Проблемы надо решать, а не запивать таблетками

Рассаживаясь по автобусу участники группы тихо переговаривались о своем. Шутили, материли тур менеджера, просто для профилактики, чтобы человеку его обязанности ни в коем случае не показались сильно легкими, а как и положено для этой группы на грани выполнимого. Видимо группа Little big больше, чем мотать нервы себе любила это делать другим. Пересчитав все оборудование и людей вышеупомянутый турменеджер заходит в автобус. Встает в начала небольшого микроавтобуса с папочкой, будто учитель и еще раз обводить артистов взглядом. Те сидели по парам, либо рассматривая в телефоне что-то вдвоем, либо каждый в своем, личном. Как и положено молодой «учительнице» пересчитавшей «детей» Денис садиться на первое и сидений и дает команду водителю, что можно ехать. Антон которого все еще немного потряхивало от злости демонстративно прошел мимо свободного места с Соней и теперь так же демонстративно в упор её не видел. Впрочем и, Таюрская так же старалась обходить друга как можно дальше, видя его ни разу не дружелюбно настроенное по отношению к ней лицо. Остальные участники команды, конечно это заметили, но ничего спрашивать и уточнялись не решились, больно уж ситуация была напряженной, а рука у Антона Сергеевича тяжелая, особенно когда он в плохом распоряжении духа, как и подобает его гордому и царственному знаку зодиака. Таюрская, несмотря на произошедшую ситуацию с Антоном, некоторое время назад, уже весело разговаривала с Катей. Обсуждая цвет новой помады, которая почему-то не нравилась ни одному парню из команды и те настоятельно рекомендовали её выбросить. Иногда говоря о сомнительном цвете прямо, иногда сглаживая шуткой, а иногда и очень тонко с осторожностью, чтобы не ранить тонкую душевную организацию подруги. Но несмотря на все едкие замечания по поводу косметики Соня с упорством чемпиона наносила её каждый раз на губы. Пока Катерина делилась с Таюрской какими то очередными тайнами её личной жизни, та пыталась сосредоточиться над её словами, но сказать, что у неё это получалось на сто процентов нельзя. Попутно выстраивая историю подруги девушка напевала про себя любимые треки, иногда мешая один с другим, иногда и вовсе миксуя целых три в один, прыгая с одной строчки на другую. Энергии было слишком много для человека который буквально питался святым воздухом. — Соня, ты вообще меня слушаешь? — спрашивает Катерина, надувая губы, собираясь обидеться. — Да, конечно слушаю! — вскрикивает Таюрская. — Просто у меня такое хорошее настроение сегодня, — полушепотом, как будто это какой-то секрет высказывает девушка. — Продолжай, пожалуйста, что же он сделал, — попросила девушка внимательно смотря на подругу серыми отливающими голубым светом линзами. Катя немного сощурила глаза, не понимая, что происходит с артисткой, буквально полчаса назад она была чернее самой черной тучи, а теперь излучает столько оптимизма, будто ей только что подарили новый порш, огромный дом и кучу денег на «мелочи». Девушка криво улыбнулась, но продолжила свой рассказ постепенно забывая эти странные мысли о подруге. Подумаешь настроение скачет, с каждой дамой ведь бывает. — А сколько у нас билетов продано на концерт, — спросил Гокк, просматривая Афишу специально для одного из городов в Сибири. — Да почти все, — не отвлекаясь от телефона ответил менеджер. Под всеобщий гул, означающий явное удовлетворение ответом, автобус несся дальше, стараясь не опоздать на площадку. — Ребята, а вам не кажется, что нам стоит это отметить? Первый, почти, солдаут! — воскликнула Таюрская, вновь прерывая рассказ Катерины и даже зачем-то вставая со своего места. По законам дорожного движения, автобус сворачивал в сторону и поэтому по ещё одним законам физики вставшая со своего места и ни за что не державшаяся Таюрская падает прямо на Антона. — Софа, блять! — вскрикивает он, роняя телефон и удерживая подругу за талию. Софой Антон называл Соню, только если очень злился. Лиссов любил уменьшительно-ласкательно называть единственную девочку в коллективе: Сонечка, Соша, Пупсик, Котик. Все