Писательница

— Три… нет, пять литров бери. — я обвела прихожую взглядом, пытаясь зацепиться на чём-то одном и собрать мысли в кучу. Передо мной седой мужичек традиционной японской внешности, с легкой небритостью и шлейфом перегара. Про себя я звала его «Михалыч». Персонаж курьер. Его фигура перед глазами вызвала воспоминания о тексте, из которого он вылез, и я снова сбилась с темы разговора. Зажмурила глаза и прочистила горло. — Две коньяка, наверное, и закусок. На всё про всё вот тебе пять тыщ, можешь потратить всё.       Михалыч откланялся. Я огляделась по сторонам и вытащила из кармана последнюю замятую сигарету. Запах перегара от мужичка не исчезал. Хотя, может, это был уже мой собственный аромат. Я подожгла сигарету и провела рукой по сальным волосам — не помню, когда мылась в последний раз. Как то не хотелось. Ела, видимо, тоже давненько, потому что в животе жгло, и никотин уже не перебивал это чувство.       Шатаясь я сползла со стула и поползла в сторону мини холодильника, который притащил кто-то из лиги, пока меня не было. Там оказалась банка светлого пива. Есть перехотелось, но в горле будто нассали кошки и появилось сильное желание выпить пиво залпом. Так я и собралась поступить.       Зажала сигарету зубами и вскрыла банку, подцепив отросшими ногтями. На мгновение я затормозила: ногти были обломанными, цеплялись за одежду и царапали кожу, около них она вся была в заусенцах, а на костяшках краснели шрамы. На крышке только что распечатанной банки тряслась пенка. В такт моим рукам.       Поднеся пиво к губам я зависла — куда деть сигарету? Поразмышляв на пару секунд дольше, чем могла бы, поставила банку, вытащила сигарету и, держа её двумя пальцами, той же рукой взяла пиво. Прохлада и ненавязчивая горечь потекла по горлу, как глоток свежего воздуха. Но не воздуха. Следом очередная затяжка. Вкусы смешивались в нечто бодрящее, но отвлекающее. Кушать всё-таки хотелось. В том же холодильнике я нашла магазинный онигири. Однако свободных пальцев для вкусняшки не осталось. Тогда я подцепила сигарету зубами, отставила банку и положила онигири на стол, не забыв закрыть после себя холодильник бедром.       Три предмета, одна дееспособная рука и рот. Плюс мой нетрезвый разум, не способный решать сейчас загадки на логику.       Узнав о состоянии моей правой руки Ацухиро, на пару с Магне, организовал временный набор подвязок, чтобы конечность не болталась сама по себе. Решать как это исправлять собрались позже. И до сих пор не решили. Если бы не общее физическое состояние в целом и невозможность шевелить рабочей рукой в частности, увидев себя тогда в зеркале, я бы его разбила. Тот комментарий Хори о моей внешности оказался не просто подъебкой.       На груди и по бокам не было живого места, сплошные синяки, успевшие позеленеть. Ноги, почти целиком, ободраны и покрыты черной корочкой крови. Бровь, губа и подбородок — разбиты. И я до сих пор физически ощущаю тяжесть синяков под глазами. Кроме всего этого: почти незаметный шрам под грудью в районе сердца, который я обнаружила уже после душа, смывая с себя остатки больничных событий. Герои не говорили, но мне могли провести операцию на сердце. Если я и была на грани смерти, то не от того, что упала с большой высоты, или потому, что меня избили школьники, а потому что сердце не выдержало такого использования причуды. Оно могло остановиться прям там, на месте, где Фантом вырвала книгу из моей груди. Как бы лирично не звучало — она вырвала мне сердце.       К счастью, Гиран хорошо подобрал мне лекарства и большинство увечий быстро зажили. Остались лишь парализованная рука, шрамы на теле и один на лице, где была разбита бровь. Однако на смену физической потрёпанности пришла душевная.       