Ты пахнешь близостью

Пар, поднимающийся из джакузи, пах озоном. Рикс, блаженно вздохнув, тронул большим пальцем ноги бурлящую воду — из-за подсветки по верхнему и нижнему краю бассейна, казалось, что мужчина сейчас войдёт в зияющий портал, и тот полностью поглотит его. Было бы неплохо оказаться подальше — где угодно, лишь бы не здесь. Но единственное доступное ему удовольствие после утомительного, насыщенного разной степени неприятности событиями дня, — горячая вода. Сбросив нижний хитон прямо на пол, гладиатор ступил в джакузи, мысленно застонав от наслаждения. Мышцы нещадно дергались от спазмов, причиняя боль. По опыту он знал, что через пару минут придет желанное облегчение. Так случилось и в этот раз. Рикс прикрыл глаза и расслабленно откинул голову на бортик бассейна. Час, когда основная масса людей покинула термы, принадлежал ему. Вода смывала не только усталость и боль, но и запахи — как чужие, так и его собственный. За полгода, проведенных на вилле у ланисты, Рикс систематизировал собственное существование и, с помощью удивительно чувствительного обоняния, сделал его безопасным. Насколько это было возможно в этих условиях. Он улавливал тысячи тысяч различных запахов — приятных и не очень. Научился различать приближающуюся опасность благодаря своему носу: разгоряченные тела гладиаторов на арене пахли смертью и чуточку страхом. Умирать никому не хочется. Песок всегда пах кровью. Всегда. Даже если его только что насыпали. Дикие звери источали мускусный дух гневного отчаяния. Риксу не приносило удовольствия убивать их, но выбора не было. Либо ты, либо тебя. За полгода Рикс научился без угрызений совести всегда и везде выбирать себя. На арене за ним закрепилось прозвище Turbo Immitis и зрители обожали в нем эту неуемную, как им казалось, жажду крови. Гладиатор действительно был безжалостен, но мучить противника ему не нравилось. Он вынужден убивать не сразу лишь потому, что от него ждут зрелища. Чтобы выжить, мужчина должен давать им желаемое. Рикс непроизвольно дёрнул носом, изгоняя фантомный смрад похоти и жестокости, который буквально источали аристократы, возбужденные происходящим на арене. Этот дух не перебить никаким парфюмом. Вся эта толпа жадных до кровавых зрелищ существ насквозь пропиталась гнилью собственных пороков. Красивые холеные тела отдавали затхлостью, не возбуждая в нем ничего, кроме презрения и брезгливости. Все, кроме одного. Лишь один из них пах уютно и сладко: выпечкой, прохладной росой и солёным ветром. Откуда там взяться ветру, если он и стен виллы не покидает практически никогда? До боли знакомый запах врезался в ноздри за долю секунды до того, как слух уловил тихий плеск. Гладиатор мысленно застонал, сцепив зубы. Ну, какого черта? Почему именно сейчас, когда он расслаблен и уязвим? Впрочем, с ним он всегда уязвим. Лабель, заворожённый открывшимся ему зрелищем, как был, в хитоне, нырнул в бассейн, но подплывать не торопился. Наблюдал издалека, любуясь, словно хищник жертвой. Зная — ей не уйти. Рикс понимал, что долго игнорировать его не получится: Лабель как настырный кот всегда заходил откуда его не ждали, ища беззащитное место, чтобы вонзить когти. И каждый раз оказывался победителем в короткой и бесполезной борьбе Рикса с собственным достоинством. Последнее неизменно проигрывало. Облегчать задачу назойливому мальчишке мужчина не собирался. Ещё несколько секунд покоя лишними не будут. Лабель по-прежнему держался на расстоянии. Гибкое изящное тело то появлялось над поверхностью воды, то ныряло вглубь, распространяя упругие волны, достигающие и мужчины. Гладиатор ощутил нарастающее раздражение, как обычно чувствуя себя заведомо проигравшим. Мальчишка подплыл ближе. Рикс видел только мерцающие жидким серебром глаза, что волнующимися бликами отражались в воде. «Как лунный луч, разрезавший бездонный