VIOLENCE INSTINCT

      POV Блэк.              Взгляд, тронутый подлинно собачьим любопытством, скользнул по свёртку в руках Сальваторе. Склонив голову вбок, Норвуд наблюдал за тем, как раскучивалась плотная материя, являя взору деревянное мечи. Стоило Блэку сфокусироваться на предложенном боккэ́не, звериные зрачки вмиг сжались до двух колких точек. Рубцы на груди и боку предательски тянуло: при виде катаны, пусть даже бутафорской, тело мгновенно прошибало морозной дрожью. Блэк отчётливо помнил льдистый жар «поцелуев» клинка Тьмы. Мышцы скрутило спазмом. Пасть машинально дёрнулась в угрожающем оскале — и сразу же расслабилась. Вдох — литая грудь застыла, дожидаясь, пока альвеолы лёгочной ткани насытятся кислородом. Выдох — Пёс судорожно повёл головой. Кипучая кровь, яростно бурлящая в жилах, плотоядно замедлила стремительное движение своего потока. Кадык дрогнул на жилистой шее — мужчина тяжело сглотнул. Пульс — пятьдесят ударов в минуту. Ниже нормы, хищник готовится к броску. Пробежавшись языком по зубам, Зверь заглянул в отливающие дьявольским светом глаза Синигами. Волчье око пылало иначе — опасливо, диковато. На чёрных кострах, пожирающих Бездну, восставшую из рваных клочьев, поджаривалось понимание — самурай предлагает играть по его правилам. У оппонента явное преимущество в бое на мечах. Нутро выписывало осторожные круги вокруг принятия решения, клацало мощными челюстями и хрипело, пуская пенящуюся слюну. Мозг лихорадочно анализировал ситуацию и моделировал все возможные исходы сражения — привычка, выработавшаяся за годы жизни в контексте бесконечной битвы. Сейчас Блэк видел в Боге Смерти исключительно противника — инстинкты бойцовской псины затмевали малейшие колебания в сенсóрной сфере. Несло опасностью и разгромным поражением. Однако для Пса отказ от поединка всегда приравнивался к трусости, неприемлемой слабости. Потемневший взор вспыхнул багряными дерзкими искрами решительности. Не разрывая с Хищником зрительного контакта, потрескивающего нитью накаливания, Демон медленно сомкнул пальцы на рукояти своего боккэ́на. Крепкое дерево — должно быть, дуб или бук — ласкало ладонь приятной тяжестью. Ни в какое сравнение с привычным огнестрелом. Странное чувство. Блэк тягуче дотронулся до искусно вырезанного меча, очертив его средним и указательным пальцами от рукоятки до кончика клинка. Лаковое покрытие успокаивающе холодило разгорячённую кожу. Норвуд снова смотрел на Владельца волком — совсем как тогда, в «прошлой жизни». Мышцы туго затянулись под гладью кожи, пропитанной чернилами. Пятерня до костного хруста стиснула тренировочную катану. Костяшки побелели. Тихий жёсткий рокот окатил губы Óни:       — Согласен.              ***              Дыхание приближающейся зимы омывало раскалённый стан Зверя. Заиндевевшая голая почва под босыми ступнями отрезвляла, контролируя пыл не только физический, но и духовный. По жилам горящего Пса струился свинец. Гнев — движущая сила Норвуда Блэка — преобразовался в абсолют боевой готовности, сконцентрировавшись чудовищной мощью в застывших конечностях.       Хищник — напротив. В стойке. Ждёт, когда Зверь атакует.       Задумчиво вращая меч в руке и визуально выжигая спарринг-партнёра, мужчина принялся неспешно кружить, исполняя классический охотничий ритуал. Демон ступал мягко, обернувшись кровожадным смертоносным фантомом. Пластичные мышцы колыхали обнажённый торс. Наконец боккэ́н упокоился на литом татуированном плече. Блэк, будучи максимально зажатым в момент предложения Сальваторе, раскрепостился, двигался непринуждённо, нарезая гипнотические круги по омертвевшему саду позади дома.       В чёрных глазах — отражение стоглавой Бездны, посаженной на цепь и взятой под безоговорочный контроль. Норвуд заведомо дал оценку ситуации — шансов никаких. Но поставленная цель — не победить, а выплеснуть остатки злобы, забивающей дыхательные пути и прилипающей к плоти внутренностей.       