Юджин заперся дома.
Впервые пару часов он пытался обратно перевести на счёт Юхена деньги, но всегда получал отказ в операции. Юджин бесился, чуть ли не рвал и метал. Его безумно раздражало, что его младший брат просто прислал ему денег и разорвал отношения.
Да кто просил тебя?!
Но истерика не продлилась слишком долго. Систематический недосып в купе с подорванным питанием неявно, но сильно отразились на его теле, из-за чего у него не хватало сил практически ни на что. И это уже не говоря о том, что его настроение было нестабильным.
В конце концов, Юджин, сжав кулаки, смирился с таким отвратительным прощанием брата, решив уж по полной использовать полученные деньги. Он заказал полный обед, накупил разных вкусностей, и даже вновь положил деньги на счёт, на котором раньше лежали средства на университет Юхена. Однако радости это почему-то ему не принесло.
Связаться с Бо Сунжунем тоже не выходило. Из-за снующих под его окном газетных акул, решение поймать брокера в его же офисе было задвинуто куда подальше. Поэтому звонил Юджин свинке ежедневно, пока он вновь не услышал начинающую его раздражать фразу.
— Набранный вами номер не обслуживается.
На удивление, он уже устал даже злиться на что-то подобное.
Раз мне не отвечают, я больше не буду звонить.
Так Юджин законсервировал себя в своем доме, не желая видеть что-либо или слышать о чем-либо, касающемся внешнего мира.
Некоторое время он даже не выходил в магазин, потому что свежие новости вновь заставили наплыть журналистов как косяк рыб на корм.
Да, недавно он стал очень популярен в сети. Жаль, эта популярность была черной, ведь теперь он был «человеком, вымогающим деньги у своего успешного младшего брата».
Юджин не собирался для очистки собственной репутации специально заводить блог. Ему и так хватало почты, на которую ежедневно присылалось по сотне писем отвратительного характера (видимо, тот взрыв с более, чем 1000 письмами, был единичным случаем). Все дошло до того, что он даже удалил почтовый ящик, заведя новый.
Что казалось ему странным, со стороны Юхена также было тихо. Ни гильдия Хаён, ни официальные представители их лидера не выступили с каким-либо комменатрием, будто пытаясь замять ситуации и не дать ей бо́льшей огласки.
И так продолжалось около 4 дней.
Вскоре она сменилась более волнующей новостью — Хан Юхен вышел из подземелья. Он официально об этом объявил. У дверей гильдии Хаен в тот день собралась куча журналистов. Конечно, часть вопросов касалась того инцидента у врат, однако по большей части их волновало не это.
Официальный представитель Хаён мягко сменял темы, когда начинали спрашивать о старшем брате лидера, поэтому вскоре все и вовсе забыли об этом.
И какое-то время Юджин мог жить спокойно.
Конечно, он бы солгал, если бы сказал, что ему не было обидно, что Юхен даже не потрудился как-то высказаться в его защиту, но после оскорбительных постов в сети это уже не так сильно задевало.
Спасибо, хоть лично не написал, что ненавидел меня всё это время.
Хан Юджин отбросил телефон на диван, и, выключив телевизор, по которому и шло интервью с группой гильдии Хаён, ушел в свою комнату спать.
Он выключил свет и укутался в одеяло. Однако уснуть сразу не смог, лишь продолжая апатично сверлить темный потолок взглядом.
20-ти летний Юхен в очередной раз проклял все, что заставило его брата так думать.
Долбаную прессу, распускающую безосновательные слухи, дебильный «Кодекс охотников Кореи», ограничивающих в то время S-рангов, как особо диких животных, чертовых людей, лезущих к нему и его хену.
И самого себя.
Череда нелепых совпадений, которые так «удачно» сошлись на Юджине, заставили старшего Хана думать, что младший его ненавидел.
Что за чушь!
Юхен с силой сжал руки, скрипя зубами.
Он никогда не ненавидел своего хёна. Как он может его ненавидеть?
Неожиданно его внутренние мысли прервал немного слабый голос.
— Почему…? — Тихий вопрос будто не был адресован кому-то, однако уже через секунду Ной со слабой обидой в покрасневших глазах смотрел на своего ровесника. — Почему вы не вышли с объявлением в массы?
