«У судьбы нет причин без причины сводить посторонних» Коко Шанель
Иногда Мицуя чувствует, что внутри него надувается огромный гелиевый шар. Один из тех, с которыми поздравляют на праздники, а потом оставляют доживать последние дни под потолком чьей-то комнаты. Этот шар вжимает его сердце в грудную клетку, заставляет задыхаться и ловить воздух ртом — это уже не подарок, это какой-то инородный паразит. Вместо отсчета секунд он издаёт противный скрежет, от которого сводит желудок, а иногда шар настолько распирает, что начинает казаться, будто он вот-вот лопнет. Но он никогда не лопается. Только сводит с ума. Иногда гелий из него выходит, и тогда голос Мицуи становится неестественно высоким, почти что мультяшным. Это «иногда» случается в самые неподходящие моменты. Например, когда Хаккай смотрит на него своими огромными глазами так преданно и нежно, что хочется вылезти из собственной кожи и лечь под асфальтоукладчик. Или когда Хаккай улыбается, прищурив глаза, будто он ребенок, впервые попробовавший мороженое. В такие моменты Мицуя особенно сильно чувствует, что ещё немного — и он лопнет. Превратится в фейерверк из собственных органов и глупого сердца, которое по привычке продолжит биться, когда упадёт в руки Хаккаю. Будто там ему и место. Будто Мицуя никогда и не был его хозяином.***
Почему-то так сложилось, что если кому-то нужен совет по части отношений, женщин или байков, то все обращаются к Дракену. К советам насчёт байков вопросов нет никогда, но вот по первым двум пунктам он временами звучит как тот мудрец из мемов. «Самурай без меча похож на самурая с мечом, только он без меча». Главное сказать всё с серьёзным выражением лица. Но всё-таки иногда Дракен правда знает, что сказать. За свою не такую уж и долгую жизнь ему столько раз пришлось выслушивать разочарованные речи женщин из борделя, что он мог бы запросто написать книгу с названием «Топ-100 вещей, которые мужчинам не стоит делать». А где разговоры про секс, там же и где-то рядом затерялись разговоры об отношениях. И боже. Как будто у Мицуи вообще есть выбор. — Нет, ну слушай, — Дракен хмурится и отводит взгляд в сторону, — для начала позови её куда-нибудь. Типа на свидание, только не называй это свиданием, если не уверен, что ты ей нравишься в этом смысле. — Мы и так много тусуемся вместе, если я не скажу, что это свидание, то ничего не сдвинется с мертвой точки, — вздыхает Такаши. — Часто тусуетесь, говоришь… А я точно её не знаю? — Точно. Просто забей и скажи, что мне делать. Конечно же, Мицуя придумал историю с псевдо-девушкой. Вряд ли бы Дракен накинулся на своего друга, узнай, что ему нравятся парни, но разговор вышел бы странный. «Эй, бро, помоги-ка мне склеить другого моего бро» и вот уже весь разговор летит в тартарары навстречу тысячи ненужным вопросам. Хотя, может быть, он всего лишь пожал бы плечами и действительно забил хуй. Всё-таки Дракен не из тех людей, которые лезут с расспросами про личную жизнь, а в чужую кровать, где его не ждут, не полез бы и подавно. — Охуеть, и как мне всё это одновременно сделать? Бля, ну девчонки любят знаки внимания, подари ей какую-нить безделушку или цветы, например. Цветы — это вообще надежный вариант, их просто так девушкам не дарят, она точно поймет, что небезразлична тебе. А когда будет подходящий момент, возьми и поцелуй её. Только не слишком настойчиво. Типа чмокни в губы, а дальше уже точно разберётесь, что к чему у вас. — Цветы? — переспрашивает Мицуя, пытаясь представить у себя в голове, как он покупает букет роз и дарит его Хаккаю. Рисуется только немая сцена на грани между драмой и комедией. — Да, цветы. А что с ними не так? — Я сёстрам дарю цветы без повода. — Это другое. — Естественно это другое, блять. Просто странно. — Тогда каких советов ты хочешь от меня? — Не знаю, — Мицуя откидывает голову вверх и смотрит на удивительно светлое для ноября небо. Оно чем-то похоже на глаза Хаккая под светом солнца — такое же безграничное и родное. Хочется захлебнуться любовью. Но захлебываться выходит только мыслями и незнанием ответов на все свои вопросы. — Я пытаюсь понять, что мне делать дальше со всем этим… Дерьмом. То есть чувствами. — Хуево, но она хоть хорошенькая? — Просто нереальная. — Тогда не просри всё. Ты у нас пацан дельный, я бы и сам на тебе женился только за то, что ты вечно мои вещи штопаешь, так что как-нибудь выкрутишься. Они смеются и, не сговариваясь, отходят от дамбы обратно к своим байкам. Разговаривают о всякой чепухе, мнутся на одном месте и уже перед самым прощанием Дракен говорит как бы невзначай: — Если дойдёте до третьей фазы, то не торопись с прелюдией, но и не затягивай особо. Ладно, покедова, — и заводит байк, оставляя Мицую наедине со своей фантазией.***