мрак космоса», — мимолётно подумалось Риксу, и он тут же рассердился на себя за поэтическое сравнение. Ну, что за чушь! Лабель не луноликое божество, не ангел-спаситель. Он коварный суккуб, подлый и двуличный паразит, живущий за счёт унижения других. «Всегда помни об этом!» — Чего надо? Не выдержав, буркнул гладиатор. Не мастер он играть в эти дрянные игры. Если Лабель хочет его, пусть берет уже и убирается быстрее. Нечего растягивать «удовольствие». Напустив на себя максимально равнодушный вид, Рикс разглядывал мальчишку из-под тяжёлых век. Красивый, ничего не скажешь. Будь он женщиной, гладиатор бы даже сказал — в его вкусе. Черт! Как это несносное существо умудряется каждый раз утянуть его на скользкую дорожку разврата?! Наверное, внешний эффект усиливался природным запахом мальчишки, что обманывал окружающих. Даже Рикса в первый раз наедине. Он едва сдержался от брезгливого жеста, вспомнив «заботу» Лабеля. Месяца три назад, после первого официального боя, Рикс лежал в беспамятстве в своей комнате. Приставленный к гладиаторам врач остановил струящуюся из многочисленных ран кровь и дал обезболивающее, но мужчину все равно колотил озноб и мучила жажда. Затуманенное наркотиком сознание отчаянно взывало о помощи, и, о, чудо! — она пришла откуда он и помыслить не смел. Сын ланисты, мягко опустившись на ложе, поднес к потрескавшимся губам глиняную чашу с прохладной водой — какой вкусной она была! Рикс силился поблагодарить, но лишь сипел, не в силах нормально вдохнуть. Сломанные ребра царапали изнутри, даже сквозь пары́ дурмана причиняя боль. — Чшшшш, — прохладные тонкие пальцы легли на лоб, — не нужно говорить. Слова ничего не значат. Просто дыши. Дыши для меня, Рикс. Гладиатор был удивлен, что Лабель знает его имя — они едва обменялись парой взглядов, и никогда не говорили друг с другом. Что́ сыну хозяина до какого-то раба, одного из многих?.. Казалось, Лабеля вообще не интересует происходящее на арене. Рикс замечал, что тот неизменно отворачивался, стоило гладиатору выйти на поле боя. И вот сейчас сын ланисты так близко, что можно ощутить тепло его тела, прижатого боком к собственному бедру. И проявляет удивительное сочувствие. Зачем? Лабель почему-то не уходил. Странные, редко мигающие серебристые глаза лучились любопытством — будто перед ним не человек, а редкая безделушка или диковинное животное. Рикс инстинктивно напрягся, не понимая, чего от него хотят. Сознание ленивыми волнами растекалось по стенкам черепа, мысли вяло цеплялись одна за другую, но нос уже сделал выводы — Лабель не опасен. Не может быть плохим человек с таким уютным домашним запахом. Так пахло в их доме на Паитруме по утрам, когда к ним заглядывала Тори, за которой шлейфом тянулся аромат их тайного оазиса. Мама пекла хлеб в честь гостьи, а отец ещё не успел принести из мастерской вяжущий дух машинного масла. Поток мыслей прервался ощущением влажной прохлады. Лабель, смочив край простыни в чаше, проводил тканью по лбу, шее, спускался на ключицы. Проворные пальцы сдернули прикрывающую обнажённое тело гладиатора простыню, исследовали каждую мышцу — умело, бесстыдно, с холодной расчетливостью торговца, оценивающего товар. Рикса замутило. Неужели он ошибся? Неужели Лабель такой же, как все эти мерзкие аристократы с гнилыми душами? А почему, собственно, нет? Чувство благодарности сменилось обидой, а затем и горькой яростью. Разум метался от вопиющего несоответствия, от несправедливости, от подлого обмана! Как смел он пахнуть так сладко, прикрывая дорогими памяти Рикса ароматами свое мертвое нутро?! Но телу было все равно. Кожа покрывалась предательскими мурашками, кровь бурлила, рассылая по венам чистое вожделение, а член… Член медленно, но неизбежно креп под тонкой искусной рукой, болезненно изнывая в ожидании разрядки. То, что произошло потом, хотелось