Юхен поджал губы, не зная как ответить. Однако ему даже не нужно было что-то говорить, ведь в это время с каким-то усталым, тяжёлым вздохом вмешался Сон Таэвон.
— Потому что связь с брокером явно не та вещь, о которой можно массово сообщить. Не говоря уже о попытке попасть в подземелье без лицензии охотника.
А для Юхена это также стало бы ещё одним слабым местом, попади такого рода информация не в те руки.
В словах не было упрека ни в сторону Ноя, задавшего явно глупый вопрос, ни в сторону оступившегося Юджина. Нет, скорее весь тон охотника из Ассоциации был каким-то беспомощным. И это немного сбило с толку Ноя, который, найдя поведение Сон Таэвона противоречащим его же принципам, теперь вообще не понимал ничего.
— Почему? В Корее запрещено пробуждаться с помощью брокеров?
Ной подумал, что в этом плане общество охотников во Франции и в Корее сильно отличается.
Возможно, брокеры — нелегальная профессия в Корее?
Но даже так, разве не через чур было оставлять все проблемы на мистера Юджина? Да даже если у того были связи с брокером, он же все равно не пробудился, да и деньги были возвращены. Разве нельзя было сделать в той ситуации хоть что-то?
Именно такой взгляд был направлен на Сон Таэвона.
Охотник из Ассоциации, увидев немой вопрос в глазах более молодого охотника, молчал, переведя безразличный взгляд куда-то вдаль. Потому что был согласен в этом решении с лидером гильдии Хаён.
Однако последний наблюдающий, который ещё не ничего не сказал по этому поводу, вмешался, приняв сторону Ноя.
— Каким прекрасным законам следует страж правопорядка и молодой господин. — Сун Хендже саркастично сузил глаза. На удивления, агрессии в его интонации не было, делая издевку менее заметной.
Он не успел увидеть реакции Сон Таэвона и Хан Юхена, начав рассказывать кое какие нюансы Ною. Естественно, каждое нравоучение гвоздем забивались в совесть обоих «блюстителей» закона.
— В то время в Корее кодекс только формировался. Брокеров пока никак не ограничивали, однако на поверхности их деятельность не поощряли. Конечно, государство не препятствовало пробуждению охотников таким способом. — Он сделал паузу, кинув презрительный взгляд к представителю закона, и фыркнул, после чего продолжил. — Но они должны были сказать обществу, что такого рода вещи не одобряются. Ха, они просто не могут признать, что им все равно на многочисленных жертв брокеров. — Сун Хендже тихо и неискренне посмеялся, кидая последнюю фразу в воздух, однако Сон Таэвон, услышав ее, лишь отвернулся. — Важнее было увеличение количества боевых единиц, так? Лицемер.
Не то, чтобы ему самому было дело до всех этих перипетий с брокерами. По правде, Хендже вообще не волновали такие мелочи. Но сейчас… Если бы все сложилось чуть менее удачно, если бы Юджин тоже стал одной из жертв… Сун Хендже потерял бы его. А потери он ненавидел больше всего.
Ной нахмурил брови в попытках вспомнить те несколько месяцев сразу после изменения мира. В то время ему было 17, жил он во Франции, и не то, чтобы хорошо разбирался в этих политических играх общества охотников и простых людей. Да и спустя три года изменилась только страна его проживания. Он был слишком молод, чтобы понять то, о чем говорил сейчас Сун Хендже.
— И все же… Разве ничего нельзя было сделать? — Ной исподлобья взглянул на Юджина, который в новом воспоминании вновь апатично и безразлично заливал в себя вместо завтрака Соджу. — Хотя бы что-то?
Сун Хендже на этот раз просто его проигнорировал, наблюдая за той же картиной, что и Ной.
— За связь непробужденных с брокерами Ассоциация планировала давать сроки. — Возможно, это было из-за слов инфантильного мужчины, а возможно, из-за собственного растущего чувства вины, но на этот раз даже Сон Таэвон как-то неодобрительно высказался о законе. Не словами, а интонацией.
Сун Хендже тут же повернулся, пытаясь увидеть что-то настолько удивительное, как первое сопротивление псины ошейнику. Его уголки губ поползли наверх.
Ной же смотрел на Сон Таэвона по другой причине.
