Камелия

      В коридоре академии Рабишо пусто и темно, с гостиной раздаётся приглушённый стенами звук какого-то кинофильма. Атмосфера необычна для этого места, целый учебный год по этому полу каждые три минуты проходили молодые ведьмы, что-то обсуждая или просто спеша, а сейчас светловолосая женщина с попкорном в руках идёт здесь практически в полной тишине. Лишь пару дней, как начались летние каникулы, а стены академии опустели, словно она переместилась на пять лет назад, когда здесь обучалось не более шести девочек в год.       Это тот самый вечер, когда группа старых друзей собирается вечером просто, чтобы отдохнуть и побыть вместе. Такими друзьями для блондинки, как ни странно, стали её ученицы, с которыми она пережила свои самые тяжёлые времена, которых она любила, как родных сестёр. Даже после возвышения она считает их равными себе, как и они относятся к ней самым простым образом.       Как только она заворачивает за нужный дверной проём, из которого в коридор разливается приглушённый свет, улыбка озаряет её лицо при виде девушек, оживлённо что-то обсуждающих. Наконец, они все вместе, рядом с ней.       Она гуляет по каждой из них взглядом.       К ней спиной сидит блондинка с прямыми волосами, в очередной раз о чём-то причитая. Это Мэдисон Монтгомери, главная причина всех значимых событий в академии, как и плохих, так и хороших. От её серых глаз не укроется ни один секрет, она невероятно проницательна, хоть и не умеет читать мысли, и именно из-за этого происходят все взрывы эмоций.       Рядом с Мэдисон, подобрав под себя ноги, на диване сидит шатенка с глазами цвета чая. Её зовут Зои Бенсон, она самая рассудительная из девочек и наиболее близка женщине. Она всегда может поделиться с ней своими мыслями и переживаниями, не боясь, что её осудят. Девушка прекрасный преподаватель, самый лучший в академии, все ученицы её любят и уважают.       Темнокожая девушка на соседнем с ней месте, Куинни, остра на язык, однако с самым лучшим чувством справедливости. С ней любой может почувствовать себя как за каменной стеной, и женщина гордится её стойкостью, даже после многих разногласий и в злости брошенных слов.       И девушка со светлыми кудрявыми волосами, что одарила её улыбкой, как только заметила, — Мисти Дэй. Она была особенной. Её голубые глаза не раз закрывались так, что казалось навсегда, но, несмотря на это, она была самым добрым человеком, и, что бы не говорила Мэдисон, совсем не глупой.       Мисти простодушно смотрела прямо на женщину, что улыбалась в ответ невзначай заводя волосы за ухо, не торопясь проходя внутрь, в то время как все остальные были увлечены фильмом, который выбирали весь день. Да, даже Монтгомери, что сарказтически комментировала каждое действие героев, то и дело отвлекая внимание девочек на себя.       Блондинка осторожно обошла присутствующих сзади, чтобы не мешать просмотру, направляясь прямо к пуфику рядом с креслом, в котором сидит Дэй. Только она опустилась на своё место, как Мэдисон проговорила:       — Корди, ты не могла прийти завтра? Что так рано то?       Женщина пожала плечами, передавая через других девушек попкорн, чтобы поделиться им со всеми.       После этого они смотрели фильм практически не переговариваясь и в комнате создалась прекрасная атмосфера единения. По крайней мере так казалось кареглазой блондинке, названной Монтгомери «Корди», точнее её имя Корделия Гуд. Она действующая Верховная и полностью оправдывает свой титул. Девочки гордятся ею не меньше, чем она гордиться всеми ими. Общие испытания и беды объединили их всех навсегда.       Тихие моменты, подобные этому вечеру, очень редки и от этого так дороги женщине. Её сердце наполняется теплом, когда она видит, как самые близкие ей люди увлечены фильмом, который выбрали вместе. Кто бы знал, что Мэди и Куинни одобрят романтическую драму.       В то время, как остальные мирно едят попкорн, следя за сюжетом, Мисти то и дело поглядывает на Корделию, словно проверяет её реакцию на происходящее в фильме, однако дело совсем не в этом. Ей просто нравится смотреть на неё, и её не волнует причина этого. Она совсем не задумывается об этом. Во время одной из тихих сцен, Дэй аккуратно берёт красивые волосы женщины и начинает плести косичку. Гуд не удивляется и даже пододвигается к ней вместе с пуфиком, чтобы ей было удобнее создавать причёску.       