забыть навсегда, вырезать из сердца, вымыть вместе с въевшимся в ноздри сладковато-обманчивым запахом. Ощутив в полной мере похабные ласки Лабеля, Рикс больше никогда не вспоминал о Тори. Просто запретил себе. Чувствовал, что недостоин. И постепенно она выветрилась из его памяти, подмененная духом чужого изощрённого сладострастия. Рикс застонал в голос, с громким плеском садясь в джакузи. Он тут же понял, что выдал себя с головой. Подплывший непозволительно близко Лабель смотрел в упор, и в мерцающем холодным металлом взгляде вспыхивали искры веселого превосходства. В ненавистных глазах гладиатор видел отражение собственных воспоминаний: каждый похабный взгляд, каждое развязное совокупление — Рикс не считал сколько их случилось за три месяца, но краснел и ненавидел себя после каждого. Потом. Когда все заканчивалось. А начиналось каждый раз одинаково. Вот как сейчас. Рикс вернул Лабелю сальный, полный откровенной скабрезности взгляд: пусть не думает, сученыш, что его так просто смутить. Нападение — лучшая защита. — Так и будешь пялиться или займешься делом? Обхватив изящное запястье, гладиатор грубо рванул мальчишку на себя. Лабель широко улыбнулся, откидывая мокрую челку. Придвинулся вплотную, опаляя сладким дыханием, и чуть ли не облизываясь как довольный кот. Рикс непроизвольно сглотнул, опуская взгляд на изящно очерченные ключицы в вырезе намокшего хитона. Тонкий палец поддел мужественный подбородок гладиатора. — Смотри мне в глаза. Лабель говорил нараспев, с вкрадчивой лаской в тоне, но глаза словно два кинжала лунной стали вонзились в Рикса. Наматывая прядь собственных волос на палец, сын ланисты задумчиво склонил голову набок. — Ты так смотришь на меня, будто готов утопить прямо в этом джакузи. Бархатистый смех мелким жемчугом рассыпался по нервам Рикса. — В тебе столько ярости. Мягкие губы будто ненароком скользнули по небритой скуле, заставив гладиатора закусить щеки изнутри в попытках сдержать рвущийся наружу стон. — Давай попробуем сегодня по-другому, а? Лабель резко отстранился, плотоядно оглядывая Рикса. Облизывал нижнюю губу, будто в мыслях уже вертел его и в хвост и в гриву. И пах соответствующе: агрессивно, остро, добавив к привычной сладости горьковатые нотки предвкушающего доминирования. — К-как?.. У мужчины аж промежность сжалась от ужаса. Чего хочет этот нахальный гаденыш?.. Неужели?!. Нет, нет, нет!!! Если Рикс и терпел их грязную связь, то только потому, что Лабель никогда не посягал на его задницу! До этого дня… Гладиатор уже мучительно продумывал куда денет тело, после того, как придушит мальчишку голыми руками, когда тот громко расхохотался: — Ты бы себя видел! Я уж думал, что живым мне отсюда не уйти! Успокойся, я пошутил. Мне нравится принимать. Лабель бесцеремонно потерся бедрами о предательски напрягшийся член. Даже собственное тело против него, когда речь об этом избалованном засранце! — О, да ты завелся не на шутку, я смотрю! Может, все же попробуешь снизу? Соблазнительный гад издевался, потираясь о Рикса всем своим блядски прекрасным телом! Жёсткая мозолистая ладонь сомкнулась на белоснежном горле. Чуть надавить на бьющуюся под пальцем жилку и он освободится от мальчишки. По крайней мере на сегодняшний вечер. Но вид Лабеля: его приоткрытый рот, хватающий влажный воздух терм, мокрая челка, закрывающая половину скуластого лица, похотливо поблескивающий взгляд и едва слышное «сильнее!..» окончательно снесли крышу. С низким рычащим звуком Рикс впился зубами в мраморную плоть чуть выше ключицы. Растерянный вскрик мальчишки заставил победно ухмыльнуться. Ладони переместились ниже, грубо сминая ягодицы, нервно стягивая мокрую липнущую к телу ткань. — Подожди! Лабель ткнул его в грудь, опрокидывая на бортик. Съехал ниже, попутно оглаживая ноющие ребра, царапая подтянутый стальной пресс. — Да не елозь, мать