Шаг за шагом — Зверь сжимал кольцо своего натиска. Будь на месте Пантеры кто-нибудь другой, он бы не заметил сокращения расстояния. Миг, перетекающий в Вечность, — и спину Йена опалил природный жар Пса. Он горел не так, как обычно: волчье нутро источало одичавшее марево гноящихся ран покалеченной души. Óни окуривал Синигами яростью, суживающей сосуды, приводящей к обманчивому нарушению кровоснабжения тканей органов. Гортанный враждебный рык драл глотку. Зверь уничтожал взглядом, обращал в пепел, ломал кости. Не только остаточная боль, но и предвкушение сражения заглушало тепло в Демоне, вырывая наружу ревущее чудовище, ненавидящее всё живое.       Инстинкт насилия — суть адской гончей.       Блэк резко остановился. Доля секунды — ноги, налитые нечеловеческой силой, оторвались от земли. Мужчина в прыжке схватил меч обеими руками и, занеся оружие над головой, до глухого деревянного стука приложился ребром клинка о катану Йена. Отпрянув, Норвуд вернул себе горизонтальную опору. Ступни — на ширине плеч. Огонь, поднимающийся из чрева, натягивал пульсирующие жилы. Пробный удар. Пёс запоминал, впитывал, наблюдал. Демон раздражённо сплюнул и поудобнее взялся за рукоять боккэ́на, перебирая её забитыми пальцами. Чужеродное оружие ощущалось не очень комфортно. Выждав какое-то время, Зверь снова перешёл в наступление, молниеносно сорвавшись с места. На Сальваторе обрушилась серия неумелых, но всё же ошеломляющих по своей мощи ударов: подобие рубящего восходящего, косой справа налево и горизонтальный. Блэк завершил череду выпадов кастетным ударом, исполненным чисто на инстинктивном уровне: мужчина впечатал кулак с зажатым в нём мечом в солнечное сплетение оппонента, выдирая из грудины булькающие хрипы. Лёгкие горели. Участившееся бесконтрольное дыхание сдавливало грудную клетку и крошило рёбра — признак новичка, бросающегося на противника без управления респирацией. Бока тяжело раздувались. Лоск кожи увлажнила выступившая испарина. Пёс со скрежетом стиснул клыки и оскалился до дёсен. В звериных глазах ревели дьявольские костры, в качестве топлива пожирающие первородную злобу Óни. Норвуд, подгоняемый лавой Гнева, рассвирепевшим Цербером бросился на Хозяина. Аура брюнета — пекло Преисподней. Мужчина поразил Хищника цепью беспорядочных остервенелых ударов бутафорской катаной. Блэк, доведённый до апогея кипения, перехватил меч левой рукой; правую же, согнув в локте и с хрустом собрав в кулак, Блэк занёс для флангового выпада — зубодробительный хук парализовал челюсть Йена, заставив отшатнуться. Следующий удар, не требующий большого замаха, со стороны взбеленившейся псины пришёлся в печень, что вызвало стремительное изменение давления. Не позволив Сальваторе полностью прийти в себя, Пёс поднял колено, повернулся на опорной ноге, совершил половину оборота и, мощно крутанув таз, врезал стопой в кадык самурая. Подогреваемый бешеным выбросом адреналина Зверь в очередной раз занёс боккэ́н и сильной частью клинка, обычно предназначенной для защиты, проехался по хребту Сальваторе.       Раз за разом травмируя Владельца, Фенрир удовлетворял желания похотливой Бездны, жаждущей унять изматывающее возбуждение. Клокотание, выдранное из глотки Пантеры, — исключительная симфония для ушей Беса. Каждая ссадина или новая гематома, чернеющая на безупречной белизне кожи, — услада для глаз.       Насилие ублажило изголодавшуюся Ярость и покрыло рубцовой тканью язву обиды.       Сурово взирая на возлюбленного, Норвуд разжал онемевшие пальцы — рукоять клинка безвольно выскользнула из ослабленной хватки. Со свистом втянув воздух в лёгочные мешки, деформированные в момент драки, Блэк подошёл вплотную к ронину. Мужчина опустил ладонь на затылок Владельца и слегка надавил, побуждая склонить голову. Жаркие губы Зверя вжались в высокий лоб Хозяина, вливая под белый эпидермис превышенную дозу любовного тепла. Рваный выдох — Óни неторопливо огладил холку Йена, помассировав кандзи, въевшиеся в кожу вечным признанием. Пылкий шёпот осел на бледных устах расправленным железом:       — Теперь мы в расчёте.                     POV Йен.              Синигами изначально был готов встретить разрушительную мощь Зверя. Знал, что «бой» не будет лёгким и собирался с готовностью принять на себя первородный гнев и адское пламя самой Преисподней, воплощённые в любимом Демоне.       