I can't breathe without you

Мальчишка, как кажется, вовсе простой. Вот только, как вижу, он не такой. Он не простой, он не весёлый. Он просто желает поспать под землей. Мальчик, то вовсе не мальчик, А парень уже, лет двадцати. Но прячется он за клоунадой, как зайчик. И не поймет куда же идти. Он не знает свой путь и не ищет его, Он просто желает всадить пулю в лоб, И больше не видеть происходящее зло, Которое, кажется, скоро убьет. Он не понимает, кто он такой, Он только ищет свой душевный покой. Нашел он его, пока лишь на время, В тонких ножах и забыванием бремя. ~

Тихий плач отбивался эхом от холодных кафельных стен. Ему казалось, что он уже разучился плакать, но вот он вновь сидит в ванной и льет противные горячие слезы. Дазай выходит из ванной в футболке и шортах без бинтов на теле, что происходило очень редко. — Даз… — Федор хотел что-то спросить, но Дазай остановил его и улёгся в кровать. Федор сел рядом с ним и спросил: — Куда ты уходишь в наши ссоры вот уже третий год? — В старый район. — ответил Дазай, повернувшись к Федору спиной. — Чем ты там занимаешься, что приходишь весь в крови и грязи? — Аутоагрессия. — все, что ответил Дазай и сжался в небольшой комок. — Почему ты не обсуждал это с Огаем? — Потому что оно ему не надо. Глаз Федора дернулся и он со всей силы повернул Дазая на себя, нависая над ним и держа его руки. — Хватит увиливать. Четко и честно, что за черт происходит третий год подряд. — сказал Федор. Дазай вырвал руки, положил их на бёдра Федора, меняя их положение, что он находился сверху. — Я не увиливую, думаю, ты достаточно умён, чтобы понять, что значит слово аутоагрессия. — сказал Дазай, опускаясь к лицу Федора, целуя его немного сухие губы. Затыкающий поцелуй, частый прием двоих, чтобы не продолжать нежеланный разговор, но в этот раз Федор не поведется. Он отрывается от искусанных губ и говорит: — Сейчас такой прием не сработает. Дазай недовольно цыкнул, слез с Федора и сел напротив него. — Я скажу тебе всю правду, но только если мы с тобой сходим на обследование в нашу клинику. — сказал Дазай. — Вот это условия. Ладно. Договорились. — ответил Федор, облакачиваясь спиной на спинку кровати с кучей мягких игрушек. — Стой, тогда ещё требую историю о родителях. — Тогда ты тоже рассказываешь. — сказал Дазай. — М. Ладно. — Хм… С чего бы начать, история с родителями… Там не было чего-то необычного, просто они умерли когда мне было десять. Отец использовал в наказание железную палку, а мать голод. Они умерли, когда наш район стали обстреливать противоправительственные организации. Эта бойня продолжалась около месяца и потом организации убрали. Это единственное место, которое хоть как-то у меня ассоциируется с моим прошлым, ухожу туда, чтобы также оставить мою неясность там же. — сказал Дазай на одном дыхании. Его взгляд был ровным, речь прямая, будто это никак не трогает его. — Твоя очередь. — Дазай улыбнулся. — Мое детство было лучшим, что происходило со мной. Хоть мы жили бедно, но все равно. Мы устраивали вечер литературы, где отец читал нам множество произведений. Поэтому, мне нравится писать. В целом, ничего интересного. Я жил в России в ее лучшие годы и мои родители были хорошими, царство им небесное. (взято из биографии самого писателя.) — Я рад. — прошептал Дазай и как-то грустно улыбнулся. Зависть? Была ли это она? Нет. Он правда был рад, что его дорогой человек не испытывал кошмара в детстве. Ведь, когда ты ребёнок и для тебя весь мир, это большая неизученная вселенная, необходима помощь со стороны тех, благодаря кому ты и появился на этот свет. Но Дазай не получил этой помощи, даже наоборот, изучая границы дозволенного на его теле появлялись новые ссадины, из-за чего тяга к жизни у него иссякла ещё в самом начале этого ада. Он был словно птица, которую душили. Его руки и ноги связали, используя различные пытки, дабы показать ему, насколько он отвратителен. Неважно, чтобы он ни делал, как бы ни старался, его родители никогда не признавали его. Словно Дазай для них был игрушкой, которой можно было поиграться и выкинуть в окно, но они сделали все, чтобы им даже не пришлось его выкидывать, ведь Дазай сделает это сам. В его черепной коробке лежит мозг и его сознание, оно не выйдет наружу, ведь запечатано в этом прекрасном влажном аду. Это личный ад каждого. Иногда появляется желание просто разорвать свою голову и достать содержимое, чтобы взглянуть на то, что ты такое. *** — Так, смотри, завтра у меня смена до двух, я записываю тебя на два тридцать к терапевту, потом неврологу и Мори. У тебя ещё что-то болит? — спросил Дазай, переводя взгляд с компьютера на Федора. — Только говорим честно, потому что я рассказал все. — продолжил он. — Лёгкие болят потому, что ты вечно куришь рядом со мной! Приступы удушья. — ответил Федор. — Ну, знаешь Федь, твои симптомы очень схожи с истощением организма и астмой. Я не хочу думать, что это может быть онкология, но она тоже не исключается. — сказал Дазай, отправляя Мори просьбу записать Федора