твою! Ну! Последнее, что увидел раздраженный Рикс — глумливые серые глаза, от взгляда которых прошибло током. Лабель нырнул. Вода, разойдясь, мягко ударила в бортики, и снова сомкнулась, скрывая стройное тело. Гладиатор недоуменно вглядывался в джакузи, но видел лишь пузырящуюся шапку пены над поверхностью. Что задумал этот щенок? В дальнейшем углу зала раздался оглушительный хохот, и Рикс, вздрогнув от неожиданности, машинально сжал плечо Лабеля под водой. Этого ещё не хватало! Августа, Гарс и Сторция неспешно приближались, без сомнения, заметив одиноко купающегося гладиатора. — Эй, красавчик! Не скучаешь? Айда с нами! Слова, как ни удивительно, принадлежали Гарсу. Мужчина, в отличие от девушек, закутанных в мокрые простыни, был полностью обнажен. Рикс сморщился, отводя взгляд от вялого достоинства гладиатора. Нашел чем хвастаться! Троица подошла ближе, заставив его занервничать. Как долго они намерены пробыть в термах? Вдруг Лабель захлебнется, пока дружок его сестрицы уламывает Рикса на оргию? — Нет, спасибо! Я сегодня не в форме… — он выразительно посмотрел вниз, вполне правдоподобно изображая смущение по поводу своей мужской несостоятельности, а на самом деле лихорадочно выглядывая Лабеля в воде. Дышишь ещё, паразит? Именно в этот момент Рикс ощутил едва различимое касание к члену. Он что..? Мягкие губы раскрылись, вбирая его плоть. Гладиатор прикрыл глаза, не в силах поверить, что невыносимый мальчишка решил отсосать ему прямо сейчас, практически на глазах у сестры! Хотя, они, наверное, и не такое друг о друге знают. — Дак я тоже! — загоготал Гарс, и, наклонившись, панибратски хлопнул Рикса плечу. — Пока что. Однако у Сторции есть волшебное зелье, да, милая? Гладиатор подмигнул застывшей в стороне девушке. Она держалась абсолютно спокойно, даже, пожалуй, отстраненно. Пахла равнодушием. В отличие от Августы, источающей кисловато-пряное амбрэ неприкрытого желания. Окинув Рикса взглядом ледяных зелёных глаз — он мимолётно удивился, как они не похожи с братом, — дочь ланисты лениво протянула: — Не тронь личную гетеру Лабеля, Гарс. Поверь, ему лучше не переходить дорогу. Гладиатор грубо расхохотался, тряхнув золотистой гривой, и звонко хлопнул себя по ляжкам. Короткий член нелепо подпрыгнул. Мерзость. — А, так ты играешь за принимающую сторону, да? Гарс похабно улыбнулся, понимающе подмигивая. Мол, не беспокойся, приятель, это останется между нами. «Кретин, если бы ты знал, как мне плевать на мнение подобных тебе». Рикс брезгливо потянул носом — от этого любимца женщин всегда несло кислой капустой (и как барышни только не слышат?). А сейчас распаренная кожа просто отвратительно воняла, хуже, чем на арене. Пусть он и «гетера» мальчишки, но под Гарса никогда не ляжет. Кстати, как он там? Вода бурлила и пенилась, от стресса Рикс ничего не чувствовал и теперь едва не запаниковал при мысли, что Лабель, возможно, уже не дышит. Но тогда бы он всплыл, нет? Или это происходит не сразу? Может, просто вытащить мальчишку на поверхность? В конце концов, это опозорит его, а не Рикса. Даже любопытно посмотреть в лицо Августы, когда она увидит опухшие от отсоса «гетере» губы братца. Или как смешно Лабель будет отфыркиваться, вскидывая мокрую чёлку. Но что-то удерживало от такого поступка. Возможно, мысль, что если бы мелкий паршивец хотел быть раскрытым, то уже бы вынырнул сам? А если он не может?! Надо скорее их услать. Раскинув руки на бортиках, Рикс нарочито медленно мазнул взглядом по Гарсу снизу вверх, на мгновение задержавшись на члене, и с ленцой процедил: — Знаешь, до твоего прихода я собирался развлечься. Он сделал недвусмысленный жест кулаком вверх-вниз. —Но глядя на это, — едва заметный кивок в сторону уныло висящей плоти Гарса, — боюсь, у меня, ещё минимум сутки не встанет. Наблюдать как смуглая кожа заклятого соперника