— Настолько тяжелое наказание за связь с брокером? — Взглянув с удивлением на охотника Ассоциации, он тут же перевел глаза на образ Юджина.
Луир и раньше кусал губы в самые напряжённые моменты. Было больно, но не больнее, чем видеть всё это. И сейчас стало настолько невыносимо смотреть и чувствовать, что появилась ранка от зубов на нежной потрескавшейся коже губ. И из нее медленно, но жгуче начали сочиться капельки крови.
Вопрос так и остался без ответа, повиснув тяжёлым чувством в воздухе.
В этой ситуации не было другого выхода.
Либо Хан Юджин должен был сесть за то, что связался с Бо Сунжунем, либо же заполучить черную популярность в сетях, став целью интернет-киллеров.
Третьего не было дано.
***
Хан Юджин упаковал последние вещи в коробку и, напялив повыше маску и надвинув пониже кепку, вышел из квартиры.
Как только он показался на улице, в его направлении тут же устремились несколько пар глаз, отчего Юджин дернулся, сжав коробку посильнее. Но журналисты, увидев, что это снова был парень, который за последние полчаса уже несколько раз спускался с вещами для переезда, вновь отвернулись от него, принявшись по новой обсуждать в своем кружке разные вещи.
За эти полгода Юджин не раз видел этих самых журналистов, которые, вопреки всем ожиданиям, чуть ли не ежедневно караулили его у дверей. В конце концов, популярность Хан Юхена только росла. И возможность заполучить интересный сюжет с участием хёна столь знаменитого человека, который к тому же был без защиты, заставляла издательства чуть ли не открыть филиалы во дворе бывшего дома Ханов.
Бывшего, потому что последний житель этой квартирки уже упаковал вещи, прибрался во всех комнатах и собрался уезжать в новое место.
Уложив в машину коробку, в последний раз Хан Юджин поднялся домой, чтобы проверить все.
На кухне он оставил посуду, которой пользовался Юхен, забрав с собой свою часть. В гостиной плед, под которым когда-то давно они оба лежали, смотря какое-нибудь кино, был сложен на краю дивана. Вилка телевизора вытащена, пульт аккуратно положен на кофейный столик, чтобы в случае чего кто-то, кто вновь вернётся сюда, смог его сразу найти.
Юджин не знал, зачем он все разложил по местам. Ведь понимал, что не вернётся сюда. Для кого он это делал? Он не хотел думать над этим.
Вместо этого 23-ех летний мужчина зашёл в свою комнату, которая выглядела такой же необжитой, как и свежий номер в отеле: кровать не застелена бельем, на рабочем столе не было ничего, а книжные полки пустовали, как и шкаф для одежды.
Из этой квартиры он забрал всего себя.
Хан Юджин закрыл дверь в свою комнату и уже собирался уйти, как остановился напротив кусочка их дома, который всегда принадлежал Юхену.
Его младший брат ни разу не появился тут за последние полгода с изменения мира.
Старший Хан немного помялся, но все же зашёл в комнату своего донсена.
Она сильно отличалась от его: аккуратно застеленная кровать, белье которой он менял всего несколько недель назад, стол без пыли и сложенная в шкафах недавно стиранная одежда. Хотя книжный стеллаж, в котором ещё в прошлом году находились учебники, все же был схож с таковым в комнате Юджина.
Лишь в углу одной из полок было несколько деликатно упакованных в рамки картинок из пазлов. Тех самых, которые они вдвоем собирали в детстве, и тех самых, которые они рассматривали за несколько дней до пробуждения Юхена.
И в комнате пахло. По-родному. Странно, но это немного приносило спокойствия.
Окна выходили на запад, а потому солнце освещало эту часть дома только вечером. Сейчас же без включенного света было темновато. Не мрачно, а безмятежно. Сокровенный уголок, слишком тихий, чтобы его тревожить.
Но эти эмоции не понравились Хан Юджину, в очередной раз одернувшего себя от подобных мыслей.
Он закусил щеку, тут же отвернувшись от самого живого напоминания о предателе, и поспешно вышел из комнаты Юхена, захлопнув дверь, а после направился к выходу из квартиры.
И все же, он остановился прямо в прихожей. Стоя как вкопанный и смотря на собственную ладонь, держащую ключ, всунутый в скважину замка, он думал.