Видеть диковатый, озлобленный и какой-то чужой антрацитовый огонь в глазах Блэка оказалось болезненно неприятно. Нутро остро кольнуло холодом от разрядов тёмной ненависти, искрами пробегающих в Его взгляде, отчего шерсть на загривке Пантеры инстинктивно встала дыбом. Так Пёс смотрел на Сальваторе когда-то очень давно, на том ринге, когда они были друг другу ещё никем, лишь начальником и подчинённым. С тех пор слишком многое изменилось и между ними, и в них самих.       Но сейчас, несмотря ни на что, Зверь справедливо хотел крови своего обидчика, даже если им и был его возлюбленный. Хищник хорошо это понимал, читал это в потемневшем свирепом взгляде Пса и знал, на что идёт.       Некоторую боль необходимо причинить.              ***              Сначала всё шло довольно просто: отбивать шквал неумелых ударов тренировочного боккэна, пусть и пропитанных чистой яростью и мощью, — несложно. Натренированное тело ронина, целиком сосредоточившегося на сражении, не чувствуя даже холода морозного воздуха, ставило блоки машинально, не задумываясь, не задействовав даже все свои доступные ресурсы. Когда-то Сальваторе и сам нападал на своего учителя подобным образом, дико и бездумно, ещё не зная, что в искусстве боя на мечах важна далеко не только физическая сила; а ярость — и вовсе зачастую становится помехой.       Но в какой-то момент всё резко изменилось. Дикий Пёс, своим испепеляющим взглядом заживо обгладывая кости Пантеры, ставшей сейчас не более, чем противником на поле боя, как будто загорелся иначе. Сила Демона вырвалась наружу — неудержимая, кровожадная, безжалостная. Воплощение Гнева обрело свою полную мощь. Зверь жаждал боли и горячей свежей крови своего Хозяина. Желал насытить ими свою голодную Бездну.       Бог Смерти, на какую-то долю секунды поймав осатанело полыхающий всеми оттенками Ада взор любимого Óни, не стал блокировать следующий выпад.       «Ты прав, старик… Некоторую боль необходимо причинить».       Раз — разряд жгучего огня опалил тело ослепляющей вспышкой, жёстко поразив сгусток нервных скоплений под твердью грудной клетки и вспыхнув в мозгу взрывоопасным фейерверком боли.       Два — рот Хищника наполнился металлическим вкусом крови из лопнувшей губы после крепкого удара кулака Зверя в челюсть. Перед глазами заплясали чёрные всполохи, и Йен оглушённо пошатнулся. Но руку, твёрдо сжимающую боккэн, не опустил.       Три — бок обожгло природным зноем Зверя и новой волной сокрушающей боли. Пантера невольно зарычала, опасно вспыхнувшее в серебристых глазах пламя налилось кровавыми бликами холодной злобы. Но он не шевелился и не отвечал на удары, покорно получая их один за другим и стойко выдерживая каждое сокрушающее прикосновение Демона.       «Ты — важнее всего».       Четыре — от мощного толчка прямо в «адамово яблоко» в глазах Хищника потемнело, из глотки вырвался клокочущий хрип. Скривившись от жгучей боли, ронин одной рукой схватился за повреждённую шею и закрыл объятые белым холодным огнём глаза. Лёгкие со свистящим надрывом часто втягивали воздух, тело пыталось преодолеть поглотившую его боль всеми силами. Воля Синигами несгибаема, он сможет выдержать всё. А ради Норвуда Блэка — и подавно.       Пять — позвоночник парализовало и выгнуло от удара твердью деревянной катаны. Пантера гортанно зарычала, не поднимая опущенной головы и не открывая глаз. Терпеть напор безумной оголодавшей ярости Зверя — мучительно больно. Но ведь он знал, на что идёт. Знал, на что способен Норвуд, видел и раньше неистовую мощь Демона, по силе равную Богу Смерти. Удушающая боль от ударов его жёстких лап была везде.       Но хищник, даже любящий кого-то сильнее всего на свете и глубоко чувствующий привязанность к другому живому существу, всё равно остаётся хищником. Натура доминирующего по своей природе высшего создания никогда не прогнётся ни перед кем. Хищник примет любую боль, но не даст слабину и не упадёт безвольно на колени — в особенности перед Ним, равным по силе и духу, уважающим силу Владельца.       