев нежно погладил синяк на щеке. — Ладно, рыжуль. Мне реально пора ехать, — и потушил докуренную сигарету о пепельницу.