эти милые прозвища были с его легкой руки и прижилось очень прочно в группе. Девушка сдавленно ойкнула, но выбираться из крепких объятий почему-то не спешила, заигрывающее смотрела парню прямо в глаза и стоила на лице самую блядски-невинную гримасу. — Прости, пожалуйста, — обнажая ряд белоснежных зубов, виновато улыбается и встает на ноги, поправляя смявшуюся рубашку, заодно зачем-то поправляя и так идеально лежавший воротник под все ещё охуевающим взглядом артиста. Казалось бы около часа назад девушка буквально послала его далеко и очень на долго, а сейчас ластится как мартовская кошка. — Ебанутая, — проговаривает Лиссов про себя, пока все остальные дружно поддерживают Сонину идею чуть-чуть бухнуть. Однажды «чуть-чуть бухнуть» уже звучало в этой группе и было это в Трансильвании, чуть позже похожие мероприятия получали название «Трансильванская тусовка»… Подъезжающий к клубу автобус все громче и громче шумел. Ребята обсуждали предстоящее, не забывая очертить границы своего райдера, чтобы никто не покушался на еду и алкоголь друга. Но ребята пока не знали, что организаторы и сами были большими фанатами данной группы, наверно поэтому количество алкоголя по райдеру было превышено раза в три, а то и четыре. И пока адмистратор с широченной улыбкой от уха до уха стоял у входа ожидая артистов, остальные внутри чуть ли плакаты с признаем в любви вешали, в сотый раз проверяя наличие всего необходимого и по райдеру для артистов и по-техническому. Местный техник уже в третий раз протер все шнурочки и балочки от пыли, будь его воля он бы наверно и до дыр все стер. В общем, к приезду группы готовились основательно. Сразу видно, любят, ждут. Автобус останавливается на парковке клуба, участники группы начинают копошиться и готовиться к выходу. Таюрская застегивает куртку, берет шапку в руку и в сотый раз за последние тридцать минут разблокирует свой телефон, чтобы проверить увеличивающейся количество звонков и пропущенных от «любимого», равнодушно закрывает и выходит из машины. В лицо дует морозный ветер делая совершенно неприятный контраст между тёплым автобусом и морозом на улице. Линзы начинают неприятно крутиться во все стороны по глазу, то и дело наплывая цветной стороной на значок, лишая свою хозяйку возможности нормально видеть. Несмотря на такую неприятность Соня продолжает идти вперед на долго закрывая глаза, не имея возможности потереть их глаза руками. Хотя с длинными ногтями у девушки шансов выколоть глаз, а не поправить линзу был гораздо больше. Проходя вместе с командой через чёрный ход Таюрская пыталась проморгаться, дабы избавить себя от мешающей проблемы в виде катающихся по глазу линз, как неожиданно из всех щелей клуба по выползали люди с широченными улыбками и буквально с распростертыми объятьями. От их синхронного добро пожаловать вздрогнула вся группа, явно не ожидавшая такого тёплого приёма. Несколько человек как по команде принялись помогать техникам, другие разбежались по залу, выполняя обязанности, организатор же остался прямо перед группой все с такой же широченной улыбкой. — Меня зовут, Игорь. — представился молодой парень в раритетной футболке нирваны. — Давайте я вам покажу зал, гримерку, столовую. — Очень приятно познакомиться, — первым очнулся Денис и протянул руку в знак приветствия. — Мы с удовольствием посмотрим ваше заведение. И пока группа изображала «удовольствие» от вынужденной экскурсии, Игорь и Денис кажется нашли общий язык, что-то увлечённо рассказывая друг-другу у большой сцены. Участники группы разбрелись по залу и пока Серёжа тестировал свой стол, Ильич присев на сцену осматривал зал целиком, Таюрская неохотно открывала сообщения, в то время как Лиссов доставал камеру из рюкзака явно намереваясь продолжить съёмки своего влога. — Тони, неужели снова снимаешь влог? — даже как слишком живо подметил Ильич. — Нас так тепло приняли, такая площадка, такое грех не снять! — воскликнул Лиссов настраивая камеру. В его арсенале появилась новая красотка Сонечка, почти как подруга, только имеющая явно намного меньше проблем