ashita no koto o ieba tenjo: de nezumi ga warau

С грохотам свалившись на пол, Джозеф тут же подскочил, и шипя от боли, он медленно поднялся на ноги, хватаясь за голову, слабо осознавая что вообще происходит. Мысли все путались, не позволяя сложить в голове картину происходящего, однако оглядываясь по сторонам, щурясь от слабого света из приоткрытой двери, фотограф стал понемногу вспоминать что же случилось. И осознание настигло его слишком резко, судорогой пройдясь по всему телу, вынуждая Джозефа съежиться в агонии, тут же вытирая слезы с глаз. Медленно опираясь на кровать, он потянулся к телефону, мысленно прося о том, чтобы он не пропустил ничего важного, что все это было лишь сном, его больной фантазией и искаженными страхами. Но замечая на ярком экране столько пропущенных, волнение подбиралось все ближе, путая мысли, собираясь комком в горле, не позволяя сделать и вдоха. Джозеф судорожно, дрожащими пальцами еле как набрал Се, вслушиваясь в гудки, моля бога чтобы тот ответил. Каждое мгновение казалось ему вечностью, он был не в силах сдержать слез, всех своих эмоций, хватаясь за сердце, надеясь что это хоть как-то облегчит его боль. Задыхаясь, он не хотел верить, что все произошедшее - правда. Однако, спустя будто бесконечные мгновения, Биань все же взял трубку. Принося фотографу этим неимоверное облегчение, словно иглы, впившиеся в его тело, наконец-то покинули его, и выдыхая, Джозеф с еле заметной улыбкой вслушивался в сонные вопросы Се, непонимающего что произошло. Фотограф еще никогда не был так рад просто слышать его голос, осознавать что тот жив и все хорошо. — Прости что не отвечал тебе, я просто, — и тут Джозеф замолчал, не зная что ему следовало сказать. Он не хотел врать Бианю, однако страх вновь сделать тому больно был сильнее. И недолго думая, фотограф очень тихо произнес, — я просто был занят и очень устал, не увидел твоих звонков. Наглая и глупая ложь, совершенно неубедительная, ведь они оба знали, на самом деле Джозеф сбросил, он видел как Се отчаянно пытался до него дозвониться, но не придавал этому значения, был слишком обижен и горд чтобы просто ответить, хотя бы перекинуться парой слов. И от этого становилось так мерзко на душе, ведь фотограф слишком поздно понял, насколько же фальшиво это звучало. — Зачем ты врешь мне? Мы же оба прекрасно знаем… ты просто игнорировал меня, — пусть Биань и говорил все это очень спокойно, тем не менее фотограф очень четко прослеживал всю ту грусть и разочарование в его словах, мысленно прося того прекратить, просто замолчать, больше ничего не говорить об этом. Просто принять эту наглую ложь как данность и игнорировать этот эгоистичный поступок, словно ничего никогда и не было, однако, с этого дня Се больше не хотел молчать, — Джозеф, я.. не хочу чтобы все было так. Все эти дни ты просто издевался надо мной, пока я смиренно это терпел, но теперь я просто хочу нормально поговорить, без всей это лжи и утаивания. Поэтому пожалуйста, просто признай, тебе было все равно… на меня и мои чувства. И фотограф не знал что сказать, голова была пуста и он просто молчал, этим подтверждая все сказанное. Джозефу было стыдно, хотелось просто сбросить и кинуть телефон в сторону, больше никогда не возвращаясь к их разговору, вновь прячась от своей вины, игнорируя проблему. Тем не менее, он терпел, стиснув зубы продолжал слушать, как Биань все глубже раскрывать эту тему. — Возможно я сейчас прозвучу как эгоист, но единственное чего бы я сейчас хотел, так это чтобы ты просто вернулся. Снова сказал мне что любишь меня, что больше не оставишь меня одного вариться в своих мыслях, — Джозеф был готов поклясться, что Се сейчас снова плачет, очень тщательно пытаясь это скрыть, однако фотограф все равно мог уловить его тихие всхлипы, — но ты ушёл от меня, потому что я тебе не нравлюсь? Может, тебе не нравится то что я такой проблемный? Ты мог бы сказать мне это в лицо, а не игнорировать меня все эти дни. Джозеф все еще молчал, этим делая Бианю лишь хуже, однако, он просто не мог произнести и слова. Ком в горле не позволял ему нормально дышать, что уж говорить об ответе, который он так и не смог сформулировать