Постижение

      Зайцу было свойственно прогуливаться по тёмным переулкам своего замшелого городишки. То и дело фонари мигают в разных местах, создавая впечатление не огромного мегаполиса с населением в несколько миллионов, а города-отшельника, словно одиноко стоящего посреди безграничной пустыни, всецело поглощающей каждый дом. Проезжающие машины и звуки сирен здесь большая редкость. Даже обычная встреча с другим «серым» жителем уже как праздник. Но Спрингтрапу абсолютно начхать на всё, что его окружает. Пред ним лишь прогнутая железная банка от консервов, которая с удовольствием летит сначала в правую, а после в левую сторону с не менее грациозным звуком удара о твёрдый и в местах потрескавшийся асфальт. «Было дело, когда каждый момент наполнялся радостью», — уныло прозвучало в голове у длинноухого.       Атмосфера пасмурного ночного неба продолжала давить на голову, создавая ещё больше возможностей для появления мыслей. «Более того… почему именно он? Почему не любой другой, а именно он? Что я такого сделал, чтобы заслужить подобное наказание?», — продолжало с определённым интервалом отдаваться в сознании кролика. Зеленоглазый больше всего не мог терпеть, когда во время очередных потоков воспоминаний его хаймве прерывало что-либо из настоящего мира, мгновенно разрушая только что отстроенный прекрасный душевный покой.       Но внезапно опасность дала о себе знать: как дамоклов меч голос, раздавшийся откуда-то из-за мусорных баков, стоящих посреди дороги, вывел нашего романтика из своего блаженного сада. Звук не прекратился, а лишь усилился с характерным стуком железных механических лап. Вскоре после этого Спрингтрап обернулся, а на его лице застыл взгляд полного пренебрежения к происходящему. Ехидная лисья морда показалась из туманного омута, окутавшего невзрачный переулок. — Скучал по мне, сука? — в грубой форме произнесла габаритная фигура, показавшая металлический предмет, блик от которого способен был ослепить любого. В ответ прозвучала могильная тишина, означающая лишь одно — индифферентность. — Эй, сухопутная крыса, я не услышал ответ! — неумолимо не замолкая, будто бы в надежде на какое-нибудь изменение пролонгировал Фокси. Немота продолжала разрывать изнутри. Только что раздавшийся крик вороны лишь усилил эффект мрачного места — теперь пред пиратом предстал мистический амбьянс. — Что ты хочешь услышать от меня? — впервые за долгое время в сей диалог вступил ещё один коммуникатор — заяц, агрессивно переставший пинать жестяную банку. — Хочешь, чтобы я вновь тебе показал, что со мной лучше не связываться? — Заткнись! — грозно высказался обладатель чёрной повязки на правом глазу с соответствующей эмблемой черепушки. — Теперь просишь заткнуться? Я не против. Больше всего мне приятна тишина, особенно если тишину создаёшь именно ты. — Тишина, значит?.. Хорошо, я устрою тебе тишину в одном твоём сокровенном месте… — На что ты намекаешь?       Не успел романтик среагировать, как почувствовал на себе хватку железных пальцев, безжалостно схватившихся за шиворот рубашки. Мурашки по коже захватили позвоночник и стали плясать свои бальные танцы, в то время как холодный пот, уже стекавший со лба давал понимать всю серьёзность происходящих действий и намерений со стороны хозяина крюка. Однако на лице Спрингтрапа вновь бесчеловечная хладнокровность, от которой кровь стынет в жилах. — Не боишься?.. Но… почему? — со множественной озадаченностью поинтересовался лис. — Бояться? Тебя? Ха! Не смеши меня. Ты даже мухи не обидишь, так что бояться тебя всё равно, что бояться воздуха — бесполезно. Коли вернулся ради одолжения — так вперёд, чего резину тянуть? А если я тебе не нужен, так и проваливай с глаз моих долой, пока ты не узнал, на что я ещё способен помимо того, что отодрал тебе зад как у последней шлюхи с подворотни. — За-заткнись, паскуда мелкая! Это ты меня отодрал? Ты?! — кулак сжался, сжимая вместе с тем и сминая не в чём не повинную грязно-зелёную футболку, которая уже успела испачкаться от немытых рук пирата. — Да, я. Забыл, что наше лобызание превратилось в нечто большее, чем просто минута наслаждения? После чего ты раскрыл своё достоинство и попросил меня об одолжении за взятые деньги. Я любезно согласился. Однако мне не понравилось то, как ты стал рыпаться и царапаться. Вон, погляди, какие раны после себя ты оставил на моём теле.       Свободной рукой заяц оголил одно из своих плеч, чтобы янтарно-жёлтые глаза могли лицезреть окровавленный след, из которого медленно, но продолжала сочиться алая жидкость, постепенно стекая как ручеёк всё ниже, ниже и ниже. — Да… переборщил слегка. Но ты… ты… видел, что ты сделал со мной? Посмотри на мою задницу, кретин! Хватка ослабла. А из-за продолжительного нахождения над землёй зеленоглазый сперва не смог встать на ноги, с грохотом навзничь повалившись и уткнувшись лицом в бетон. Через пару секунд две красные ягодицы красовались перед мордой длинноухого, кровавые подтёки на которых явно симпатизировали зайцу. — Хорошо я постарался… мне нравится. Так ты выглядишь ещё лучше, моя милая стерва. — Заткнись, сука! Я не спрашивал твоего мнения, извращенец поганый! — Ну же… не серчай. Пристрастие может быть абсолютно разным… Так что, может… продолжим, как думаешь?       Злая язвительность, недавно красовавшаяся на лице у лиса сменилась практически ежесекундно на более простую и непринуждённую форму. Давно стоило им признать, что жить нормально не могут, ведь оба зависимы друг от друга. Он — его покорный слуга, готовый на любое, лишь бы хозяин был доволен. Луна, освещавшая мрачный переулок, деликатно озарила любовный всплеск только что соприкоснувшихся друг к другу Спрингтрапа и Фокси.