по жизни, но такой же блядки невинный характер. С одной стороны, простая, удобная и невероятно функциональная с другой стороны хрен ты поработаешь с ней так как с обычными камерами, нужно чувствовать… Любить. Отгибая экранчик для большего удобства, парень начинает подсъемы помещения, мысленно подготавливая вступительную речь. А она должна быть очень яркой после такого долгого перерыва. Всю идиллию момента прерывает громкий звук из темного угла, где стояла Таюрская. Понять в чем дело никто не успел, Соня быстро подняла телефон и воскликнув что-то вроде «Ой», поспешила уйти. Звук был будто бы Таюрская не просто выронила телефон из рук, а с силой ударила об пол, звук идеально разошелся по концертному залу. Парни переглянулись, будто бы обмениваясь разной степенью непонимания происходящего. Странности в поведении подруги наводили на не самые приятные мысли, которыми парни и хотели поделиться в узком мужском кругу, как в зал вошла слишком веселая Таюрская, размахивающая бутылкой вина. — Парни, там столько алкоголя! — с горящими глазами произнесла она. — Пойдемте скорее! — воскликнула она и исчезла в темноте коридоров. Участники группы снова переглянулись и пожав плечами последовали следом. В светлой гримёрной, обставленной большими и удобными на вид диванами действительно красовались ящики алкоголя. Конечно же что-то из этого было по райдеру, но ящики… Определенно превышали количество запрашиваемого. Таюрская уже расставляла на столе флотилию из бутылок вина пересчитывая количество её райдера, вскрикивая на каждом числе кратным двум. — Десять! — вскрикивает солистка. — Я ничего подобного в своей жизни не видела. — держа в руках две бутылки со слишком явным энтузиазмом высказалась девушка. — Еп твою мать… — тихо прошептал Гокк обводя гримерку взглядом, наблюдая как ребята принялись пересчитывать алкоголь в других ящиках. Лиссов включил запись на камере, совершенно забыв про свою «яркую» вступительную речь. Тут уж никакие слова и сладкие речевые обороты украшенные хрипловатым баритоном не будут играть роли. Вообще что можно сказать более яркого после подсъемов такого приятного «разнообразия» в райдере? «Мы с Таюрской женимся и усыновляем Ильича с Гоком» Даже это сообщение бы померкло на фоне щедрости от организаторов. Где-то рядом со столом раздались радостные писки. Таюрская указывала на целых 3 огромных лотка с ягодами. — Мы что уже в раю? — спросила Соня, прижимая прохладные пальчики к раскрасневшимся щечкам. — Да, нет. — отвечает Игорь. — Мы просто очень хотели сделать вам приятное. Уже почти 4 года зовем к нам и вот вы наконец здесь, — с тенью скромной улыбки добавляет он. — Так, нас ещё никто не встречал, — высказался Ильич. — Можно к вам абонемент оформить? — Всегда ждем, — слишком радостно ответил организатор. Ему казалось, что он неплохо скрывает свое восхищение и радость от сбывающейся мечты отрочества. Если раньше Игорь хотел увидеть группу в живую, даже просто постоять рядом, то став руководителем данного заведения у него появилась новая мечта, угодить любимой группе. А угодить little big то же самое, что и снять для них клип, едва ли возможно. Но судя по радостным возгласам артистов Игорю это удалось отчего тот сиял ярче нового самовара на столе, «не подавая» виду. Вечер близился к самому разгару. Артисты с удовольствием пробовали все что, предложили щедрые организаторы. Дегустация начала перерастать в обычную пьянку, хотя в этот раз все участники группы, прямо перед поездом, клялись и божились друг перед другом, что ни капли в рот, ни сантиметра, так сказать, в жопу. Не удивительно, что почти на первой же площадке это обещание все как-то удачно подзабыли, включая и Дениса, который вроде как и должен был все это контролировать, но сейчас он уже с трудом контролировал свою речь. Впрочем, ничего нового, эта попытка не пить провалилась, как и все прошлые. Распеваясь группа напевала старые разные песни, Соня подпевала, сидя за удобным гримерным столиком, роскошь для России, выпивая вино прямо из бутылки. Как хорошо, что выбранная помада для мейка была