Мне не спалось. Какую бы сильную усталость я не испытывала, заснуть не получалась. Несколько ночей я просто лежала с закрытыми глазами, надеясь обмануть собственный организм, прикинувшись уже «спящей». Не сработало. Потом стала искать способ притупить пустоту в голове, из-за которой так получалось. Алкоголь с этой задачей вполне справлялся. В какие-то моменты даже была тень веселья, но она не задерживалась достаточно надолго.       Я не пересекалась с Лигой. Не было сил ни на пустые разговоры, ни на объяснение своего поведения. Я просто старалась не показываться никому на глаза. На заводе почти всегда была лишь Тога, которая довольно быстро от меня отвязалась, и Шигараки, который не отставал даже во снах. Стоял в дверях, сверля взглядом и в упор не обращая внимание на мой игнор. Чудом у меня получалось улизнуть прежде, чем злодей пытался начать диалог, и прятаться в дальних частях завода. Слава богам, скоро и у него появились дела во внешнем мире. Сегодня я осталась дома совершенно одна.       В голову наконец пришла идея: можно докурить сигарету, взять в зубы онигири и унести свободной рукой пиво. Или остаться внизу, докурить, съесть всё и выпить. Какая я умная.       Мои глаза округлились, когда послышался скрежет открывающейся внешней двери. Ну уж нет! Одно дело сидеть в общей комнате одной, зная, что никто в неё не зайдёт, и другое, когда по дому кто-то шарится. Другая гениальная идея пришла в спешке: я закинула онигири в подвязку правой руки, сжала зубами сигарету и подхватила пиво. Половина лестницы уже была позади, когда у входа раздался смешок Даби: — О, не знал, что стерва уже вернулась! — я не стала оборачиваться и отвечать. — Эй!       С ним мы ещё не виделись и, видимо, сам огненный злодей не поддерживал связь с остальными. Иначе бы знал о моём возвращении. Или он шутит так? Да всё равно, лишь бы не доёбывал меня. Я поспешно удалилась в свою комнату, будто вслед никто не кричал оскорбления.       С недавних пор в моей комнате отсутствовала дверь — я один раз хлопнула ей прямо перед лицом Шигараки, когда он пытался со мной поговорить, и тот, со злобы, уничтожил её. Теперь дверью служил кусок фанеры с чердака. Он был слишком большим, из-за чего нормально отодвинуть его и пройти не получалось, поэтому приходилось протискиваться в небольшую щель. Успешно преодолев это препятствие, глазам открывалась безбожно засраная комната. Вещи валялись на полу и свисали с вешалок, заменяющих шкафы, разбросанные тарелки, кружки и бутылки вместе составляли минное поле, а использованные кровавые бинты объединились в небольшую горку. Впрочем, вещи мне были не нужны, расположение мин я знала, успешно их обходя, а кровавая гора меня не смущала.       Знаю, что в сраче жить не хорошо. Знаю, что бардак в комнате — это и бардак в голове. Однако, лёжа пластом на кровати, не в состоянии даже умыть лицо, уборка была последним, что меня интересовало.       Успешно доев онигири, запиваемое пивом, я села у стены. Сердце, кажется, билось не быстро, но с такой силой, что отдавалось в пятках. Предметы перед глазами плыли. Я обняла колени рукой и спрятала лицо, бессмысленно уставившись на голые, израненные ноги. Какой-то конкретной боли не было. Всё слилось в один большой комок тягости, который не могла поглотить даже пустота в груди.       