наливается багрянцем было бесценно. Пожалуй, не будь здесь женщин, Гарс бы бросился на него. Оставалось надеяться, что совокупление его интересует больше, чем месть хамящему противнику. Иначе Лабелю точно не жить. Рикс обеспокоенно поерзал. Уберетесь вы отсюда когда-нибудь или нет?! Однако во взгляде Августы на мгновение зажёгся огонек кровожадного любопытства. Что, если сомнительным плотским утехам она предпочтёт зрелищный бой обнаженных гладиаторов? Стоит ей приказать… — Мне скучно. Пойдем отсюда. Ровный голос Сторции лёгким эхом отбился от стен. Августа надменно вскинула тонкие брови, но девушка-гладиатор, склонившись, что-то зашептала ей на ухо. Рикс видел, как Сторция легонько гладит дочь ланисты по плечу — скромный, но такой интимный жест близкой к телу подруги. — Хорошо. Августа подхватила набычившегося Гарса под локоть. — Пойдем. Гарс на прощание одарил Рикса злобным взглядом, говорившим, что он это запомнит. Сторция лишь мельком взглянула на воду, и прошла мимо, едва не задев гладиатора краем влажной простыни. Риксу казалось, они удаляются невыносимо медленно. Каждый шаг отбивался в голове дребезжащим эхом. Раз… Два… Три… Тело Лабеля всплыло на поверхность затылком вверх. — Упрямый идиот! Дрожащими от ужаса руками Рикс подтащил несопротивляющееся тело к бортику, вытаскивая голову на поверхность. Волосы облепили красивое бледное лицо, пришлось убирать их, пытаясь поймать закатившийся взгляд. Но тонкие веки были сомкнуты. Из носа Лабеля тонкой струйкой вытекала вода. Обхватив его щеки пальцами, Рикс грубо нажал. — Эй, хватит притворяться! Они ушли! Голос едва не срывался на крик. Гладиатор судорожно подумал, что если Лабель и правда утонул, то он сейчас оставляет улики на теле: ссадины, синяки, царапины. Может, уйти, пока не поздно? Он же не топил его. Но кто будет слушать грязного раба, пусть даже это один из лучших гладиаторов? Его видели трое, в том числе, дочь ланисты. Рикс мысленно отвесил себе пощёчину. Нет, он не сволочь, он не может оставить мальчишку без помощи! Мужчина поднялся во весь рост, выпрыгнул на бортик. Обхватил Лабеля подмышками, таща безвольно обмякшее тело следом. Оно было таким тяжёлым! Словно вода не желала отдавать обратно свою жертву. Опустившись на колени, гладиатор прижался ухом к неподвижной груди, но собственная кровь так лупила в голову, что расслышать за этим шумом слабые толчки сердца просто не представлялось возможным! Рикс в отчаянии хлопал по холодным щекам, чувствуя нарастающую липкую панику. Нет, нет, он не может потерять ещё и его! Это дико, несправедливо, совершенно незаслуженно! Пусть гладиатор желал смерти многим аристократам, но Лабеля в этом списке не было! Никогда! — Дыши же, дыши! Грубые мозолистые ладони ритмично надавливали на грудную клетку, заставляя тонкое тело выгибаться при каждом толчке. — Ты не можешь вот так умереть. Я не верю! Ты должен прожить насыщенную, разгульную, совершенно бесполезную, но долгую жизнь! Не смей умирать, слышишь?! Дыши, говорю! Но Лабель по-прежнему не подавал признаков жизни. Щеки алели от пощёчин, мокрый хитон сбился, открывая стройные ноги и облепив точеный торс, на котором острыми пиками выделялись соски. «Мальчик совсем замёрз...» Рикс проиграл. Снова проиграл дрянному мальчишке. Мужчина потрясённо провел ладонью по лицу: он что, плачет? Плачет из-за избалованного отпрыска ланисты, его личного ночного кошмара? Из-за добросердечного непосредственного мальчика, просто не знающего слова «нет». Из-за Лабеля, пришедшего утолить жажду избитого раба, которому даже товарищи воды не принесли. Рикс судорожно вздохнул, стряхивая оцепенение. Сейчас у Лабеля есть только он. И он не сдастся. Зажав мальчишке нос — в этот раз бережно, — второй рукой оттянул челюсть вниз, отрывая рот. Это не поцелуй, это для спасения жизни... Набрав в лёгкие побольше