Противоположное

      Кровать прогнулась слева. Стив лениво приоткрыл глаза:       — Кто тебе разрешил? — и закрыл обратно.       Алекс смутился, вздохнул и встал с только занятого места.       — Я переживал, — сказал он. — Хотел узнать, как все прошло, и как ты себя чувствуешь.       Стив неопределенно хмыкнул, неразборчиво пошевелив пальцами в воздухе.       — Как видишь.       А видно было и даже очень. Стив лежал на постели на животе, обнажившись. Голые ягодицы его пылали и переливались от нежно-розового до алого, переходя в некоторых местах на лиловый и фиолетовый. И выше, на спине, и ниже, на бедрах, тоже были заметны красные следы, но все же в меньшей степени, чем на заднице.       Алекс окинул фигуру мужчины жадным, голодным и завистливым взглядом, невольно облизнувшись. Внизу живота мгновенно потянуло, ухнуло, обдав теплом изнутри.       — Вижу. Тегги — Мастер в порке. Я лишь переживаю, не перешла ли она границы. И за твое самочувствие — тоже.       — Врешь, — лениво оборвал его Стив, и Алекс замолк.       Врал, конечно, врал. С особой изощренностью он разглядывал места, где хвосты плети были заметны отчетливо — тонкие розовые полосы на белой коже или же лиловые на насыщенно-красной — или где паддл лег в стороне, и виднелись его очертания. Затаив дыхание, Алекс сдерживал себя, чтобы не провести пальцем по следам, надавить, сжать, смять кожу, и думал, как бы он раскрасил ягодицы партнера, если бы ему было дозволено.       — Ты приложил лед?       Стив фыркнул.       — За кого ты меня принимаешь, за неопытного юнца? Конечно приложил. А вечером ты нанесешь мазь. Нежно, — дополнил с нажимом.       Алекс поморщился, украдкой вздыхая, и кивнул.       — Конечно. Не хочу видеть эти следы, они…       — Они что? — насмешливо уточнил Стив. — Вызывают в тебе зависть, ревность или же возбуждают?       — Все вместе, — выдохнул Алекс.       — На колени, — прозвучал резкий приказ.       Алекс мгновенно повиновался. Отдыхающий приоткрыл веки, прищурился и добавил:       — Ниже.       Мужчина сел на пятки. Стив довольно улыбнулся: теперь их глаза были на одном уровне.       — Это было восхитительно больно, — негромко начал он, замер и спустя паузу продолжил. — Первым делом, она нанесла масло. Втирала его грубо, жестко, кулаками, костяшками. Еще не боль, но отлично подошло для погружения, руки у нее костлявые, — Стив хмыкнул. — Затем Тег принялась разогревать ладонью. Била легонько, будто знакомилась, я даже заворчал на нее из-за этого. Мне хотелось сильнее, жестче, ярче, а она, казалось, даже не вкладывалась в удары. Но тут Тег взяла флоггер. Большой, мягкий, с длинными хвостами. Один раз ударит — захватит всю спину, что я выгибался от удовольствия и желания продлить единение с плетью. Хлестала им долго, до огня, прошлась и по спине, и по бедрам. А я только извивался, наслаждаясь горящей кожей, — на секунду прикрыв глаза, мужчина мысленно смаковал самые мельчайшие подробности сессии. — Потом Тег заменила первый флоггер. Кажется, на «кошку». Удары стали звонче, жгучее, больнее. Она быстро добилась от меня болезненных стонов, хоть и редких. Эти хвосты били так, что мне чудилось — я ощущаю каждый, что соприкоснулся с моей кожей. Восхитительно, это было восхитительно! С меня пот, стоны, слезы, а Тег методично и безжалостно замахивается плеткой. Всего исходила ею, ни кусочка белым не оставила. И когда я сорвался на крик, сменила «кошку» на паддл. Знаешь, — тут Стив расстроенно вздохнул, — Я бы хотел деревянный, но она взяла кожаный, зато проклепанный, что не уменьшило яркости боли.       Алекс слушал Стива как зачарованный. Его внутренняя суть садиста упивалась рассказом о причиненной партнеру боли. Описание и порядок девайсов в руках другого Мастера он представлял как наяву и даже будто бы слышал эти щелчки свитых косой хвостов плети по коже. Но меж тем у Алекса были до скрежета сжаты зубы, а на скулах играли желваки. Ему бы хотелось самому испробовать ощущение занесенной над Стивом руки, увидеть как тот содрогается от удара, нанесенным им, Алексом, но увы.       Несмотря на садистские замашки, Алекс — истинный, прирожденный сабмиссив, находящийся в добровольном подчинении у мазохиста Стива. И потому он покорно слушал эти рассказы, как приглашенный Мастер жестоко порола его Верхнего, сидя на коленях у постели, на которой тот отдыхал после порки.       — Падлом Тег работает играючи, с огоньком, мне понравилось. Меняла скорость, силу удара, время задержки и длину замаха. Словом, делала все, чтобы я не мог сосредоточиться, чтобы было больнее, — Стив улыбнулся открыто, искренне и довольно. — Да, это было чудесно. Восхитительно технично и ужасно больно. Я так и не сосчитал удары, не до того было.       Алекс сглотнул вязкую слюну, чувствуя пульсацию и жар внизу. Он заерзал под пристальным взглядом Стива, который рассматривал его как подопытное насекомое.       — Как прошел твой день? — буднично поинтересовался мужчина, резко сменив тему.       Алекс удивленно хлопнул ресницами, а потом усмехнулся. В этом был весь Стив: мучить его словами, заставлять чувствовать смущение, унижение, удовольствие, а потом будто бы не замечать затрудненного возбужденного положения мужчины. Но Стив все же отличный Верхний и подход к Алексу нашел верный. Садист внутри него злился и мучился, что эту изумительную, так порадовавшую Стива боль причинил не он, а сабмиссив упивался этими муками, дрожа на коленях от возбуждения.       — Ничего особенного. Работал весь день в салоне. Пара сеансов тату, три проколотых уха и один нос, — Алекс улыбнулся.       Верхний с легким кивком прикрыл глаза, удовлетворённый ответом.       — Хотя знаешь, — тут же протянул мужчина, вспоминая. — Утром позвонили и отменили заказа на принца. А жаль, я так хотел его сделать — генитальный пирсинг заказывают нечасто.       — И правда жаль, — искренне посочувствовал ему Стив.       Если сабмиссив в Алексе нашел место подле ног Верхнего, то садист — в мастерстве тату и пирсинга. Еще толком не осознавая своих потаенных желаний и пристрастий, Алекс отучился на медицинском. Но работа хирургом хоть и приносила удовольствие, но что-то вечно неприятно царапало, пока мужчина не понял — его пациенты в большинстве своем находятся под наркозом или обезболивающими и не чувствуют всех его манипуляций. Да и желание причинить боль и видеть реакцию на нее у и без того страдающих людей — плохой звоночек, и Алекс ушел из хирургии пока не поздно.       Ушел в массажисты, где боль и расслабленная нега смешивались в чужих телах его руками и пальцами. Правда и здесь его постигла неприятность: лиц его клиентов зачастую не было видно. Тогда же пришло понимание своей природной сути, как садиста, а спустя время, многочисленного просмотра порно, вакансий, скитаний по партнерам и поиска себя, Алекс пришел к другу татуировщику. Там и обрел любимейшую профессию, где мог причинять разумную боль и видеть отклик на нее, к вящему удовольствию клиентов и себя.       Мужчина довольно быстро завоевал уважение среди коллег благодаря упорному труду, который превратился в мастерство. И за медицинское прошлое, помогавшее ему в оборудовании места, соблюдению чистоты и заботе о клиентах. Эти, в свою очередь, любили его за ответственность, профессионализм и яркость вышедших из-под его руки татуировок. За его шедевры люди подолгу терпели зудящую боль от тату-машинки или недолгую вспышку от игл для пирсинга.       В салоне Алекс, познакомился со Стивом, делавшим как-то раз пирсинг хеликс — специфичный прокол в ухе в соседнем кабинете. Очень уж впечатлило мужчину выражение лица клиента: смесь муки и блаженства во время прокола. На фоне любви к боли они и сошлись. А после обнаружились и куда более интересные и приятные подробности.       Стив осторожно повернулся на бок, подставив ладонь под щеку. Алекс отвел взгляд от глаз мужчины и перевел его на обнаженное тело.       В отличие от коллег-мастеров, кожа Алекса была девственно чистой: ни проколов, ни тату. В конце концов, он садист, а не мазохист, и даже ради репутации или же имиджа не позволял себе, а уж тем более кому-либо тронуть его тело иглами. Чего нельзя было сказать о Стиве.       Небольшие грубые старые шрамы, оставленные бурным детством или же неопытными партнерами. Тонкие полосы от селф-практик с ножами или еле заметные следы от других Мастеров, что были жестче, но более аккуратны с телом мужчины. Точки от заживших проколов и носимый, обыденный пирсинг. Алекс знал на вкус, на ощупь все неровности на теле Верхнего, и сейчас взглядом невольно отметил каждую из видимых.       