***
Второй, как ему кажется, становится Птица. Он просыпается с ощущением странного давления – за прядки волос в тщетных попытках поднять его голову с подушки тянет Марго. – Уже встаю, погоди, – и ворона тут же успокаивается. Справа голубовато-белой точкой – далёкое зарево, значит, всё в порядке. Дверь, конечно же, настежь, хорошо хоть свет из зала не добрался до кровати. «Охуеть, хорошо, – ворчит Птица. – Один лучик – и нам кранты». У Марго клюв измазан чем-то тёмным, куда опять влезла. Хватать себя она уже даёт, но клюв пока что – неприкосновенная территория, и на руках и лице снова расползаются красным царапины. На салфетке остаются багряные полосы, и Сергей не на шутку пугается. Лезет ей в рот в попытках обнаружить ранку, не видно ни зги, и он кидается к телефону. В книге контактов уже в избранном – номер ветеринара. Сквозь растущий голод он старается внятно объяснить ей проблему. – Сергей, – говорит она. – У меня выходной. Она запомнила его имя. Стыд-то какой. Её он до сих пор не выучил. Ещё и записан, сто процентов, у неё в справочнике как-нибудь обидно. «Долбаёб с вороной», – подсказывает Птица. Как-нибудь так. – Я выйду на смену с утра, приходи. В ушах шумит, внутренности сжимаются сухой тряпкой. Голод подступает скорее прежнего. По глазам ослепительной вспышкой сквозь окно бьют отблески света фар проезжающих автомобилей. С утра нельзя. – Послушай, я дам тебе телефон орнитолога, он принимает сегодня, но тебе очень повезёт, если у него будет окно для вас с Марго. Цвета лезут в глаза. Она помнит, как зовут его ворону. «Соберись, она диктует номер». Им очень везёт – окно находится. Сергей даже не успевает добрести до шкафа, как телефон снова требует к себе внимание. Игорь плачется ему в трубку, утверждая, какой же он шляпа, и Сергей с ним согласен, но, почему же Игорь шляпа в этот конкретный раз, всё-таки решает уточнить. Он слушает трогательную историю, как Мухтар съел древний грильяж, валявшийся у Игоря в квартире ещё с девяностых, и теперь у него болит живот, что же теперь делать, программа минимум – угукать в нужных местах, программа максимум – держать серьёзное лицо и не давать волю Птице, увещевающему над ухом: «какой он лох, Серёж, давай ему скажем, какой он лох, и пёс у него лоховской». Игорь чует это, верно, чуйка у него хорошая, «говори, что хотел, я прям отсюда слышу, как Птицу распирает». Сергей привычно отпускает контроль только для того чтобы понять: никто не подхватывает штурвал. Голос в его голове принадлежит не Птице – его собственному представлению о Птицыных повадках. Нарастающей паникой пробегает вверх по позвоночнику липкий холодок, пропал, бросил, как тогда, а был ли он вообще, дышать, не может дышать, он мёртв, мертвецы не дышат, Юля показывала как, вспоминай… – Серёг? – доносится из динамика. – Ты слушаешь? Игорь. Игорь всё ещё там, всё ещё ждёт. – Да. Да, приводи Мухтара.***
Люди беспокойно снуют туда-сюда, вспыхивают и гаснут всполохи цвета, сталкиваясь, мешаются друг с другом или исчезают, один, подавленный более сильной эмоцией, порой оба – и расцветает новой. Небо над головой такое же чёрное, за рваной ватой облаков не видно звёзд и одна лишь красная луна улыбается ему чёрным провалом рта. Вторая – тусклая по сравнению с той, едва надкусанным блином висит чуть поодаль. Вчера было полнолуние. Птица всё также молчит. Рядом раздаётся знакомый топот – Игорь, бойкий и броский, очень часто – золотой, то и дело бывает красный, как и все Бруха, иногда – розовый или серый, как сейчас, тащит своего ненаглядного зверя чуть ли не на руках, собирает на себя взгляды прохожих. Тех, кто ещё не отвлечён клеткой с белой вороной. Мухтар виляет хвостом чуть печальней обычного, наверное, и правда болит живот. Опущенный на твёрдую землю, он тут же спешит поприветствовать их с Марго, в грязную рыжину как краской в воду вливается киноварь. – Приветики, Муха, – в