Глубокий вдох сквозь острую, затопившую сознание боль, чтобы нормализовать сбившееся из-за побоев дыхание. Мышцы, налитые застывшим холодным металлом, свело от напряжения. Горящие сжатые лёгкие медленно расправились, наполняясь холодным, остужающим воздухом. Глаза Синигами закрыты, он застыл недвижимым, словно и неживым мраморным изваянием перед своим Демоном.       Два удара могучего сердца. Выдох, тягучий и долгий.       Ледяное спокойствие мягким, родным холодом плавно разлилось по органам и нервным окончаниям, постепенно заполняя каждую клетку, расслабляя каждый натренированный мускул и возвращая Богу Смерти полный контроль над своим телом. Физическая оболочка — это всего лишь орудие, инструмент, которым управляет владелец, а не наоборот.       Йен услышал тихий звук падения боккэна на вялую замерзшую траву, ощутил приближение Пса и обжигающее прикосновение его горячей лапы к загривку. Холод кожи обдало палящим зноем, шея Хищника покрылась колючими мурашками.       Когда тёплый зной дыхания Зверя опалил бледные уста, Бог Смерти открыл глаза. Взгляд серебристого пламени — закалённая сталь смертоносного клинка, пронзающая Блэка острием из чистого холода до самых глубин его демонического нутра. Красивое, полностью расслабленное лицо словно застыло идеальной неживой маской. Хладнокровная ярость Синигами — тьма самых глубоких вод Северного Ледовитого океана. Спокойствие в нём обретало совершенно жуткую, смертельно опасную и устрашающую форму.       — Мы ещё не закончили.       Негромкий металлический голос Хищника разрезал сгустившуюся тишину, колючими иглами мороза прошёлся по слуховым рецепторам Зверя и сковывающим инеем лёг на его горячие губы.       — Подними свой меч, — Бог Смерти озвучил беспрекословный приказ, жёстко чеканя каждое слово и не отрывая подавляющего взора от чёрных глаз Демона. Не двигаясь с места, он подождал, пока Норвуд, кажется, даже немного удивлённый такой внезапной переменой в поведении Сальваторе, подберёт с промёрзшей земли брошенное оружие и отступит на несколько шагов назад.       Хищник медлил всего какую-то секунду. Короткий миг гипнотизирующего арктическим холодом взгляда прямо в адское пламя глаз Óни. Один удар сердца, бьющегося размеренно и совершенно спокойно. Один ровный беззвучный вдох. И в следующий момент — рывок, молниеносный, нечеловечески быстрый. Не напрямую, по резко изогнутой диагонали, сбоку: удар придётся с той стороны, с которой противник просто не успеет выставить защиту. Бездумно, на чистых, отточенных до абсолюта рефлексах убийцы и скорости на грани возможного. На лице Синигами не дрогнул ни один мускул; в глазах, внимательно следящих за каждым движением Блэка и даже за каждым его вдохом, — непроницаемый, совершенный холод.       Норвуд, будучи достаточно опытным и закалённым бойцом, всё же попытался заблокировать удар, просто увернуться от которого было невозможно. Раздался громкий треск твёрдого дерева скрещённых на миг клинков, и могло даже показаться, что блок сработал. Но спустя какое-то мгновение Бог Смерти, ловким, неуловимым движением обогнув стан противника, уже был за его спиной, не успел тот и обернуться. Лакированный кончик боккэна жёстко упёрся в пульсирующую под кожей артерию с правой стороны шеи Зверя.       — Будь это настоящий меч, ты был бы уже мёртв, — пробирающий до мурашек шёпот Синигами ледяным дыханием коснулся ушной раковины Блэка слева. Хищник жадно втянул ноздрями терпкий запах его горячей кожи, в наслаждении прикрыв чуть дрогнувшие веки, но лишь на короткий миг. Останавливаться на этом Сальваторе явно не собирался. Убрав тренировочный клинок от шеи Пса и бесшумно отступив от него на несколько шагов, он холодно прорычал:       — Нападай.       Даже у равного по силе и мощи Демона не было шансов против Бога Смерти в его самой могущественной, практически неуязвимой форме. Тело, обратившееся идеальным орудием и слившееся с деревянной катаной, что стала продолжением его руки, двигалось нечеловечески быстро, ловко и умело. Каждое грациозное движение такого смертоносного танца в реальном бою могло бы стоить противнику жизни. Синигами не позволял вражескому клинку даже коснуться себя, уворачиваясь от каждого удара так, точно был вовсе не человеком, а призраком. Воплощением самого Мрачного Жнеца, безжалостным и неутомимым, не чувствующим совсем ничего и преследующим только одну цель — забрать чужую жизнь, что причитается ему по праву.       