Стив ухмыльнулся.       — Я позволю тебе его сделать, — сказал он.       — Ты о чем? — недоуменно нахмурился Алекс.       — На следующих выходных я позволю тебе сделать мне принца, — медленно, четко выговаривая каждое слово, глядя в глаза и улыбаясь повторил Стив.       — Что?!       Алекс замер, широко раскрыв глаза, как громом пораженный. Да, Стив носил пирсинг. И дело было больше не в ношении его как такового, а в боли при создании нового прокола. Поэтому некоторым он позволял зарастать, чтобы после сделать новый в другом месте. Не раз и не два Стив бывал в салоне, где работал Алекс и делал там очередную модификацию. И всегда — у другого мастера, но в присутствии Алекса. Мужчина стоял у входа, пока коллега подготавливал инструменты, настраивался и даже тогда, когда нарушал целостность кожного покрова его Верхнего. Внутренне он дрожал от обилия чувств, глядя в чуть насмешливое лицо Стива, которое вскоре искажалось от боли и удовольствия. Алекс с трудом сдерживал себя, чтобы не выгнать мастера пинком из кабинета, закрыться и самому сделать всю работу. Он ревновал, бесился, но не смел сдвинуться с места. Потому что его Верхний сказал ему: «Стой и смотри». И сабмиссив в нем растекался покорной лужицей.       После процедуры Стив брал замершего статуей мужчину за руку и отводил в туалет, где они оба ожесточенно дрочили друг другу.       Одним словом, услышав слова Верхнего, Алекс впал в ступор. Никогда ранее он не причинял тому боли.       Эту сторону своей сексуальной жизни они оба разделяли. Стив ходил к другим Мастерам, которые пороли его, резали острыми ножами, кололи иглами, били током. Алекс тоже ходил к знакомым мазохистам, которых мучил, пытал, насиловал, если работы в салоне ему не хватало для удовлетворения садистских потребностей.       Дома же они были друзья, партнеры, любовники, Верхний и нижний, Доминант и сабмиссив, но никогда — полноценной парой как садист и мазохист. Никогда.       Стив, довольный результатом, лег обратно на живот. Алекс непроизвольно посмотрел на его алеющие ягодицы и нервно облизал губы. Мысли его еще были перегружены словами Верхнего, услышанное казалось нереальным и не вписывалось в реальную картину мира. И потому мозг решил переключиться на более привычное занятие.       Алекс несмело кивнул в сторону ягодиц Стива.       — Могу я…       Верхний на мгновение задумался. С одной стороны, он не думал сегодня поощрять Алекса. Напротив, хотел помучить, заставляя ухаживать за собой с особой нежностью, подавляя проявление внутреннего садиста в том. С другой — это еще несколько мгновений драгоценной боли под умелыми руками мужчины. Тягучая, ноющая боль от пылающей кожи расцветет колкими вспышками, резкими ощущениями от прикосновений Алекса. Его медицинское прошлое нередко всплывало в их жизни, позволяя насладиться профессиональным массажем.       — Можешь, — наконец негромко произнес Стив.       И Алекс наконец сделал то, о чем мечтал всего несколько минут назад, но не думал, что ему это позволят.       Он поднялся с колен, пересел на кровать и, словно в трансе, легким первым касанием провел по самым отчетливым лиловым следам, чтобы потом провести с нажимом.       Стив тихо зашипел, прикрывая глаза, но не остановил его. Давний замысел об объединении двух противоречивых пристрастий каждого из них в одной точке потихоньку претворялся жизнь.       Быть Верхним, но мазохистом. Быть садистом, но сабмиссивом.       Быть может, Стив как-нибудь порадует нижнего и позволит Алексу своей рукой раскрасить его тело. Верхний долго думал о татуировке, большой, сложной, объемной, обязательно на самых болезненных частях тела, смакуя предвкушение от растянутой во времени боли от тату-машинки. Но прекрасно понимал, что не сможет скрыть возбуждения в момент сеанса перед мастером, и потому довериться Алексу — идеальный вариант. Но тот пока не заслужил. Пусть помучается, хватит с него и принца Альберта.       Довольно хмыкнув под нос, Стив отпустил побочные мысли и позволил себе уплыть в блаженную болезненную негу под руками пришедшего в себя Алекса и добросовестно разминающего его ноющие ягодицы.