Думал обо всем и ни о чем сразу.
Помнилось ему… Полгода назад он также останавливался у двери после очередной вспышки желания убежать в поисках брата, боролся с собой, и в конце концов сидел в прихожей до заката, как глупый пёс ожидая хозяина.
А сейчас он стоял здесь же, в том же самом положении. Только теперь он никого не ждал. И больше он сюда не вернётся.
Но сердце ныло.
Юджин никогда не любил обновки. Не то, чтобы он был консерватором, однако все старое и знакомое ему было необходимо.
И сейчас Хан Юджин думал, как бы успокоить стонущую боль, слабо пульсирующую внутри.
Простояв так несколько минут, взвешивая все за и против его одного маленького желания, которое могло помочь ему, он с силой сжал зубы, преувеличенно раздражённо цокнув, будто пытаясь доказать себе что-то.
Чёрт. Провались ты пропадом, Юхен.
Через 10 минут Юджин вышел к машине, осторожно неся в руках несколько рамок.
Он аккуратно уложил их поверх другой части вещей, после чего начал отдаляться от дома.
Больше он сюда не вернётся никогда.
***
Новое место Юджин то и не слишком обживал, несмотря на то, что практически не выходил из него.
Может, в детстве он и был довольно общительным ребенком, но с возрастом явно перекочевал на сторону ярых домоседов. А нынешняя ситуация только подталкивала его закрыться.
Квартирка, которую он снял, была меньше его дома. Одна комната, ванная, маленькая гостиная, совмещённая с кухней, и недлинный коридор. Собственно, Юджину больше и не надо.
Вещей тоже было немного. Весь переезд должен был быть коротким, только вот…
Хан Юджин в очередной раз засунул подальше под кровать небольшую коробочку, в которой лежало несколько рамок с пазлами. Однако, посидев рядом на коленях несколько минут, снова достал ее, потянувшись вытащить картинки.
В тихой комнате, где был полумрак, освещенной слабой настольной лампой, размеренно тикали часы. В потёмках их постукивание казалось куда громче — первый звук всегда был чуть выше второго.
«Тик-так», «тик-так».
Он все ещё сидел на полу, сверля взглядом пазлы. Брови то сползали вниз, то возвращались обратно, разглаживая напряжённую переносицу.
Удивительно синхронно. Состояние Юджина повторяло каждый звук часов.
Полтона явно меняли его отношения. Стук повыше казался надеждой, стук пониже — отчаянием.
«Тик».
Я же не просто так взял их.
Рука сжала ткань домашних штанов.
«Так».
А зачем мне смотреть на них?
Рука расслабилась.
«Тик».
Чтобы помнить, зачем я все это делаю.
Снова ткань натянулась.
«Так».
Что помнить? Как он ушел?
Челюсть напряглась, но тут же расслабилась, выпуская на свободу все время покусываемую щеку.
Юджин вздохнул, обессиленно опустив плечи, и поднял голову к потолку.
Вскоре он устал мотаться на этих качелях взад и вперёд, и, выругавшись на свое ранее принятое импульсивное желание забрать пазлы, Юджин убрал их из виду.
С глаз долой, из сердца вон.
А в дополнение к раздражающим вещам, он выключил часы, чье тиканье уже начало капать ему на мозг.
Исчез любой звук, и на всех обрушилась опустошающая тишина.
Конечно, каждый наблюдатель понимал, что такое поведение уже нечто ненормальное. Не просто злость на донсена или что-то подобное.
Проблема оказалась куда серьезнее.
И только для лидера Хаён то, что делал его хён, вызывало не опасение или неприятное удивление. Пока Юджин хранил вещи младшего после их ссоры, Юхен хранил его вещи.
Возможно, это был их маленький способ помнить друг о друге, чувствовать связь даже не общаясь. Немного странный, но родной для них обоих метод.
Однако эмоции Юджина, которые он испытывал все это время, сильно били по чувствам младшего Хана.
В свои 17 лет он точно не понимал, что натворил.
Слава богу, что его хён решил с ним помириться.
Больше он такой ошибки не допустит.
Дав себе это важное обещание, Хан Юхен с напряжением смотрел на последствия своих же действий, ожидая того самого дня.
Дня, когда в их жизни снова засветит солнце.