Она была там всегда, эта дыра. Пульсировала вместо сердца, поглощала всё без разбора, не оставляя ни эмоций, ни ощущений. В ней пропадала даже грусть. Абсолютная, душная пустота — всё что остаётся с ней. В детстве я этого боялась и не понимала, а теперь смирилась с её непрерывным существованием. Ярче всего дыра проявляет себя, когда у меня не остаётся сил от неё убегать. В такие моменты, как сейчас. Некуда бежать, да и возможности тоже нет. Остаётся кормить её, поить алкоголем, и надеяться, что та опьянеет и забудет обо мне. Иначе она поглотит даже мои сны. Дыра заберёт у меня и вдохновение, возможность писать. Тогда я даже не смогу использовать причуду.       Ах да… Я не могу сейчас писать не только из-за неё. Я ведь правша. Так что незачем винить дыру… хах… Она поглотила даже злобу на себя.       Опять пустота.       Дверь внизу снова захлопнулась. С надеждой, что это вернулся курьер, я выглянула в коридор. Тишина. Странно: ни шагов, ни разговоров, никаких свидетельств присутствие кого-либо на заводе. Раз никто не пришёл и никого нет — значит ушёл Даби. Я неспеша спустилась в гостиную, прислушиваясь к тишине. Действительно никого.       Я собиралась вернуться в комнату, но на глаза попалась приоткрытая дверь в подвальную библиотеку. Блять, если Даби рискнул зайти в мою святую святых, то я!..       Никого. Тусклые лампочки, кое где перегоревшие, освещали стеллажи с сотнями книг: купленных, украденных и рукописных. От нечего делать я вытянула из неровного строя одну рукопись. Хотелось прочитать что в ней, погрузиться в историю, вспомнить, какие чувства меня тогда охватывали и снова их пережить. Я провела пальцем по закрытым страницам. Делая так с новыми книгами и тетрадями можно было по неосторожности порезаться, но листы у старых, многое переживших книг мягкие и помятые. Как будто со временем книга привязывается к своему владельцу и больше не желает делать ему больно. Корешок рукописи в моих руках даже разлохматился. Я погладила его, как будто это была моя кошка, и открыла самую первую страницу.       Нихера не видно. Единственным источником нормального освещения была пыльная ржавая лампа на рабочем столе, так что я подошла к нему. Полутьма разбежалась и спряталась по углам в тенях. Рукопись легла на разбросанные старые тетради, кончившиеся ручки, сломанные карандаши и огрызки от ластиков. Настоящий творческий беспорядок. Ноутбук по центру оказался приоткрыт.       А вот это уже странно. Я не имела привычки оставлять его включённым.       С мыслями о том, что это наверняка Хори в нём лазила, я подняла экран ноутбука. Никаких вкладок открыто не было и, при беглом осмотре, я не заметила лишних папок или документов. Стало как-то грустно. Почему она так поступила со мной? Почему оставила меня без ответов, без подсказок, без поддержки… Разве она не могла догадаться, что нужна мне? Ей даже не пришло в голову оставить мне послание или записку! Я ведь искала… искала там, где сама бы оставила, будь на её месте. Неужели ей совсем нечего было мне сказать кроме той до банальности сопливой фразы?!       Я опустила глаза на рукопись. Текст на японском описывал мальчика подростка, семья которого уже давно голодала и он шатался по улицам в поиске любой, даже самой тяжёлой работы. Его звали Хинко. В конце истории, когда у него получалось заработать достаточно, чтобы купить семье продуктов, в тёмном переулке по дороге домой на него нападал грабитель и отбирал все деньги. Однако в эпилоге было сказано, что Хинко не отчаивался и шёл искать работу в другом районе. Я положила левую руку на текст и прикрыла глаза, сосредотачиваясь. — Мама, папа, не беспокойтесь! — голос у Хинко был наполнен фальшивой радостью, скрывающей отчаяние. Казалось, ошибись он в выборе слов и тут же расплачется, но мальчик держался ради своих близких. Хинко не хотел их расстраивать. — Я вам такой пир устрою, век переваривать будете!       