воздуха, гладиатор наклонился и осторожно подул… Холодные задубевшие губы ожили, из груди раздался тихий вздох. Получается! Рикс удвоил энтузиазм, не замечая, как губы Лабеля растягиваются в довольной усмешке, а кончик розового языка проходится вокруг его собственного рта! — Какого хрена?! Опешив, мужчина резко отстранился, заглядывая в лицо самодовольного гаденыша, который, судя по всему, передумал умирать. Тихий серебристый смех врывался в уши насмешливым звоном. — Ты такой милый, когда пугаешься за меня! «Дыши, не умирай!». Мокрый, дрожащий, с посиневшими губами мальчишка корчился в луже на полу, но жалко чувствовал себя именно Рикс. Как он повелся на этот спектакль? Но ведь Лабель действительно не дышал. Схватив за вырез хитона, гладиатор зло тряхнул ненавистного идиота. — Давно ты в сознании? Отвечай! Как много он слышал? Или, возможно, даже видел?.. Лабель аккуратно высвободился из цепкой хватки. Поморщившись, сел, потирая скулу. — У тебя очень тяжёлая рука, ты в курсе? — как-то совсем по-детски пожаловался он. — Думал, ты мне все лицо разобьёшь. Значит, давно. — Знаешь, как нелегко изображать мертвого, когда тебе едва не сносит голову неуклюжий гладиатор? Неуклюжий?! Зато о́н ловкач! Рикс вскочил. — Ты.. ты все это время.?! Ты.. ты! Да..? Да пошёл ты!!! Как ошпаренный, мужчина устремился прочь. — Эй, ты куда? Хитон то хоть возьми! Ч-черт! Развернувшись на пятках, Рикс подхватил мокрую ткань с пола. Не тут то было! Лабель вцепился с другой стороны, хищно улыбаясь. Взирал на него с пола: растрёпанный, в съехавшей на одно плечо хитоне, с облепившими раскрасневшееся лицо волосами. Вопиющее воплощение похоти и бесстыдства! — Сначала поцелуй! Мне понравилось, только я не распробовал. Сложив губы трубочкой, потянулся к Риксу. Брезгливо отпрянув, гладиатор грубо рванул затрещавшую ткань. — Ага, разбежался! Лабель, не удержав равновесия, шлёпнулся на четвереньки и, чтобы не расквасить нос, был вынужден отпустить несчастную тунику. Гладиатор чеканно зашагал в сторону раздевалки, машинально утирая рот тыльной стороной ладони. Сын ланисты растерянно хлопал ресницами. Он что, просто так уйдет? Ну уж нет! Настиг озлобленного гладиатора в раздевалке. Тот яростно растирался полотенцем. Лабель восхищённо оглядел литые мышцы спины, перекатывающиеся под раскрасневшейся кожей. А в следующий момент, зябко передернув плечами, оглушительно чихнул. Рикс подпрыгнул, стремительно оборачиваясь. Но не успели проклятия сорваться с губ, как несносный мальчишка оказался рядом, прижимаясь холодным дрожащим телом. — Ты тако-ой теплы-ый! Да у него зуб на зуб не попадал! Подхватит ещё воспаление лёгких, балда горемычная! Почему Рикса это волнует? Если сученыш сляжет на недельку-другую — ему же лучше. Избавится от гадких домогательств хоть на время. Но руки уже обнимали в ответ, а сильные пальцы с огрубевшими подушечками, привыкшие к рукояти меча, а не к нежностям, вминались в задубевшие мышцы, разгоняя кровь. — Мрррр… — податливо потерся о него Лабель, зубы которого все ещё выстукивали задорную дробь. — Как хорошо… Да, вот тут… Блаженно мурлыкал сын ланисты, подставляя бока горячим ладоням гладиатора. Ну, разве можно на него долго злиться? Рикс потянул хитон вверх, преодолевая сопротивление липнущей ткани, с тихим чавкающим звуком сбросил ее на пол. Потянулся за полотенцем, укрывая плечи Лабеля. Светлые глаза теплились расплавленным серебром, растеряв привычную гладиатору надменную насмешливость. Тонкие пальцы легли на его плечи, осторожно, будто спрашивая разрешения. Рикс замер, прислушиваясь к звенящей между ними взаимной чуткости. Лабель был выше на полголовы, но сейчас мужчина этого не замечал. Мальчишка казался таким хрупким, уязвимым, вызывая желание защитить и приласкать. С чего бы? И откуда в его глазах эта глубокая печаль? Или она была там всегда? — Я