в своей голове. Единственное что фотограф испытывал в тот момент, так это всепоглощающую вину, такую удушающую и сковывающую, что вечно повторяла: он вновь все испортил и это просто чудо, раз Се не решился сделать что-то с собой, что это был просто сон. — Знаешь я.. долго говорил с Мичико об этом, но я не хочу больше врать, мне не нужен просто кто-то, кто смог бы любить меня, мне нужен ты, — на пару мгновений Биань притих, словно обдумывая что сказать дальше, тем не менее в этот момент Джозеф нашел в себе силы хоть что-то ответить. — Се, дело не в твоих проблемах, а в том что ты не пытаешься их решить. Ты просто закрылся в себе и никого не подпускаешь, говоря что ты не заслуживаешь помощи, но при этом ты ее ждёшь. И мы оба знаем, как бы я не хотел тебе помочь, я не смогу ничего сделать пока ты будешь продолжать прятаться и врать мне, скрывая свои чувства и своё состояние, лишь бы подходить под свои личные стандарты нормального человека, — однако, ответа не последовало, видимо Биань вновь вспомнил, не только Джозеф все это время убегал от правды и своего партнера, — я люблю тебя, но мне нужен был перерыв. Ведь как бы ты не был дорог мне, я все ещё человек, я все ещё могу уставать и опускать руки, особенно когда не вижу никаких положительных результатов от своей работы. Всю эту ночь, пока фотограф мучился от кошмаров, Се думал о своей жизни, обо всем случившемся. В эту ночь он окончательно принял то, что никто не сможет помочь ему кроме него самого. Возможно поэтому Бианю захотелось впервые честно поговорить с Джозефом, высказать тому все как есть и выслушать его, а не прятаться, вечно отталкивая его. — Ты же знаешь что я убил его, да? Поэтому ты даже не предложил мне поехать с тобой, — резко сменив тему, Се уже даже не скрывал, что плачет, все же ему всегда было больно говорить об этом, просто вспоминать о Фане, о том, что он с ним сделал. Но этой ночью он больше не мог молчать, ведь понимал, в этот раз ему нужно закончить начатое, — прости меня, Джозеф, но мне правда казалось что ты убежал от меня, ведь понял что я убийца. Я думал что ты боишься меня, осуждаешь меня, как и все они. И только фотограф хотел утешить Се, как тот вновь перебил его, продолжая, говоря все быстрее и тише. — Прости меня, но я всегда сравнивал тебя с ним, раньше мне всегда казалось, что с Уцзю мне было бы лучше, что он любил бы меня сильнее, — от этого становилось до жути мерзко и будто липко на душе, в сердце Джозефа начала зарождаться всепоглощающая ревность, пусть и глубоко в душе он и понимал - ревновать Бианя к уже мертвому человеку как минимум глупо, — раньше я был уверен…что все еще влюблен в него и мне было так стыдно. Мне казалось, что я просто использую тебя и твои чувства ко мне, лишь бы заглушить свою боль от его потери, непринятие этого поступка обществом, но теперь… когда ты бросил меня, я понимаю, насколько же нуждаюсь в тебе. — Я больше не хочу слышать ничего подобного, ты меня понял? Се, я уже не раз говорил что не бросал тебя, я же сказал что вернусь, хватит говорить об этом так, словно мы расстались. Иногда мне кажется… именно этого ты и желаешь, иначе я не могу объяснить все твои слова и поступки! — Джозеф начал закипать от злости, теперь его переполняло негодование и ревность, заменившая собой какое-либо чувство вины, но пусть фотограф зачастую и мог контролировать себя, его интонация все равно довольно сильно напугала Бианя, — и еще кое что, никогда не ожидал от тебя такого… предательства. Но в ответ посыпались лишь бесконечные извинения, которые все же смогли хоть как-то повлиять на Джозефа, пусть и он не сразу осознал - Се говорил это не с мыслью вызвать у фотографа ревность, а совсем наоборот. Это терзало Бианя долгое время, но теперь, когда он наконец-то смог избавиться от этих навязчивых мыслей, он решил открыться своему партнеру в надежде услышать поддержку. Однако, сделал этим только хуже. — Прости меня… еще раз за то что я не пришел проводить тебя, я знаю, ты все еще обижен и зол, — Се изредка запинался, видимо, даже слегка грубый тон Джозефа способен вызвать у того небольшой, но все же стресс, — я знаю, тебе нужно было