Янтарь

      На счету Леона не было административных нарушений серьезнее штрафа за неправильную парковку и единожды просроченного счета за воду. Если не знать о том, что его выгнали из полиции за применение силы к подозреваемому, Леона можно было бы назвать примерным (и выдуманным) гражданином.       Сегодня минивен Opel, арендованный на имя и права Леона Оллера, залили бензином и сбросили в Амстел. С минуту, пока не кончился кислород и вода не начала просачиваться внутрь, из-за лобового стекла из-под толщи воды полыхали темным пламенем обивка сидений и валяющиеся на полу кровавые тряпки. Потом громыхнуло, в воздух взметнулся небольшой столб воды. Под ноги пригнувшимся Астрид и Касперу упала оглушенная рыбешка.       Рыбешку было жаль.       По старой привычке, как не делала вот уже три года, Астрид сняла туфли и залезла на парапет. Ноги больше не уставали от шпилек, и канат над пропастью был для нее детской забавой, но была в этом романтика – идти босиком в «Живалботе» по берегу Амстеля, придерживаемой галантным кавалером в мундире и белых перчатках.       Август заканчивался. Шуршали под красным подолом желтые, мертвые листья. Мерно стучали каблуки офицерских сапог. Ветер щекотал декольте выбившейся из прически прядью, и Астрид подставила Касперу голову, чтобы он выбрал оттуда бесконечные шпильки, оправившиеся следом за Опелем загрязнять канал.       - Гражданочка, вы что мне позволяете? Это провокация? Пройдемте, снимем с вас последнее и арестуем за непристойное поведение. По всему Амстердаму одежду раскидываете.       - Ах, офицер, разве я посмею сопротивляться? Накажите меня, права можете не зачитывать.       Смеясь и даже похрюкивая над собственными пошлостями, они неспешно шли до дома на Вестмарктканал. Каспер прижимал ее к боку, а Астрид шла, прислонив голову к его груди и обняв за пояс. Прикрыв глаза и наслаждаясь мерным покачиванием шагов.       Перед каждым ли рассветом капитаны полиции в парадной форме прогуливаются с супер-моделями в нарядах от кутюр?       - Ну как тебе Элизиум?       - Да так. На чемпионате мира хуже заваруха была. Помнишь, когда тебя на выходе со стадиона чуть не задавали?       - Помню, как ты угрожал бросить под поезд мерзавца, что пытался облапать тебя на вокзале.       - Вообще-то тебя, и не полапать, а вытащить из рюкзака Пеппи, и ты так вмазала ему коленом, что, похоже, что-то сломала. Беспредельщица.       - Да что ты выдумываешь?! Не было такого! – Астрид тогда летела с тремя пересадками из Новой Зеландии и не спала двое суток, чтобы успеть подарить Аннеке билеты на финал, и помнила все урывками. – Или было…       - Как хорошо, что хотя бы у одного из нас нет проблем с памятью.       Амстел под небом неспящего города, яркими огнями окон и проводов казался полотном импрессиониста, рябь – мазками толстой кисти. Синими, черными, желтыми, красными. Полотно дрогнуло, разбитое волной полицейского катера, вызванного на взрыв.       Уже на пороге, пока Каспер, под лай Дропа из-за двери и вяленькое подтявкивание его подружки, извлекал запасной ключ из едва видной щели, Астрид спросила его:       - Каспер, что за разговоры про женитьбу? Я думала тебе это безразлично.       Каспер перестал ковыряться в замке и повернулся, роняя ключ в нагрудный карман, отрезая Астрид от двери.       - Раньше, может, и было, - согласился он. – Раздражали все эти разговоры про «и только смерть разлучит вас», когда, куда чаще, людей разделяет глупость, злоба и жадность.       - И что изменилось?       Каспер взял ее за руки. Тени, что они отбрасывали на старые ступени, слились, не тревожимые даже ярким придомным фонарем.       - Можно как угодно относится к чему угодно, но у нас на глазах жена сорок лет ждала мужа. Не хотела верить, что он умер, - Каспер отвел ее растрепавшиеся волосы, заправил за ухо, задержал руку на щеке. – Я тоже не верил. Даже когда тебя похоронили, дело закрыли, когда… «Леон» сказал, что тебе не помочь.       Стыд ожог Астрид оголенным проводом, она отвела взгляд, но Каспер повернул ее к себе.       - И потому, когда Леон заявил, что он Астрид… нет, выстрелить в голову, это, конечно, шок-контент, спасибо большое, никогда не забуду… но я и не в такое бы поверил, лишь бы оказалось, что ты в самом деле жива.       Обнял ее лицо ладонями, провел большими пальцами по бровям, носу, щекам.       - Разве не это – любовь, что сильнее смерти?       Губы задрожали. Еще немного – и никакая водостойкая тушь и никакой слой косметики не выдержит водопада, что обагрит ее щеки. Астрид взмолилась было, чтобы он хотя бы дал зайти ей домой, чтобы реветь с чистой совестью, как Каспер опустился на одно колено и достал из кармана маленькую розовую коробочку.       - Астрид, ты завоюешь для меня город?       Романтика момента была безнадежно испорчена ее заплаканной окровавленной физиономией, и, слава богу, что никогда этот момент не попадет ни на какие фотографии (Каспер божился ей, что камера на углу дома – муляж, и никогда не работала). Кощунственно утирая лицо черным краем подола, Астрид потянулась к коробочке. Каспер клацнул на нее крышкой, и Астрид с писком отдернула руку. Но, второй раз, улыбаясь от уха до уха, он открыл ее сам.       - Ты не шутил про музей?..       - Конечно, шутил. Что я, дикий что ли? Оно в королевском хранилище было.       - Каспер!       - Ты целый год восхищалась, какое оно прекрасное да расчудесное, после того, как мы на выставке его увидели. Нет, ну если тебе не нравится, я отнесу обратно, бессердечная ты женщи…       Договорить Каспер не успел. Астрид упала рядом, обхватывая его руками и целуя так, чтобы он забыл, на каком он свете. Когда отпустила – кольцо с большим желтым камнем в обрамлении брильянтов поменьше, уже красовалось у нее на руке.       - Ты открыл врата в бездну, Каспер Тер Авист, - обнимая его, Астрид вытянула руку, любуясь на переливы в брильянтовых гранях.       - По-моему, это произошло несколько раньше.       - Ты же понимаешь, - ровно продолжила она, - как опасно говорить такие слова своей сумасшедшей подружке. Ведь она может воспринять все серьезно. И полюбить королевские украшения. Одним городом тогда не обойтись… если это не Монако.       - Нам все скоро целая королевская псарня понадобится, если срочно не расселим или не стерилизуем этих собак.       - Вот сам иди Дропу это и скажи.       Дверь они не заперли. Собаки, лаявшие у двери, кинулись в рассыпную от тени более темной, чем мрак ночной прихожей. Летела, иногда с треском, одежда. «Живалбот» оказался крепче капитанской формы, но компенсировал это очень короткой передней юбкой, которая, в сущности, никому не мешала. Уже запустив под нее руку и вталкивая Астрид в спальню, Каспер стянул со стола лезвие, которым Астрид ранее равняли ему волосы.       Лезвие мерцало у него между пальцев, гипнотизировало и шептало.       - Господин офицер, вы сегодня и за маньяка тоже? Где веревки и пора ли мне звать на помощь?       Он навис над ней, придавив коленом подол так, что он держал ее лучше любой сворки. Провел лезвием по обнаженной груди, и, с задержкой, будто нехотя, под ключицей проступил темный рубиновый след.       Астрид – а может, и не ей – стало очень тесно и в одежде, и в руках, что ее держат.       - Мы не закончили тот эксперимент.       Сладкий, наркотический запах дурманил, манил. Она тянулась наверх, ловя языком тягучие капли, не оставляя от них ни следа на побледневшей коже.       - Что теперь… и потом ты скажешь про вкус?       Слова утонули в озере чувств. Темном, глубоком, где прогревшуюся за день поверхность разбивают ледяные ключи. Она пила медленно, едва опуская клыки, дразня и растягивая. Он – распоров ей запястье, залив кровью кольцо. Витэ текла и мешалась, с каждым глотком взаимно обогащая букет. Сложно было понять, кто сколько взял, кто где заканчивался да и имело ли это значение.       И если бы красный, осенний рассвет сумел заглянуть за толстый, седой балдахин, он бы позавидовал краскам – черной и белой, желтой и алой, неестественной четкости и красоте тех, кто на день застыл, не сумев разлучиться. Словно нет ничего, кроме мгновения.       Словно любовь сильней смерти.