На этих словах мальчик должен был отправляться в путь, но я убрала руку с листа. Мои глаза всё ещё были сильно зажмурены, а ресницы немного намокли. Он бы никогда не устроил пир своим родителям. Грабитель, каждый раз отбирающий у него деньги, относил их мне, а Хинко застревал в вечном поиске работы, пока я не прекращала его мучения. Мне искренне жаль этого персонажа. В его истории я была прописана как младшая сестра, на которую он смотрел уже стоя у двери. Однажды он подмигнул мне. В ту же секунду я бросилась к рукописи и никогда больше не использовала такой способ получения денег. Мне было страшно снова посмотреть ему в глаза — они стали слишком живыми для меня.       Я отложила книгу в сторону и вернулась к ноутбуку. Создав новый текстовый документ начала набирать текст. Печатать только левой рукой было непривычно, в словах было куча опечаток, но в итоге получился небольшой спин-оф о том, как младшая сестрёнка Хинко, так и не дождавшись брата, идёт искать его в городе. Она находит его как раз в тот момент, когда грабитель собирается напасть в очередной раз, и уводит домой прежде, чем деньги будут украдены. Если я когда ни будь снова смогу писать, то обязательно совмещу эти два текста и Хинко устроит родителям пир, а я подмигну ему в ответ.       Пока я перечитывала текст и кое как правила ошибки, в углу экрана всплыло уведомление с новостями. Какой-то герой в очередной раз спас какого-то зеваку и какие-то люди были ему очень благодарны. Вот я не выходила в интернет почти месяц, а в мире ничего не поменялось.       С намерением наверстать пропущенный новости я открыла браузер и на мгновение замерла. Вместо того, чтобы нажать на вкладку с новостями, я открыла поисковую строку и вбила «герой Фантом». К чёрту обычные новости, мне нужно побольше узнать об этой русской пизде, которая знает моё настоящее имя. Она наверняка не просто так оказалась в больнице для злодеев именно в тот вечер, когда меня решили похитить, и не из доброты геройской вернула мне текст с Хтонью. Я открыла сразу несколько ссылок и стала читать.       Русская героиня по обмену бла бла бла… UA, лучшие из лучших, бла бла бла… как стало недавно известно бла бла… блять.

»…как стало недавно известно, героиня, прославившаяся в Японии по происшествию на экзамене для получения временной лицензии, уже привыкла быть в центре внимания. Зарубежные источники сообщают, что Екатерина Архипова экстерном получила лицензии уже в трёх странах, не считая своей родины. В России уже давно следят за подвигами юной героини и между собой называют её «новым символом мира». Соцсети девушки ведёт её отчим, освещая каждый геройский день. По словам Олега, Катя — его персональный герой, только ради неё и её рвения сделать мир лучше он баллотировался в депутаты государственной думы как кандидат от народа…»

      Ниже были прикреплены фотографии с предвыборной компании и официальной странички Фантома, на которых мужчина обнимал девочку, только что получившую грамоту.       У меня затряслась челюсть. Я прожигала взглядом фотографию счастливой семьи, окружённой репортёрами и сверкающей своей радостью во вспышках фотокамер. Оцепенение сменилось рвотным позывом, и я схватилась за волосы. Затрясло ещё сильнее. Я рванула к себе наполненную бумагой урну и ощутила во рту кислый вкус. Вырвалось всё что я успела выпить и съесть за последние пару часов, но в основном блевать приходилось кислотой. На промокших листах виднелся ещё не переваренный рис. Я сняла подвязку для руки, оставив её болтаться просто так, и вытерла рот.       Как он смеет так улыбаться?..       Как она может обнимать его с такой любовью?..       КАКОГО ХУЯ ОН ЖИВ?!       