к докторам. — Только не нужно сразу думать об этих болезнях! Я проходил лечебное дело на первом курсе, а это было восемь лет назад. — Я не накручиваю себя, я не ты. — сказал Федор и улыбнулся. — Я не ты. — передразнивал Дазай Федора, отворачиваясь к компьютеру. Федор встал с кровати и пошел на кухню, налить себе чай. Вернувшись, он поставил на стол Дазая куриный бульон и кофе. — Съешь хотя бы это. — сказал Фёдор. Дазай нервно сглотнул, чего не мог не заметить Федор. — Ты не поправишься от этого. — сказал он. — Я не боюсь поправиться. — пробубнил Дазай, кивая. — А чего ты тогда боишься? Что заставляет тебя не есть на протяжении десяти лет? — спросил Федор, ставя кружку себе за стол. — Долгая история, а лимит честности на ближайший месяц истрачен. — ответил Дазай. — Значит так, я иду по врачам, а ты признаешься Огаю. Раз уж, мне не рассказываешь ничего. — сказал Федор. — Ладно, ладно. Мне работать нужно. — ответил Дазай. *** — Дазай, а почему ты записываешь Федора к стольким врачам, у него какие-то проблемы? — спросил Мори за перекуром. — Да, у него не очень хорошее состояние. — ответил Дазай. — Ясно. Я записал его, как ты и просил. — Спасибо, Мори-сан. — Не забывай, у нас в шесть сессия, не опаздывай! — сказал Мори, уже уходя в сторону входа. — И он мой психиатр… стыд. — прошептал Дазай, делая последнюю затяжку и выкидывая сигарету в урну. Смена закончилась, Дазай закончил заполнение документов и пошел в холл встречать Федора. Он ненадолго прикрыл глаза, а проснулся от приятного и немного грубого голоса. — Дазай, ты что, спишь? — спрашивал Федор, дёргая Осаму за плечо. — М?! Нет, нет, нет. Идём. — сказал Дазай, вскакивая со скамейки. «Он так и не поспал вчера, это ведь уже третие сутки?» — подумал Федор, смотря на Дазая прищуром. *** Огай прописал Федору некоторые успокоительные, но ничего серьезного не нашел. — Смотрите, принимаете эти препараты для поддержания давления. У вас оно чрезвычайно низкое и преобретите танометр для измерения. — сказала приятная женщина с пучком на голове. Федор и Дазай поблагодарили доктора и вышли из кабинета. — Домой? — устало спросил Федор. — Ты что! Нам нужно на рентген лёгких! — громко сказал Дазай, подходя к лифту и нажимая на нужную кнопку. — Ыым… Давай в другой день. — проныл Федор, опуская голову. — Хренушки, я уже договорился, Акико-сан пожертвует обедом ради тебя. — сказал Дазай. — Надо было идти в другую больницу. — сказал Федор, заходя в лифт. — Ахахах! Да ладно тебе, зато здоровый будешь. — сказал Дазай. Федор вздохнул и закатил глаза. — Ну ладно, давай ужин приготовлю, а ты отдохнёшь? — спросил Дазай, таким образом вымаливая прощения. — Будешь меня молить о пощаде, стоя на коленях весь в собственном поту. — прошептал Федор, но Дазай хорошо расслышал его слова. — Это смотря, как партия повернется. — Дазай улыбнулся. Чтобы определить, кто этой ночью будет сверху, они играют одну партию в карты, чаще выигрывает Федор, но Дазай тоже не остаётся в дураках. — Почему просто нельзя принять тот факт, что я актив. — пробубнил Федор, скрещивая руки на груди. — Чего?! Обойдешься! — крикнул Дазай. Акико провела рентген, и показала его Дазаю с Фёдором. — Смотрите, Федор, вы видите это помутнее в лёгких? — Акико показывала пальцем участок снимка. — Это бронхиальная астма. Не стоит сильно переживать, она не настолько выраженная, чтобы вы бились в конвульсиях от задыхания, но всё ещё впереди. — Дазай пнул Акико в плечо, показывая лицом, чтобы она подбирала слова, так как знает про страх Федора к врачам. — Эм… Я имею ввиду, что ее можно купировать, для довольно комфортной жизни. Для начала, купите увлажнитель воздуха и дышите ингалятором с чистым воздухом два раза в день по часу. Я сейчас напишу препараты, при приступах, будете вдыхать лекарство. Все не так страшно. — сказала Акико. *** — Столько денег потратили, столько времени потратили, фу, ненавижу врачей. — сказал Федор, устало идя по улице. — Ничего, что я врач? — Ты лечишь головы, это другое. Принимать противные таблетки, измерять давление, зачем оно надо. Зачем ты меня туда повел? — Чтобы ты не сдох раньше времени. — ответил Дазай. После прихода домой, Федор сразу лег спать, а Дазай пошел делать ужин, как и обещал. Он сделал запечённый картофель с курицей, чтобы хоть как-то порадовать Федора после тяжёлого дня, после чего убежал к Мори, оставив записку. Необъяснимое желание заботиться есть не только у Федора. Дазай это меньше показывает и проявляет, так как не знает, как правильно это сделать. Федор не любит врачей и если бы Дазай не настоял, то скорее всего он пошел бы в больницу только после того, как бы задыхался почти на постоянной основе. Иногда настойчивость и жертвы необходимы. Кажется, что Фёдор просто сожитель, но Осаму больше не представляет жизни без этих леденящих душу глаз и тонких рук. Без его странных привычек и иногда русской речи. Он не может этого представить и не хочет, ведь Федор единственный, кто понимает его полностью от и до. Возможно, это и есть любовь.