попытках увернуться от мокрого языка Сергей хватает его за щечки, чешет. – Сильно страдаешь? Игорь внимательно разглядывает его, с головы до ног. На лице останавливается, в замешательстве поджимает губы. – Серёг, – говорит он, – а ты вот так собираешься идти? Что не так? Сергей оглядывает себя: джинсы, кеды да мягкая бордовая толстовка. – Тебе что-то не нравится? – Мне всё нравится, – отступает Игорь. – Но глаза можно было бы и восстановить. Смысл его слов доходит не сразу, зачем восстанавливать глаза, если всё и так прекрасно… Ох. Нежный зелёный струится по его рукам и опадает на землю, растворяясь в полёте. Всё дело в цветах, их стало слишком много и постоянно, а он и не заметил. Пальцы, не встретив сопротивления, проваливаются внутрь глазниц. Так вот в чём уделалась Марго. Что ж, это объясняет, куда делся Птица, и почему так неожиданно захотелось есть. Игорь подходит ближе, закрывает его от случайных свидетелей. – А ты можешь копаться у себя в черепе, ну, не на людях? – Погоди, – просит Сергей. – Пять минут – и пойдём.Прекратить действие всех активных дисциплин
Мир проваливается во тьму раньше, чем он прикрывает веки. Когда Сергей их открывает, красок вокруг несравнимо меньше. – Ну-у-у, – тянет Игорь. – Уже лучше. Давно не пил? Он только отмахивается, один поход к ветеринару точно выдержит. – Выгляжу как чучело, да? – Выглядишь как обыкновенный не спавший ночь айтишник. – Как наркоман. – Один хрен.***
Третьей жертвой праведного гнева становится целая группа сородичей. У Марго всё в порядке, кто бы теперь сомневался, но проверить стоило всё равно. Сергей аккуратно приглаживает перья у неё на голове, в то время как Игорь спорит с врачом. – Собака без записи, – не отступает доктор. – Но мы уже привели! – Молодые люди, ко мне через пять минут… – Мужик, ну тебе что, жалко? Вот он, – Гром тычет в сторону обнимающего ворону Сергея, – двойную сумму отстегнёт. Влезать в перепалку у Сергея желания нет, Игорь прёт как танк, такой упорный, и потому такой потешный, он со всем справится. По правде сказать, в этой ситуации был скорее его, Серёжин, косяк. Пытался выбраться из панички и – пролюбился – забыл записать Мухтара. Пропускает он и тот момент, когда напряжение в кабинете нарастает и концентрируется – прямо на Игоре – и набегает мучительная охота сделать совершенно всё так, как он просит. Он стряхивает с себя наваждение, ну кто без предупреждения врубает Присутствие? Ещё и такое топорное. Доктору дела до забивания гвоздей микроскопом нет: его прошибает и так. – Ладно, – сдаётся он. – Рассказывайте.***
Вдоль проспекта тянутся блёклые хрущёвские панельки, скрытые от несущихся по дорогам машин сомнительной линией защиты из единственного ряда деревец. Явно вознамерившийся вылечить своего пса сей же час раз и навсегда Игорь широкими шагами летит вперёд, игнорирует он и приземистое здание круглосуточной забегаловки, в которой можно было бы пополнить запасы провианта. За ним едва можно поспеть, у него тот самый взгляд – прямой и колкий, и настрой прямо к цели во чтобы то ни стало, то, что в нём ощутимо раздражает и при этом в высшей степени подкупает. – И где в этом веке можно разжиться вазелином? – вопрошает он куда-то вперёд, не сбавляя хода. – Вазелиновым маслом, – поправляет Сергей. Вряд ли это одно и то же. – Боже, Игорь. Будто я знаю. Загугли? Он идёт, обхватив клетку руками, так хотя бы уверен, что Марго не выпрыгнет наружу. Мухтар то семенит рядом, то вырывается вперёд, тихонько поскуливая время от времени. Ладно, нужно найти этот трижды проклятый вазелин. – Загу…что? – Давай я. У него в телефоне, конечно, никакого гугла. Наказав Марго не буянить, Сергей берёт переноску нормально, за ручку, и открывает окошко поисковика. – Нам в аптеку. Ищу ближайшую, – сообщает он под присвистывание «ручной хацкер спешит на помощь» и фыркает невольно. Топорно, но всё-таки