Do you celebrate your dark side

      Стоя на трясущихся от перенапряжения ногах, крепко сжимая в руке окровавленный нож, Юн, сраженная внезапным осознанием, замерла посреди боя. Глаза становились влажными, так как поток бурлящих эмоций сдержать становилось все сложнее. Раны давали о себе знать, откликаясь нарастающей острой болью и усталостью.       - Я прощаю вас.       Ее слова были полны искренности, хоть она и не могла еще смириться с ней. Но все же не собиралась противиться этому странному порыву. Внутри же все протестовало против, но она не могла сказать что-то другое. Она ведь уже превратилась по сути в монстра. Вот только это еще не значит, что Юн не может что-то изменить еще в этом мире.       - Что ты сказала, Джи У?       Она прищурилась, глядя в глаза Чхве Му Джина, все еще борясь с желанием отказаться от своих слов и нанести решающий удар. Вот только ни к чему хорошему не приведет. Чон Пиль До конечно пытался ее переубедить в том, что она еще сможет встать на правильный путь. Что ей не нужно разбираться с этим в одиночку. Но по итогу быстро поплатился своей жизнью.       - Я не собираюсь больше сражаться с вами.       Тело резко ослабело. Словно звон отброшенных ею клинков забрал последние силы. В то время как разум охватил страх. Сейчас по сути Юн оставалось только принять собственную смерть, ибо после всего произошедшего она определенно не жилец.       Му Джин резко выдохнул и одним движением оказался перед ней. Отвести взгляд захотелось еще сильнее, но Джи У не могла себе это позволить сейчас.       Резкая оплеуха сбила с ног, а последующий пинок ногой под ребра выбил остатки кислорода, вынуждая Юн беспомощно распластаться на холодном полу, чувствуя, как стеклянная крошка мерзко впивается в плоть сквозь ткань.        Му Джин присел на корточки рядом, потянул ее за волосы на затылке, заставляя снова смотреть ему в лицо. Его взгляд был непроницаем, словно он действительно задумался над ее безумной выходкой. Юн же осознала, что в этот момент ей попросту свернут шею голыми руками, а затем Чхве покинет это место.       - Что же ты наделала, Джи У….       Юн промолчала, тяжело дыша от вновь накатывающей боли. Она сама сейчас вовсю задавалась этим вопросом, хотя подступившая горечь на корне языка, словно отрезвляла. Сделанного не воротишь. Последний, точнее смертельный, ход остается за Му Джином.       - И что мне теперь с тобой делать?       Хотелось вырваться и сбежать куда подальше.       В собственные воспоминания.       Где у них с папой все еще хорошо.       Пляж, море, планы о домике на берегу.       Никакой группировки. Никакого желания мести. Никакого чертового Чхве в ее жизни.       Ответ Юн был хриплым, а слова обрывистыми.       - Моя жизнь ведь все еще принадлежит вам. Вы вольны делать со мной все что угодно.       А затем тут же прикрыла глаза от накатившей усталости и таки прорвавшихся слез. Ни всхлипов, ни нытья, лишь беззвучная боль в этом моменте. Влажные дорожки на щеках противно катились по лицу, раздражая своей влажностью и вызывая зудящее желание соскрести их со своего лица как можно скорее.       - В таком случае ты признаешь мою власть над тобой, Джи У.       Она кивнула.       Идти ей было некуда.       Месть за одного близкого человека другому близкому казалась Юн до боли абсурдной и бессмысленной. Уж лучше умереть от рук этого самого человека, чем страдать самой от его потери.       Даже после вести о предательстве.       Последующий жёсткий удар виском об пол оборвал разом все мысли Юн.       Только родная тьма.       Ничего больше.       Но это продлилось недолго.       Снова те самые двери.       В этот раз она оказалась в длинном заброшенном коридоре, освещаемом лишь небольшими светильниками. Множество закрытых дверей, запахи затхлости и сырости.       А затем крики.       Ее и отца.       Джи У бросалась к появляющимся посреди стены разным дверям, отчаянно дергая их за дверные ручки, которые тут же отваливались. Она изранила пальцы, загоняя занозы глубоко под кожу, а дыхание вовсе сбилось от подступающей истерики. Громкие всхлипы не могли заглушить криков боли родного человека.       Юн рухнула на колени от бессилия.       А затем все резко стихло.       Джи У почувствовала как внутри все заледенело, словно внутренние органы облили жидким азотом, потому что за ее спиной кто-то стоял. Она подумала, что это окажется Му Джин, поэтому замерла. А затем в полумраке собственной тени разглядела знакомый блеск ножа перед собой.       Аккуратно нащупав его шероховатую прохладную ручку и сжав ее как можно крепче, она резко встала в полный рост. И тут же с разворота засадила нож в противника.       Стоящий перед ней труп отца, каким она его видела в последний раз, шокировано посмотрел на нее мутным взглядом. Тот мерзкий разрез на груди стоял перед глазами.       - Нет!       Внутри Джи У все оборвалось, и она тут же инстинктивно бросилась к отцу, вновь срываясь на крик. Но оступилась, так как ее пальцы уже хватались за пустоту.       Упасть ей не позволили чужие руки, крепко прижав к теплому телу, пахнущему тонким шлейфом сигарет, крови и металла. Она уткнулась в чужое плечо с тихим воем, пока мужская ладонь ласково поглаживала ее по волосам.       Знакомый до боли голос успокаивал ее.       - Всё хорошо. У тебя всё прекрасно получается, я так тобой горжусь. Но уже достаточно. Очень жестоко с их стороны было заставлять тебя бороться со мной: ты бы никогда не победила.       Немного промолчав, он добавил.       - Это не твоя вина, Джи У.       В этот же момент она вновь погрузилась во тьму.       Сквозь забытье проскальзывали звуки шагов, гул разговоров и шум мотора. Иногда яркие вспышки света.       Юн ничего поначалу ничего не почувствовала в момент пробуждения, накаченная обезболивающими и прочими медикаментами. В комнате, оборудованной под больничную палату, было недостаточно светло. Прохладный воздух, наполненный запахом хлорки и антисептика, а также тонким ароматом сигарет. В глазах какое-то время все размывалось, прежде чем пришло в некое подобие нормы.       Судя по небольшому полумраку в комнате день клонился к вечеру. Легкий гул на улице и за дверью дали понять, что вокруг немало людей.       Как только Юн нашла в себе силы, чтобы попытаться хотя бы сесть, в комнату зашла смутно знакомая женщина в больничном халате поверх темной одежды. Её ботинки издавали странный звук при ходьбе, а следовавший тенью высокий мужчина передвигался как можно более бесшумно.       Незнакомка присела на деревянный стул, что стоял ближе остальных к кровати, и взяла Джи У за руку холодными мозолистыми пальцами. Её спутник остался стоять у входа.       - Помнишь меня?       Лицо посетительницы при ближайшем рассмотрении оказалось явно европейским, а внешность резка и полна углов и грубых линий, темные волосы были коротко пострижены. Косметика отсутствовала, так что можно было увидеть неровности на бледной коже, на которой в некоторых местах были синяки и мелкие порезы.       Юн пыталась вспомнить, где же она могла с ней пересекаться, пока в один момент не решилась озвучить пришедшее в голову предположение.       - Вы же Мона? Мона О’Ши?       Лицо женщины тут же смягчилось, а черные глаза без ресниц перестали нервировать своей холодностью. Она чуть крепче сжала ладонь Джи У напоследок, прежде чем выпустить из своих пальцев. Её грубый акцент резал слух, подтверждая догадку.       - Да, Юн. Мы с тобой виделись примерно месяц назад. Помогала тебе и еще парочке ребят внедряться в полицию и спец подразделения.       Джи У медленно кивнула, лежа на спине, которая все больше давала понять, что нынешнее положение совсем неудобное. Но вот только когда перед тобой находится такой человек, то стоит отодвинуть подобные мелочи на задний план. Каждое движение кажется провокационным и лишним.       Для начала стоило хотя бы разобраться в происходящем.       - Где я? И почему вы здесь?       - Небольшие проблемы с вашим кланом. Пришлось забрать вас двоих подальше как можно скорее от того дерьма, что вы там устроили. Так что пока будете моими гостями.       - Двоих?       Тогда-то она и разглядела мирно спящего Му Джина в углу комнате. Он дремал в кресле, облокотившись о стену, одетый в домашние свитер и брюки. Свет зажегшегося уличного фонаря давал возможность разглядеть его непривычно расслабленное лицо.       - О, не беспокойся, только отключился. Да и в отличии от тебя ему еще не сильно досталось.       По неодобрительному тону стало ясно, что Мона уже в курсе произошедшего не только с официальных сводок.       - Он внезапно позвонил мне с просьбой вытащить из страны как можно скорее. Подобрали вас двоих в каком-то храме в горах. Затем отправили на машине до аэропорта, откуда вывезли частным рейсом. Полицию первым делом отправили ложным следом.       - А что потом… мэм?       - Я дала своим ребятам возможность вытрясти столько грязного белья полиции перед общественностью, что теперь они по уши в дерьме. До вас сейчас никому нет дела, так что…       Юн в тот момент наконец вспомнила причину своего страха перед Моной. Кто-то из клана рассказывал, что когда-то эта женщина едва ли не в одиночку поставила на колени криминальный мир Англии. Поэтому даже простые догадки о ее нынешних связях вызывали лишь дополнительный стресс. О’Ши же продолжала свой рассказ:       - … По итогу решили, что у твоего организма такая реакция на сильный стресс. Так что еще пару дней будет недомогание. А потом найдем тебе занятие, чтобы не теряла форму.       Джи У промолчала.       Все происходящее казалось каким-то бредом.       - Так, что-нибудь еще хочешь спросить напоследок?       Юн лишь кивнула головой в сторону кресла.       - Он не сказал почему именно меня решил забрать?       О’Ши странно хмыкнула:       - Да тут и без слов все ясно.       Поднявшись на ноги, Мона с помощником выскользнула из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь. Юн постаралась уснуть снова, но происходящее сбивало с толку.       Она не была попросту готова к тому, что после ее дерзкой выходки, ей не просто сохранят жизнь, а еще и вытащат из самого пекла. В лучшем случае она по идее должна была сейчас находиться в комнате допроса. Справедливость справедливостью, а ее противозаконных действий никто не отменял.       Присутствие Моны не давало особо большого количества вариантов насчет того, где они сейчас могут находиться. Если они сейчас под ее присмотром, то значит недалеко от ее так называемых подопечных, как их называли члены клана.       В памяти всплыл тот самый кошмар, но Юн лишь отмахнулась от него, так как сейчас о подобном даже думать сил попросту не было. Ей было достаточно мерзкой радости насчет того, что того же Чхве не пришлось убивать. И что ей сохранили жизнь.       На улице тем временем окончательно стемнело и все внимание Джи У захватило окно. В нем можно было увидеть голые черные ветки, темнеющее небо и едва различимые снежинки, что тихо скользили в воздухе.       Сразу вспомнились праздники, которые она отмечала вместе с отцом. Как они украшали дом и пытались готовить для праздничного стола, но быстро бросали затею, по итогу оказываясь в каком-нибудь кафе.       Она ведь давно не вспоминала отца просто потому что соскучилась по нему самому. Ей нужно было раз за разом пробуждать в себе жажду мести, доводя себя едва ли не до одержимости.       Шесть лет она приходила в дворец собственной памяти не за покоем и светлыми чувствами.       Лишь за болью и ненавистью.       К себе. К миру.       Сейчас же впервые за долгое время воспоминания вызывали лишь легкую грусть.       Это успокаивало и постепенно Юн расслабилась, мирно засыпая под тихий гул за дверью.       Едва она задремала, как тут же напряглась, услышав возню в углу и тихое бормотание.       Она внутренне сжалась. Не знала что сказать Му Джину. Потому что сейчас для нее любой адресованный ему вопрос воспринимался максимально опасной затеей.       Тем временем тот бесшумно подошел к ее кровати, встав темным силуэтом перед окном, неподвижно застыв на безобразно долгие пару минут.       - Могу принести тебе ромашковый чай, чтобы спалось спокойнее.       - Простите?       Юн откровенно недоумевала от сказанного. Чхве же обошел ее кровать и присел на тот же самый стул, который до этого облюбовала Мона.       - О’Ши разве не сказала, что тебе надо лечить нервы?       - С чего вообще такая забота?       - Моне нужны свои люди в Корее.       - Но как же клан? Разве он все еще существует? Нам есть куда вернуться?       - Она как раз занимается этим прямо сейчас. Я планировал начать с ней работать раньше. Но все пошло наперекосяк из-за того ублюдка, что запудрил тебе мозги. Нужно было самому уехать тогда. И тебя с собой прихватить.       Джи У в тот момент резко подскочила в постели, переполненная негодованием. Она не успела тогда задать больше вопросов об отце, узнать о нем что-то новое, так как тогда уже было откровенно не до этого.       - Вы же тоже лгали! Так еще и убили моего отца!       Перед глазами снова всплыл тот самый кошмар, заставляя резко стушеваться. Она вспомнила что произошло в момент, когда всадила нож в тело папы своими руками.       Это заставило ее обмякнуть и задаться мысленно который раз вопросом какого дьявола. Она теперь точно не убьет Му Джина, но вот желание высказать остатки негодования за его зверство в прошлом все же никуда не делось.       - А ты не задумывалась насчет того, что я был вынужден это сделать? Что виновен вовсе не я, а человек, который отправил его на это дело и не смог обеспечить должной защитой?! Да и потом он был нужен хоть кому-то, кроме тебя? После жертвы, которую ему пришлось принести… Его предали забвению, позволив поставить клеймо бандита! А тебя и вовсе бросили на произвол судьбы.       - Нет….       Юн выдохнула, чувствуя, как внутри все снова обрывается. Перед глазами пронеслись те кошмарные моменты, когда она, словно слепой котенок, беспомощно искала помощи. А окружающий мир из раза в раз пинал ее, причиняя боль и страдания. И никто не собирался ей помогать выбраться из этого. Кроме одного человека.       В ее руки тем временем заботливо подложили знакомый термос. Прикосновение чужих пальцев обожгло теплом и вызвало мурашки. Нахлынувшие воспоминания о том моменте, когда она впервые позволила себе проявить странный своеобразный акт заботы о Му Джине как о друге.       А затем все те моменты, когда они рисковали жизнями, выручая друг друга.       Он ведь мог спокойно ничего не делать для Джи У. Не был обязан спасать ее из багажника тех ублюдков, которые избили ее в подворотне. Приводить ее в клан, учить драться и выбросить того психа с позором после нападения на нее.       Да и его попытка вывести ее из начинающегося хаоса, пока все не зашло слишком далеко, тоже не забылась.       Юн Джи У пришлось признаться себе, что Чхве Му Джин сделал для нее больше чем кто-либо за ее жизнь. Да и сама Юн воспользовалась возможностью стать частью его мира, когда он предложил ей это.       Му Джин все понял в тот момент без слов по ее изменившемуся взгляду, подтягивая стул еще ближе к кровати. Его лицо смягчилось.       - Джи У, ты все еще можешь вернуться вместе со мной.       Она вновь почувствовала себя брошенным котенком на холодной улице в дождливый день. До которому опять есть дело только одному человеку.       - Вы все еще уверены во мне как в своем лучшем друге?       Его улыбка разбила ей сердце.       - Теперь – да.       Юн в этот раз честно ответила себе, что не испытывает мук совести так ярко, как могла бы чувствовать даже те же десять минут назад. Она все еще не готова отпустить самого близкого человека в своей жизни.       Пока она была погружена в размышления, Му Джин аккуратно отодвинул край ее сорочки в сторону, чтобы провести кончиками пальцев по выжженной татуировке.       - Ее нужно будет обновить в таком случае.       Джи У лишь кивнула, подавляя в себе ворох неуместных мыслей. Ей не хотелось думать о том, что прикосновение было не просто приятным. Но и недостаточным.       Бред какой-то.       - Тогда скажу об этом Моне завтра. А пока, отдыхай.       Юн не стала глядеть ему вслед, так как ее вниманием вновь завладел вид из окна. На улице начиналась настоящая метель. Не хотелось возвращаться к абсурдным размышлениям, которые вызывали смущение и неловкость.       Ромашковый чай в термосе все еще хранил тепло.       Она закрывает глаза.       Тепло… Пляж. Отец. Слишком синее небо. Колючий до отвращения песок. Соленый морской воздух, в котором чувствуются тонкие нотки сладостной гнили.       Юн дернулась, пытаясь встать с пледа, но ее тело словно приросло к земле. Она завертела головой в поисках отца, пока не разглядела его в метрах десяти от нее. Тот снова смотрел в сторону моря, только в этот раз в воду заходить не стал. Вместо этого он достал из кармана штанов нож.       - Папа, нет!       Еще один рывок, и резкая боль в ладонях. Опустив глаза, она видит, как руки прилипли намертво к песку. Стиснув зубы от подступающих неприятных ощущений, она делает еще несколько рывков, пока не высвобождается из странной ловушки. Не хочется замечать, как кожа вместе с вырванным мясом остались на земле.       Вот только стоило ей сделать первый шаг, как она оказалась в зеркальном лабиринте.       И в каждом отражении стоял отец, что медленно вскрывал себе глотку. Тем самым клинком. Спокойно давая себе истечь кровью.       Юн закричала, пытаясь безуспешно найти его, натыкаясь из раза в раз на гладкую поверхность, с каждым разом все сильнее врезаясь, пачкая окровавленными ладонями холодные поверхности. Её сердце разрывалось от боли, пока кровь отца фонтаном хлестала из его глотки.       