Как только закончила, Мисти поняла, что ей нечем завязать её волосы, поэтому осторожно стала их распускать, мягко проводя пальцами по коже головы. Корделия наклонилась к прикосновениям и поблагодарила девушку одной лишь улыбкой. Отчего-то Дэй засмущалась и перевела глаза на экран, чуть отодвигаясь к спинке кресла. Однако, несмотря на это, она продолжала то и дело наблюдать за ней. Может быть, фильм был не совсем для неё.       Когда просмотр был завершён Мэдисон поспешно удалилась, пытаясь спрятать ото всех свою потёкшую тушь. Она даже поблагодарила за фильм ради отвлечения внимания. Куинни на это лишь усмехнулась, помогая Зои унести немногочисленную посуду из-под чипсов, попкорна и колы. Мисти с Корделией стали переставлять мебель на прежние места.       Они молчали, и старшая решила, что стоит завести диалог, хотя бы обсудить фильм. Только она приоткрыла рот, чтобы задать какой-нибудь самый избитый светский вопрос, её опередила Дэй, осторожно поставив столик в центр комнаты, где он всегда был раньше:       — Ты плакала… Это…       Корделия удивлённо посмотрела на неё. Чуть больше половины фильма она сидела к ней спиной, как она поняла?       — Да, такое бывает, просто фильм грустный, — произнесла она, переводя взгляд на кресло, которое неторопливо передвигала. — Мэдисон тоже плакала.       Последняя фраза была похожа на оправдание даже больше первой, но Мисти это было совершенно не нужно. Она прекрасно понимала, в чём дело, и просто хотела поговорить об этом. Девушка всегда стремилась поддержать Гуд, однако именно тема, которую она хотела затронуть сейчас, всегда хранилась за закрытыми дверьми сердца Корделии.       — Она плакала, когда должно было быть грустно, — проговорила Дэй, подойдя к ней. — А ты плакала раньше, — она мягко коснулась её руки на спинке кресла.       Верховная снова посмотрела на неё, прямо ей в её голубые глаза. Сердце сжалось от того, насколько взгляд её был печален, и глаза чуть ли не наполнились слезами вновь, но ей так не хотелось плакать. Она сдержалась и, выдавив что-то наподобие улыбки, сказала:       — Всё в порядке, Мисти… Уже всё хорошо, тебе не стоит волноваться.       Почти сразу она снова перевела взгляд на кресло и через несколько мгновений услышала негромко сказанное Мисти «это я уже слышала». Корделия замерла, кажется, поняв, о чём она говорит.       Картинка, возникшая в её голове, была точно такой же, какой она её помнит. Темнота. Ощущение своих собственных слёз на щеках, слегка обжигающих её повреждённую кожу. Кажется, это было так давно, словно другая жизнь, но нет. Ведь даже мысли одни и те же.       Чувство бесполезности самое ужасное для Корделии, особенно когда она чувствует себя не нужной всему миру. Она безразлична всем, даже своей собственной судьбе, всё, что происходит вокруг неё снова и снова доказывает это. Она слаба. Она не может защитить саму себя, позаботиться о себе разобраться со своими проблемами, что говорить о других.       Когда перед глазами пустота мысли давят в раза два сильнее. Все вокруг врут ей. Но почему же она видит это только, когда ослепла? Хэнк. Любил ли он её? Хотел ли он ребёнка, так как хотела Корделия? Единственно возможный ответ — нет. Даже в элементарном желании иметь детей она была одинока. Чёрт возьми, её собственный организм был против.       — Мисс Корделия, — голос Мисти разрезает давящую тишину пустой комнаты и прерывает всхлипывания Корделии от собственных слёз. — Ты плачешь?       Гуд отвернулась и осторожно приложила ладони к лицу, боясь задеть больные шрамы, но это был единственный вариант понять, как же она выглядит сейчас. Хотя бы примерно. Конечно, осязание женщина не успела развить до нужного уровня, но вот со слухом у неё всё было более чем прекрасно, и она услышала, как Дэй босыми ногами торопливо подходит к ней, сидящей на краю кровати.       — Что случилось? — заботливо спросила девушка, положив ладонь на плечо Корделии, что не ожидала этого прикосновения и едва заметно дёрнулась. — Ну, помимо твоей слепоты…       Женщине совершенно не хотелось делится мыслями с практически незнакомым человеком, но душа так жаждала открыться хоть кому-то, что она решилась:       — Это… — лишь произнесла она, остальные слова словно растаяли на языке.       Тогда Мисти спросила:       — Это из-за того, что ты не можешь иметь детей?       Корделия была удивлена настолько, что чуть не подпрыгнула на месте. Её брови приподнялись, и она всем лицом почувствовала, как натягивается повреждённая кожа, поэтому в эту же секунду снова стала контролировать свою мимику. Женщина всё ещё была поражена и единственное, что могла произнести, это:       — Что?       — Девочка, что читает мысли сказала, что ты громко думаешь об этом… Я… Я очень сожалею…       Жалость. В какой-то степени сложившаяся ситуация очень злит Гуд, но чего она ожидала? Что ещё может сказать девушка, с которой она знакома от силы день, узнав об её переживаниях? У Корделии нет сил проявлять даже пассивную агрессию, да ей и не хочется. Щемящее внутри ощущение должно остаться внутри, никто и девочек не должен видеть её сломленной. Так она решает.       — Всё в порядке, Мисти… — говорит она, даже не стараясь повернуть лицо по направлению к Дэй. — Уже всё хорошо, тебе не стоит волноваться.       — Ты уверена? — с сомнением проговорила девушка, чуть сжимая её плечо.       Корделия кивнула и отвернулась. Мисти ещё какое-то время смотрела на неё, стоя рядом, а потом, не найдя в себе сил сказать хоть что-то, как-то поддержать, убрала руку с её плеча и молча ушла.       Когда женщина услышала поворот ручки и скрип двери, её глаза снова наполнились слезами, от переполняющих её эмоций. Дверь закрылась и Гуд откинулась на кровать, закрывая лицо предплечьем. Прозрение случилось и в этот раз, она увидела воспоминания девушки, когда та аккуратно сжимала её плечо. Дэй специально искала её, узнав от Нэн об её открытой ране. Девушка сама не понимала, что хотела сделать или сказать, но всё равно пришла.       «Ей просто жаль меня», — в очередной раз пронеслось в голове, и Корделия вновь осталась наедине с темнотой из-за своих незрячих глаз.       Сейчас, стоя наедине с Корделией в пустой от посторонних гостиной, Мисти думала о том же самом, однако вместе с этим совсем о другом. Она понимала, что момент из фильма, который заставил старшую пролить слёзы, был связан с детьми, с счастьем, с семьёй, с тем, чего у Гуд никогда не было. Дэй считает, что Корделия достойна этого, поэтому не перестанет говорить ей об этом.       — Делия, — негромко проговаривает она, поднимая руку и касаясь пальцами её волос.       Выходя из размышлений, Верховная подняла глаза на девушку, а в мыслях продолжало звучать «ей жаль меня».       — Ты всё ещё… — продолжает Мисти, смотря прямо ей в глаза.       Неожиданно Корделия берёт её за руку и осторожно опускает их сведённые ладони вниз.       — Нет, — отвечает она и, как только Дэй хочет сказать что-то ещё, добавляет, — этот ковен — моя семья.       — Но ведь это не то, о чём ты мечтала, — настаивала светлоглазая, сжав её ладонь в своей чуть сильнее.       «Жаль меня».       — Нет, — ещё раз проговорила Гуд, отстраняясь.       Она сделала несколько шагов назад, и Мисти не стала её удерживать, опустив руку.       Болотной ведьме не хотелось давить на женщину, она не любила расстраивать её, поэтому единственно верным решением она посчитала вновь оставить её одну. Вздохнув, она неспеша направилась в сторону выхода. Корделия проводила её взглядом и пожалела, ведь Дэй обернулась, коснувшись ладонью дверного косяка.       — Спокойной ночи, — не громко произнесла младшая и тут же скрылась в коридоре, не дождавшись ответа.       — Спокойной, — скорее для себя сказала Верховная, опуская глаза, на секунду задумавшись о чём-то.       Постояв на одном месте в тишине посреди гостиной, она тяжело вздохнула и перевела взгляд на второе кресло, что осталось перенести. Гуд просто воспользовалась магией и очень скоро удалилась следом, одними движениями пальцев выключая настольные и напольные лампы, что были включены только для того, чтобы не сидеть в кромешной темноте.       Гостиная опустела, словно здесь никого никогда и не было, так же, как и мечта Корделии…