Советы по написанию фанфиков по «Евангелиону»

      В истории XX века важную роль играют два подхода к осмыслению внутреннего мира человека, которые я условно называю марксизмом и фрейдизмом. Первый подход утверждает, что внутренний мир человека формируется в первую очередь под воздействием внешнего мира — иначе говоря «бытие определяет сознание». Сама эта набившая оскомину фраза уже обесценивает сознание, ведь сознание — это тоже бытие, оно тоже реально существует, но в данном случае термин «бытие» используется исключительно по отношению к внешнему миру. Фрейдизм исходит из того, что ведущую роль в формировании личности играет подсознание — это та часть нашего ментального мира, которая находится вне прямого ощущения, но которая сильно влияет на нас. Проще говоря — почему Кенске Айда и Виктор Северов любят обсасывать большие пушки? Потому что у них присутствует подсознательное желание сосать настоящий мужской половой член — или потому что они живут в империалистической материальной культуре (за которой стоят классовые интересы капиталистов/номенклатуры, естественно), где большие пушки служат символом личного самоутверждения, как это было внушено им потребностями правящего класса? (во славу выгоды этого самого правящего класса, естественно) Первый ответ в духе фрейдизма (да, очень карикатурного и опошлённого, но я специально всё так упростил, чтобы высказать мысль), второй — в духе марксизма. Лично я считаю, что утверждение о том, что нечто само по себе является первичным, является наглядным заблуждением нашего мышления — которое восходит ещё к античной философии, где было принято осмыслять устройство вещей с помощью нашего языкового аппарата, в рамках которого, мы то и дело рассматриваем нечто как первичное и вторичное — при таком подходе неудивительно, что многие умы решили о том, что это самое первичное и вторичное, существует в объективной реальности. Любая попытка утверждать, что нечто первично тогда, когда это нечто существует в постоянной связи с чем-то, что считается вторичным, без возможности их разделить на практике, приводит к парадоксу курицы и яйца. Наглядный пример — спор Вариса и Клима Жукова. Сериальный Варис утверждает, что институт государства существует благодаря тому, что в умах у людей присутствует идея власти. Жуков, будучи кондовым марксистом, когда комментирует сериал, отметает такое объяснение как жалкий средневековый вздор, и утверждает, что и государство существует благодаря производительным силам. Вопрос, что первично, идея власти в умах у жителей общества или производительные силы, которые позволяют формировать и поддерживать институт государства? Обе эти вещи существуют абсолютно одновременно и не могут быть разделены в государстве. Возможно ли формирование института государства без производительных сил? Нет, невозможно. Возможно ли существование производительных сил в такой форме, чтобы они породили государство, без представления подданных о том, что у них существует правитель, начальник, иерархия? Нет, невозможно. Чтобы была курица, необходимо яйцо, а чтобы было яйцо, необходима курица. Таким образом всегда следует рассматривать внутренний мир на двух осях, которые я называю фрейдизмом и марксизмом.       В «Евангелионе» наблюдается очень сильный перекос в сторону фрейдизма, в результате чего полностью игнорируются все материальные и культурные предпосылки к формированию личности персонажей. Между прочим, главные герои населяют крайне неприятный мир после глобальной катастрофы и Третьей Мировой войны. Наиболее наглядно это происходит с Рей. Почти всегда, когда стремятся объяснить мотивацию и поведение этой героини, акцент делается на каких-то психологических отклонениях, ей даже ставят диагнозы, начиная от аутизма и социопатии и заканчивая шизоидным расстройством личности. Между тем игнорируется, что Рей является с детства членом тоталитарной секты, чьё учение построено на отрицании окружающего мира и его ценности, и чья цель — тайный заговор против всего человечества. Учение этой секты вообще полностью обесценивает индивидуальное человеческое существование в пользу мировой души. Таким образом поведение Рей может быть объяснено с этой позиции, при этом оно будет гораздо более простым и исчерпывающим.       