Он же сам стоял абсолютно неподвижно с той самой улыбкой, что теперь Юн может увидеть лишь на фото или в собственных воспоминаниях.       Или в кошмарах, вроде этого.       Юн пробивает своим телом очередное зеркало. Осколки глубоко впиваются в ее руки и грудь, словно зубы крупного хищника. Дышать становиться все тяжелее, боль застилает разум пеленой.       Тепло… Пляж. Отец. Слишком синее небо. Колючий до отвращения песок. Соленый морской воздух, в котором чувствуются тонкие нотки сладостной гнили.       Она прикрывает глаза, в осознании того, что ей не вырваться из этого кошмара.       Пока не чувствует знакомый запах сигарет.       Знакомый мужской голос.       - Все будет хорошо….       Юн резко просыпается с болью в теле, едва ли не всхлипывая. Тут же тянется к рядом стоящему ночнику, щурится от его резкого света, что режет глаза. Проморгавшись, она смотрит на собственные ладони, которые целы, исключая недавно полученные ранения.       И тут же становится спокойнее.       Сорочка промокла насквозь от пота, так что Юн торопливо сбрасывает ее на пол, оставаясь в одних трусах. Залпом запивает найденное на рядом стоящей тумбочке обезболивающее остатками чая и вновь отключается.       Ночного гостя, что неподвижно замер в углу с незажжённой сигаретой в руке, она так и не заметила.       Запах табака остался в сознании Джи У.       Кошмаров в ту ночь больше не было.       Утром рыжеволосая улыбчивая медсестра с более приятным акцентом, чем у Моны, сообщила, что можно особо не соблюдать постельный режима. Так что находиться в той импровизированной палате не было никакого смысла. Джи У проводили в выделенную ей небольшую светлую комнату с видом на море из окна и подобием террасы. В шкафах уже висела одежда в темных тонах, более-менее подходящая по размеру. У подножия кровати на полу расположилась шеренгой обувь, в основном ботинки и кроссовки, причем довольно качественные.       Но больший интерес вызвала большая спортивная сумка на кровати цвета хаки. Она выделялась на фоне окружения и выглядела довольно инородно, вызывая чувство дискомфорта. Поэтому Юн опустилась в стоявшее позади нее кресло у стены, и, забравшись в него с ногами, уставилась на нее. Все равно заняться больше нечем, а искать Мону или Му Джина никакого желания нет. Она знала, что находилось внутри, поэтому никакого желания смотреть содержимое не было.       По крайней мере не сейчас.       Так проходит несколько часов.       Юн большую часть времени проводит в своих размышлениях. Правильно ли она поступила. Да и вообще, откуда у нее взялся в тот момент такой порыв, почти что благородный до отвращения? Особенно после стольких лет переполненности жаждой мести.       Или же это было что-то другое?       Юн устало откинулась на спинку кресла, медленно прикрыв глаза.       Или же она не хотела действительно признавать вину других участников трагедии?       Му Джин был прав, ее отца никто не прикрывал, позволяя ему действовать без страховки, рисковать не только своей, но и её жизнью. А затем еще и предать забвению.       Недалеко от комнаты, где она пришла в себя, на стене висел огромный плакат, нарисованный от руки тушью. Женщины в окружении мужчины, лежащего в лодке. Внизу была надпись красным маркером.       «И когда ты погиб, сражаясь на этой кровавой войне, кто отомстил за тебя?»       Отец….       Он ведь хотел, чтобы Юн была счастлива.       И, может был смысл попробовать исполнить его волю? Он не просил ее тратить годы жизни на сомнительную справедливость, которая никому кроме нее толком и не сдалась. Конечно, вряд ли он имел под счастьем стать сообщницей главы преступного клана, который он как раз пытался уничтожить. Но, по крайней мере сейчас, выбирать больше не из чего.       Прикусив губу, Юн встала с кресла и убрала сумку в самый дальний угол шкафа.       Ей действительно больше нет места среди обычных людей. Му Джин теперь ее точно не отпустит, особенно имея связи с людьми вроде О’Ши. Которые достанут ее в любой точке мира. Да и сама Мона также заинтересована в ней.       Не было права даже пытаться.       Иначе тогда жертв вроде Чон Пиль До станет больше.       На глазах вновь навернулись слезы.       Она ведь поверила в тот момент, что у нее получится.       В комнату заходили все это время незнакомые люди. Кто-то был похож на типичных уличных хулиганов. Кто-то больше походил на обслуживающий персонал. В любом случае с ней никто не разговаривал, не задавал вопросов, а занимался своим делом. Заносил или уносил какую-то мебель вроде стульев и вешалок, прибирался, менял ковры и постельное белье со шторами, возился с окнами.       Они тихо переговаривались между собой на английском, но это был какой-то местный диалект, так что Юн даже не пыталась расшифровать содержимое разговоров.       Так проходит день.       Электронные часы на тумбочке показывают шесть вечера.       Там же кто-то оставил поднос с едой, которая скорее всего уже успела остыть. Юн не стала включать свет, позволяя полумраку заполнять комнату дальше. Рагу из говядины с овощами и кусок пирога с яблоком отвлекли от мыслей на какое-то время.       Затем Юн включила небольшой светильник, чтобы найти в шкафу что-то подходящее из верхней одежды и натянуть ботинки. Стоявший на подносе знакомый термос с ромашковым чаем она забрала с собой, прежде чем все же выйти в светлый коридор.       Дом все же оказался гораздо больше, чем она думала. На стенах этого коридора было немало фото, которые демонстрировали разные группы людей. Явно несемейные снимки. Одна фотография привлекла внимание Юн гораздо больше остальных, выделяясь содержимым.       Людей на фото было всего пятеро.       Мона, еще довольно молодая, но в своем довольно узнаваемом стиле. За ее спиной стоял верный помощник. А по бокам расположились Му Джин с бритоголовым мужчиной в бежевом плаще. И отец Джи У… Сердце пропустило удар. Фото было довольно потрепанное, и гораздо старее всех остальных. Джи У сняла рамку со стены трясущимися руками, чтобы рассмотреть поближе. Стекло легко извлекалось, не повреждая содержимого.       На обратной стороне был старательно вычеркнут год, можно было только едва различить первые две цифры.       Ниже расположился текст на английском, который был больше выцарапан, чем написан, причем довольно грубым почерком.       «Когда граница между небом и землей растворяется       Можно прыгать между мирами       Там мертвые могут навещать живых       И наоборот»       Автор также был вычеркнут.       - Я вижу ты уже тоже осваиваешься, Джи У?       Юн подавила с большим трудом желание спрятать фото за спину, словно провинившийся ребенок. Стоявший перед ней Му Джин в подобии спортивного костюма, довольно измотанный, внимательно рассматривал лицо Джи У. Он увидел только обратную сторону снимка, так что тут же протянул руку, чтобы посмотреть на фото. Юн с трудом расцепила пальцы, передавая фотографию.       Пока Чхве увлеченно рассматривал фото, она решила вернуться к рассматриванию остальных снимков. И чем внимательнее она их изучала, тем больше становилось ясным. В основном это были банды. Причем со всех уголков планеты. Одежда, обстановка, языки на табличках порой настолько различались, что одна мысль о масштабах начинала пугать. Моны же нигде больше не оказалось. Как и остальных участников старого фото.       Му Джин задумчиво поглаживал снимок пальцами, словно невольно желал на секунду прикоснуться к той эпохе.       - Я уже успел позабыть в целом как оно тогда было, Джи У.       - Вы так долго сотрудничаете с О’Ши?       Чхве даже задумался на несколько секунд, прежде чем ответить.       - Да. В свое время я помог ей дать отпор после того, как их группировку бросил босс. А так как организация была довольно крупная, то многие захотели отхватить себе кусок побольше. И они стали нападать, едва весть о пропаже лидера разлетелась по стране… Всех несогласных убивали.       - А как вы оказались там?       - Я заключал сделку о продаже наркотиков здесь, поэтому пришлось приехать сюда. Тогда же и познакомился с Моной. Она не раз помогала нам, поэтому дал ей людей и оружия, когда она попросила о помощи. Еще несколько человек также ей подсобили….       Он на секунду тяжело прикрыл глаза, прежде чем продолжить.       - Неделю спустя после первого нападения она зарезала беременную дочь одного из конкурентов в ее же комнате, а затем бросила на пороге его офиса. Пару часов спустя произошла серия крупных терактов, которые уничтожили большую часть противников. Морги тогда едва справлялись с работой от обилия трупов.       Спина Юн резко похолодела от одной только мысли о масштабе произошедшего. Смогла бы она сотворить нечто подобное? Ведь у Моны хватило смелости не просто провернуть все это. Она разобралась с последствиями и заняла после положение уважаемого лидера.       - Почему полиция не вмешалась?       - Гражданские ведь не пострадали, а О’Ши уже тогда имела какие-то связи в полиции. После этого весть о том, кто это совершил быстро разлетелась, а Мона принялась устанавливать свои порядки. Тогда-то на прощание мы и сделали фото. И судя по всему она уже знала тогда о прикрытии твоего отца.       - Почему же не сказала?       - Она бы никак не пострадала от его предательства. В таких случаях Мона не вмешивается в происходящее.       - А что за мужчина рядом с ней?       - Пит. В свое время он привел ее в банду. Если Мона считается Матерью клана, то он у них что-то вроде почитаемого Отца. Едва не погиб вскоре после того, как Мона устроила тот кошмар.       - Только не говори, что ее реально так называют.       - Я абсолютно серьезен.       - Очень странная женщина.       Му Джин тихонько засмеялся, прикрывая глаза.       - Да…. Ты куда это собралась ночью?       - Я хотела прогуляться. Интересно посмотреть что там снаружи.       - Могу в таком случае пойти с тобой, если ты не против, Джи У.       Юн впала в небольшой ступор, потому что что-то еще сильнее переменилось между ними двумя. Достаточно незаметное, но очень важное. Сердце забилось чуть чаще, а ладони вспотели.       Похоже она уже перегрелась в этом пуховике.       - Нет.       Он молча провел ее через множество коридоров. Выход откуда она сама нашла бы еще нескоро. Еще и подходящую куртку нашел себе по пути.       У дома была очень странная планировка. Словно постоянно менялось расположение комнат, да и стен в том числе. Порой одно помещение незаметно переходило в другое, а затем посреди третьего возникала стена со стеклянными дверьми в центре. Выход и вовсе был малозаметен, так как освещение не включали слишком ярко, позволяя некоторым местам теряться во мраке и пугать своим неожиданным появлением.       Юн уже собиралась выйти, сжимая ладонь на дверной ручке, как Му Джин внезапно взял ее за руку и спросил.       - Джи У… Ты последуешь за мной? Несмотря на всё то, что я сделал?       Хороший вопрос.       И чем больше она размышляла над ним, тем лучше понимала, что да. Даже если бы у нее была возможность вернуться обратно, она бы этого не сделала. Монстра внутри можно лишь контролировать, не убить.       И ему будет проще среди себе подобных. Мирная жизнь, даже с отцом, теперь показалась ей каким-то пугающим далеким образом.       Слишком много черт она пересекла за эти годы.       После такого ты навсегда становишься чужаком для мирной жизни.       Юн решила ответить честно.       - До конца. До самого конца.       Улица встретила их тишиной и хлопьями снега.       Этой ночью Джи У и Му Джина сопровождало долгожданное облегчение.       Они нашли дорогу к подобию равновесия в своих извращенных насилием и жестокостью умах. Нашли компромисс. Или что-то в этом роде. Поэтому сейчас им было комфортно просто идти рядом в полнейшей тишине. Ромашковый чай согревал в течении всей прогулки обоих. Это все проходило так непривычно спокойно и умиротворенно, что в какой-то момент мир вокруг показался каким-то искаженным чужим воспоминанием.       Они впервые искренне радовались происходящему.       Без страха потерять все в следующее мгновение.       Море же в ту ночь почтительно сохраняло молчание.       Му Джин решил сопроводить Юн до ее комнаты, потому что в предутренние часы дом выглядел еще более отчужденно и запутывал своим содержимым. Людей практически не было, в основном одинокие горничные, бесшумно наводящие порядок.       Фотографии на стене слились в таком освящении одним цветастым пятном. Снимок с отцом на ходу не получилось найти. Хотя Джи У казалось, что она запомнила его положение, когда вернула обратно.       На пороге комнаты Юн обнаружилась коробка из плотного белого картона без каких-либо надписей. Она была не тяжелой, среднего размера, так что Чхве занес ее в спальню Джи У, расположив на кресле.       Внутри оказалась тату-машинка со всем необходимым.       И так как оба были недостаточно уставшими, то небольшое тату можно было не откладывать в долгий ящик.       Вот только лежа на кровати, Юн поняла, что это была затея не из лучших.       Близилось утро, она смотрела на отблески лампы, что немного освещали потолок, пока под кожу вбивались чернила. Обезболивающее, что она вчера пила, уже точно не действовало, а ожог лишь слегка ныл.       Но все же мысли Юн были заняты совершенно другим.       Ей все еще были приятны прикосновения этого человека к ее обнаженной коже.       Это ощущалось совсем иначе, чем с Чон Пиль До.       Тогда все ее действия скорее руководствовались логикой и познаниями, что представляли собой отрывки из рассказов одноклассниц и сюжеты из фильмов да сериалов. Она тогда думала, что все появится в процессе, но по итогу ничего особенного на деле не почувствовала.       Зато сейчас ее словно прошивало током раз за разом. Хотелось позорно схватить Му Джина за руку и задержать ее на своей коже как можно дольше, позволяя неизведанным чувствам раскрыться в полной мере.       Юн уже прекрасно знала, что никогда не воспринимала Чхве как отца.       Наставник, друг, босс.       Образ папы был слишком ярким в ее памяти, чтобы его мог затмить кто-то другой. Поэтому некоторая грубость и отстраненность в их отношениях помогли ей не скатиться в самообман с самого начала.       Вот только подобные порывы, что мучали ее сейчас, она обычно даже не допускала в своих мыслях, какими бы хорошие у них не были взаимоотношения. Неосознанно подавляя раз за разом, так как Юн прекрасно знала тогда свое место.       А теперь она без малейшего понятия, что ответить даже себе на этот вопрос.       - Все в порядке, Джи У?       Она прикусила на секунду внутреннюю сторону щеки.       - Просто задумалась.       - У тебя сердце колотится как бешенное.       Все так чертовски запуталось…. Юн слишком устала от этих эмоций.       Они изматывали, давили и заставляли порой чувствовать себя опьяненной.       Она промолчала, выдыхая сквозь зубы от досады слишком шумно.       Му Джин снова замер.       - Тебе точно не больно?       - Нет. Просто устала с прогулки.       - Тогда ответь мне честно. Что вызвало у тебя такую панику?       Он отложил машинку в сторону и выпрямился, сидя на стуле перед ее кроватью. Его внимательный взгляд блуждал по лицу Джи У, которая отвела глаза в сторону. Прикусив губу, она собралась с мыслями.       Особенно стараясь не думать о том, как краска заливает ее лицо и шею.       Зажмурив глаза от абсурдности пришедшей в голову мысли, она громко прошептала.       - Простите.       Му Джин не успел ответить на это.       Так как Юн привстала и потянулась к нему.       Оставляя быстрый поцелуй на его губах.       И это оказалось гораздо приятнее тех же случайных прикосновений.       Словно ожог, что быстро распространяется на лицо, а затем и по всему телу изнутри согревающим удовольствием.       Джи У только пожалела, что не задержала этот момент. Не растянула как можно дольше.       Сердце вновь пропустило удар.       Глядя на замершего Му Джина, Юн посетила мысль, что они с самого начала тянулись на деле друг к другу. Только сейчас они стоят на равном положении, так как больше ничего у них нет.       Может, к этому все и шло.       Юн лишь успела услышать резкий выдох, прежде чем ее поцеловали. Голодно, жадно и грубо. Ощущения в теле вновь кричали от желания большего, пока она сама пыталась ответить, теряясь в чужих прикосновениях по всему телу. В какой-то момент Му Джин оказался сверху, придавливая ее к кровати, пока сама Джи У прижималась к нему, опьяненная долгожданной близостью.       Оба старались игнорировать то, насколько отчаянно цеплялись друг за друга все это время, что теперь выражалось в жадных касаниях.       Поцелуи быстро перешли на лица и шеи, пальцы все сильнее оттягивали такую лишнюю сейчас одежду в сторону, чтобы касаться как можно большего количества обнаженной кожи друг друга.       Мурашки, вызванные удовольствием и цунами эмоций, настолько вскружили головы обоих, что они не сразу заметили присутствие постороннего.       Пока Му Джин резко не прервал все, чтобы резко обернуться в сторону двери, накрывая своим телом Юн.       Мона выразительно промолчала, прежде чем сказать с непроницаемым выражением лица, крепко сжимая чашку в руке:       - Завтрак в столовой. Через пятнадцать минут. Я буду ждать.       Затем также бесшумно покинула комнату, поджав губы.       Юн облегченно выдохнула, пока Му Джин нервно засмеялся от перенапряжения, прижавшись своим лбом к ее.       Они улыбались друг другу, как влюбленные подростки, глупо и искренне. Не способные подавить свою радость, от близости друг друга. Джи У расположила свои руки на затылке Чхве, чтобы оставить еще один легкий поцелуй на его щеке. Он же задумчиво поглаживал пальцами ее ключицы.       - Она ведь специально это сделала?       Му Джин в ответ лишь засмеялся вновь.       На завтрак они прибыли вовремя.       Это была огромная темная столовая, которая давала понять, что дом гораздо старее, чем кажется на первый взгляд. Она очень странно выбивалась своим первобытным видом на фоне остальных помещений, в которых сделан современный простой ремонт.       Источником света был камин. Настоящий, горевший прямо сейчас, соблазняя присесть на одно из рядом стоящих кресел, чтобы погреться и зачароваться ярким пламенем.       Сев за небольшой стол, который был исцарапанным и довольно потертым, Юн заинтересовалась содержимым тарелок. Судя по количеству еды, их решили кормить на убой. Тут же присоединилась Мона, заходя следом все с той же чашкой в руках. В ней оказался кофе.       Чхве не стал скрывать своего мнения по поводу завтрака, недоверчиво поглядывая на стол.       - О’Ши, вы едите здесь что-то без риска схлопотать сердечный приступ?       Мона, не успевшая пожелать приятного аппетита, лишь закатила глаза.       - Вот только не начинай. Будь хорошим гостем, родной. Я тут с тобой делюсь самым лучшим, между прочим. Чтоб ты знал мне пришлось старину Брайана выдернуть из его забегаловки, чтобы это организовать с утра пораньше. А ты тут нос воротишь.       - А что за порыв собрать нас вместе?       - Небольшое объявление по поводу вашего пребывания.       - Неужто уже гонишь вон?       О’Ши раздраженно прищурилась.       - Наоборот, вы здесь до конца февраля. Дальше я вас передаю Паоло и Франческе. От них отправитесь на родину через несколько месяцев.       - Настолько любишь своих гостей, что ссылаешь в это время года в подобную дыру?       - Не скули. У меня тут легавые в это время будут пастись. Не радовать же их вашим присутствием.       Юн нахмурилась.       - А что произошло?       - Эти придурки будут возобновлять расследование исчезновения моего бывшего босса. Недавно пропал глава одной из северных банд при схожих обстоятельствах. Его женушка уже вовсю бьет тревогу. Все каналы на телевидении успела забить своими соплями. Весной же до меня как раз дойдет очередь. Буду давать показания.       - А ты сама не думаешь с этим что-то делать?       Мона лишь отмахнулась.       - Я вас умоляю. Там ничего серьезного. Потом обсудим еще кое-что, а пока прошу вас – завтрак.       Потом Юн расскажут, что эта пародия на шведский стол в тарелке зовется английским завтраком, и что он явно популярнее у местных, чем стереотипная овсянка. По крайней мере среди бандитов.       Когда все закончили и сдвинули тарелки в сторону, то Мона продолжила.       - Так вот, Чхве, ты в ближайшее время займешься с Тристаном своим чудесным бизнесом. Юн же будет со мной.       Джи У немного напряглась от подобного заявления.       - Ты ведь ничем не будешь занята, когда вернешься обратно. К копам бросать тебя будет глупо. К гражданским подсовывать тоже не лучшая затея. А делать простым членом клана после произошедшего неблагородно.       Пока Му Джин не успел вставить свое мнение о наличии благородности у О’Ши, Юн спросила:       - К чему вы клоните, Мона?       - Будете вместе решать дела клана. Ты заслужила гораздо больше уважения как высокопоставленный член клана, чем просто пустышкой в роли супруги этого ромашкового наркомана.       - Вы собираетесь учить меня?       - Да. Если твой благоверный даст добро.       Как бы Джи У неуклюже не пыталась увести разговор подальше от личных для нее вещей, в этот момент Мона все равно оказалась слишком беспардонной. Она облокотилась на локти, глядя в глаза Чхве.       Ее грубая улыбка вкупе с неприятным взглядом настолько искажали лицо, что в какой-то момент в ней словно исчезло все человеческое.       Мона уже явно успела понять с позиции наблюдателя гораздо больше, чем им самим было сейчас доступно.       И это напрягало.       - Только не злись, дорогой. Я просто не ожидала, что в тебе проснётся однажды хоть что-то подобное.       - Даже не смей.       Это было пугающе завораживающе. Джи У зато поняла еще одну причину собственного дискомфорта от присутствия О’Ши. Та была первой женщиной, которая занимала высокое положение в преступном мире. А также не скрывала собственной жестокости и своего морального уродства. Умело пугая этим, умудряясь не скатываться в безумие.       - Я подумаю.       Странный спектакль закончился также резко, как и начался.       Едва Мона лениво откинулась на спинку стула, как напряжение и чувство опасности тут же спало.       Ее проницательный взгляд прямо в глаза заставил Юн вздрогнуть.       - Завтра вечером поедешь знакомиться с местными. Жду тебя к шести здесь.       И спокойно покинула столовую, словно не задела обоих только что за самое больное.       Юн и Чхве понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и переварить услышанное.       Вроде ничего такого.       Но резко расслабившееся тело дало понять, что как раз наоборот.       Обоих потряхивало.       - Она точно собирается помогать?       - На самом деле все еще неплохо прошло.       - В таком случае Чхве Му Джин, мы, получается, продали свободу какой-то психопатке.       - Не просто так, Джи У. Сделка с Моной дала нам возможность начать все с начала. Только тебе повезло больше.       - Что вы хотите этим сказать?       - О’Ши тоже разглядела в тебе потенциал. Значит, ты теперь будешь занимать для нее не последнее место.       Джи У молчала, чувствуя как тревога растворяется в лучах солнца, что виднелись в окне. Мысли были заняты тем, что она отчего-то пыталась вспомнить образ матери. Который всегда отзывался в памяти мутным пятном. И это не волновало особо ее. Раньше.       Сейчас же сердце щемило от тоски к человеку, к воспоминаниям о котором больше не было доступа.       Выходя из столовой, Юн желала только одного. Поскорее найти свою комнату и впасть в пищевую кому. Нервов на переживания по поводу того, что она по сути стала негласной подчиненной еще большего монстра, чем предыдущий, попросту не осталось. Светильники уже отключили, а естественное освещение едва позволяло в некоторых частях дома разглядеть что-то кроме смазанных контуров.       Ее неистово клонило в сон, так что она попросту следовала за Му Джином. Обстановка почему-то была незнакомая, да и на стенах в коридоре вместо фото висели жуткие картины в темных тонах. В некоторых углах лежали сваленные оленьи головы на подставках. Попадавшиеся по пути люди все также безразлично смотрели на парочку, проходя мимо, негромко переговариваясь. Дом же постепенно просыпался, издавая гул от переплетения голосов, шагов и включенных радио с телевизорами.       Только переступив порог комнаты, Джи У поняла, что Чхве привел её в свою спальню. Комната была практически идентичной спальне Джи У. Та же мебель, современный ремонт, только кресел два, а не одно. Окна выходили в сторону темного леса.       Вид заворожил Юн, заставляя проснуться внутри то самое чувство прекрасного.       Серые тучи с клочками голубого неба, голые ветви черных деревьев, чьи стволы покрыты мхом.       И огромное количество воронов, которых она не замечала до этого момента.       Их карканье также смешивалось с гулом дома, воем ветра и шумом моря, рождая зачаровывающую мелодию.       Хотелось выйти на улицу, чтобы слиться с этим великолепием.       Му Джин молча стоял позади.       Разделяя это мгновение вместе с ней.       Сегодня кошмаров не было.       Холод.… Пляж. Отец. Затянутое свинцовыми тучами небо. Колючий до отвращения ветер. Соленый морской воздух. В котором чувствуются тонкие нотки сладостной гнили. И холод могильного камня.       Отец пришел в этот раз ее сны тихо, без лишнего шума. Материализовался просто в какой-то момент рядом с Юн, что задумчиво стояла у самой кромки воды.       Она старалась не смотреть на пятна высохшей крови, что покрывала его одежду.       На горизонте сквозь плотные тучи едва прорывался бледный рассвет.       - Я так соскучился по тебе, Джи У.       Она все еще старалась не смотреть на него, но к глазам уже подкатили слезы, а в горле плотным комком осела горечь потери.       О’Ши была права. Нервы полетели к черту.       - Прости меня, папа.       Это был больше шепот. Но казалось, что, если голос будет хоть немного громче, как все это тут же рухнет. А кошмары вновь захлестнут ее разум.       Без возможности спрятаться.       - Ты ведь прекрасно знаешь, что не виновата.       Она кивнула, ощущая влажные дорожки на своем лице и дрожь на корне языка.       - Ты ведь знаешь, что я имела в виду.       Юн Дон Пиль положил свою руку ей на плечо, крепко сжимая пальцами. Словно не был уверен, будет ли уместно его объятие. Сама Джи У все также упрямо продолжала смотреть в даль. Боковым зрением она увидела, как вновь стали кровоточить раны отца.       - Я ведь потеряла себя после твоей смерти. И теперь собираюсь помочь твоему убийце начать все с начала в его преступной деятельности. А попытка встать на сторону закона закончилась смертью невинного.       - Ты ведь про того мальчишку детектива.       Юн кивнула, чувствуя резкий упадок сил, оседая прямо в холодную воду на колени, уже не сдерживая воя.       Она отвратительная.       Дочь, ученица, детектив, товарищ, возлюбленная…. В этой роли она подобна змее или скорпиону. Способна лишь жалить. Приносить хаос и разрушения.       Зато Джи У лишь преуспела в том, чтобы ладить с последними ублюдками и существовать в их среде.       Влюбиться в убийцу собственного отца. Вместе с ним сбежать в другую страну. Жить у женщины, которая давно по локоть в чужой крови. И явно не собирается останавливаться.       Кровь.       Джи У поняла, прямо сейчас в ней находилась. Чувствует, как ее все быстрее утягивает вниз. Дно вдруг стало бесконечно далеким. Металлический запах плотно забился в нос, заставляя чувствовать удушение и дурноту.       Небо внезапно окатило все вокруг воем грома, озаряя яркими вспышками молний пространство вокруг.       Юн же успела понять только одно.       Отец вновь исчез.       Поэтому, прикрыв глаза, она сделала глубокий вдох, позволяя себе опуститься на дно. Кровь тут же забилась в нос и уши, проникала в каждый уголок, отмечая цветом и запахом всю неправильность Джи У.       Она отпускала мысли о попытках стать правильной.       Её больше некому там ждать.       Резкое пробуждение.       Чужие руки удержали на месте, прижимая ближе к теплому телу.       Они уснули в обнимку, не раздеваясь.       Даже поцелуй был один – в висок, перед тем, как оба уснули, едва удобно устроились в постели.       Поэтому сейчас Юн старалась не разбудить спящего Му Джина, выбираясь из его объятий.       Тот лишь немного завозился, но не проснулся, так что Джи У могла спокойно рассмотреть его непривычно расслабленное лицо. Его растрепанные волосы напомнили об их встрече в храме.       После ее первого убийства.       Она не знает теперь чего больше боялась в тот момент, когда ублюдок пытался разрушить ее легенду.       То, что ей не удастся продолжить собственные поиски.       Или же порицания так называемых коллег, которые давали порой иллюзию какой-то нормальности.       Один из парней, проходивший мимо комнаты, помог ей найти нужный коридор. Молча проводил, а затем рванул обратно в полумрак дальних помещений, бесследно растворившись в нем.       Джи У поспешила в душ. После переоделась в свежее, и, окинув нечитаемым взглядом спортивную сумку, чей уголок виднелся в углу одной из полок, вышла на встречу с Моной.       Та уже сидела в столовой перед полной окурков пепельницей, щелкая в руках потрепанной зажигалкой. Заметив Юн, она кивком головы указала следовать за собой.       Рассвет нового дня Джи У встречала в морозном лесу. С кровью оленя на руках, которого подстрелила Мона, сопровождая свои действия подробными пояснениями. Своей подопечной в первый раз она доверила только помощь с потрошением и разделкой туши.       Затем все надо было разместить в вместительном багажнике внедорожника, что принадлежал кому-то из ребят, что постоянно сновали в доме.       Все казалось в тот момент настолько обыденным.       Словно Джи У занималась этим всю жизнь.       Завтракали в одном из пабов, расположившись за барной стойкой. Мона спокойно рассказывала порядок ознакомления Юн с необходимыми моментами, касаемо ее нового положения.       А затем не поскупилась на указание слабых сторон самой Джи У.       Сухо, по фактам, но задевая с каждым словом все больше за больное.       Без издевок и упреков.       Юн было неприятно, но тон и манера речи Моны сделали свое дело, вынуждая слушать дальше, не давая обижаться на правду. И было довольно непривычно подобное отношение.       В первые за долгое время появился человек, который ни разу не оскорбил ни саму Джи У, ни ее поступки, ни ее недостатки. Не говоря уже и о физическом насилии. Мона не смотрела на нее снисходительно, что также заставляло невольно уважать.       Последующие несколько недель прошли довольно насыщенно. Так как кроме О’Ши и парочки людей по-корейски никто не говорил, то Юн пришлось общаться с остальными на английском, частенько страдая от местного сленга и отсутствия должной практики в прошлом.       Мона вынуждала привыкнуть к этому, их периодическим вылазкам в лес под предлогом охоты на оленей. А также к многочисленным знакомствам с людьми, которые потом еще встречались не раз. Мужчины и женщины, подобные О’Ши. Поначалу искусственно дружелюбные с Юн, лишь потому что её привела Мона.       Это не задевало, да и со временем в ней все чаще признавали такого же члена их системы.       Юн чувствовала нарастающую уверенность после каждого дня работы с наемниками и бандитами. Даже закрывала глаза на странности Моны и периодически не понятное поведение. А также на ее желание откормить кошмарной местной кухней. К которой Юн, к своему ужасу, начала привыкать.       Неловко переговариваясь на местном диалекте с членами банд за очередным обедом в очередной задрипанной забегаловке, она впервые за долгое время перестала чувствовать себя изгоем.       Периодически появлялось в этих поездках время подумать о ее отношении к Му Джину. Так как видеться стали намного реже, можно было рассуждать о подобном спокойно на трезвую голову. Без бешенного коктейля гормонов на первом плане.       Благодаря этому Юн поняла, уже спустя месяц после той самой их драки, что действительно простила его.       Не без влияния окружения, которого прежде у нее попросту не было.       Ни в школе, ни в полиции, ни в клане она не чувствовала себя даже банально в безопасности.       Здесь же, едва ли не ежедневно присоединяясь к бандам, под руководством Моны, за различными делами, ее принимали. Они трещали меж собой на всевозможные темы, связанные с работой, а порой вели и простые разговоры за жизнь. Со временем удалось втянуться в это.       Юн в какой-то момент стала чувствовать зарождающееся внутри ощущение стабильности. Особенно во время совместных вечеров с Му Джином в его комнате, куда она частенько захаживала. Так как на обоих наваливалось все больше дел в последнее время, то все встречи были посвящены совместному безделью и вялым обсуждениям планов на будущее. Они стараются хотя бы засыпать вместе, потому что это избавляет обоих от кошмаров. Да и в комнатах довольно прохладно, а тепло близкого тем более не лишнее в подобной ситуации.       Пока не наступает Рождество, во время которого дом действительно оживает.       Светильники включают на полную, внутри и снаружи все обильно украшается после очередной генеральной уборки, а людей становится гораздо больше.       Мона дала добро на отдых, так как сама вместе с Тристаном исчезла в неизвестном направлении на все это время.       Как ни странно, в ее отсутствии так называемые подопечные вели себя довольно прилично. Достали невесть откуда множество телевизоров, растащив их по комнатам, а также вместо готовки приносили в дом готовую еду из разных забегаловок в огромных количествах. В свободное время они выпивали, смотрели фильмы и объедались, громко обсуждая все на свете.       Сумка цвета хаки все также лежит в шкафу не тронутой. Периодически Юн чувствует желание наконец открыть ее, но каждый раз останавливает себя в последний момент.       Она еще не готова.       Первые пару дней Юн с Му Джином просто отсыпаются.       В последующие же периодически присоединяются к остальным присутствующим в доме по вечерам, пока те пользуясь возможностью, устраивают различные посиделки.       Они напоминали в такие моменты Джи У беззаботных подростков из сериалов. Которые не встречали в своей жизни из проблем ничего серьезнее плохой оценки или безответной любви. Умению расслабляться этих людей можно было только позавидовать. Если бы она не наблюдала из раза в раз за тем же процессом допроса, то сейчас бы при всем желании не разглядела в этих людях бандитов. Большинство были талантливыми образованными ребятами.       Которые не были нужны в нормальном мире.       Таланты и знания в их случаях без денег и связей никого не интересовали.       Во время сборищ Юн с Чхве чаще всего сидели поодаль, где их никто не трогал. Учились давно забытому чувству нормальности, что давало в такие моменты ощущение некой гармонии, даже спокойствия.       В шестую ночь они сидят перед зажженным камином на диване. Мирно засыпая под агрессивные рождественские песнопения за стенами.       Юн сонно смотрела на языки пламени, размышляя о будущем.       Одно дело работать кротом в полиции, особо не касаясь дел клана, имея возможность посвятить себя своему делу. И совершенно иначе воспринималось нынешнее положение. В принципе, решение Моны было понятным – ей спокойнее сотрудничать с человеком, которого сама по сути назначила на эту должность.       