едва ли стираемаема, с ней можно было хоть всю ночь сосаться и на утро они ни капли не размажется. Таюрская благотворила тот день, когда заказала её на каком-то Американском сайте с косметикой. Девушка в который раз проводит пушистой кисточкой по веку, готовясь к выступлению и весело смеется, когда-то из друзей путает слова песни и забавно пытается заполнить из своих собственными. Все так хорошо, все так как раньше, что даже не верится. Соня успела забыть за долгое отсутствие туров, что может быть так легко и приятно с людьми вокруг. Возможно это было не только из-за хорошего коллектива рядом, и из-за почти второй допитой бутылки вина и «витаминов», именно так называл Сонины пилюли от грусти её парень. Антон выпивает ещё 50 грамм чистого виски, ведь истинный аристократ никогда не будет мешать его с колой и льдом, потому что прекрасно знает, что это испортит благородный вкус. Даже в разгар дикой пьянки Лиссов оставался Лиссовом, со всеми присущими ему пижонскими манерами, пока друзья пили ничего не стесняясь из горла, он конечно чинно наливал в обязательно красивый и подходящий бокал, эстет хренов. Улыбаясь лучшему другому, смешно изображающего какую то птицу он поворачивается к гримерному столику Сони. Совершенно беспардонно, занимает своим лицом больше половины пространства зеркала, готовясь густо накрасить губы черным карандашом. — Эй, ну я же крашусь, — театрально надувая губки и хмуря брови говорит Соня, смотря на оборзевшего друга. Лиссов совершенно не замечая продолжал рисовать контур будущих черных губ, напевая любимую срочку из песни. — Ну прости, пупсик, — говорит и тот и целует подругу в нос, рассыпаясь смехом, от того как артистка начинает судорожно поправлять макияж и умилительно недовольно цокать. Кажется об утреннем инциденте никто из этих двоих уже не вспоминал. Учитывая количество выпитого, они вряд ли вообще о чем либо воспоминали, мозг был сосредоточен на более простых вещах. Лиссов закрасил оставшуюся область и уже вроде был бы свободен, но Таюрская встала со своего места с четким намереньем пригладить его волосы, даже взяла расческу со столика. Как и должно происходить при достаточно количестве выпитого. Момент когда человек перемещается из сидячего положения в стояче очень важен и опасен, резкой сменой картинки перед глазами. Так что при попытке встать человека как минимум шатнет, что и произошло с Соней и так не особо крепко, стоявшей на своих каблуках. Установив равновесие и сильную круговерть перед глазами Сонечка чуть толкает Антона на стул, явно не давая ему выбора на то хотелось бы ему причесываться или нет. Так же как и в жизни ловить стояк на её очередной концертный костюм или нет. Тот лишь усмехается и покорно плюхается на стул. Артистка делает шаг поближе к другу, стоит ли говорить, что это был один из самых контролируемых шагов в её жизни. В отличие от предложения Андрея (читай как пидорас) съехаться вместе и жить в доме, где никто-никто и никогда-никогда ничего не услышит. Соня аккуратно касается отросшей челки и легонько проходится гребнем укладывая светлые волосы, на удивление руки почти не дрожали в отличие от пошатывающегося тела. Чуть улыбающийся Антон, терпеливо ждал пока девушка наиграется в стилиста, слега придерживая за талию. Даже в пьяном сознании эта картина отзывалась внутри каким то тревожным сигналом. Таюрская делает ещё полу шаг и падает прям на колени к Антону, почти не специально. Обвивая того за шею руками, продолжая практиковать свой самый блядки-невинный взгляд. — Ох, — почти театрально вздыхает девушка. — Как же на сцену то идти, — говорит она заглядывая в заполненные легкой дымкой голубые глаза. — Ножками, Сонечка, — отвечает тот на ухо, отбирая расческу и продолжая придерживать подругу за талию у себя на коленях, в 2 счета приводит прическу в порядок. — В первый раз что ли? — ласково убирая прядь волос за ухо дополняет он, чуть поглаживая талию сквозь легкую сетчатую ткань. — Намекаешь на то что я алкоголик, Тош, — спрашивает Таюрская разворачиваясь на коленях друга лицом к зеркалу и поправляя и без