забавно. Марго заходится карканьем и беспокойно мечется внутри прутьев, так что ему приходится снова обхватить рукой клетку, во второй удерживая телефон с открытой картой города. – Тише, девочка. Сейчас мы купим Мухе лекарств и помчимся домой, там пооткрываешь замков вдоволь. Громкий лай Мухтара доносится издалека. Сергей открывает рот, собаку надо бы подозвать к себе, он там уже на людей кидается, куда смотрит Игорь, и понимает – там, где должен быть Игорь, возрастает тишина, ни цветов, ни звуков, ни остаточных образов мыслей, будто его разом стёрли из ткани мира, и сам мир пока не понял, что образовавшуюся пустоту следует заполнить. Так бывает, когда сородич только-только засыпает или… Второй раз за ночь мир поглощает тьма.***
Руки стянуты цепью, и цепью он прикован к другому человеку – предосторожность не от него, от Игоря. Полумрак разгоняют парящие сферы, выхватывая с десяток фигур. Наплодили на свою голову после набегов охотников. Обступивших их кровососов он видит впервые, но это ничего не значит. Где бы они могли быть? Белое с голубым сзади и невдалеке, и, кажется, с каждой секундой становится ближе, и – синеет с каждым шагом. Возвращается. Значит, Кировский? Красносельский? Животные, понимает он. Марго и Мухтара здесь нет. Сзади слышится возня – из Игоря тоже вытащили кол. – Ага, – первое, что он говорит. – Мы в жопе. Здесь Сергей с ним согласен. Круг смыкается и тут же рассыпается, вперёд выходит один, размеренно вышагивает вокруг них, заглядывает в глаза, сперва Игорю. Заключает: – Не стоит того. «Не будем мстить. Инициировать, – разносятся шепотки по округе, – оставайся с нами». Он подходит и к Сергею. Наклоняется ближе, этот не птенец, этот будет постарше, тоже незнакомец, но не нужно смотреть глубоко, Сергей уже знает, что найдёт там, в бездне – они одной крови. В глазах напротив мелькает искра узнавания. – Ты, – говорит он, перепуганный, отскакивает от Сергея. – Убийца. Иуда. Проклятая семейка видящих. «Убить, – шепотки превращаются в стоны – этого убить». «Осквернитель» «Пожиратель» «Катастрофа» Они знают. «Знают! – хнычет малой, тут как тут, едва почуяв слабые отголоски вины. – Пусть убьют!» Про Игоря, значит – тоже? «Оставайся с нами», – услужливо подкидывает голос-параноик. Гадство. Пора сваливать отсюда, чем быстрее, тем лучше. – Вот же срань, – с чувством произносит Игорь. – Вы ребята, как тараканы, что ли? Сергей чуть сползает вниз, чтобы удобнее, развернуться, прямо в ухо: – Твои знакомые? – Это одна хреновая секта, и я им не нравлюсь. – Чудесно. Инквизиция по мою душу приходила. За Вместе меня щемили. А вот секты в моём послужном списке ещё не было. «Убить», – разносится эхом по комнате. – А ты им тоже не очень нравишься, да? Сосредоточиться. Не дать утянуть себя в гомон. Игорь рядом, нужно лишь протянуть руку, дотронуться. Призрачные пальцы пропускают через себя мелкие завитки волос, дальше, под кожу, там, внутри кости, под сетью сосудов – его цель. Не сделать больно в спешке. «Уже проверил цепь на прочность?» От неожиданности Игорь дёргается, мотает головой – ни дать ни взять большой пёс. «Выиграй мне немного времени, и я её разогну» Вложить немного силы в голос, совсем чуть-чуть, чтобы не заподозрил родственник. «Зажми уши» «Ты серьёзно?» Главное – обмануть главаря. – Чего вы от нас хотите? Какая глупость, они ведь уже поделились своими планами на них обоих. – Мы могли бы прийти к взаимовыгодному соглашению. Как насчёт, – нужно вспомнить, что их интересует, что заставляет их двигаться, – финансирования? Ввести их в замешательство, замедлить, на большее не хватит, для большего нужна кровь. – Изъятие из-под юрисдикции Камарильи? С тихим звоном цепь спадает с запястий Игоря, главарь выпадает из транса, нужно зайти с козырей. – Информации о Дикаре? За дверью раздаются подозрительные шорохи. Цокот мелких как будто каблучков по полу мешается