Роза Х

POV Вики.       «Сказал, что не люблю, чтобы разозлить. Иначе бы ты не ушла».       Раз за разом проносилось в голове бархатным голосом проклятого Гаязова. Как он, появившись спустя столько лет, сумел перевернуть всё вверх дном, даже, кажется, не прилагая усилий? Играючи.       Сердце беспощадно стучало в грудную клетку, теряясь в шуме воды в ванной. Глупое сердце. Опять бьется и заглушает своим раскатистым грохотом мысли в голове. «Почему ты не сказал об этом раньше? Я тогда перестала бы ненавидеть каждое воспоминание о тебе». Одна. Проклятая. Фраза. Разрушила всё однажды.       Другая же пришла излечить, загладить раны, кровоточащие слишком долго. Или же добить окончательно? «Может врет. Тогда или сейчас… Черт, я запуталась». Зубы крепко сжимаются, перепонки режет противным скрежетом. Лишь бы не завыть проклятой зверюгой.       Горячий пар поднимается к самому потолку. Вода в ванне, наверное, слишком высокого градуса, но я совсем не чувствую ее температуры, ведь всё тело снова было парализовано. Закрываю глаза и снова вижу этот прямой, теплый, карий взгляд, манящий в дикую, всепоглощающую темноту. Но нет, плавали — знаем. В эту бездну падаешь, а оттуда уже не выбраться. И будешь лежать на самом дне без права на спасение.       Набираю больше воздуха и сползаю под горячую воду с головой. Мысли кипят в раздраженном мозгу, как в дрянном походном котелке.       Где-то далеко рваным эхом гремит мое имя. Резко мужские руки выдергивают мое тело на поверхность. От неожиданности хлебаю ртом почти огненную воду и закашливаюсь. Макс перепуганный стоит передо мной в намокшей рубашке. — Что ты творишь?       Откашлявшись, рукой стираю с лица капли воды и отбрасываю налипшие волосы назад. Он напуган. Неужели, подумал, что я могла с собой что-то сделать? — Купаюсь, Макс. — Ты же вообще в ванной никогда не сидишь. И вроде ты должна быть на работе, кстати. — Меня уволили.       Во всей этой суматохе с Гаязовым я даже не придумала причину своего увольнения для Макса.       Мокрая мужская рубашка летит в стиралку. Негодование на лице парня никак не сдает позиций. — Что? За что? — За то, что Говнокомундующая меня не переносит на дух. Это был лишь вопрос времени. «Я что сейчас, Гаязовскими словами ответила?» — Но так резко… — Макс, а ты думал, она меня предупредит о конкретном дне увольнения? «Я домахаюсь до тебя через 7 дней, Вики».       Наверное, мой тон был слегка грубым сейчас. Но у меня вроде как на это есть причины? Парень молча взъерошил волосы и о чем-то задумался, сев на край ванны. — Не переживай. — Буднично произносит он. — Пофигу. — Я пожимаю плечами. — Это не последняя работа во всем мире. — Но она была. И была стабильной.       Ну вот, опять он начал эту унылую речь. Все по графику, по списку. Как у робота. Предохранители в моей голове вырубают связь с миром и этими крайне осознанными и беспощадно нудными разговорами Макса. Вспышкой в голове возникает Тимур, бросивший журнал на стол и ворвавшийся в мое утро. Как снег на голову. Долгожданный, легкий. Как в новогоднюю ночь в детстве. Где-то внутри всё обдает неожиданным теплом, мягко усыпляющим здравый смысл, который отчаянно бьёт в набат что-то созвучное со словом «идиотка». «Успокоилась?»       Проносится в сознании низким голосом.       И его эта проклятущая улыбка с карими глазами вкупе. POV Тимур — Где ты был?       Ильяс ходил за мной по квартире, как курица-наседка и кудахтал. — Гулял. — Тимур, какой гулял? Ты не всегда в это время с кровати можешь встать, а тут гулял он.       Я любил и уважал брата, но сейчас он меня знатно раздражал этими вопросами. Его бубнеж никак мне не давал собрать мысли в кучу. Наверное, поэтому я завис у открытого холодильника уже на минуту, не в силах понять, что мне нужно взять. — Тимур! — Да что блять, Ильяс?!        По столу звякнула крышка от пива, и я резко влил в себя алкоголь, хлебая его как воду. — Лазишь с утра где-то, бухать в обед начинаешь, ты в норме? — Да, папочка. — Легонько задев брата плечом, я выхожу из кухни. — Прекрати меня контролировать, Ильяс. Мне уже не 17.       Старший никак не мог успокоиться. Его выводило всё то, что он не может контролировать. А меня выводил он со своим синдромом опекуна. Надо было завалиться в какой-нибудь бар. Там бы никто не зудел над ухом, и может получилось бы устаканить произошедшее с утра. Не то чтобы я был силен в планировании и прогнозах, но на ту хрень, которая произошла час назад, я никак не рассчитывал. Внутри что-то противно скребло. И тошнило. От самого себя. В каком месте мне должны были вручить награду «сказочный долб*еб»? Если в далеком прошлом, то это звание уже покрылось бы приличным слоем пыли и я бы смирился с этим статусом. Если сегодня… То меня капец как это выбивает. Что я сделал не так и в какой момент жизни? В башке громко водили хоровод надрывной женский крик, прерывистый шепот и звон яростной пощёчины. Такую Вики я видел впервые. И становилось не по себе, оттого что именно я сам вызываю столько болезненных эмоций. Даже не так. Я породил их, а она растила, подпитывая мыслями, какой же Тимур все-таки муд@к. А вот теперь получай по заслугам, Гаязов.        Ильяс появился в дверном проёме моей комнаты вместе с бутылкой пива. Братец доводит ситуацию до смешного. — Не контролирую. Беспокоюсь. — А как же не бухать в обед, брат? Думаешь, после бутылки пива меня потянет поболтать? Не, ни в этот раз. Так что не старайся.       Проиграв эту битву, брат мирится с поражением и плетется обратно к двери. — Ты же ничего не учудишь? — С ноткой надежды спрашивает он.       Будто бы я сам знаю ответ. Теперь я уже ни в чем не уверен.