уехать, но тогда я до последнего думал, что все кончено. Мне правда жаль. И, вздыхая, фотограф тоже извинился перед Бианем, все же он тоже натворил много всего, да и вспылил на того без причины, однако, только он хотел сказать о своем желании измениться, как услышал тихий скрип двери. Это была Мария, что уже несколько минут стояла в дверном проеме. Прибежав на грохот, она очень беспокойно и словно как-то сердито смотрела на Джозефа и тот понимал, что после того как он закончит беседу с Се, его ждет не менее долгий разговор, но теперь уже с ней. И немного позже, попрощавшись с Бианем, он положил трубку, не отводя взгляда от девушки, даже не зная, что же сказать в свое оправдание. — Это был он? — Мария никогда не церемонилась и тут же перешла к делу, сверля фотографа своим взглядом, — о чем вы так долго говорили? — Да так… решали личные проблемы, — Джозеф надеялся, что увидев его измученный вид, девушка оставит свои вопросы хотя бы до утра, тем не менее, Мария не собиралась отступать так просто. — Пошли обсудим это, думаю давно уже пора, — и она ушла, открыв настежь за собою дверь, не оставляя фотографу и шанса отказаться. И он, на ватных ногах, поплелся на кухню, стараясь смотреть куда угодно, но не на Марию, смиренно сидевшую за столом и не отводящую от Джозефа своего сурового взгляда. Не решаясь подойти ближе, фотограф уже хотел убежать, закрыться в комнате и притвориться спящим, лишь бы не говорить с ней, не оправдываться за сказанное. Ведь Джозефу очень не хотелось вновь переживать явно тяжелый для них обоих разговор, в котором Мария опять будет тыкать фотографа лицом в его проблемы и ошибки, буквально вынуждая признать их. И пусть Джозеф знал, что позже это принесет ему неимоверное облегчение и он будет бесконечно благодарен девушке, сейчас это было худшее что по его мнению могло случиться. Фотографу хотелось просто уйти спать, не думая ни о чем, прокручивая в своей голове те деньки, когда он был счастлив, рядом с Клодом, рядом с Се, в надежде что хотя бы это сделает ему легче. Однако, уже буквально ощущая на себе взгляд Марии, он все же нехотя подошел к столу и сел напротив нее, смотря в окно, безуспешно пытаясь угадай который сейчас час. Так бы они и просидели в абсолютной тишине, не пересекаясь взглядами, если бы девушка легонько не стукнула по столу, обращая внимания Джозефа на себя, все же вынуждая того развернуться и посмотреть в ее глаза, такие бездонные и сердитые. Которые вновь заиграли на совести фотографа, напоминая тому где он и рядом с кем сидит, все же Мария не была ему чужим человеком и он всегда мог ей открыться, а ее строгость была лишь признаком волнения, за своего друга и его состояние. — Никогда бы не подумала, что ты можешь таким тоном разговаривать со своим партнером, — видимо, Мария зашла в комнату не в самый лучший для Джозефа момент, из-за чего тот тут же хотел было оправдаться, но девушка, даже не желая его слушать, продолжила, — ты сам рассказывал мне, насколько он ранимый, однако позволяешь себе такое? Теперь я понимаю, почему у вас все так сложно. — Ты все не так поняла, меня на это вынудила ситуация! Я бы никогда не повысил на него голос.. — и хотел было Джозеф договорить, но девушка вновь его перебила. — Никогда бы не повысил на него голос просто так? Ты считаешь, что могут быть обстоятельства, при которых будет нормально кричать на своего партнера? — Мария явно была зла в тот момент, она никак не ожидала, что фотограф может быть настолько вспыльчивым, особенно в отношении своего парня, — не могу поверить что для тебя это правда норма. — Нет, не норма, но это мои эмоции! Я не всегда могу их сдерживать и ты это знаешь,— в тот момент Джозеф просто не мог спорить, доказывать свою правоту, ведь он еле как находил в себе силы просто сидеть за столом, в то время как девушка все не унималась. Вызывая у фотографа неимоверный стыд и дискомфорт, ведь она ругала его словно своего маленького ребенка, хотя разницы в возрасте у них почти и не было. — И ты считаешь это оправданием? — Мария еще никогда не была настолько разочарованна и сердита как сейчас, ей хотелось любыми способами доказать фотографу его неправоту