Я снова взглянула на фотографии и вскочила. Стул с грохотом опрокинулся назад под нарастающий крик из глубины моей грудной клетки. Во рту пересохло, но, сглотнув, я почувствовала вкус рвоты и, брызгая слюной, закричала: — ПАААААПААААА! — в следующее мгновение лампа оказалась в моей руке, а я, замахиваясь ей, целилась в экран ноутбука.       С первого же удара экран погас, вспыхнув перед этим предсмертными искрами. Фотография Олега с Катей исчезла, но их счастливые лица всё ещё стояли перед глазами. Зажмурившись, я снова подняла руку. Ржавый абажур смялся после удара и отвалился, а лампочка осталась гореть над моей головой. Даже перед закрытыми глазами всё ещё висел образ. Он становился живее с каждым мгновением, противнее, как вкус во рту, с каждой секундой. Я столько лет забывала… А он жив… И боль в сердце ожила. Воспоминания сочились кровью и вонью, кричали так отчаянно, что погасить их казалось невозможным. С новым порывом я увидела как разбивается в дребезги и гаснет лампочка. Остаётся только тусклый свет основного освещения, в котором краски памяти стали ярче, резче стали и мои удары по уже умершему ноутбуку.       Этого было недостаточно. Воздуха не хватало, а кислый вкус рвоты смешался с солёным от слёз. Сквозь всхлипы в голове зазвучал давно позабытый голос, даже не говоривший ничего конкретного, просто интонации. Я закричала ещё громче, откидывая остатки лампы в сторону. Я тебя не слушаю, я тебя не слышу! Ты должен гнить в земле, ублюдок, и быть сожранным червями! Я так старалась тебя убить! Почему ты не можешь просто умереть?! Просто сдохни уже!       Резким движением я смахнула осколки с ноутбука и схватила его. Подняла, чтобы ударить о стол, но он выскользнул из левой руки и упал на пол. Частички пластика впились в пальцы. От слёз пред глазами предметы двоились, и в них я разглядела силуэт, как будто прятавшийся в тени. Пусть это было всего лишь воображение, но я махнула рукой по столу, в поиске чего-то, что можно было бы запустить в этот силуэт. Подвернувшаяся кружка в самом углу подошла. Я запустила её в стену, где уже никого не было и поскользнулась, упав на какие-то осколки. Прямо передо мной лежал ноутбук. Задыхаясь я снова принялась колотить его то ладонью, то кулаком, то всей рукой сразу. Голова будто раздулась и готова была вот-вот взорваться от давления. Всё вокруг стало каким-то мокрым и склизким, но я не могла увидеть в чём дело. Мозг не успевал обрабатывать визуальные образы, а слышала я лишь воспоминания и собственный надрывистый крик. Всё, что ожило в сердце, я пыталась перебить. Комок боли возрос в невероятной степени, а я проваливалась в него как в зыбучие пески всё глубже и глубже. Пока кто-то меня не схватил за руку. — Остановись! — я не обернулась на говорящего и попыталась снова ударить ноутбук, но схваченную руку вдруг охватил жар.       Боль от загоревшейся руки выделилась из общего комка ощущений и мгновенно привела меня в чувства. Я отскочила в сторону и уставилась на ожог. Переведя дыхание я увидела Даби, приближающегося ко мне с бутылкой воды в руках. Не успела я и рта открыть, как он снова взял мою руку и вылил всю воду на ожог. — Ебанутая ебанашка… — Даби осмотрел меня с ног до головы, затем схватил за футболку и потащил наверх. — Даже не думай жаловаться Шигараки, что я тебя обжог!       