Мицуя правда пошёл в цветочный. Этот совет казался глупым и абсолютно неподходящим, но что поделать, если Хаккай не понимает намёков? Когда Такаши выбрал в секонд-хенде джинсы и подарил их ему, то не получил ничего, кроме удивленного: «Ого, Таканчик! Какие крутые и сидят на мне отлично, спасибо». Приятно, но какая же всё-таки бестолочь. Конечно, они отлично на нём сидели, потому что Такаши сам подшивал их под его фигуру. Он помнил его мерки так хорошо, будто они выдолблены в его голове так же ясно и четко, как дата смерти на надгробии. И до чего же ему нравились длинные ноги Хаккая и его идеальная, как у манекена, талия. Будь Мицуя дизайнером, то каждую новую коллекцию шил бы под него, а потом мучался с подбором моделей для показа. Только вот пока что он только расплачивался за свою многолетнюю доброту тем, что в его поступках не считывалось ни грамма романтики. Мицуя привык к тому, что подарки должны быть практичными. Швейный набор? Отлично. Кусок ткани? Тащите два. Пайетки, бисер и мулине? Найдем им применение и сделаем из них брошь. Магнитик на холодильник? Статуэтка? Мягкая игрушка? Подумайте ещё раз, а потом подарите деньги, и Мицуя сам всё сошьет, вышьет, а на сдачу купит сладкого своим сестренкам. Рука у него просто не поднялась купить что-то милое, но абсолютно ненужное, и вот теперь он стоит в цветочном магазине. Смотрит на обилие красок, глаза разбегаются от разнообразия одних только роз, а затем он краем уха слышит, как продавщица называет цену за какой-то несчастный букетик, и сердце падает в пятки. Сколько, блять? Он точно зашёл за цветами, а не в ювелирный? Пока девушка занята обслуживанием другого клиента, Мицуя решает по-тихому свалить. Плохая это была идея. Плохая и ужасно неловкая, никакой Дракен больше не мудрец, господи, зачем Мицуя только впутался в это всё. Тусовались бы с Хаккаем дальше, смотрели вместе телек, по будням пиздили бы всяких идиотов и крапиву палками, а на выходных пили пиво в подъезде — вот вам и вся романтика. У выхода Мицуя замечает вазу с лиловой россыпью цветов и, мысленно извинившись, с ловкостью фокусника вытаскивает одну веточку и выскальзывает на улицу так тихо, что за шумом прохожих даже не слышно легкого звона колокольчика. Сегодня гопники воруют цветы, а завтра начинают переводить бабушек через дорогу и возглавлять гей-парады. Тонкая, блять, линия толщиной с ресничку — а всё потому, что сердцу не прикажешь. Если Хаккай снова ничего не поймет, то придётся отпиздить его этой самой веточкой рододендрона, и тогда вот точно всё станет на свои места.***
— Таканчик, блин, мы же договаривались к шести, я ещё не успел собраться, — начинает ныть Хаккай, открыв дверь, в одних только трусах с носками. — Я вижу, — говорит Мицуя и скользит взглядом по голому поджарому телу. — Это тебе. Хаккай смотрит на цветы, а Мицуя — на покрасневшее лицо Хаккая. Никто из них не двигается, протянутая рука с цветами так и остаётся висеть в воздухе, пока Мицуя не спрашивает: — Так ты брать будешь? — А, да, — Хаккай хлопает глазами и как-то уж слишком неуверенно принимает подарок, — это что вообще? — Рододендрон. — Родео-что? — Забей и иди уже одевайся. Или мы так и будем стоять на лестничной площадке? Они вдвоём заходят в квартиру и снова молчат. Хаккай кладёт цветы на стол и всё время поглядывает на них, будто в лепестках рододендрона спрятана ловушка. Из-за этого он не попадает ногой в штанину и, запутавшись в одежде, падает на пол. Мицуя смотрит на него с нечитаемым взглядом. — Так это… Это точно мне? — А здесь ещё кто-то есть, что ли? — Ну не знаю, Юдзухе, может? — Если бы хотел подарить их твоей сестре, то так и сделал бы. Прекращай задавать глупые вопросы, Хаккай. — Тогда надо найти вазу, красивые такие. Будет жалко, если завянут. Мицуя молчит о том, что рано или поздно они всё равно завянут. Он только смотрит с лёгкой улыбкой на то, как Хаккай суетится и бегает из комнаты в комнату. Бегает и продолжает осторожно посматривать, только теперь не на цветы, а на самого Мицую. Они вообще-то в кино идут, им бы поторопиться. — А с чего вдруг цветы и мне? Мицуя хочет засмеяться. Люди, не знающие Хаккая, видят в нём совершенно другого человека. Бритоголовый амбал со шрамом на губе, а с расслабленным лицом выглядит даже немного угрожающе, но для Мицуи он такой же страшный, как оленёнок Бемби. Неуклюжий, вечно витающий в облаках и ужасно стеснительный. — Просто так, пойдём уже в кино, Бемби. — Чего это я Бемби? — хмурится Хаккай. — Не знаю, пришлось вот к слову. Глаза у тебя такие же огромные и лицо… — Мицуя затыкается, не решаясь сделать нормальный комплимент, и разворачивается к входной двери, — в общем, пойдем уже. У меня сегодня ещё дела есть. Например, поцеловать одного идиота.***
