Обещаю

      Армин поджимает нижнюю губу, всячески не давая испустить себе ни единого всхлипа. Ведь он на опасной миссии, на кону которой стоит его и друзей жизни. Вот только сдерживаться от слёз невозможно, как и от переживания о друзьях, когда отвращение пробирает до нервной дрожи Армина. Отвращение неприятно касается, разливаясь тягучей слизью внутри. Медленно и вязко растекается, давая проползти холодным мурашкам по коже. Армин вздрагивает, тихо всхлипнув. Ему плохо, противно от того, что чужие мужские руки поглаживают его грудь через рубашку, словно это что-то нормальное и естественное — домогаться. Чужие руки ощутимо поглаживают, плавно и осторожно бродят по телу, натыкаясь на чувствительный сосок. Предательские слёзы, навернувшись на голубых глазах Армина, жалостливо блестят, когда мужчина бесстыдно тянет сосок через рубашку. Арлерт никогда и не мог представить, что когда-нибудь его так унизительно потрогают. Иногда спускаясь вниз по животу, будут руками ползти по груди, словно противными змеями извиваться по земле. Арлерт этого никогда не мог представить. Точнее, до сих не представляет, не верит в происходящее, чувствуя приступ тошноты.       Жан беспомощно отводит взгляд от боевого товарища, чувствуя колющее чувство в груди. Этот старый хмырь, что бесцеремонно бродит руками по Арлерту, поплатиться за его слезы. Жан брезгливо кривится, отчетливо понимая, как неприятно Арлерту и девушкам, вынужденным терпеть такое. Как это же мерзко… В груди разливается неприятная боль, стоит Кирштейну на секунду глянуть на беспомощность Арлерта. Такую жалкую, калечащую душу, сковывающую мерзким чувством.       — Вот же гадство, — презрительно кривится Кирштейн, переходя на тихий, едва слышный шепот. Кирштейн болезненно отдаётся к собственной вынужденной беспомощности, стискивая зубы и отчетливо слыша безутешные всхлипы. Они разлетаются повсюду, заполняют грудь диким отчаянием. А отчаяние неприятно жжет, раскрываясь перед глазами нечто пугающим, до дрожи заводящим. Отчаяние охватывает разум, тягуче разливаясь изнутри. — Как только эта чертова миссия закончится, Армин, я обещаю, что этому ублюдку набью морду, — слова шепотом слетают с дрожащих губ, но твердо, со стальными нотками в голосе. — А я набью ему морду… убью, только потерпи, пожалуйста.

Обещаю.