того идеальный макияж. — Чего ж намекаю, — говорит парень, откинувшись на спинку стула и проводя пальцами по шнуровке корсета. — Я тебе это прямо в лицо говорю, — дополняет тот и резко дергает аккуратно завязанный бант на корсете. — Ну, нахуя?! — восклицает артистка, чувствуя как ослабевает основная часть концертного костюма. — Ну тебя, — вставая с коленей друга говорит девушка и хмуря брови отправляется искать Катю, чтобы та вновь завязала такой же аккуратный бант. Лиссов лишь усмехается, в глубине души признаваясь, что не зря Соне всегда достается ото всех, уж больно забавно наблюдать за тем как она обижается и возмущается. Возможно это было всеобщим фетишом. Яркие софиты светили в глаза, группа выступала буквально как в последний раз и из последних сил. Ильич едва ли держал свою несвязную речь за зубами, его сегодня хлебом не корми дай попиздеть со зрителями. Антону и Соне оставалось лишь разводить руками и широко улыбаться, показывая организатором знак «окей» хотя, конечно же это было ничуть не окей, скорее очко. Передать ахуевающие глаза группы и зрителей от приветствия Ильи Владимировича было едва ли возможно. Наверно перепутать город мог каждый музыкант, особенно находясь во хмелю, но просклонять жителей славного города Тюмень у Присукина не получалась уже неприлично долго, зал уже буквально стоял из последних сил, слушая его тщетные попытки. Но после извинений за мат с последующий его использованием все переросло в какой-то натуральный сюр. И пока Ильич безуспешно пытался прикидываться трезвым, еле стоя на ногах, другие участники группы не знали кого спасать, то ли шефа, то ли друг друга. Мочил каждый. Соня то и дело проходилась на своих каблучках в доль сцены, то специально роняя какую-лбо вещь с себя, чтобы наклониться, то делая вид. Иногда выполняла выразительные движения пятой точкой, даже если это была вообще не та песня, которая этого требовала.Что уж говорить об излишней эмоциональности, Соня в сотый раз признавалась в любви великолепному городу и его жителям. Пару раз даже чуть не упала на высоких каблуках, но вовремя брала себя в руки, выравнивая равновесие. По крайней мере ей так казалось, хотя Лиссов буквально ходил за ней по всей сцене и ловил каждый раз когда «леди во хлелю», слегка, а может и не очень, спотыкалась. Гокк и Антон, сладкая парочка, и чудили всегда вместе. Вот сейчас, они буквально, чуть ли не сосались стоя на диджейском столе на глазах у всего чесного народа. Наверно за 19 лет общих отношений, помимо литл биг, это можно было назвать легким петтингом. Многие кончено сочли бы это пидорством, но разве оно заключается в этом? Скорее пидорство это плохо припаркованная машина или подлый поступок, но никак не плотские утехи двух настоящих мужчин. Что такого в крепком мужском поцелуе? На этот вопрос точно могли бы ответить Паша Личадаеев и Юра Музыченко. Когда Лиссову надоело топтать скатерть на столе он спрыгнул, совершенно забывая, что когда то точно так же лишился возможности на почти пол года нормально ходить. Ловко перехватив микрофон парень отправляется поближе к краю сцены, размывая рукой остатки черного карандаша на губах. Антон издает из себя разные звуки подбадривая зрителей, хоте те и без того могли уже запросто переписать на них квартиру, машину и детей. Из группы Литл биг вышла бы отличная секта, с шаманскими танцами Сонечки, проницательными речами Ильича, музыкальным сопровождением Лиссова и дополняющего атмосферу всего самого дикого — Гока. В общем, сказать что шоу удалось ровным счетом, что спиздеть. Зрители вышли потные, мокрые и очень счастливые. Игорь носился по гримерке придерживая две бутылки пива на голове, явно изображая каке-то животное, все участники данного мероприятия и местные и прибывшие мягко сказать наебени расслабились. Концерт прошло более чем успешно, мерч выкуплен больше, чем предполагалось, алкоголя выпито в баре больше, чем было. Все были счастливы. — Какой же у вас ахуенно, — сказал Ильич, смотря в глаза директору клуба. — Ой, извините, извините, блять, мат, прости. — Сбивчиво продолжил