с непонятными щелчками, неясные мыслеобразы лезут в голову, слишком смазанные и ещё – чёрно-белые. Они сбивают с чёткого хода мыслей, выглядят будто что-то важное, понять бы что, но нужно собраться и продолжать вещать. Дверь со скрипом поддаётся, а затем и вовсе распахивается под напором извне. С порога оскаленной пастью низко рычит на сборище маргиналов Мухтар. На его голове, почти затерявшаяся во вздыбленной шерсти, Марго, в клюве у неё тонкая проволока. – Это определённо не то, чего я ожидал, – признаёт Сергей. У Игоря реакция чуть лучше: – Мухтар, взять! – резко командует он, и в то же мгновение звенья поддаются напору, он вскакивает, готовый нападать. Не полностью размотанная цепь тянет за ним, Сергей хлопается на пол, едва успев на последней капле крови провалиться в тени. Обезумевшее от страха и боли нечто обхватывает со всех сторон в отчаянной попытке выкрутить конечности и схватиться за голову. «Не пускай. Не хочу. Не смогу» В отличие от Игоря, ему не хватит сил, чтобы выскользнуть из хватки цепи. Он выворачивает до хруста и ломает пальцы – так выскользнут. Птица назвал бы идиотом: это сразу минус обе руки в условиях сниженной регенерации, но тунеядцев не спрашивали. Мухтар кидается на сектантов с поразительной для его состояния прытью, всё ещё с Марго на загривке. Игорь поджарый, ловкий и прямой как шпала, казалось бы, должен путаться в собственных конечностях, но стоит твёрдо, ведёт уверенно, у него в драке – ни одного лишнего движения. Он раскручивает цепь, сперва над головою и спускается ниже, умело держит нужных ему противников подальше. Похоже дерётся Олег, Сергей так не умеет. Он делает больно иначе. Из теней легче застать врасплох. Сергей вцепляется клыками в беззащитное со спины горло, и в рот хлещет спасительная жидкость. Кто-то слева вонзает в него нож, тот застревает в лопатке, здорово, вырвать, станет оружием. С влажным треском из шеи растяпы выскакивает кусок мяса, кровь стекает Сергею по подбородку и шее, заливает воротник, жаль, хорошая была кофта, ему нравилась. – Серёг, голову! – кричит Игорь и бросает стальное лассо ему за плечо, тащит на себя барахтающееся тело. Теперь, когда не стучит в висках безмозглая жажда, все чужие движения становятся смехотворно прозрачными. Обманки, жалкие попытки в дисциплины – как на ладони, и если пропустил удар – переиграй, если ошибся – мотай назад, и снова, снова, пока к твоим ногам не свалится… «Убит» Голова неудобно дёргается вбок, и виски прожигает огнём. На толстовку опять проливается кровь: сегодня явно не её ночь. Что-то держит его в тисках, время в этой точке будто уплотняется, не пускает ни вперёд, ни назад, один только шанс. Неприятно. Главарь успевает выпустить в него всю обойму, пока выравнивается тело в пространстве, но у Сергея хотя бы есть оправдание – ему отшибло мозги, а способности отказались работать. Возможно одно как-то связано с другим. – Ты, – он заглядывает брату в глаза. – Стой. Проклятый перед ним замирает, покорный его воле. Беретта раскачивается у него на пальце и срывается вниз, бесполезным грузом стучит об пол, всё равно пустой магазин. Главное – этот парень. Убогий родственничек. Он знал, где они будут. Он приказал их схватить. Как он смеет желать его смерти, он, поклоняющийся извращённой пародии первородного хаоса? Сергей чувствует, как поднимается, закипает злость. – Вы не имеете ничего общего с Дикарём. Раз поклоняетесь Зверю, будь добр называть вещи своими именами. Ты – наш. – Мой, – вторит младший и тянется к лицу напротив. Глаза застилает красным, в красном тонет вся комната. – Ты гниёшь, – окинув взглядом противника, замечает Сергей. Истошный вопль бьёт по ушам. Обманутый собрат хватает себя за ладони, неистово трёт кожу предплечий, хватается за лицо. Подоспевший Игорь прекращает его мучения, переламывая шею гарротой из обрывка цепи. Тело безвольным грузом валится