и заставить извиниться, — ты сейчас же позвонишь ему и попросишь прощения! — Мария, пожалуйста, Биань спит и мои извинение это последнее что он хотел бы сейчас услышать, — Джозеф сдался, у него больше не осталось желания что либо говорить в ответ, он был готов просто сидеть и слушать возмущенные возгласы девушки о его бессердечности хоть до самого утра, лишь бы ему не пришлось говорить что либо в ответ. И как бы Мария не пыталась вынудить фотографа извиниться, достучаться до его совести и заставить того признать свою вину, ей все же пришлось отступить, ведь спустя час изнурительной беседы, Джозеф стал просто игнорировать ее, закрываясь в своих мыслях и лишь очень сердито смотря на девушку, даже не реагируя на ее возгласы и вопросы. — Джозеф, я просто хочу знать… почему ты делаешь это? Неужели ты не видишь проблемы? — Мария была в отчаянии, еще никогда фотограф не отталкивал ее настолько сильно, наотрез отказываясь контактировать с ней, признавать свои ошибки и случившееся, — если ты правда любишь Бианя, зачем издеваешься над ним? — Это я издеваюсь? Да я целый год бегал за ним как собака! Пытался быть понимающим, старался заботиться о нем и хотел помочь ему справиться со своими проблемами, — фотограф вновь был в ярости, все внутри словно закипал от гнева, хотелось рвать и метать от этого чувства несправедливости, что переполняло его изнутри. В ту секунду он ненавидел и проклинал абсолютно каждого, но особенно сильно Се, ведь из-за него все вновь считали Джозефа виноватым, хотя это он жертва всей этой ситуации, разве не так? Он, как партнер Бианя, всегда пытался выполнять часть своих обязательств, но тот не шел навстречу, игнорируя любые попытки ему помочь. Однако, плохим для всех вновь был фотограф. Разве в этом есть хотя бы капля справедливости? Тем не менее, ответ был слишком далек от Джозефа, да и его резкий, оглушающий крик вынудил Марию вздрогнуть и пошатнуться, все же она явно не планировала доводить фотографа до такого, — но он плевать на это хотел! Он всегда думал лишь о своих чувствах и всем было совершено нормально! Но стоило мне задуматься о себе, как я тут же тварь неблагодарная! — Ты всегда пытался помочь себе, Джозеф, обратить внимание на себя. Оглянись, посмотри на свои поступки еще раз и пойми: ты уже давно не делал чего-то для других, — девушка вновь не хотела церемониться с ним, она потеряла всякую надежду достучаться до разума фотографа, поэтому ей просто хотелось высказать свое мнение, сложившиеся спустя недолгие наблюдения и разговоры с Джозефом, — ты только и делаешь что пытаешься вызвать жалость к себе, даже когда ты пытался помочь Се, ты делал это не из любви к нему, а в надежде что это отвлечет тебя, что ты сможешь потешить свое эго. И пусть Мария даже в теории не могла знать правды, она решила просто понадеяться на свой опыт и уже долгую дружбу с фотографом, чтобы построить в своей голове возможные события, лишь продолжая. — Но когда Биань оттолкнул тебя, ты стал винить его в случившемся. Ведь не смог добиться желаемого. Проблемы остались, однако ни капли облегчения ты так и не получил. И теперь ты снова хочешь понимания, жалости к себе, выставляя виноватыми всех подряд, но только не себя, — девушка отвела взгляд в сторону, не желая видеть Джозефа, но далеко не из-за отвращения. Она просто не могла смотреть на всю ту ненависть в его глазах, что распирала фотографа изнутри, — Поэтому ты здесь, Джозеф. Ты не нашел утешения в Японии и вернулся, лишь бы получить еще немного чужого сострадания к своей персоне и своей никчемной жизни, только и всего. Ты не смог удовлетворить себя отношениями, поэтому вернулся, чтобы снова пострадать о давно погибшем брате. Ты правда жалок. И это стало последней каплей для фотографа. Он просто встал из-за стола и ушел, не произнося и слова, в то время как Мария поспешно последовала за ним. И выйдя в коридор, она уже даже не знала что сказать, ведь Джозеф стал поспешно одеваться и покинул квартиру, вынуждая девушку рвануть вслед за ним. — Джозеф! Что за спектакль ты пытаешься устроить? Хватит вести себя как маленький ребенок. Уже очень поздно, нам нужно вернуться и поговорить