Прусикин. — Как же у вас хорошо, — с той же интонацией, что и в первый раз сказал солист. — Ахуенно просто, — наступая на те же грабли сказал Илья, почему то резко решивший исключить матерную брань из своей речи. Получалось бездарно, если честно. — Игорь, у вас и вправду просто охрененный клуб, — присаживаясь чуть ли не на Игоря высказала Сонечка, в её глазах явно читалась не искренне восхищение клубом, скорее дикое желание, что нибудь трахнуть. — Антон, забери её, — сказал более менее трезвеющий Сергей разворачивая подругу за плечи и направляя прямо в объятья Лиссова. Та под легкий толчок от Гока врезалась прямо в грудь Антона, не совсем быстро обрабатывая быструю смену обстановки. Соня медленно поднимает взгляд и смотрим другу прямо в глаза, снова практикуя свою самую невинно-блядскую улыбку. Кажется так улыбаться могла только она. — А теперь песня, — крикнул Ильич, беря гитару в руки. — Специально для тебя Игорь. — воскликнул Прусикин и начал напевать. Откуда у него вдруг появилась такая любовь к русскому «золотому фонду» известно только одному Богу и вискарю, который солист вливал в себя литрами. Гокк посмотрев на развивающуюся вакханалию позвал Катерину уединиться в соседней комнате для совместного поедания вкуснейшего пирога, без малейших угрызений совести. Струны уверенно зазвучали под весьма не уверенными пальцами солиста, тихий и до боли знакомый всем мотив. Фротмен начел напевать: — У ночного огня под огромной луной темный лес укрывал… — и пока Игорь вновь и вновь пребывал в экстазе от того что любимый артист исполняет песню его юности, посередине комнаты стояли Лиссов и Соня все в таких же теплых объятьях друг друга. — Ты сегодня как-то странная, — чуть улыбнувшись и начав легко покачиваться в легком танце сказал Лиссов. — Совершенно обычная, — ответила девушка облизывая пересохшие губы, кажется они сильно обветрились из-за вина и приобрели похожий оттенок. — Обычно ты не бросаешься на мужиков, и не пьешь почти 2 бутылки вина в одно чудесное личико, — крепко прижав к себе тонкое тело проговорил Лиссов, продолжая танцевать с девушкой. — Мне продолжить список твоих, как бы это помягче, странностей. — заглядывая Таюрской в глаза проговаривает не такой уж и молодой человек, через чур сильно сжимая её руку. — Я тебя целовал у ночного огня я тебе подарил — пропел Ильич, продолжая вкладывать в эту песню всю свою оставшуюся благодарность и силы. — Половинку себя, — прокричали все присутствующие, были слышны даже крики из соседних комнат. Ильич остался востребованным артистом даже в халате после душа, и едва ли стоящий на ногах. Лиссов легко танцует с Таюрской, смотрит как она кружиться и продолжает крепко держа за талию, увлеченно вести с ней беседу не смотря на то что кто-то из компании их снимает, кто то поет, а кто-то мотает головой в такт слегка падая чуть ниже каждый раз. — Таки в чем причина вашего странного поведения, принцесса? — вновь сильно сжимая руку девушки спрашивает Антон. — Ну а что, — легко выворачивая свою ладошку, из казалось бы, мертвой хватки, Сонечка вновь кружиться в такт словам песни. — Вам мужикам, значит можно направо и налево, а мне нет? — А как же твой долб суженый, — быстро оправившись спрашивает Лиссов, сокращая расстояние между ними до максимально неприличного. — Да пошел он… — поговорить Таюрская и встает на носочки. — Нахуй, — шепчет девушка прямо в губы Лиссову, почти касаясь их. — А теперь все вместе! — вскрикивает Ильич и разрывает их пару вставая посередине. — Ты оставила мне, — кричит солист, что есть сил. — Половинку меня, — смеясь допевают все остальные. Все трое кланяются импровизированным зрителям и Таюрская уходит с Ильей на удобный диван, подпевать очередные песни. Лиссов криво улыбается и присаживается на кресло, выпивая остатки виски залпом отмечая про себя, что этот Сонин каприз он исполнил бы с превеликим удовольствием, даже не раздумывая, что за ним может стоять. Впрочем как и почти любые её капризы. Антону почему то до безумия нравилась до ужаса капризная Сонечка, надувающая щеки и губы в случае отказа.