Парень затащил всё ещё истерящую меня на второй этаж, бросил в ванну прямо в одежде и включил холодный душ, а сам куда-то ушёл. Пока его не было я постепенно успокаивалась. Сначала, перестав плакать и выровняв дыхание, я поняла, что помимо ожога, вся рука была в порезах, из которых струилась кровь. Ноги тоже были изранены и я стала потихоньку доставать из них впившиеся мелкие осколки. Одежда тоже была вся испачкана. Через какое-то время Даби вернулся с черной толстовкой Томуры и какими-то длинными штанами. — На, переоденься. Я не нашёл чистых вещей в твоей комнате, а Шигараки вряд-ли будет злиться. — он положил одежду на раковину с крайне раздражённым видом. — Он скорее взбесится, увидев твои новые травмы, а не от того, что на тебе его шмотки. — С-спасибо… — фыркнув, Даби выключил душ и снова ушёл, захлопнув за собой дверь.       Я кое как стянула с себя мокрые вещи и включила тёплую воду. Когда кровь была смыта, а раны перестали подтекать, оказалось, что всё не так уж и страшно. Если вспомнить, что ещё не все волшебные лекарства принесённые Гираном были потрачены, то об этих травмах можно было вообще не беспокоиться. Может, даже ожог получится быстро свести. Разглядывая его, я обнаружила длинный продольной порез, который ожог как раз и перекрывал. Интересно получается… Длинные рукава мужской толстовки надёжно скрыли травмы и я спустилась вниз. — Слушай, я… — Даби сидел за столом в прихожей и разглядывал покупки, принесённые вернувшимся Михалычем. Когда персонаж закончил, я кивнула, и тот ушёл. — Куда он? — злодей открывал одну из бутылок. — Никуда, по сути. — я достала из шкафа стаканы и села перед ним. — Как только этот персонаж скрывается за дверью, его история заканчивается, и он перестаёт существовать. Просто исчезает. — Угу. Дай руку. — я без лишних вопросов протянула ему руку. Даби закатил мне рукав и плеснул на ожог водки. Я пискнула. — А, то есть расхерачиться в кровь тебе не больно, а промывать так сразу «ой»?! — Прости, что пришлось увидеть меня в таком состоянии. Я мало что соображала… — пока я говорила, парень достал какую-то мазь. — Давай я сама… — А, ну попробуй. — он положил тюбик мне в ладонь и самодовольно скрестил на груди руки. Я собралась переложить мазь в правую руку, но тут же вспомнила. Выражение лица Даби было крайне неприятным. Закатив глаза, я вернула ему тюбик. — Мне даже интересно, что послужило причиной всему этому беспорядку?       Я опустила глаза, наблюдая, как Даби грубо втирает мазь, и задумалась. Меня так вывело из себя… При одной только мысли я вновь почувствовала подступающую к горлу волну. — Это всё… — я зажмурилась. Что, если сейчас расскажу и мне снова станет плохо? Может Даби и сможет вовремя привести меня в чувства, но могу ли я на него рассчитывать в этом плане? Мы же вечно грызёмся, как кошка с собакой, а то, что он уже для меня сделал, и так выходит за рамки моего представления о нём. Но что если, сказав ЭТО вслух, мне будет легче принять ситуацию? Я собралась с духом: — Мой родной отец жив.       Даби удивленно посмотрел на меня исподлобья. Не дождавшись комментариев к сказанному, я прислушалась к собственным ощущениям. «Мой отец жив.» Мой. Отец. Жив. Мой папа… Блять, никогда не думала, что эти слова сойдутся в одном предложении. В сердце засела эмоция, мутировавшая из обиды в отчаянье. Мне нужно объясниться перед собой и перед Даби, сидевшим в ожидании подробностей. — Я считала, что убила его много лет назад. Он был ублюдком и заслуживал этого. — Хах, понимаю! — усмехнулся парень и отложил тюбик с мазью. — И что, он воскрес и тебя ищет? — Не знаю, ищет он меня или давно уже забил хуй, но меня воротит от одной мысли о нём. — я бессильно откинулась на стуле и стала разминать пальцы на руке. — Я была уверена, что его уже нет на этом свете, а он, оказывается, жил все эти годы преспокойно и горя не знал. Противно-то как… — Я хорошо знаю это чувство. — Даби налил себе что-то в кружку и с глубоко задумчивым видом смотрел в пустоту за моей спиной. — Когда тот, кто причинил тебе столько боли, живёт