Отбивая удары Блэка один за другим, как будто даже без особых усилий, Хищник раз за разом побеждал, приставляя деревянное лезвие к жизненно важным точкам на теле противника — к шее, сердцу, спине прямо между лопаток. И каждый раз стальной холодный голос Синигами, прежде чем снова продолжить бой, рубящим смертельным ударом повторял один и тот же приговор: «Мёртв». Замёрзшее серебро его взгляда давило пламя глаз Демона непробиваемым арктическим ледником.       Так продолжалось около получаса, пока Синигами не стал отчётливо слышать в шумном, загнанном дыхании Блэка рваные сиплые хрипы. Бешеный темп боя давал о себе знать, и сам Йен тоже уже начинал ощущать усталость, наливающую гибкие мышцы тела тяжёлым свинцом — возможности живого организма, к сожалению, не безграничны. Даже у таких сильных воинов, как они.       Последним молниеносным приёмом — подсечкой и ударом боккэна сзади, под коленные суставы, — Синигами с грацией хищной кошки и скоростью неумолимого клинка катаны уложил противника прямо на лопатки. И тут же оказался сверху. Перехваченное обеими руками деревянное лезвие меча — прижато поперёк горла Блэка. Пригвоздив его весом и силой собственного тела к холодной земле, Бог Смерти навис над лицом любимого Демона на расстоянии одного вдоха. Ледяное дыхание мягко легло на горячие уста Зверя. Белое пламя глаз, начав постепенно оттаивать, наливалось текучим густым теплом, словно в бездушную оболочку Синигами возвращались утраченные на время человеческие чувства.       Он отбросил оружие в сторону, не отрывая от чёрных зрачков взгляда, насыщенного теперь лишь маниакальной, трепетной нежностью хищника, любовно впившегося в глотку своей добычи. Прохладные фаланги пальцев правой руки ласковым движением прошлись по контуру красивого лица Норвуда, бережно коснувшись виска, острых скул, замерли на линии волевого подбородка. Левая ладонь легла на широкую, высоко вздымающуюся от частого дыхания грудь Зверя, мягко огладив рельеф твёрдых мышц. Едва касаясь его обжигающих уст, Йен тихо прошептал:       — Потом я научу тебя так же. А сейчас…       Не дожидаясь никакого ответа, Хищник голодным, властным поцелуем самозабвенно впился в желанные губы любимого Демона. Пластично выгнув гибкую спину и как можно плотнее прильнув к горячему торсу возлюбленного, он жадно и с любовью всем телом впитывал тепло своего Зверя, наслаждаясь его природным жаром и впуская в себя огонь, столь необходимый Пантере.              POV Блэк.              Мимолётное удивление в удушающем пожаре Блэка сменилось неприкрытым восхищением — выдох собаки, восторгающейся своим Хозяином, скрылся за клокочущими хрипами загнанной борзой. Псу не хватало безупречной стали этого взгляда, способного управлять заворожённой шавкой, точно марионеткой.       Синигами прекрасен в своей роковой форме японского воина Тьмы.       Не отводя потеплевшего взора от красоты высокопробного заиндевевшего серебра Хищника, Норвуд медленно присел на корточки и поднял меч, неторопливо расправляя каждый мускул по мере выпрямления. Зверь не чувствовал собственного тела, упустил хронологическую нить бытийной материи.       Сейчас он смотрел лишь на Бога Смерти, ставшего для Гнева пространством, временем, Началом и Концом.       Четыре шага назад — телесная оболочка обратилась в податливую вату, сминаемую могильным гнётом тысячи беспокойных душ, поглощённых сущностью одного единственного самурая. Рывок — люди так не двигаются. Перед Демоном — другое высшее существо, без сомнений; стихия, противоположная деструктивной натуре яростного Зверя. Он бы с радостью опустил буйную голову на плаху своего хладного Палача, лишь бы узреть жуткую красоту происходящего ещё раз.       Блок, поставленный в последний момент. Удар пришёлся на вовремя выставленный боккэн. Масса атаки сотрясла дерево меча в неумелых руках, дрогнувших в попытке удержать клинок. Слишком быстро — Блэк боковым зрением выцепил мираж возлюбленного, парализующего свою жертву морозным ядом превосходных навыков серийного убийцы. Брюнет не успел среагировать, когда напряжённо вздувшаяся внутренняя ярёмная вена ощутила давление острия меча. Сила, вырабатывающаяся из нагой природной Ярости, не могла гарантировать исход битвы в пользу О́ни. Теперь Норвуд это осознавал. Мастерство, препарированное и в совершенстве изученное искусство сражения — неотъемлемые составляющие успеха.       «Я слаб. Слишком слаб», — мысль, упорным гельминтом въевшаяся в структуру сознания. Зверь, до встречи с Сальваторе ещё ни разу не вкушавший вязкость поражения, от коего кровоточили дёсны и сводило челюсти, признал свою слабость. Окончательно и бесповоротно. Мужчина автоматически потянулся ухом вслед за Его шёпотом, переворачивающим внутренности стальными когтями. Желанный. До сладостных судорог. Сглотнув, Норвуд качнул головой, входя в своеобразный транс. Волны мучительной, тягостной истомы отливали к паху, оседая в мошонках нездоровой жаждой слияния с обворожительной мощью Хищника. Фенрир вожделел единения с Ним, поглощения, удовлетворения знания, на что ещё способно тело Синигами. Чувствовать, как Сальваторе бьётся под Псом, скалится и рычит, позволяя пожирать себя, — всё, чего Демон хотел в данный момент.       Очередная команда. Вырвавшись из лап болезненных фантазий, дающих о себе знать на уровне физиологии, О́ни с мелодичным хрустом размял шею, расправил одеревеневшие плечи и поудобнее обхватил рукоятку боккэна. Едва заметно раскачиваясь и перекатывая бугры мускулатуры под многочисленными ощетинившимися татуировками, Зверь оторвал пятки от колкой инистой травы и шквалом дикого огня обрушился на Пантеру. Удар за ударом. Силовой демонический поток направлен в атакующие части тела — верхние конечности. Пёс потерял связь с нижней частью туловища, вверяя ноги воле инстинктов.       Замах — «мёртв».       Колюще-режущий снизу-вверх — «мёртв».       Прицел в бедро — «мёртв».       Постепенно односложные ледяные констатации фактов бесконечных поражений Норвуда подливали масла в огонь. Черти Блэка протяжно выли и устрашающе клацали зубастыми пастями. Бешенство разливалось от стоп до макушки. Ярость булькающей лавой стекала из жерла нутра, переполняя служителя истощённой Бездны. Зверь, подогреваемый одной лишь воинствующей злобой берсерка, беспорядочно долбил предупредительно трещащей катаной по неприступной мощи ледяного естества Хищника. Бесшабашно чернеющие глаза приспешника Вельзевула с безумной отвагой смертника наталкивались на гигантские волны Северного Ледовитого океана, плескавшегося во взоре Сальваторе. Ни шанса на победу. Мужчина практически исходил кровяной кипучей пеной. Мышцы, работающие на пределе человеческих возможностей, стягивались жгучей болью. Дыхание то и дело сбивалось на клокочущие свисты и надрывные хрипы — лёгочные мешки готовы были лопнуть от дьявольской нагрузки. Однако О́ни не сдавался. Взгляд, застланный багровой вуалью жажды крови, обугливал мрамор плоти Йена. Дух Пса невозможно сломить. Признавший превосходство противника, он по-прежнему отчаянно бросался на Пантеру — истинный сумасшедший, игнорирующий собственную боль.       Рубящий сбоку удар стопы полоснул ахиллово сухожилие. Земля ушла из-под ног. Распалённый Демон оскалился, ощутив лопатками твердь промёрзшей почвы. Вес лакированного боккэна на глотке породил в волчьей утробе громовые раскаты остервенелого рыка, дёргающего натянутые губы. В былые времена Фенрир без промедлений вцепился бы в глотку самурая, намереваясь вырвать кадычную кость и вспороть сонную артерию. Но не сейчас, стоило любовной неге мягко растопить серебристое око возлюбленного. По мере оттаивания Хищника Зверь постепенно сбрасывал оковы напряжения, развязывая тугие узлы ноющих мускулов. Ощеренная злобная морда засветилась привычной полнотой Чувства, разглаживаясь и приобретая безмятежное выражение. Блэк бесстыдно всматривался в мирно плещущийся драгоценный металл взора Синигами, оседлавшего и покорившего огненную стихию.       Не обратив внимания на отброшенный меч, сосредоточившись на своём Смысле, Пёс рвано выдохнул под нежными прикосновениями Хозяина. Волчий дух сражён; он пал жертвой Бога Смерти — судьба, о которой можно лишь мечтать. Служить ему, любоваться его величием — истинное благо.       