***
Руки Малфоя тряслись так, словно он был законченным наркоманом в период ломки. Из-за тремора парень едва мог разобрать буквы идеально ровного почерка отца, перечитывая письмо. Снова. Лишь бы окончательно утвердиться в прочитанном. Драко оставалось лишь молиться всем богам, чтобы ему просто показалось. Пока еще он наивно полагал, что это являлось не приказом Темного лорда, а лишь его больным воображением. Галлюцинацией. Страшным сном. Да чем угодно, кроме правды! Ведь его мозг просто отказывался принять такое. В самом деле, зачем просить его, какого-то мальчишку, совершить подобное? У Темного лорда была целая толпа желающих в очередной раз искупаться в крови, лишь бы угодить ему. Хотя, что уж там, та же тетя Белла явно получала удовольствие от самого процесса… А задание Малфоя… Оно ведь изначально не было таким. И быть просто не могло! Его лишь попросили провести Пожирателей в школу. Починить какой-то никчемный кусок деревяшки для этого — вот это он может. Но, мать их, убийство?! Да, он ненавидел Дамблдора. Да, возможно, он действительно желал ему смерти. Но… Отнять его жизнь собственноручно? Пусть этот старикашка уже развалится от старости, свалится с лестницы, в конце концов, но… помочь ему в этом? Малфоя тошнило. С каждой секундой он все сильнее ощущал кислый привкус во рту, становившийся невыносимым, словно его организм пытался отравить его, избавив от страданий. Драко едва подавил рвотный рефлекс, складываясь пополам, — нужен гребаный, мать его, воздух!. Малфой бежал по лестнице, спотыкаясь о каменные ступени и хватаясь за перила, словно за спасительный трос над разверзшейся под ним бездной. Будто ему что-то еще могло помочь. Драко жадно втянул свежий воздух, выскочив на широкую площадку Астрономической башни. Глаза жгло от непростительно жалких слез. Люциус бы запытал его, если бы только увидел столь мощную концентрацию человеческой слабости у своего сына. Еще один рваный вдох и выдох. Малфой на негнущихся ногах добрался до самой ограды. Облокотился на перила, позволяя холодному осеннему ветру растрепать уложенные волосы. Парень горько усмехнулся, потирая влажные глаза, — ему хотелось разреветься, словно обманутой пуффендуйке. Салазар, помоги. И чего они ждали от него? Чего ожидал отец? Драко мог быть самым большим куском эгоистичного дерьма, но убийцей он не был и становиться не планировал. Не в этой, сука, жизни.***
Гермиона злилась. Она буквально вдыхала разочарование и выдыхала бешенство, способное разрушить все на своем пути. Девушка еще никогда с такой скоростью не передвигалась по замку, — словно за ней гнались с десяток Пожирателей. Будто от скорости ее шагов зависела чья-то жизнь. И, в общем, так оно и было. Гермиона едва сдержалась, чтобы не залепить Рону звонкую пощечину и абсолютно по-маггловски не вырвать все блондинистые волосы Браун. Порой ей казалось, что Уизли над ней просто издевался. Сидел ночами и разрабатывал план — «как довести Гермиону до белого каления». Серьезно, как еще можно объяснить приглашение на свидание, на котором потенциальный парень целуется с другой? Гермиона уже ненавидела себя за то, как вырядилась. Пришла, словно идиотка, в красивом платье, с уложенными волосами и накрашенная заботливыми руками Джин. А все для чего? Чтобы увидеть, как Лаванда в полутемном коридоре пихает свой отвратительный язык в рот ее Рону? Непрошенные слезы застилали глаза, и Гермиона не глядя прошлась по смотровой площадке Астрономической башни, глубоко дыша, чтобы хоть немного прийти в себя. Перегнулась через бортик, всматриваясь в такую прекрасную в лунном свете территорию Хогвартса. В горные вершины и гладь воды, отражающую безграничный небосвод, усыпанный созвездиями. Безмятежность, — вот то самое слово, которым она могла описать это место. Отсюда небо казалось намного ближе, до звезд было словно рукой подать. Гермиона завидовала им, — звездам всегда было все равно. Никакие людские проблемы не могли заставить их светить тусклее. Здесь было идеальное убежище для тех, кто хочет на время спрятаться от окружающего мира. Конечно, если знать расписание занятий у других факультетов, — а Гермиона, разумеется, его знала. И так как сегодня Астрономии ни у кого не было, в эту самую минуту можно было позволить себе что угодно — кричать и плакать, злиться и страдать. Гермиона должна была прожить свою боль здесь и сейчас, а затем просто похоронить свои