Чхве же, даже будучи должником, все же имел в этом больше опыта и развивался совершенно другим образом. Имел свою точку зрения и взгляд на происходящее. Так что сейчас собственное присутствие для Джи У казалось довольно логичным.       Она устало прикрывает глаза и практически мгновенно засыпает.       Кошмаров практически не было за это время. Или же она просто теперь не воспринимает образ отца со смертельными ранами как нечто пугающее. Даже когда ей пару раз снился умирающий Чон Пиль До, то это никак не откликнулось внутри.       Она просто терпеливо ожидала окончания.       Сказывалось влияние нового порядка жизни.       Сегодня все пошло не по плану.       Прохлада. Пляж. Мать. Туман. Колючий до отвращения свитер под курткой. Морской воздух, в котором чувствуются тонкие нотки знакомого запаха сигарет.       Точнее смутный образ мамы, размытый и блеклый, откликающийся внутри чувством ностальгии и тоски.       Обычно она в подобные моменты просто находилась в стороне. Оставаясь беззвучным наблюдателем тех ужасов, которые обитали в душе Джи У.       Вот только сейчас она стояла рядом с ней.       На маме было надето синее платье до лодыжек.       В длинные волосы вплетены белые цветы.       Темная полупрозрачная вуаль на лице. Ноги же ее были босыми и перепачканы кровью.       Юн в открытую разглядывала ее, борясь с желанием отвернуться в сторону. Та же смотрела в сторону моря, скорее всего на горизонт.       Словно ожидая чего-то.       - Джи У.       Она впервые слышит ее голос.       - Да мама.       Говорить это было жутко непривычно. Казалось, что слова звучат до одури неправильно и инородно. Даже здесь.       - Разуйся, дорогая.       Джи У уставилась на мать. Но та продолжала безучастно таращиться в сторону горизонта.       Появилось жуткое желание заглянуть под вуаль. Хотя бы попытаться приподнять ее. Вместо этого она сбросила ботинки и носки. Холодный песок неприятно ощущался на ступнях.       В следующую секунду они обе оказались по колено в резко нахлынувшей ледяной воде. Которая сковывала не только тело, но и мысли. Море беспокойно обволакивало, постепенно насыщаясь темно-красным цветом. Пока в один момент в нос не ударил знакомый металлический запах, удушающе забивая собой легкие.       Джи У по детски схватила мать за руку, тут же успокаиваясь. Ее кожа оказалась теплой, несмотря на очевидную бледность, что обычно присуща покойникам.       - Подожди немного, дорогая.       Позади них, на ставшим далеким песчаном берегу, послышалось пение. Не имея возможности обернуться, Джи У слушала нечто неразборчивое, но прекрасное, вызывающее какой-то своеобразный восторг в душе. Хор женских голосов звучал то громче, то тише, порой сливаясь с шумом моря. Юн была так зачарована этим, что не заметила, как ее мать в какой-то момент приподняла вуаль, позволяя ей развеваться над головой.       - Господи….       - Смотри на меня.       Первый порыв был сбежать подальше. На нее уставилось гниющее лицо, практически без кожи, с обнаженной в некоторых местах белой костью. В глазницах вовсю копошились опарыши. Смрад разлагающегося тела вперемешку с запахом крови вызвал головокружение и желание прочистить желудок.       - Молодец. Только не отворачивайся.       Хор пел все громче.       По спине Юн словно прошелся электрический разряд. Она прикрыла глаза на секунду, крепче сжимая руку мамы.       Та была все ещё источала живое человеческое тепло, что немного успокаивало в происходящем.       Голос матери звучал также бесконечно далеким.       - Очень жестоко с их стороны было заставлять тебя бороться с ним.       Головокружение, тошнота, озноб. С каждой секундой они становились все сильнее.       - Я ведь сама это выбрала.       - Жалеешь?       - Теперь нет.       - Значит, пора.       Вода резко схлынула обратно, возвращая берег и устойчивость. Голоса и все звуки умолкли. По конечностям вовсю стало разливаться тепло, вернулась возможность двигаться.       Все снова стало нормальным.       Кроме ног.       Теперь и у самой Юн они были покрыты кровью.       Перед пробуждением она вновь почувствовала запах сигарет.       За стеной теперь играла какая-то классическая музыка, сквозь которую порой прорывались громкие пьяные возгласы. Камин почти погас. Юн поудобнее устраивается, лежа в обнимку с Му Джином, который задумчиво просматривал одну из потрепанных книг, что находились по всему дому в многочисленных шкафах.       - Что у них происходит?       Голос ее спросонья был хриплым. Книга же быстро стала не интересной, потому что оказалась на итальянском.       - Эти придурки устроили марафон по Чайковскому. И судя по всему это надолго.       Юн хмыкнула:       - Не так уж и плохо.       - Для тебя любая местная банда будет лучше клана, я уже понял.       - Имею полное право. Напомни мне хоть одного, кто ко мне относился там нормально. Я имею в виду, здесь не дают быть мудаком по отношению к своим, что к новичкам, что к бывалым. Я лучше выслушаю очередной спор на тему авиастроения у Боба с Валери, чем переживать еще раз домогательства со стороны тех животных.       В ответ было лишь молчание. Му Джин не любил, когда напоминали об этом. Неосознанно, но он отпугивал одним видом любого желающего пофлиртовать с Джи У. Мона окрестила его диким собственником до мозга костей. Не успела Юн даже фыркнуть, как ее саму тут же за компанию назвали мазохистской.       Джи У вздохнула.       - Пошли лучше спать, пока эта бешенная толпа не выползла из своих комнат, чтобы затоптать нас.       Джи У уже заметила, что даже ее манера общения изменилась.       Постоянный пребывание с раскрепощенными людьми заставило ее самой стать более открытой.       Пробирались по коридорам, освещенным древними гирляндами и купленными в икее елочными игрушками с декоративными. Дом потрясали пьяные попытки спеть попсу под классическую музыку, разрушая ощущение иллюзорности происходящего.       А еще кто-то уже успел явно прибраться, судя по запаху чистящих средств.       В самой спальне уже было значительно тише.       Они расположились на кровати таким образом, чтобы была возможность наблюдать вид из окна. Снегопад на фоне темнеющего леса притягивал взгляд. Несколько человек играли в снежки. Кто-то тащил оленью тушу в один из домов.       Их Джи У видела изнутри только мельком, но поняла, что по сути обстановка внутри была очень схожа. Все спутанно, в полумраке и с ощущением беспорядка из-за хаотично расставленных внутри вещей. У постороннего человека быстро складывалось впечатление дурдома.       Когда она с кучкой парней участвовала в налете на склад одного из конкурентов О’Ши, то парочку шестёрок взяли на допрос. Их привезли сюда, предварительно бросив в багажник, накачав наркотиками.       А дальше протащили в подвал одного из домов.       Там были свалены оленьи рога и куча чучел других животных разной степени паршивости.       Тогда ей доверили впервые вести допрос.       Самое страшное было начать.       Забить на чувства другого человека.       Просто ломать его как можно сильнее, чтобы он поделился нужной информацией.       Устроить спектакль и выпотрошить душу.       Чтобы не посмел даже подумать о мщении.       Это было одновременно похоже и в то же время сильно отличалось от того, чем она занималась в полиции.       В тот день она смотрела, как одного пленника, после долгих мучений и получения нужных сведений, просто насадили заживо на рога.       Никакого сожаления.       Ее больше интересовала такая странная одержимость Моны охотой именно на оленей. Из раза в раз. Она не позволяла ничего выбрасывать, при этом ее больше интересовал только процесс выслеживания и убийства.       Му Джин выцепил бутылку джина с упаковкой персикового сока у проходившей мимо группы девушек. Они тащили мимо спальни множество коробок из-под пиццы и бутылки с алкоголем. Двое из них несли мужчину без сознания с явно простреленной ногой. Все весело переговаривались. Праздники никто не отменял.       Стаканов не нашлось, поэтому смешивали все в том же термосе.       Постепенно Юн чувствовала какой-то прилив бодрости. Конечно, он улетучится, едва она встанет на ноги, но сейчас ее все устраивало.       Несколько стаканов спустя им обоим стало жарко от выпитого. Джи У сбросила свитер, оставаясь в топе. У Му Джина ничего под толстовкой не оказалось.       Ей не было стыдно за то, что она в открытую пялится на его тело.       Ибо у них ни черта не здоровые отношения.       Дальше все проходило в тумане.       В какой-то момент Му Джин втянул ее в глубокий поцелуй, касаясь обнаженной кожи широкими ладонями. Юн прошивали электрические разряды.       Если бы не вмешательство Моны, то в тот раз они довели бы дело до конца. Юн упоенно отвечала на поцелуй, привычная скованность исчезла, чем она пользовалась. Ей наконец-то было хорошо.       