набок. – Нихрена себе, сказал я себе, – Игорь сматывает цепь с кулака. – Я не скажу Олегу, если ты не расскажешь Прокопенкам. Мертвецы на полу опустевшей комнаты остаются неподвижными. – Им будет малоинтересно. Мы им никого не оставили. Мухтар скачет вокруг Игоря, высунув язык. Звонкая цепь явно привлекает его внимание, и он время от времени предпринимает попытки потянуть её на себя. С коротким смешком Игорь тоже тянет другой конец к себе парочку раз на пробу. – Ну что, разбойники, кто берёт приз в номинации «Лучший криминальный дуэт 2017»? Он ласково треплет Мухтара по голове, тот радостно поскуливает и ластится, хвост ходит туда-сюда. Игорь тянется и к Марго, да только для того чтобы получить щипок по пальцам. – Это первый раз, когда я вижу, чтобы ты накладывал на кого-то мозгоболталку, – в сторону Сергея он даже не глядит, словно прячет от чего-то глаза. – Не люблю. Это вульгарщина. И мерзость. Игорь понимающе кивает. «А как же Птиц?» – несмелым отголоском у него в голове. – Я не Птиц. Нет, – спохватывается. Неправда. Птиц – не он? Тоже нет. Заново: – Птица другой. У него нет выбора. – Как это? – Он больше ничего не умеет, – плохо. Грубо. Птиц никогда бы не сказал так о нём. – Он сверхспециализирован. Ему… нужно пустить меня вторым пилотом, чтобы пользоваться чем-то ещё, кроме Помешательства. – А ты? – Я могу. Право старшинства. Игорь поднимает на него взгляд, долго всматривается, ищет что-то для себя, он всегда это делает, ему нужно, необходимо ухватить суть хотя бы кончиками пальцев, вцепиться, и тогда – весь человек перед ним как на ладони. Наконец он признаётся: – Я тоже не люблю, когда лезут в мозги.***
Игорь плюхается на скамейку и недовольно цокает. – Оставить больного пса на сутки на цепи! Если бы они не были мертвы, я бы их снова убил. Сергей забирается на спинку лавочки. Ноги он опускает на сиденье, и случайные прохожие с неодобрением косятся на него, а может, на пустую клетку и ворону у него на плече или следы крови на лице. Куртка Игоря на нём застёгнута под горло, не нужно зря нервировать окружающих окровавленной одеждой. У них есть немного времени перевести дух, мосты уже развели, и в такой глухомани отыскать такси становится нетривиальной задачей. – Как думаешь, что они планировали с ними сделать? – Думаю, настолько далеко они не планировали. Мухтар кладёт голову Игорю на колени, вот кто сегодня главный страдалец на районе. – Юля считает, нас двоих нельзя выпускать на улицу вместе, – Игорь чешет пса за ухом, так нежно, ему и не представлялось, что Игорь может так, – мы выходим из комнаты и сразу совершаем… – Ошибку? – Приключение на жопу. Наверное, когда ты очень долго был одинок и потом завёл верных друзей, то таким и становишься – всё ещё резковатым, всё также порой диким, но внимательным и чутким. – И часто к тебе мордовороты приходят? – продолжает Игорь. – Было пару-тройку раз. Десять, – они звали себя Бану Хаким. Одному он засунул факел в глотку. Второй напоролся на собственный нож и растворился в своей крови. Тот, кто пришёл третьим, получил в лицо этой самой кровью, собранной в прочный контейнер. После четвёртого он перестал уделять им столько внимания. – Я не считал? К Паше тоже приходили. Ещё когда мы у людей раскручивались. – Почему я не слышал? – Это же пустяк, – он сильнее натягивает на пальцы рукава кофты, выглядывающие из-под кожанки. Говорить об этом до странного неприятно. – Кто к нам с чем зачем, тот от того и того. – Ко мне приходят с жалобами, когда им жопу в Элизиуме дверью прищемило – вот пустяк. А это – угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью и вымогательство. Он говорит всю эту чушь с таким серьёзным видом, что Сергей не может удержаться от смешка. Он ведь заканчивал академию, правда? – Что? – Ты такой мент. Игорь не успевает возмутиться, пиликает уведомление в приложении – их ожидает такси.***