Фильм выбирал Хаккай, поэтому они оказались на мелодраме. Мицуе больше нравятся документалки и триллеры, но с Хаккаем он согласен смотреть что угодно. После каждого фильма из него льётся целый поток эмоций, иногда и со слезами, но Хаккай упрямо старается делать вид, что он в норме и от сцен с домашними животными или романтичным поцелуем под дождём у него не трясутся коленки и глаза совсем не превращаются в два блюдца с водой. Во время одной из напряженных сцен Хаккай схватил Мицую за колено и не отпускал ещё минут двадцать. Теперь, если спросить Мицую, что было на экране в этот промежуток времени, он ничего не сможет ответить. Было тепло, приятно, а ещё сердце стучало так бешено, что начало звенеть в ушах. Сегодня всё шло на удивление гладко. На улице давно стемнело, температура почти упала до нуля, и Хаккай по-смешному кутался в своё пальто, которое было явно слишком велико ему в плечах, и восхищенно пересказывал фильм Мицуе так, будто тот не сидел рядом с ним на соседнем кресле все два часа. Такаши честно пытался слушать, глупо улыбался и периодически поддакивал, но в голове крутилось навязчивой пластинкой только одно: поцелуй его, поцелуй его, возьми уже, блять, и поцелуй его! Он давно решил для себя, что когда настанет подходящий момент, то обязательно это сделает. Заткнет Хаккая резким поцелуем и расставит, наконец-то, все точки над ё. Лопнет этот противный шарик внутри себя или улетит вместе с ним за пределы солнечной орбиты. — Зайдёшь ко мне? — с надеждой спрашивает Хаккай. — Извини, Бемби, мне ещё ужин готовить, так что… Такаши поднимает голову вверх и встречается с глазами Хаккая. Вот сейчас. Пора. Тело предательски сковывает, но Мицуя посылает всё к черту и притягивает Хаккая за воротник пальто. Губы у него обветренные и отдают карамельным попкорном, но это хорошо настолько, что лучше быть просто не может. Мицуя целует его у подъезда, зажмурив глаза и задержав дыхание, как перед прыжком в воду. Он целует его коротко, но уверенно, а затем прячет руки обратно в карманы. Хаккай так и замирает в полусогнутом состоянии, не открывая глаза. — Ладно, мне пора, — Мицуя старается сказать это привычным тоном, но голос дрожит, а внутри то ли фейерверк, то ли похороны. Он разворачивается и быстрым шагом идёт к себе. Не оборачивается специально, ему кажется, что если он это сделает, то Хаккай растворится, словно мираж в пустыне. Господи блять, он правда это сделал. — Таканчик! — слышится сзади. — Эй, Такаши, подожди, я… Мицуя останавливается, но не разворачивается. Слушает торопливые шаги Хаккая, которые стучат прямо в ритм сердца. Он не продумывал эту сцену дальше поцелуя и уж точно не знал, что Хаккай решит побежать вслед за ним. — Если ты сейчас уйдешь, то я сойду с ума, — запыхавшись, объявляет Хаккай, когда становится перед лицом Мицуи, и кладёт руку ему на плечо, — даже не вздумай. — Это значит «да»? — Конечно, да. Разве я могу сказать тебе что-то другое? — Наверное, мог бы. — Но ни за что не сделаю. Для тебя всегда будет только «да», понимаешь? Я просто не верю, типа… Это похоже на сон. Очень-очень хороший сон. И вообще, что у нас сегодня на ужин? — с лица Хаккая не сходит улыбка. Такая огромная и искренняя, та самая улыбка, из-за которой Мицуя полюбил это лицо. Она волшебным образом переворачивает всё вверх дном, оживляет поникшие цветы, указывает, когда солнцу выйти, а когда лучше спрятаться, и разбивает сердце вдребезги, чтобы затем снова собрать его и сделать ещё прочнее. Он правда сделал это. — Лапша с курицей, — отвечает Мицуя и не верит ни своим ушам, ни глазам. Разве что только чуть-чуть верит своему счастью. — А поцелуешь меня ещё раз? — Тогда тебе придётся помыть за всеми посуду. Хаккай снова смеётся, и Такаши принимает это за положительный ответ. Домой они идут, держась за руки, и, пожалуй, через полчаса у них будет самый лучший ужин за всю жизнь.