Пыл поцелуя обжёг пасть прожорливым голодом, напоминая Норвуду о степени собственного желания, тянущего низ живота. Пульс участился — возбуждение кипятило молодую кровь бойца. Зверь со всем рвением откликнулся на призыв языка тела Йена, накалившимся торсом алчно впитывая его кошачью пластику. Руки, стряхнувшие онемение после изнурительной драки, снова налились силой и оторвались от земли. Горячие, точно плотоядно пылающие угли, ладони скользнули по могучим изгибам талии возлюбленного. Пальцы пересчитали крепкие рёбра, перебираясь за спину. Фаланги массирующими поглаживаниями очерчивали бугристые позвонки, периодически надавливая и вымогая у любимого новые дозы мышечной грации. Плоть, налившаяся кровью и вздымающаяся из-под ткани просторных домашних штанов, настойчиво упиралась меж ягодиц «наездника» — животные потребности брюнета чётко обозначены. Зажав крепкими клыками нижнюю губу Хищника, Блэк гортанно прорычал и рывком отодрал спину от земли. Руки поудобнее перехватили бока Сальваторе и съехали на половинки упругого зада, сокрытого под грубоватой материей брюк хакама. Толкнувшись тазом под самураем, поудобнее размещая его на своих бёдрах, мужчина в яростном порыве, вплоть до тупой боли, стиснул хозяйскую задницу, впиваясь когтями в её сочную плоть. Большие пальцы требовательно сдавили крестец, остальные же переместились на поясницу и жёстко вытянули глубокий прогиб. Проникнув языком в рот любимого, насыщая вкусовые рецепторы его кровью, пущенной с подачи Пса, О́ни мокро вылизал линию красивых уст. Больше. Хотелось вкусить каждый участок этого потрясающего тела. Оторвавшись от пасти Пантеры, Демон принялся пылко укрывать шею, плечи, ключицы, массив груди жаркими мажущими поцелуями, периодически прикусывая кожу. Рывок за ягодицы вниз — Норвуд заставлял прочувствовать всю мощь адской похоти. Забитый поджарый стан источал зной самой геенны огненной, расплавляя Синигами до состояния податливой субстанции.       В волчьем оке — ненасытные костры, пожирающие облизывающихся чертей. Вервольф, скинувший цепи воздержания, изнывал от желания пожрать нутро своего бога.       На какой-то миг во взгляде, подёрнутом смогом похоти, отблеском вспыхнула собачья преданность, граничащая с преступным экстазом. Блэк подтянулся к приоткрытым устам Йена, ласково лизнув уголок рта.       — Я хочу стать мужчиной, достойным тебя, — признание, окрашенное воинским благородством. Щенячий восторг, вызванный неуязвимостью Тени. Безграничная Любовь. Готовность отдать жизнь за своего Владельца. Пёсий чёрный взгляд переливался всевозможными чувственными оттенками, стремительно сменяющими друг друга и образующими воронку, засасывающую шипящую Пантеру.       Норвуд подался вперёд в молниеносном броске, кардинально меняя позиции и подминая Сальваторе под себя. Грубо опрокинув Хищника на спину, Пёс плавно развёл сильные длинные ноги ронина и, удерживаясь на коленях, разместился меж тугих бёдер. Брюнет отточенным движением завёл руки возлюбленного над головой и сцепил мужественные костлявые запястья вместе, надёжно сковав их импровизированными наручниками из сильных татуированных пальцев. Зверь упивался колебаниями обожаемого тела, впитывал малейшую вибрацию. Упорно надавливая внушительным стояком на зад ронина, Блэк ретиво толкнулся тазом вперёд и гулко рыкнул, свободной ладонью пробираясь под ткань хакама и белья. Цербер показал зубы — острые клыки впились в изгиб мускулистой белой шеи. Пальцы, жадно стиснув оголённую ягодицу, резким движением рассекли промежность и надавили на края девственного входа, судорожно сжавшегося от новых ощущений.       Челюсти жёстко вгрызались в сочное мясо Хищника. Жилка трепетала под поверхностью жгучего языка О́ни. Оставив кричащую рваную отметину, Норвуд резко оторвался от вкусной плоти и опалил губы Йена невыносимой температурой своей сущности:       — А ещё я хочу овладеть тобой. Прямо здесь.              POV Йен.              Бог Смерти плавился в руках своего Демона, обращаясь текучим жидким металлом в Его руках.       