об этом, — Мария кричала и бежала вслед за фотографом, который, не оборачиваясь, очень быстро шел в только ему известном направлении, стараясь игнорировать любые попытки девушки достучаться до него, — ну же, перестань! Я знаю что ты зол сейчас, но кто если не я будет полностью откровенен с тобой? И фотограф остановился, развернувшись и посмотрев девушке прямо в глаза, заставляя ту вновь отступить от одного лишь взгляда. — Да иди ты к черту с такими откровениями, — очень сухо и бездушно произнес Джозеф, вновь развернувшись и направившись к бывшему особняку его семьи. В тот момент он больше не желал знать кого-либо, с кем-то разговаривать, слушать, стараться понять. В ту секунду фотограф для себя решил, что лучше бы он остался в тот день один. Без Бианя и Марии, лишь в полном одиночестве. Он вновь убедил себя, что только Клод поистине ценил и любил его среди всех кого он когда либо знал. Тем не менее, Мария вновь не унималась, она четко осознала - если упустит фотографа сейчас, то позже вряд ли получится что-то изменить. Поэтому она продолжала следовать за ним, не произнося и слова, стараясь не сделать еще хуже. Все же, в этот раз она правда облажалась. Так они и дошли до бывшего дома Джозеф, в полной тишине, держа довольно приличное расстояние между друг другом. Мария все не решалась подойти ближе, пока фотограф всячески игнорировал ее присутствие, лишь остановившись у ворот, уже не в силах стоять на ногах. Ведь Мария была права, он просто хотел жалости к себе, как и все желал понимания и любви, чтобы его просто выслушали и посочувствовали. Однако, Джозеф настолько зациклился на этой идее, что перестал думать о других, даже о своем парне. По началу фотограф и правда хотел помочь Бианю, начать все с начала и отпустить свое прошлое, тем не менее постепенно это перерастало в отчаянное желание помочь только себе, скрытое за ложным беспокойством и вечно подавленным состоянием фотографа. Все это время он врал, прятался от того факта, что хотел лишь заглушить свою боль, точно также как и Се. Но в отличии от Бианя, Джозеф даже не понимал собственных чувств и желаний, неосознанно копируя Клода, глубоко в душе надеясь, что его вечно мелькающий в отражениях зеркала образ будет делать фотографу легче, поможет тому отпустить и справиться с этим, пойти дальше. Однако все это было лишь самообманом, попыткой убежать от правды и своей трагедии. И развернувшись, Джозеф сам подошел к девушке, не произнося ни слова, упал в её объятия, признавая свое поражение. Единственное чего хотелось фотографу в тот момент так это вернуться в квартиру и вновь лечь спать, желательно не просыпаясь больше никогда. Однако, для Марии было слишком важно решить этот вопрос раз и навсегда. — Любишь ли ты его вообще, Джозеф? — обратив внимание фотографа на себя, произнесла девушка. Ведь после случившегося, она была совсем не уверенна в этом. Марию все не покидала мысль, что Джозеф наврал себе и об этом. — Я не знаю, — в тот момент фотограф больше ни в чем не мог быть уверен. Ведь он наврал себе в стольких вещах, разве не говорит ли это о том, что он также мог наврать себе и о собственных чувствах? — Тебе не кажется странным сам тот факт, что человек, которого ты любишь, может злить и раздражать тебя? Может быть, тебе лишь казалось.., — но ответа на этот вопрос так и не последовало. Поэтому девушке не осталось ничего как взять фотографа за руку и повести обратно в ее квартиру. Так и закончился их разговор, и весь дальнейший вечер, они не произносили и слова, просто разойдясь по комнатам. Джозефа все не покидала идея того, что ему нужно меняться, любым способ, но перестать быть тем, кто он есть сейчас. В то время как Мария, упав на кровати, все размышляла, что же она могла сказать не так. Постоянно ловя себя на мысли, что за столь небольшое отсутствие в Японии, фотограф успел слишком сильно измениться. Ведь теперь она не могла так просто найти к нему подход, это огорчало, в очередной раз напоминая, что отсиживаясь во Франции она упускала не только Джозефа, но и ее. Тем не менее, на следующий день, уже с самого утра фотограф сидел рядом с девушкой и тихо извинялся, пока та