знал, что ты не оставишь меня, мой Рикс. Гладиатор дёрнулся от этого обращения, чуть отодвигаясь, но стройное тело сотрясла крупная дрожь, и пришлось снова прижаться к нему, кутая в объятиях. — Откуда же? — Я наблюдал за тобой на арене. Лабель положил темноволосую голову Риксу на плечо. — Ты милосерден. Даже диких зверей убиваешь, сожалея. Кто-то думает, что это слабость, но я знаю что это великая сила. Не каждый может позволить себе быть столь великодушным в твоём положении. Поэтому я тебя и выбрал. Гладиатор стоял огорошенный этим признанием. Ждал, что сын ланисты привычно переведет все в шутку, но тот лишь размеренно дышал, тесно прижавшись всем телом. — Ты же всегда отворачиваешься. Лабель удовлетворённо хмыкнул. Заметил, значит. Потерся ледяным носом о ключицу. — Да, вначале. Но потом набираюсь храбрости и смотрю. Особенно мне нравится последний момент. — Когда я добиваю противника. Рикс до хруста сжал челюсти. — Да, но не из-за того, что ты подумал. Мне нравится каждый раз убеждаться, что я не обманулся. Его губы были так близко. Ритм собственной крови в ушах будто запустил обратный отсчет. Три… Два… Один… Смирившись с неизбежным, Рикс с длинным выдохом приник к этому манящему податливому рту. Слишком умелому. Слишком опытному. Нежному слишком, покорно раскрытому. Искал напористо языком чужой язык. А найдя — кусал, до боли втягивал, стонал, не в силах прекратить эту сладкую пытку. Они дышали как загнанные звери, воспламенившись желанием за секунду. Слепо искали опору, пока Рикс отступал, а Лабель тянулся вслед: преданно, неразрывно. Ощутив голенью край оттоманки, Рикс потянул мальчишку на себя. Усадил на бедра, откинувшись на локти, любовался. Огрубевшие пальцы выплясывали причудливый танец на шелковистой белоснежной коже, дразнили гордо торчащие соски, гладили подрагивающий впалый живот. — Рик-кс… Лабель захлебнулся собственным вдохом, когда мозолистая крепкая ладонь сжала член. Гладиатор провел рукой по стволу, приоткрывая нежную плоть с капелькой смазки. Захотелось слизать ее. Не успев удивиться этой мысли, Рикс одним движением опрокинул Лабеля на оттоманку, съезжая ниже. Зарылся лицом в изгиб бедра, втянул пьянящий, успевший стать родным, аромат. — Ты пахнешь.. близостью… Не похотью, не вожделением. Близостью… Ну же, смейся надо мной, дураком. Я бы сам смеялся... Сын ланисты не рассмеялся, только зрачки расширились, почти вытесняя серебряную радужку. Лихорадочным взглядом сопровождал каждый жест Рикса: вот он прикусывает бедренные косточки, вот языком прохаживается вокруг пупка, вылизывает низ живота, вот… — Кхм-м-м… Его прошило судорогой почти нестерпимого удовольствия. Горячий плен чужого рта затягивал, словно омут. Хотелось глубже, теснее, туда, во влажную узость. С трудом вынырнув из объятий неги, Лабель мягко отстранил Рикса. — Стой, подожди. Не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро. Гладиатор замер у его ног, растерянный, недоумевающий. Вдруг мальчишка сейчас оттолкнет его? — Т-тебе не нравится? От стыда вспыхнули кончики ушей, губы нещадно пекло с непривычки. Серебристый взгляд вспыхнул озорством из-под лукаво изогнутых смоляных бровей. Съехав ему на бёдра, Лабель поддел носом щетинистый подбородок. — Ты был хорош.. для первого раза. Но давай сегодня не будем изменять привычкам. Рикс захлебнулся возмущением, желая возразить, что он, вообще то не какая-нибудь бордельная девка, обученная премудростям фелляции, уж извините! Но Лабель властно закрыл ему рот поцелуем. А потом и вовсе отпала охота спорить, хотелось лишь ощущать, впитывать, поглощать это гибкое совершенное тело, так отзывчиво откликающееся на его ласки. Рикс сам не заметил, как перевернул Лабеля на живот. С плотоядным урчанием покусывал нежную кожу, тут же зализывая следы собственной несдержанности; пересчитывал выпирающие