Каждый дюйм безупречной мраморной кожи горел от Его прикосновений, каждая мышца оплавлялась до основания мягких тканей и костей. Пантера изгибалась и рычала в лапах Зверя похотливой податливой кошкой, изголодавшейся по ласке и страсти любимого. Не помня себя и не осознавая, что делает, целиком отдавшись ощущениям и Его бесконечному дикому огню, Хищник отзывался протяжными хриплыми стонами на каждый поцелуй обжигающих уст Óни, на каждое грубое касание его жёстких пальцев. Йен словно вошёл в какой-то сладостный транс, на время утратив любую связь с окружающим миром и реальностью. Миром стал Он — его жаркие руки, губы, глаза, бесконечное необузданное пламя его желания и пылких чувств.       Внезапно сказанные Блэком слова как будто выдернули ронина из забытья. Не сразу осознав смысл этих слов, с непонимающим взглядом, подернутым вязкой дымкой животной похоти, Йен застыл, пытаясь переварить услышанное.       «Достойным… меня?..»       Такое, казалось бы, простое, но бесконечно ценное по своей сути признание из Его уст отозвалось внутри приятной тягучей болью. Синигами тонул в чёрном пламени глаз любимого Демона в этот короткий, но бесконечно долгий момент, добровольно отдавался на съедение его ненасытной Бездне, горел вместе с ним. Всегда будет гореть вместе с Ним.       «Ты уже достоин, ведь…»       Но не успел он ничего ответить вслух, как мощный рывок сильных рук уже перевернул его на спину, на мгновение выбивая из горящих лёгких воздух. Властная хватка на запястьях, пожирающий голодный взгляд Óни, сжигающий внутренности холодного Бога Смерти до тлеющих углей и пепла. Давно достигшее пика возбуждение болезненным томлением разливалось в низу живота и в паху, заставляя набухшую плоть изнывать буквально от каждого движения, отчего Хищник инстинктивно тянулся навстречу Зверю, извивался и рычал под ним потерявшим контроль над собой похотливым животным. Ничто другое сейчас словно не имело значения.       Йен опомнился в один момент, резко и совершенно неожиданно. Расплавленное негой и утопающее в горячей истоме тело точно окатили ледяной водой. Обжигающие руки Зверя, ещё секунду назад дарившие только сплошное наслаждение и тепло, теперь, казалось, жгли чувствительную кожу до болючих ожогов. По всему расслабленному стану Синигами пробежала разрядом отрезвляющего электричества внезапная судорога, мышцы мгновенно напряглись до состояния закалённого металла, тёплый взгляд обратился сталью острого клинка.       «Что? Овладеть мной?»       В разморенном, ослабленном похотью и долгожданной близостью с любимым мужчиной сознании что-то оглушительно щёлкнуло. В висок будто всадили пулю.       «Нет».       Сам ещё до конца не осознавая, что происходит, Хищник изменился в лице и озлобленно зарычал, сбрасывая с запястий сильные руки Зверя и высвобождаясь из его цепкой хватки. Возбуждение схлынуло разом в тот же миг — пьянящее желание плоти разрубили холодной смертоносной сталью ярости. Грубым толчком ладоней в широкую татуированную грудь Йен с силой отпихнул от себя Демона, тем самым убрав его горячие лапы подальше от своего тела.       Не говоря ни слова ничего не понимающему Норвуду и даже не глядя на него, он рывком сел и сразу же поднялся на ноги, раздражённо поправляя одежду. В серебряных глаза метались гневные искры, конечности пробивало нервной крупной дрожью, мышцы сводило тупой болью от неясно откуда взявшегося напряжения. Во рту кислым ядом разливался металлический вкус собственной крови из раны от кулака Блэка, ехидно напоминая о всех побоях, которые Бог Смерти стерпел от него совсем недавно. Холодная злоба затопила вмиг остывший разум Синигами.       Каким-то порывистым, лишённым прежней грации движением зачесав назад упавшие на лицо длинные пряди волос, ронин судорожно повёл плечом и глухо бросил в сторону застывшего за спиной Зверя краткое «извини». Не найдя, что ещё сказать и как объяснить своё же поведение, чувствуя лишь сплошное раздражение и гулко бьющую по вискам холодным металлом злость, Йен, не оборачиваясь, сорвался с места и быстрым шагом ушёл в дом. Впервые за долгое время нестерпимо хотелось закурить. В мозг оглушённого эмоциями Хищника ядовитым острым жалом впивалась лишь одна навязчивая мысль:       «Нет, этого не будет».