Другой пример — Кадзи. Я часто слышал идею о том, что он старается часто заниматься сексом потому, что он таким образом самоутверждается. Между тем в кадре Кадзи домогается до Майи и Рицуко ради того, чтобы добиться от них информации, при этом достаточно грубым и прямым образом. Можно быть, Кадзи использует такую тактику поведения потому, что он раньше работал мальчиком по вызову? В манге мы узнаём о том, что Кадзи рос беспризорником в условиях нищеты и разрухи после Второго Удара и Третьей Мировой войны — каким образом он смог проникнуть в университет NERV, кто именно оплатил его обучение? Не мог ли Кадзи, благодаря тому, что вышел рожей, работать элитной проституткой для каких-нибудь богатых дам? Отсюда у него отношение к сексу как к инструменту достижения целей. Об этом нам, конечно, не сообщают, но мы должны признать, что на поведение этого персонажа должен был сказаться опыт жизни в трущобах — в конце концов именно трагическая смерть брата и его компаньонов послужила мотивацией для того, чтобы найти истинные причины Второго Удара.       Когда речь заходит о Каору, даже самые истые фрейдисты вынуждены признавать, что если у этого человека единственным кругом общения всё время были члены апокалиптического культа (вплоть до того, что Каору употребляет термин «Лилим», «человечество» в отношении конкретно SEELE — это как если бы кто-то сказал «человечество желает» в отношении национал-социалистической немецкой рабочей партии), то, наверное, именно они сформировали ключевые особенности его личности.       Или возьмём Тодзи — он носит спортивный костюм потому, что он слишком нищий, чтобы позволить себе купить униформу или потому что ему нравится выглядеть мужественным? Или ему просто нравится спортивный костюм? Тодзи носит кроссовки без носков (что я, как футфетешист, конечно, заметил) — это из-за того, что у него нет денег даже на носки — или потому, что ему так нравится? Учитывая, что Тодзи носит свой спортивный костюм даже в альтернативных таймлайнах, где никакого Удара не было, ему это, похоже, просто нравится.       Мне ещё вспоминается фанфик Трурла «Чужая жизнь — 6.1 (Точка расхождения)» (попытка написать продолжение заброшенного фанфика Кима), где Виктор для себя объясняет гомосексуальное поведение Каору тем, что Каору живёт в обществе жидоаннунаков, которые, как кейнанцы у Лавкрафта [1], не шибко размножаются, живут полисами и при автономной технократии — а раз так, делает вывод Виктор, этим жидоаннунакам остаётся свободное время предаваться исключительно гедонизму, потому для них нормой является любое сексуальное поведение, которое не причиняет кому-либо вреда. После чего Виктор вспоминает о том, что жидоаннунаки оказали влияние на античную культуру, и делает из этого выводы, что именно они надоумили греков гнать стада животных за своими воюющими армиями, чтобы солдаты получали сексуальную разрядку с теми, кого они потом будут кушать. Маркс и Энгельс умозаключениями Северова были бы очень довольны — остаётся только перефразировать Горького: «уничтожьте производительные силы — гомосексуализм исчезнет»!       Но я повторюсь, не следует делать перекос ни в одну сторону, ни в другую — просто следует их одновременно обе учитывать. Лично я при написании своих фанфиков постарался сделать должный акцент на марксизме.       Скажем, мировоззрение и само чувство жизни Рей я возвёл к учению SEELE — я это показал в сцене, где Гендо желает убедиться, что воскрешение произошло правильно: Когда двери лифта открылись, и они прошли по коридорам в комнату Рей, Гендо зашёл первым. Девушка уже одетой сидела на кровати. Майя причёсывала её синие волосы. На столике стоял поднос с недоеденными бутербродами с синтетическим мясом. Жестом Икари повелел Майе удалиться. Командующий сел напротив Рей. — Рей, ты меня помнишь? — он сам задавал базовые вопросы. — Да, командующий Икари. — Ты помнишь Фуюцуки Козо? — Да. — Рей, ты можешь сказать… для чего ты существуешь? — Чтобы… пилотировать Еву, — ответила Рей. — Для чего ещё? — Чтобы осуществить Проект Содействия человечеству. — Для чего необходим Проект Содействия человечеству? — Потому что люди — форма жизни, существующая в виде разрозненных индивидуумов… — Рей воспроизводила