Сумасшедшая

Добравшись до своей многоэтажки и зайдя в лифт, Саске нажал на девятый этаж и облокотился на стену. Лифт остановился где-то посередине, в него хотела зайти какая-то домохозяйка, но тут же передумала. Ничего удивительного: по лицу парня было ясно, какое скверное у него настроение. А убийство в лифте сейчас не такая уж и редкость. Учиха вышел на девятом, свернул направо, дошёл до конца коридора и достал ключи. Квартира встретила его тишиной. Разувшись в тёмном коридоре, он прошёл в свою комнату, бросил сумку на кровать, снял форму и отправился в ванную. Тут он включил свет и наконец увидел своё лицо. Вот почему та женщина от него шарахнулась. Да уж, от него сейчас стоило бежать. Гримаса была такая, будто у него руки чешутся кого-нибудь побить. К счастью или напротив, даже когда внутри Учиха оставался спокоен, эмоции проступали у него на лице. Пытаясь хоть немного успокоиться, он стянул с себя рубашку и швырнул её в машину, а сам проследовал к холодильнику. Достал пакет молока, сделал глоток и, пройдя в гостиную, грохнулся на стул и включил телевизор, чтобы не сидеть в тишине. Там болтали о скором приходе лета и прочей совершенно не интересной ему ерунде. Саске допил молоко, сжал пакет что есть силы и оставил его под столом. Может, прямо тут и уснуть? Почему бы и нет? Ругать его всё равно некому. Учиха уже не помнил, когда его родители поссорились. Даже когда Саске был помладше, он сомневался, что они хоть когда-то друг друга любили. Пара не стеснялась ругаться прямо при нём, а когда Саске уже был сыт этим по горло, отец ушёл. Похоже, у него была другая. Может, из-за этого они и ссорились, но у матери тоже кто-то был, так что они наказали друг друга. Отец никогда не интересовался сыном и не питал к нему ни любви, ни ненависти. Мать, напротив, была крайне переменчива и то относилась к нему очень нежно, то измывалась. Но Саске не принимал всё близко к сердцу и считал, что его неплохо воспитывали. Несмотря на все проблемы, парень старательно учился и в итоге попал в частную школу чуть получше среднего. Родители никак на это не отреагировали. Но раз они платили за школу, то по крайней мере знали, что он учится. Саске не видел отца уже несколько лет, да и мать старалась к нему не заглядывать. Видимо, жила у своего нового ухажёра. Саске только однажды сорвался и спросил её: «Тебе, что, так нравится жить у него?» В тот день она вернулась из магазинов с кучей одежды и прочей ерунды. Нетрудно представить, как она могла взорваться на такой вопрос сына, но мать промолчала. Учиха заметил, как от напряжения у неё свело мышцы губ, и неловко улыбнулся, будто сморозил какую-то глупость. Родила она рано и всё ещё здорово выглядела, так что морщинка на её лице могла указывать только на то, как страшно она рассердилась. Впрочем, какая разница. Саске давно оставил эту историю где-то в дальнем уголке своей души и не собирался вытаскивать её обратно на свет. На то была одна веская причина: он не хотел об этом думать. Учиха повернулся к телевизору и просто смотрел в экран. Шла криминальная сводка. Грабители ворвались в ювелирный салон, убили продавца и, похоже, улизнули от полиции. В детском саду забаррикадировался наркоман с ножом. Свихнувшийся от экзаменов парень поджёг школьный кабинет. Кроме того, нашли новую жертву маньяка, орудующего в безлюдных переулках. За девять месяцев он убил уже уйму людей. Мир явно катится под откос. Саске резко переключил канал, остановился на незнакомом телешоу и с трудом поднялся. Он достал упаковку лапши из целой кучи со всякой едой, которой нужен только кипяток, набрал воды в чайник и оставил его нагреваться. Не то, чтобы он не умел готовить, для парня его возраста Учиха здорово в этом понимал. Мать готовила, только когда у неё было настроение, а случалось такое от силы раз в четыре дня. Чтобы как-то питаться и в остальное время, Саске с детства приучился покупать готовую еду в магазинах, а когда она надоела, научился готовить сам. В последнее время ему надоело с этим возиться и на обед он просто лепил себе рисовые шарики, да и расходов так меньше. Но над их формой Учиха всё равно работал на