позвонки носом, обнюхивая каждый сантиметр благоухающей плоти. Почему ему вдруг захотелось выцеловывать его везде, в самых неожиданных местах? Или так было всегда, просто Рикс нагло врал самому себе, убеждая, что они враги? Лабель ярко восхищённо постанывал, когда не слишком искусный, но смелый язык скользнул между ягодиц, обвел по кругу, и вторгся в него, преодолевая слабое сопротивление мышц. Царапал обивку оттоманки, выгибаясь навстречу, безмолвно прося ещё и ещё. Рикс едва сознание не терял, слушая эту оду своим сомнительным умениям. Но отсутствие опыта с лихвой компенсировалось искренним желанием сделать хорошо. Распялив гладкие ягодицы, истекал слюной, готовя это умопомрачительное тело для себя. Лабель гибко изогнулся, выворачиваясь. — Не хочу больше ждать. Подняв практически распластанного на полу гладиатора, усадил на край оттоманки, взбираясь сверху. — Боги!.. Какой ты узкий… Словно в первый раз. Лабель загнанно дышал, насаживаясь на вздыбившийся член. Рикс сцеловывал бисеринки пота с безупречного лба, как в забытьи нашептывая глупые ласковые слова; терпеливо ждал, пока мальчишка расслабится, впустит его целиком. Умирал от нежности, когда тот доверчиво жался к нему, едва слышно выстанывая его имя. Серебристые глаза остро вспыхнули из-под длинной челки, когда Лабель качнулся ему навстречу в первом, несмелом, как на пробу, толчке. Ерзал на бедрах, цепляясь за плечи, похныкивая, тыкался лицом в шею. — Тебе больно? Обеспокоенный шепот Рикса как бархатистый бальзам. — Мне.. очень.. хорошо… Длинный, колко толкающийся в горле выдох, и острое, болезненное наслаждение. — Хоть.. разорви.. меня… Тебе.. все можно… Это все.. для тебя... Рикс ласково усмехнулся, беря в плен ладоней нежно розовевшее в полумраке раздевалки лицо: — Глупый, это для двоих… Лабель потерянно всхлипнул, когда гладиатор твердо, но аккуратно толкнулся в него. И ещё. И ещё… Держа ритм, он гладил податливые ягодицы, то разводя их в стороны, то соединяя вместе, и тогда парень чуть ли не терял сознание от ощущения распирающей заполненности. Прижавшись лбом ко лбу Рикса, Лабель беззастенчиво двигался, неотрывно глядя туда, в место соединения их тел. Ловкий рывок — и он ощутил лопатками шероховатую ткань обивки. Издевательски ухмыляясь, гладиатор навис над распростёртым телом, возвращаясь в него одним глубоким толчком. Задрал бесстыжие ноги чуть ли не до ушей, вжимая в оттоманку. Слабое сопротивление парня сломлено твёрдой рукой, упирающейся в грудь. — Теперь я веду. От властных ноток в низком рычащем голосе горячие мурашки стекали по спине до самой промежности. Распятый под сильным напряжённым телом, Лабель уже не сдерживал громких криков наслаждения. Обхватив Рикса длинными ногами, выгибался навстречу, ловя тяжелые хриплые выдохи, послушно подставлял лицо под жёсткие собственнические поцелуи. Завтра от щетины нежная кожа опухнет и покраснеет, и плевать! Лабель будет носить эти метки с гордостью. Он тонко вскрикнул, когда Рикс, сжав член, сделал пару оборотов ладонью вокруг ствола. Ошалелые глаза напротив, чужое ломкое дыхание и грубые движения на члене взорвали мир на яркие острые осколки, выворачивая Лабеля почти болезненным оргазмом. Рикс вторил его громким стонам, ощущая, как разливается горячая влага, склеивая их тела. ...Позже вечером они лежали в комнате Лабеля: выкупанные и разморенные. Рикс рассеянно поцеловал темноволосую макушку, покоящуюся на его плече. — О чем задумался? Лабель вскинул голову, опираясь острым подбородком ему в грудь. Серебристые глаза мягко мерцали в темноте. Пройдясь кончиками пальцев по длинной шее, Рикс огладил сбитыми костяшками скулу, все ещё алевшую его поцелуями: — О том, что тоже в тебе не ошибся с самого начала. Притянув Лабеля обратно, Рикс зарылся носом в благоухающий висок. Впервые за долгое время он ощутил себя как дома.