чувства, чтобы не дать слабину на глазах у других. Тем более, перед ним. Рон сделал свой выбор, и, кажется, уже давно. И ей тоже пора было выбирать. В кои-то веки выбрать себя. Остатки своей гордости. Свое спокойствие. Ведь сколько можно тратить нервы на парня, который ни капли не нуждался в ее чувствах? Гермиона сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула, закрывая глаза. Холодный ночной ветер отрезвлял, мгновенно осушая непроизвольно льющиеся слезы. Гермиона представляла, как растворяется, сливаясь с окружающей природой. Становясь звездой. Безмятежность… Гермиона вскрикнула, ощутив внезапную пронзительную боль в затылке, когда чья-то сильная рука дернула ее за волосы, заставляя выпрямиться. Правую руку с хрустом заломили за спину, побуждая вновь вскрикнуть от боли. Кто-то всем телом вжал ее в бортик, не оставляя путей для отхода. — Кто подослал тебя следить за мной? — знакомый шепот у самого уха пугал сильнее крика. Девушка уже не просто жалела, что оставила палочку в Гриффиндорской башне, решив напялить совершенно дурацкое платье без карманов. Теперь она буквально проклинала тот день, когда вообще повелась на приглашение Рона. Как могла такая разумная волшебница уйти из комнаты после отбоя, не прихватив оружие? Вероятно, любовь и на таких, как она, находила управу, пагубно влияя на способность рационально мыслить. Голова болезненно пульсировала из-за натянутых волос, которые, казалось, так и останутся в сильной мужской руке. Грудь впивалась в деревянный бортик. Горело скрученное предплечье, зафиксированное цепкими пальцами. Не это ли лучшее завершение ее свидания? Свидание мечты просто. — Я тебя предупреждал, чтобы ты не смела приближаться ко мне, — Малфой шипел, словно змея, срывая накопившееся отчаяние, страх, обиду и гнев на невинной девушке. — Мне насрать, если ты пытаешься угодить своему любовнику Потти. Салазар, просто отвяжитесь от меня все! Малфой перешел с угрожающего шепота на крик, на мгновение оглушая Гермиону. Девушка молчала. Стояла, зажмурившись, даже не пытаясь сдержать слезы, не имея понятия, что говорить, и стоило ли вообще отвечать, ведь провоцировать слизеринца сейчас было не лучшей идеей. На что он вообще был способен? Мог ли причинить ей реальный вред? Прежде дальше словесных перепалок, пустых угроз и оскорблений дело не заходило. Хотя могло бы… И ведь сейчас они опять остались наедине. Ночью. В отдаленном участке Хогвартса. Точно как и в ту ночь в Запретном лесу… Мерлин! Конечно, Малфой всегда был избалованным, безжалостным и наглым. И достаточно было лишь одного взгляда на его семью, чтобы понять, почему. Мать, словно фарфоровая куколка, — прекрасная и бездушная, притягательная и пустая. Гермиона не знала наверняка, но подозревала, что в воспитании участия она не принимала. Была лишь красивым дополнением к отцу — бескомпромиссному, хладнокровному и жестокому. Они купались в деньгах, уверенно идя по головам. Их не уважали, — скорее, боялись. И как же воспитывался наследник подобного рода? Возможно, ему все прощалось, а за его шалости пытали ни в чем не повинных домовиков? А может, напротив, его сдавили тиски семейных требований и ожиданий? И вместо беззаботного детства он получил армейское воспитание, приправленное неверными ценностями и лживыми речами отца о том, что все — нелюди, кроме Священных Двадцати восьми? Могло ли это оправдать его? Нет! Разве Гарри стал ужасным человеком из-за тяжелого детства? Каждый сам выбирал свой путь, ежедневно принимая решения и живя с их последствиями. Но девушка не могла отделаться от странной, неведомо откуда взявшейся жалости. И ведь она жалела не себя. Отвергнутую, обманутую, со стянутыми волосами и заломленной рукой, такой отчаянно беспомощной, буквально зажатой в угол юным Пожирателем. Она жалела его. Сейчас Малфой казался ей совершенно жалким, несчастным, неуверенным в себе. Он будто пытался поставить ее на свое место. Он просто… боялся. Невозможно трусил, когда думал, что кто-то может узнать его грязный секрет. А Гермиона знала и понимала — Малфой сам рыл себе могилу. Выбрал не ту сторону, связался не с теми людьми, — вернее, нелюдями. И то страшное мгновение, когда вся его жизнь рухнет, оставалось лишь вопросом времени. Кажется, он и сам это понимал. А дальше все произошло, словно в замедленной съемке маггловского кинофильма. Драко отлетел от нее с такой силой, словно ему в бок на скорости