***

Таюрская едва ли ли могла скрывать пылающие щеки румянцем и блеск в глазах, в те секунды пока Лиссов не терзал её губы. Она совершенно не ожидала от вечно спокойного друга такой страсти, хотя всю дорогу до отеля уверенно ерзала у него на коленях, вызывая в партнере просто дикое желание… её убить за такие игры. Лиссов не думал о том почему Таюрская себя так ведет, он не думал что с ними будет на утро, кто будет жалеть. Он не думал и о парне Сони, он не думал о своих интрижках, он вообще не о чем не думал, кроме как о крутящейся на его коленях, как юла Сонечки. Он устал думать, устал переживать, устал гадать, устал анализировать и спасать. Устал быть правильным. Ему безумно хотелось спокойствия и любви, хотя бы на одну ночь. И за неё он был готов поставить на кон почти все хорошее и даже прибавить, если понадобиться. Не разрывая контакта тел друг с другом парочка почти ввалилась в номер, кое как захлопнув дверь. Таюрская неестественно глупо хихикнула, оставаясь почти мягкой тряпичной куклой в руках Антона, готовой и согласной абсолютно на все, что он захочет. А тот хотел. Он резко развернул солистку к стене упирая руками в бетонную перегородку и находясь рядом насколько это возможно провел носом по шее, вдыхая отвратительный запах приторно-сладких духов. — Что это за мерзость, — спрашивает Лиссов, прикусывая кожу девушки, от чего та зашипела прогибаясь в спине и его больше упираясь бедрами ему в пах. — Ему очень нравятся, — проговорила она, задыхаясь он переизбытка эмоций. — А тебе нравится? — спрашивает Антон, резко и грубо разворачивая девушку к себе. Та лишь больно ударятся локтями о стену и улыбаясь отрицательно качает головой. Парень движением одной руки избавляет девушку от худи, выбрасывая его куда-то в угол, совершенно не заботясь о вещах в карме. Таюрская сбивчиво шепчет ему на ухо поток бессвязных слов, выделяя лишь «сильнее». Артист сильно сжимает грудь девушки, чувствуя легкую дрожь в её теле. Ему хотелось обладать ею сию секунду. Соня глухо стонет от каждых его прикосновений, ловя кайф от контраста его действий, ловя кайф от собственного состояния, ловя кайф от возбуждения и желания жить. Таюрская уже давно разделила свою жизнь на светлое и черное. Пока она пьет свои волшебные пилюли все хорошо, как только пропускает курс, так заботливо придуманный её парнем, все сразу становиться черным. Кровать тихо скрипит, когда двое падают на неё, не особо заботясь о тишине. Таюрская стаскивает с мужчины футболку проходясь короткими ноготками по груди, вызывая тем самым кучу мурашек. Какому же котику не понравиться, что ему чешут пузико? А Лиссов тот ещё котик. — Можешь делать со мной все что пожелаешь, — сложив руки вместе и протянув парню тихо проговорила Таюрская, включая своеобразный автопилот и отключая мозг который буквально вторил ей о том, что все что она делает совсем неправильно, жаль, что сама артистка этого не понимала. — Заманчивое предложение, — проговорил мужчина, поглаживая протянутые ему руки. — Но я за демократию, — улыбаясь дополняет он и закидывая руки себе на шею вновь целует девушку, наслаждаясь её обществом. Аккуратно стаскивая джинсы вместе с бельем с подруги Лиссов отмечает, что её глаза горят не естественным огнем, будто бы стекло подожгли. На секунду эта мысль селиться в его сознании, заставляя похолодеть все тело от макушки до пальчиков ног. Продолжая раздевать девушку Лиссов успевает заметить кучу рубцов на внутренней стоне бедра. Таюрская ловко высказывает с его рук и садиться сверху, как в самых жарких фильмах для взрослых. Соня целует парня в шею, что-то шепча ему. Но из сознания не уходят загрубевшие раны рядом с самым чувствительным местом. Артист ведет рукой по гладкой ноге и чувствует ладонями кучу шрамов выше на бедрах. Лиссов хмурится, разрывает поцелуй, совершенно не обращая внимания на ничего непонимающую девушку. И пытается рассмотреть, увечья, увидев лишь краем глаза маленькую часть, Лиссова бросает в пот. Происходящее тут же сменило свой облик. Все вдруг стало невероятно мерзким и неправильным. Парня прошиб холодный пот. — Эй, ну что случилось? — ласково проговорила Соня, присаживаясь рядом. — Я что-то сделала не… — Лиссов прерывает её на полуслове, старясь рассмотреть едва ли увиденное. — Что это за… — не успевает договорить Лиссов. Дверь резко начала открываться, откуда не возьмись в номер ввались Гокк и Ильич. Антон, резко накинул на Таюрскую собственную футболку прикрывая их обоих одеялом. — Антош, нам стало так скучно и одиноко, — проговорил Гокк, обнимая бутылку с виски. — Что мы решили прийти к тебе. — А я смотрю тебе самому стало скучно и ты тоже привел сюда друга, — проговорил Ильич беспардонно присаживаясь на кровати. — Сонич, подвинься, я тут спать буду