лучше чем ты — это действительно выводит из себя. Будешь? — Да. — он налил мне того же, что и себе. Это оказалась какая-то сладенькая настойка. Мы чокнулись кружками. — У тебя что, тоже папочка мудак? — В точку. Только я с ним так счёты и не свёл до сих пор. Ты хоть попыталась. — никогда не видела Даби таким загруженным. Из всех членов Лиги Злодеев он всегда был самым отстранённым, его настоящего имени до сих пор даже Томура не знал. Что ж, раз момент располагает, попробуем открыться… — Да я мелкая совсем была. Выбора особо не было: либо бежать, либо продолжать жить с ним. Да и, если бы просто сбежала, он быстро бы меня нашёл. Влиятельный засранец. — Ну это не факт. Мой меня так и не нашёл, хотя… — Даби остановился. — Хотя что?.. — мне стало искренне интересно. Вдруг, учитывая последние новости, и он моим родственником окажется. По моему искрящемуся взгляду Даби понял: сказал А, говори Б, иначе я не отстану. — Он герой. — во взгляде парня вспыхнула первородная ненависть. Многие уходят в злодеи по вине героев, но чтобы сын одного из них?! Каким же чёрствым должен быть герой, чтобы его ребёнок… — Погоди-ка! — я стала всматриваться в лицо Даби. Причуда «пламя» не так распространена у героев. За всю свою жизнь я сталкивалась с такими раза три всего, ведь огнём проще всего уничтожать, а не спасать. Однако в Японии я уже пересекалась с двумя: один — тот половинчатый паренёк из UA, а второй, его родной отец, принимавший участие при нападении на нас в Камино. — Только не говори мне… — Даже если ты угадала, я не скажу! — злодей отвернулся от меня, но уходить не стал. — ТЫ СЫН СТАРАТЕЛЯ?! — от моего крика Даби случайно поджёг алкоголь в кружке и тот вспыхнул синим. — Прости… Ну нихуя себе… — Ага, тогда ты обязана сказать мне кто твой отец. — он оставил кружку догорать и угрожающе навис надо мной. — Мой ответ будет не таким впечатляющим: мой отец — Олег Архипов. — Даби задумался на несколько секунд, а потом ахнул и прикрыл рот рукой. — КАТЯ ТВОЯ СЕСТРА?! — А ТЫ ОТКУДА ЗНАЕШЬ? — я подскочила со стула и толкнула стол, от чего моя кружка с настойкой опрокинулась, задела кружку Даби и весь стол мгновенно охватил огонь.       Отвлёкшись на пожар мы бросились к ближайшим источникам воды и, когда огонь был потушен, перенесли наш разговор на диван. Кажется, я была шокирована чуть меньше, чем Даби. Он то хмурился, то поднимал брови, то открывал рот, собираясь что-то сказать, в то время как я смотрела на него с выпученными глазами. Когда мы оба поуспокоились, я решила быть первой, кто задаст вопрос. — Откуда ты знаешь про Катю? Я сама то это поняла, только когда про Олега узнала. — Из интернета, очевидно! — Даби сложил пальцы домиком. — Я больше удивлён, что ты не знала. Фантом же была на том экзамене. — Она и на допрос ко мне приходила… — я решила не добавлять пока про нападение в больнице. Если Катя действительно та, кем я её считаю, то неудивительно, что тогда она назвала моё имя. — Но я не уверена, рассказала ли она о моей личности остальным героям. — Если она это сделает, то мы станем «международной» группировкой. — Даби был прав. Втягивание России вряд ли будет хорошим решением для Японии, поэтому, даже если Катя кому-то скажет, это предпочтут скрыть.       Мы ещё немного обсудили тему «везения с родственниками», пока домой не вернулся Шигараки. Он удивленно посмотрел на то, как я и Даби дружески общаемся, сидя меньше метра друг от друга. Мы тут же умолкли. Мне стало немного неловко от нечитаемого взгляда Томуры и я последовала за ним на второй этаж. Однако он, со словами «я рад, что тебе лучше» передал мне конверт и заперся в одной из комнат.       Конверт был от Гирана.