въехала машина. Гермиона взвизгнула от неожиданности — уже в третий раз за это время. Она в шоке наблюдала за тем, как парень, еще недавно угрожавший ей, несколько метров проскользил по каменной плитке, прежде чем уткнуться в стену и отключиться. — Прошу тебя, не нужно, — прохрипела Гермиона, обращаясь к Деймону, который угрожающе склонился над Малфоем. Она видела, как его лицо изменилось на глазах, обретая черты монстра. — Пожалуйста… — почти беззвучно попросила девушка, помня про острый вампирский слух. Деймон спрятал клыки и медленно выдохнул, возвращая лицу человеческий облик. Он быстро переместился к волшебнице, поймал ее рукой за подбородок, чтобы мягко развернуть к себе. Она смущенно прятала глаза. — Просто скажи, что ты надела это чертовски привлекательное платье не для этого урода. Гермиона закусила губу и отрицательно покачала головой. — Хорошо, ведь я уже второй раз отшвыриваю от тебя этот кусок второсортного дерьма. Могу им отужинать. — Нет! — слезы, выступившие на глазах у Гермионы, вмиг пересохли. Она встретилась взглядом с сапфировыми в ночной полутьме глазами. — Нет, — уже спокойнее повторила девушка. — Тебе не нужны лишние проблемы, ты пришел сюда не за этим. — Тут ты права, тем более, я почти уверен, что его голубая кровь на вкус как моча. — Так, ладно, — Гермиона на мгновение прикрыла глаза, поправляя растрепавшиеся волосы, на которые Джинни однозначно зря сегодня тратила свое время. — Этот разговор становится неловким. — Знаешь, что было бы действительно неловко? Если бы я поцеловал тебя прямо сейчас, — улыбочка мужчины стала невероятно притягательна, будто бы имела в себе вейловскую силу, и волшебнице пришлось приложить усилие, чтобы отвести взгляд. Она издала тихий смешок, подумав, с какой легкостью ее бы смог соблазнить древний вампир, в то время как у однокурсников-подростков не было бы и шанса. — Уверена, ты был ловеласом еще до обращения, — проконстатировала девушка, переведя взгляд на звезды. — Возможно, — Деймон ни на мгновение не отводил взгляд от волшебницы, разглядывая каждый миллиметр ее бархатистой кожи. — Мне необязательно прибегать к внушению, чтобы меня хотели. Гермиона закусила губу. Она прекрасно понимала, что вампир чувствует ее желание. Ну, да и пошел он, самодовольный засранец. Что-что, а контролировать свое тело она вполне способна. — Что ты собираешься делать с Малфоем? — Внушу ему, что он кривоногий идиот. Поскользнулся, упал, а тебя тут вовсе и не было. Вот и вся история. — А что, твое внушение действует даже на волшебников? — По крайней мере, пока я жив, — Деймон усмехнулся, и на его щеках появились обворожительные ямочки. Просто убийственно, когда мужчина знает о своей привлекательности. — Хорошо. Я хотела бы на это посмотреть. — То есть все проконтролировать? — Ну да, — Гермиона оттолкнулась от перил и направилась к обездвиженному телу. — Хотя, знаешь, пусть помнит, — вдруг сказала она. — Я бы хотела, чтобы он держался от меня подальше… Девушка наклонилась над блондином, быстро скользнув взглядом по его распластавшейся фигуре. Сейчас он выглядел совершенно… безобидно. Даже удивительно, как сон — или обморок, — способен изменить человека, сковав в нем зверя. Гермиона подумала, что без гадкой ухмылки Малфоя даже можно было бы назвать красивым — аккуратные, правильные черты, не искаженные злобой. Девушка заметила у его руки какую-то бумажку. Застыла, с сомнением изучая скомканный листок. Она всего несколько секунд боролась с собой, слишком уж велик был соблазн узнать какой-то грязный секрет врага, даже если способ был не чище. Гермиона все-таки подняла бумажку, неуверенно покрутила ее в руке и медленно развернула. Деймон заглянул через хрупкое плечо, бегло пробегаясь взглядом по каллиграфическому почерку. Гермиона почувствовала, как вспотели ее ладони и как часто приходилось дышать, с каждым словом все больше задыхаясь от ужаса. Она не просто узнала какой-то грязный секрет, — она узнала нечто судьбоносное. Гермионе не хотелось верить, что этот подросток, распластавшийся на полу, способен на страшное преступление. Но разве он смог бы отказать отцу? Или Темному лорду? Очень вряд ли. Девушка почувствовала, как сознание ускользает от нее, и все вокруг постепенно погружается во тьму. Мир перевернулся, и собственные ноги больше не были ей опорой. Чьи-то сильные руки подхватили ее, прижимая к себе. И наступила оглушающая тишина.