совесть, так что даже Саёри решила, что ему их готовит мама. После ухода родителей в доме не хватало чего-то неосязаемого. С такими вещами сложнее всего. Легко представить то, что ты уже видел. Но как быть с тем, чего увидеть нельзя? Его трудно не только представить, но и желать. И всё же Саске понял, что за чувство его тревожит и поскорее от него отделался, надёжно спрятал где-то в глубине своей души. Он смотрел в экран, но думал совсем о другом. О той девчонке, Юри Намикава. Надо же лезть с таким бредом! Конечно, он отправил её куда подальше и ничуть об этом не жалел. Но кое-что его удивило: как она молча смотрела ему в глаза. Поди разбери этих чудаков: то ли они смотрят на мир так ясно, что видят всё насквозь, то ли через такой туман, что уже ничего не замечают. Но её глаза были другие. На удивление спокойные, пожалуй, даже умные. Учиха не заметил в них страха. И тем не менее, она несла такую чушь. Это противоречие зацепило Саске, он никак не мог его объяснить, но менять своё решение не собирался. Он на дух не переносил все эти выдумки с магией и другими мирами. Попытаться её понять? Вот уж нет! Какое ему до неё дело? Вода наконец-то закипела, Саске заварил лапшу, а расправившись с ней уже смеялся перед телевизором. Наверное, Учиха считал, что это к добру — ни над чем серьёзно не задумываться. И почему он так решил, ему тоже вряд ли хотелось выяснять. ***** — Учиха, с тебя причитается! — заявила следующим утром Саёри, подойдя к нему перед уроками. Она скрестила руки на груди и сурово на него посмотрела. — За что это с меня причитается? — За то, что не стал вчера убираться. — Ой, точно! Так ты вчера продежурила за меня? — Именно. Но если отдашь половину своего риса, так и быть, мы квиты. — Ага. Значит, уговор: я тебе рис, а ты за меня убираешься? — Нет, я не согласна! — Сама же предложила. — Только в этот раз! Он часто не понимал, что у неё на уме, и решил не придираться. Тут-то Учиха и вспомнил: а ведь она может знать! У неё же чуть ли не сто друзей. Конечно, может! — Скажи… — начал Саске, но заметил, что на них смотрит почти весь класс. А что делать, Саёри Хачибану все знают. И если она с самого утра общается с ним, то ребятам, конечно, интересно, в чём дело. Убедившись, что до классного часа ещё есть время, он встал из-за парты, молча взял Саёри за руку и направился к выходу, она особо не сопротивлялась. Вдвоём они прошли немного по коридору. Тут на них смотрела уже всего пара человек. Саске сразу перешёл к делу: — Знаешь Намикаву из нашей школы? Из одиннадцатого. — Намикаву? А зовут её, случайно, не Юри? — Всё-таки знаешь! Конечно, Саёри свободно общалась с кем угодно, но Учиха не думал, что она правда знает по именам чуть ли не всю свою параллель. Саёри кивнула в ответ. — Но мы с ней не дружим, да и по урокам не пересекаемся, я ни разу с ней не говорила. Просто стало любопытно, откуда у неё такое необычное имя, и я расспросила о ней знакомую из того же класса, вот и всё. — И какая она из себя? — Ну, я же знаю её только по слухам... — Неважно. — Скажи, а почему ты про неё спросил? — Тебе это знать не обязательно. — Ого, ничего себе! — Хватит уже, рассказывай. — Как удобно: узнал, что надо, и бросил. Саске разочарованно вздохнул, и только тогда Саёри заговорила. При поступлении в их школу на классы делили прежде всего по оценкам. Особенно это касалось абитуриентского класса, единственного из тринадцати. Он каждый год формировался заново из лучших учеников, и похоже, Юри смогла в него перейти. Едва ли Учиха сталкивался с кем-то из ребят оттуда, ведь они учились в другой части школы и даже на другом этаже. Их кабинет будто находился за какой-то невидимой границей, к которой Саске не хотел даже подходить. — Она ведь очень умная девочка, — продолжила Саёри. Похоже, по оценкам Юри входила в пятерку лучших в школе и казалась окружающим просто мрачноватой отличницей. На уроке почти всегда молчит, отвечает только учителю на перекличке. Друзей нет, и похоже, она не сильно в них нуждается. Мир этой девочки будто замыкался на ней самой. Скучная и совершенно не опасная, она растворилась в классе и не привлекала внимания. К ней никто