Олег ждёт их во дворе, только с дороги, ещё даже не поднимался в квартиру. Он – сволочь – в первую очередь спрашивает, как дела у собаки. – Ты любишь Мухтара больше, чем Марго, – это должно было прозвучать как упрёк, но выходит просто обиженно. – Это не так. – Так. – Я люблю Марго, но с Мухтаром у меня духовное единение. Мухтар согласно подгавкивает с заднего сиденья машины. – У тебя с моим псом что? – Игорь высовывается из окна, едва не теряя кепку в процессе. – Волков! Сергей прячет смешок в кулаке и кричит человеку за рулём: – Шеф, трогай! Услужливый таксист мягко трогает с места, унося находящегося в крайней степени возмущения Игоря. Они провожают его взглядом, пока такси не скрываются за углом, Марго каркает что-то на прощание Игорю и Мухтару. – У тебя кровь в волосах, – говорит Олег. – Ты ещё не видел мою одежду. Куртку придётся вернуть в следующий раз.***
Слипшиеся от крови и кусочков мозга волосы неудобно промывать, они тянут и путаются, даже под напором воды из душевой лейки. Розоватая пена утекает в слив. Олег заходит тихо, выдаваемый только щелчком старенькой дверной ручки и заревом на плечах, что сопровождает его повсюду. Он оставляет на тумбочке пушистый халат. Хорошо, сам Сергей об этом не подумал и бегал бы потом мокрый в одном полотенце по всей квартире в поисках одежды. – Я замочил твою толстовку, закинь в стиралку как закончишь, – просит Олег и выходит из ванной, так же тихо, как и зашёл. Остаются только слабый белый цвет, да одежда на тумбе. Когда он так близко, то немного фонит. Теперь, после схватки с Танцором, можно узнать, где Олег, просто прикрыв глаза, в темноте опущенных век слепящими всполохами светятся шрамы, где бы он ни был, какое расстояние бы их ни разделяло. «Чудовище» Ему бы очень пригодилась эта способность в детстве, когда, почти два десятилетия назад, единственный родной мальчишка с целым небосводом, пойманным в радужку, ни сказав ни слова, ушёл и больше не вернулся. «Значит, не доверял, значит, было за что, почему не заметили, куда мы смотрели…» С открытыми глазами смотреть на метки – ещё более сомнительное удовольствие; белым цветом они пробираются в мозг через глазницы, сдавливают голову в тиски. «Ему больно, – хнычет тихий голос, – наша вина». Вспоминается: малому скоро восемнадцать. «Давай не будем его поздравлять, – ворчит Птица. – Давай его вообще прессанём, а то он что-то оборзел». От неожиданности Сергей чуть не наворачивается прямо на бортик чугунной ванны. – Ты проснулся! «Нет». – Птиц! «Мне ко второй». На плитке остаются мокрые следы. После душа кожу обдаёт неприятным холодком, он рвано ведёт плечами, будто в попытке отогнать раздражающее чувство, и скорее натягивает халат. Мягкая тёплая ткань приятно льнёт к телу. В запотевшем зеркале виден неясный силуэт, на разглядывание себя Сергей даже не тратит времени, не осталось красных разводов на полотенце – и ладно. Перед тем как выйти, он выжимает кофту, пропитавшуюся холодной водой, и ставит машинку на обычный режим. Олег находится на кухне, пытается из остатков в холодильнике соорудить себе поесть. В кружке на столе у него – адово варево, воняет то ли палёным, то ли мочёными сухофруктами, «зато точно чай», – шутит он. Больше похоже на бурду. – Чисто для справки, – говорит Олег. – Ты ведь вытащил из барабана белые вещи, которые там были до этого? – За кого ты меня принимаешь? – проформы ради поражается Птица. Подобные сомнения его поражают. Ну, может быть, всё же не вытащил. Сидя на полу ванной полчаса спустя, они наблюдают за мерным покачиванием в набирающем обороты барабане когда-то белых вещей вместе с красной Серёжиной кофтой. Такие большие проблемы от такого маленького, ещё и рваного, куска ткани. – В мою защиту скажу, – отстранённо замечает Сергей. – Мне за сегодня вынесли мозги в общей сложности раз пять. Маленькая белая ворона устраивает себе гнездо в капюшоне его халата.