это всё по памяти — их Символ Веры, — из смертной плоти и крови — потому неизбежны конфликты, боль и страдания; сердца людей полны агонии и пустоты — наш мир ужасен и не имеет никакого права на существование — все, живущие на Земле, абсолютно одиноки и с этим нельзя мириться — это надо изменить. Оказать Содействие. Гендо одобрительно кивнул и пару секунд вспоминал слова, а потом поэтично озвучил их: Добро и зло враждуют — мир в огне. А что же небо? Небо — в стороне. Проклятия и радостные гимны Не долетают к синей вышине. Рей должна была продолжить — и она продолжила, её женской голосок вторил с хорошо ей известной рифмой: Если б мне всемогущество было дано — Я бы небо такое низринул давно И воздвиг бы другое, разумное небо, Чтобы только достойных любило оно! [2] Гендо широко улыбнулся: — Рей, последний вопрос… ты приведёшь меня к Юй? — взгляд Гендо сделался сейчас особенно живым, полным искренних эмоций и надежды. — Да… — выговорила Рей, голосом, лишённым даже доли сомнения. — Хорошо. — Командующий улыбнулся. — Для этого ты рождена, Рей. Для этого ты существуешь. Для этого я привёл тебя в мир. Рей взирала на него с эмоциональной живостью. Гендо сейчас широко улыбнулся. — Молодец, — он коснулся её лица своей рукой в белой перчатке, благодаря чему вызвал чудовищную ревность в сердце Рицуко. Думаю, число тех, кто ставит Рей диагнозы, было бы меньше, покажи нам такую сцену в каноне.       Развратное и откровенное поведение Каору — по моей версии — связано с тем, что всю жизнь он чувствовал себя одиноким — его приёмная мать погибла, а приёмного отца он был вынужден бросить и забыть из-за своей «великой миссии» — постоянно будучи вынужден скрывать свою подлинную природу от внешнего мира. При такой жизни, когда свои мысли нельзя, например, так просто излить в ЖЖ, когда нельзя подолгу остаться в одним месте — Каору находил выход в сексе. При этом я подчеркнул, что это для него форма общения такая — к чему очень располагает его внешность и манера поведения: — Я предпочитаю принимать других людей такими, какие они есть. Похоже, они не считают это поведение нормальным, хе-хе! — Каору сидел рядом. — А, ну да. Толерантность и всё такое, — Виктор мысленно поблагодарил, что Каору — гей. Будь он натуралом, Виктору пришлось бы хуже [это сцена, где Виктор шпионил за Аской, став свидетелем секса — Каору, который Виктора обнаружил, он скормил легенду о том, что он, Виктор, — вуярист]. — Каору, хоть ты стрёмный, но всё же мне в тебе кое-что очень нравится. — Приятно слышать, Вик-кун, — Каору явил улыбку. Виктор захотел уйти, но остановился и спросил: — Каору, вижу тебя реально не ебёт, если за тобой наблюдают в такие моменты? — Ха-ха! За мной всё время следят по камерам, всё время. Комитет и NERV мне никогда не доверяли. Я не обращаю внимания, если за мной следят посторонние. Но, Вик-кун, — Каору кое о чём немного подумал и решил озвучить свою мысль, — если я занимаюсь любовью с Синдзи-куном и кем-то ещё, а за мной наблюдает и удовлетворяет себя мужчина вроде тебя, то, признаться, мне такое даже нравится. Это увеличивает моё удовольствие. — Ну, я не ожидал от тебя другого, — и Виктор поспешил как можно скорее вставить ноги в тапки и исчезнуть из комнаты. — Вик-кун! — вдруг обратился к нему Каору. — Да? — он всё же остановился в дверях. — Скажи, ты любишь Аску? — Ну, она мне нравится. — Нравится или ты любишь её? Виктор подумал: — Она мне нравится, но любви до гроба между нами нет и, наверное, не будет. Я бы не хотел, чтобы она была мне женой, если ты об этом, Каору. Виктор ещё подумал: — А какая разница? Признаться, я не очень верю в любовь до гроба. Я не романтик. — Вик-кун, я переспал с парой сотен мужчин, но всё это время думал о Синдзи-куне, — вот что сказал Каору, и Виктор аж кринжанул. — Чё?! Ты видел его в каждом своём?.. — ему аж стало интересно. — Нет, я не видел в них Синдзи. Я просто давал своему сердцу то, что оно хочет и стремился узнать, чего оно хочет ещё. Я понял, что мне нужен Синдзи-кун — человек, которому я могу посвятить свою жизнь, чтобы не быть одиноким, — вот что высказал ему Каору. — Это, признаться, выглядит не очень здорово, тебе не кажется, Каору? — всё же Виктор решил поинтересоваться об этом. — Наверное, любовь — это безумие в некотором смысле, ты прав. Любовное помешательство, — пока Каору так рассуждал, Виктор вспомнил о том, что Гендо сделал по отношению к Юй. Уничтожил мир. — Да уж. Надеюсь, ты не будешь уничтожать мир во имя Синдзи. Каору посмеялся: — Я тоже надеюсь, что мне не придётся. Но, Вик-кун, мне кажется, всё же жаль, что у тебя нет опыта настоящей любви. Если бы ты познал пару сотен женщин, прямо как я отдался паре сотен мужчин, Вик-кун, ты бы вспомнил про Аску? На какой бы женщине ты забыл о ней? Виктор подумал: — На пятой. На девятой или на десятой я бы точно забыл про Аску. Это без вариантов, — Северов покачал головой. — Я, быть может, хотел бы найти себе девушку — постоянную. Виктор в этот момент пытался вспомнить, с каким количеством женщин он успел переспать после того, как оказался в этом мире. Он не был аскетом и, кажется, за эти десять лет у него точно набралось бы десятка два или три пассий, с которыми он делил ложе. Но двести мужиков! Виктор не хотел даже спрашивать, с какого возраста Каору начал половую жизнь. Но всё же спросил, а что это были за мужчины: — Разные. Это могли быть те, кто попадался мне в барах и в гостиницах — одно время я много путешествовал по всей Америке. — Иного я не ждал: один американец засунул в жопу палец. — Среди моих любовников было двое или трое русских, — сразу же вспомнил Каору. — Во многом я также проводил время с охранниками, учёными, инженерами… — В Америке? — Виктор приподнял бровь. — Да, — спокойно ответил Каору, — в паре американских филиалах и в Германии, здесь. Меня тут многие знают. Виктор подумал: — А как ты их соблазнил? Это чё — пидорки, прости меня, что ли? Каору ответил: — Насколько я понимал, многие, если не все, кого я встречал в NERV, были мужчинами, которые предпочитают женщин, у них даже были семьи и дети, о которых они мне рассказывали. Иногда они на них жаловались, но чаще — говорили с любовью. — Как ты их соблазнил? — решил узнать Виктор. — Я с ними разговаривал, как ты говоришь со мной, и потом мы оказывались в одной постели — я служил им женщиной. Это всё было по одному сценарию и я не могу сказать, что он мне надоел. Мне нравилось говорить с каждым новым человеком. Я не чувствовал себя одним. Виктор сейчас поняла, что он стоит в шаге от пропасти. Да, Каору производил шарм, который рано или поздно перерос бы в желание насладиться с ним… как с женщиной. Виктор молчал — он хотел уйти. Каору же продолжал: — Я всё же думаю, что моя любовь к Синдзи нормальна для меня. Она же не вредит сама по себе ни тебе, ни мне, ни кому-нибудь ещё? Ведь люди все разные, — решил Каору. — Да, наверное, у всех разная половая конституция, у всех разная прочность… задницы, — Виктор продумал, как бы высказать более остро, но решил остановиться на такой фразе. — Ха-ха-ха! Мою задницу не пробить царь-бомбой, — Каору протянулся на кровати. Виктор сейчас по взгляду понял, что альбинос намерен его соблазнить. — Рад за твою задницу. О’кей, Табрис, я пойду, возможно, — Виктор постарался теперь угнать со всех ног. Каору, как ему показалось, посмеялся за спиной. — Жаль, Вик-кун не желает попробовать пробить мою оборону. Остаётся довольствоваться меньшим калибром, — Каору мысленно сравнил размеры члена Виктора и членов Синдзи, Тодзи и Рёдзи-старшего. — Кузькина мать — вне конкуренции, — на таких словах и мыслях член самого Каору резко напрягся. Отсюда у Каору исходит пренебрежение к личному пространству — о каком личном пространстве может идти речь, если за тобой всё время бдят люди в чёрном? У меня в фанфике был момент, где Кадзи установил камеру в бане, куда Каору водил Синдзи заниматься сексом [3]. Каору знал, что Синдзи отказался бы вообще оголяться там, где находится камера, но наш Ангел полностью промолчал об этом, так как вообще не считал нужным стесняться. По этой же причине я позднее написал несколько сцен, где Каору выходит сражаться в доспехах Адама, пафосно говоря о том, что он наг как разящий меч.       При этом я никуда не выкинул фрейдизм — скажем, для Каору, который у нас тут де-факто американец японского происхождения, такой мем истории, как «Кузькина мать», в первую очередь ассоциируется с сексуальной сферой. Один американец засунул в жопу палец, как говорится.