не питал зла, но никто и не любил. После рассказа Саёри было трудно представить, чтобы Юри сама с кем-то заговорила. — Она вроде бы ни с кем не встречается. Тебе повезло. — Давай без выводов. Я просто поинтересовался. — Но она тебе интересна? — Сказал же, давай без выводов, — тут, к счастью, прозвенел звонок, и им пришлось пойти обратно в кабинет. Пока классрук, как обычно, что-то рассказывал, Учиха переваривал их разговор. По словам Саёри, Юри Намикава была обычной серой мышкой, что никак не совпадало с образом, сложившимся у Саске. Такую один раз встретишь и уже не забудешь никогда. Настолько она была напористой и безумной. Неужели он один видел её такой? ***** Ни на переменах, ни в обед Юри Намикава к нему не подходила. Неужели стоило разок накричать, и она сдалась? Это было немножко досадно, но, по крайней мере, беда обошла Саске стороной. Мелкие неурядицы его не беспокоили, но от всяких непонятных историй он старался держаться подальше. Да и от переживаний о других людях сердце будто покрывалось ржавчиной. Раз решил больше не видеться, чего о ней думать? Как только классный час закончился, Саске поспешил к выходу. Все тетради и учебники он запихал под парту, так что плоский портфель Учиха держал одним пальцем. Саёри окликнула его, но он не отозвался и вышел из кабинета. Вместе с морем тех, кто не ходит по вечерам в кружки, он добрался до обувных шкафчиков, переобулся и миновал школьные ворота. Июнь только начался, и небо ещё было чистым, почти без облаков. Саске шёл к станции и отрешённо смотрел по сторонам, ничего толком не запоминая и не разглядывая. У магазинчика стоял баннер с рекламой нового мороженого, на стенде у входа в книжный разложили журналы, у старенькой лавки сладостей столпились девчонки. По пути попадались ребята, которые с кем-то переписывались или болтали по телефону. Учиха смотрел на них и ни о чём не думал. Это по-своему здорово — не забивать себе голову и просто жить. Едва ли, просто существуя, можно почувствовать, как течёт жизнь. Поэтому она оборвётся так же незаметно, как шла. Один миг — и вы без тревог и печалей прожили огромную жизнь. Вот только едва ли это возможно. Мимо прошёл патрульный и презрительно посмотрел на Саске. После серии зверских преступлений в полицию никто особо не верил, и в ней всеми силами старались выправить положение. У Саске не было на уме ничего дурного, но он всё равно проводил полицейского взглядом. «Хорошо работаете», — подумал Учиха и смачно зевнул. Но тут он уставился на витрину: в отражении, за его почти двухметровой фигурой, виднелся ещё один человек. Учиха мигом опознал этот силуэт, и зевок сменился вздохом. — Ну что? — сказал он негромко, даже не останавливаясь. — Я могу вам чем-то помочь, господин? — ответила Юри монотонным голосом. Видимо, вчерашняя встреча её ничему не научила, девушка вела себя точно так же. А ведь Саске сказал не попадаться ему на глаза! Слов она не понимает, что ли? У него набралось немало претензий, но он решил, что высказывать их нет смысла. Вместе с тем, что рассказала Саёри, образ получался очень странный. Учиха связался с исключительной чудачкой и никакими аргументами не мог до неё достучаться. Такие напридумывают себе правил и потом чётко им следуют. Даже школьные хулиганы не настолько зациклены на себе. — Смотри-ка, ты меня отыскала, — Учиху не слишком удивило, что они встретились здесь. Раз на перемене подходить опасно, она выбрала момент, когда будет проще всего затеряться в толпе, и пошла за ним. — Я бы никогда не пропустила вашу ослепительную прическу, — так она, видимо, назвала его крашеные светлые волосы. Если учесть рост под два метра и цвет волос, Саске действительно было трудно не заметить. Порядки в частной школе были не такие уж и строгие, так что крашеных шатенов по ней ходило немало, но вот блондин нашёлся только один. Многие не решались перекрашиваться в тот же цвет, боясь нарваться на драку с Саске. — Её ослепительный блеск — верный знак того, что вы король. Учихе хотелось съязвить, что даже дураку ясно — они крашеные, но он сдержался. Знак того, что он король? Похоже, у него только что появились планы на вечер.