спокойно улыбалась, не произнося и слова. Все же, она прекрасно знала как трудно Джозефу бывает контролировать все сказанное под сильными эмоциями, особенно когда это касается гнева. Она лишь приняла его извинения, сказав что все равно всегда готова выслушать и понять его, ведь он стал для нее семьей. На что Джозеф лишь усмехнулся, но после поменялся в лице, отводя взгляд, не решаясь заговорить об этом. — Что случилось, Джо? — девушка аккуратно взяла того за руку и вновь улыбнулась, — я выслушаю тебя. — Да ничего важного, просто, мне бы хотелось чтобы ты помогла мне подстричься, — Мария непонимающе посмотрела на фотографа, а после спросила. — Это еще зачем? Тебе вполне идут длинные. — Я просто хочу чтобы их больше не было, — Джозеф уже пожалел что попросил об этом, возможно ему следовало просто самостоятельно сделать это, однако испортить все не хотелось. И в ту секунду Мария наконец-то поняла причину, лишь хитро улыбнувшись, не сводя глаз с фотографа. — Дело в том что ты не хочешь больше походить на Клода, да? — она не видела иной причины, ведь последние годы Джозеф никогда не задумывался о чем-то подобном. И фотограф не стал врать, лишь кивнув, вновь отводя взгляд в сторону, не желая видеть глаза Марии, полные своеобразного злорадства, ведь она как всегда оказалась права. Это была ее очередная маленькая победа над Джозефом, и теперь девушка могла с гордостью заявить, что все их последние беседы стоили потраченного на них времени, ведь результат не заставил себя ждать. — Ну тогда я с радостью помогу тебе! — радостно произнесла девушка, вставая с кровати и направляясь на кухню, все же начало дня для нее было просто замечательным. И все оставшиеся дни своего пребывания во Франции, Джозеф пытался полностью изменить себя. Он ненавидел каждую свою черту, что хоть как-то могла быть схожа с чертой Клода. И дело было не в том, что он ненавидел своего покойного брата, совсем наоборот, фотограф ненавидел себя, ведь сам же загнал себя в эту ловушку. Не оправдал все те жертвы Клода, хотя тот поплатился своей жизнью за его свободу, но Джозеф лично же запер себя в очередной клетке. В своей темнице сладкого самообмана, из которой фотограф просто не видел всей правды и не мог в полной мере осознать, в какой же ад катится его жизнь, даже не мог понять собственные чувства. Пусть и в последние деньки с Марией, та все пыталась подбодрить и успокоить Джозефа, помочь ему прийти в себя. И долгие разговоры с девушкой все же дали кое какие плоды, ведь фотограф смог признал, что больше не может без Се. Вновь подмечая, что его сектантские взгляды с вымышленного божества просто перескочили на его парня. Возвышая того в абсолют, в то время как Биань был самым обычным человеком, который, как и все, ошибался, этим лишь разочаровывая своего парня, который все пытался найти свой идеал, увидеть в своем парне бога. Однако, теперь Джозеф осознавал, что не сможет побороть это, ведь он уже давно вечный заложник этих взглядов. Они поглотили его с головой и даже смерть Клода не смогла избавить его от этого. Поэтому фотограф принял это в себе это. Как еще одну сторону свой личности. Мерзкую, слишком странную, но неизбежную, как черту, что останется с ним до конца. И лишь это помогло ему наконец окончательно простить Бианя, ведь тот был единственным, кто был способен спасти Джозефа. Удовлетворить его подсознательное желание найти идеал, даже не смотря на то, что Се им явно не являлся. И в день перед отлетом, находясь напротив Марии, фотограф улыбался, в очередной раз благодаря ее за все их разговоры и понимание. Лишь недовольно хмурясь, когда девушка в очередной раз подмечала свою победу. Но несмотря на это, они спокойно обнимались и Мария, перед тем как окончательно отпустить Джозефа, напоследок произнесла. — Обещаю, совсем скоро я вновь буду жить рядом с тобой, — очень воодушевленно произнесла девушка, стараясь игнорировать саркастичные усмешки фотографа,— ты можешь смеяться, но когда я приеду, я больше не позволю тебе так прятаться от самого себя! На что Джозеф лишь кивнул, посмеиваясь с возмущенных возгласов Мари, и в последний раз попрощавшись, отправился на посадку.