Она до одури желала этого.       Они прервали поцелуй, чтобы на несколько секунд посмотреть друг другу в глаза. Затем резко сорвались, яростно целуя, сжимая до синяков. По животному, дико, беспардонно. Никакой нежности.       Когда Чхве добрался до ее шеи, то Джи У уже потеряла контроль. Было слишком приятно. Тихие выдохи имен друга, влажная кожа и бешенное сердцебиение.       Джи У усадили на чужие бедра, вынудив обнять Му Джина ногами за талию, прижимая ближе к себе. Она тихонько постанывала, наслаждаясь происходящим. Связанные перед этим ремнем руки за спиной не давали особо пошевелиться лишний раз, пока ладони Му Джина крепко сжимали ее талию. Затем одна из рук ловко расстегнула штаны Джи У. Белье тут же грубо сдвинули в сторону. Его пальцы внутри легко скользили внутри по ее же смазке, подготавливая и растягивая. Большой палец ласкал клитор, доводя стремительно до оргазма.       Это все казалось таким бесконечно долгим. Все казалось слишком излишним, она сомневалась, что выдержит такой ураган ощущений. Хотелось попросить прекратить это издевательство.       Джи У тихо вскрикнула, обмякая, пока перед глазами все озарялось вспышками. Звук расстегиваемой ширинки она не услышала. Ее ненадолго уложили на кровать, чтобы избавиться от остатков одежды. Штаны с бельем и ее топ отправились на пол. Саму Юн снова вернули обратно на колени Му Джина.       Сначала ей было неприятно проникновение. Слишком чувствительная, она беспомощно сжималась, снова желая все прекратить эту пытку переизбытка чувств.       Какое-то время ее шею медленно покрывали укусами, а затем втянули в глубокий поцелуй.       Как только она окончательно забылась, тут же почувствовала первый толчок внутри. И вот здесь началось настоящее издевательство. Когда она приближалась к разрядке, все прерывалось, внимание переключалось на поцелуи и ласки. Затем по новой. И так раз за разом. Юн уже устало уткнулась в чужое плечо, чувствуя боль в ногах от напряжения. Руки уже стали затекать от неудобного положения и явно уже были натерты ремнем. Шея и ключицы уже чесались от укусов и засосов.       Она уже окончательно потерялась в ощущениях.       Подступивший оргазм дал долгожданную разрядку. Тело резко опустело и если бы Джи У не держали за талию, то она бы тут же свалилась. Му Джин кончил следом, не выходя из нее.       Джи У дождалась, когда он, тяжело дыша, снял с рук ремень. Они завалились без сил на кровать. Накрыв их одеялом, Чхве обнял Юн со спины, довольно поглаживая по следам, что оставил на ее теле. Синяки на талии начали красочно расцветать.       Вместе с ними в сон погружался и дом.       Без снов, без страхов, без надежд.       Это была их последняя охота.       На дворе стоял конец февраля.       Который не давал допустить мысль о том, что зима подходит к концу, заваливая все снегом и выдувая с улиц жесткими ветрами любителей прогуляться.       Обычно Мона что-то рассказывала во время каждой вылазки в лес. Истории из жизни в основном, но порой ее частенько заносило в какие-то высокие материи, как однажды тихо подметил Му Джин.       Но это не мешало ей великолепно управляться с множеством дел.       Она как-то сказала Джи У, что люди вроде них делятся на рыбаков и охотников. Кто-то выслеживает добычу самостоятельно. А кто-то устанавливает приманку.       Юн поняла, чт Мона, что она сама являлись теперь бывшими охотниками. Невольно перенимая не только опыт О’Ши, но и ее устройство мышления, Джи У легче стало принять внезапные перемены в жизни.       Хоть в некоторые моменты было странно признаваться самой себе, что с тем же Му Джином можно поговорить теперь напрямую, без кучи воды, метафор и цитирования малоизвестных исторических личностей. Большую часть времени конечно, так как даже Юн словила себя на мысли, что начинает вникать даже в такие вещи. Моментами.       Хотя культура и искусство ее не особо сейчас интересовали, в отличии от того же Чхве.       Резкий хруст снега вырвал Джи У из размышлений, заставляя напрячь зрение и попытаться разглядеть источник звука.       К счастью, это был не человек.       Юн завороженно смотрела на оленя, что стоял в метрах десяти от места, где они с Моной притаились, одетые в сносную охотничью экипировку, крепко сжимая в руках видавшие виды ружья. Густые хлопья снега, мерзко кололи не закрытые участки кожи, мешая присмотреться нормально к дичи. Джи У сделала глубокий вдох, снова прицелилась, глядя на спокойное животное.       Выдох.       Громкий выстрел на секунду привычно оглушил ее.       Притихшую Мону и вовсе заставил вздрогнуть.       Затем замерший лес сотряс еще выстрел, лишая пытавшегося сбежать оленя возможности сбежать. Он окрасил своей кровью пространство вокруг.       Юн тут же встала в полный рост, игнорируя замерзшие и затекшие конечности, быстрыми шагами добираясь до умирающего животного.       На белом снегу все смотрелось донельзя не реалистично, словно сейчас одним неверным движением вся иллюзия разрушится.       Следующий выстрел был для животного последним.       Мона тут же присоединилась к ней.       - Неси веревку.       Джи У рассеянно посмотрела на О’Ши, методично закрепляя веревку на туше. Та подошла к ней, чтобы помочь. Вместе они оперативно подвесили бездыханное животное за одну из веток, а затем принялись потрошить.       Точнее этим занималась Юн под внимательным взором Моны, которая тщательно контролировала процесс и в случае чего оперативно направляла в нужную сторону.       Нож Джи У использовала тот самый.       Который еще в прошлой жизни имел для нее едва ли не важнейшее значение в пути ее мести как главное его орудие.       Одна из немногих вещей, что перекочевала в её новую жизнь.       Им оказалось удобно разделывать не только человеческую плоть.       Да и вставлять сам нож нужно было аккуратно, чтобы не повредить внутренние органы оленя, используя лишь кончик.        Проделав все необходимые манипуляции, они оттащили тушу к машине, чтобы отвезти ее в дом, передав в нужные руки.       Органы в этот раз забрала Мона, предварительно запаковав их в большой пластиковый исцарапанный квадратный контейнер, который отправился в багажник потрепанного пикапа. Он уже давно выцвел, но хозяйку это нисколько не смущало.       До самого города они ехали в уютном молчании, пока Мона вдруг не вспомнила.       - Вам уже успели подготовила документы. Сегодня-завтра доставят.       - И кто же мы по вашему мнению?       - Безумно унылая супружеская пара из Англии с очень скучной биографией.       - Ты издеваешься?       - А еще вы оба искусствоведы.       - Мы же не разбираемся в этом.       - Паоло и Франческа займутся этим вопросом, это уже не мои заботы.       Юн улыбнулась ей, сдерживая смех.       Она ведь стала для нее той самой матерью, которой у Джи У никогда не было. Принимающая и понимающая Мона была все это время ее проводником через боль и страдания к самой себя. Ей удалось подарить Юн внутренний покой спустя столько лет.       Весь день небо было непривычно чистым, вызывая своей насыщенностью и ярким солнцем резь в глазах.       Они с Му Джином скоро должны будут уехать на машине, так как хотелось хотя бы мельком глянуть на другие страны.       Было немного грустно покидать уже ставший родным в какой-то степени дом. Юн уже относительно нормально в нем ориентировалась. Особенно в дни генеральной уборки, которую устраивали спонтанно в любое время суток.       Собирая вещи, Юн наконец решилась заглянуть в сумку. Та сиротливо находилась в углу самой верхней полки, покрытая пылью. Она убрала ее подальше в момент, когда смотреть на нее стало невозможно. И с радостью оставила бы здесь. Вот только ей нужно это сделать.       Положив сумку на кровать, Юн сделала глубокий вдох.       Даже вороны смолкли, из-за чего звук расстегиваемой молнии показался слишком громким.       Светильник. Урна с прахом. Ее телефон.       Как бы Юн не старалась, к этому все равно не удалось приготовиться. Точнее к нахлынувшим эмоциям при виде этих предметов. Они не изменились, словно только вчера все произошло. Зато она успела стать другим человеком.       Джи У стало тяжело дышать. В горле тут же появился противный комок. К счастью, дверь была прикрыта, так что она позволила себе беспомощно осесть на пол и разрыдаться в голос. Она быстро впала в истерику. Корень языка постоянно горчил, а губы дрожали. Слезы текли непрерывно, впитываясь в ковер, потому что в какой-то момент она перестала их стирать ладонями.       Ее тошнило. Трясло. Конечности жутко похолодели изнутри.       Это были самые страшные часы за все время пребывания здесь.       Потому что она переживала свою боль заново.       А ее за жизнь накопилось достаточно.       Это было долго, утомляюще.       Она отключилась от усталости, заснув прямо на полу.       Пробуждение встретило опустошением и головной болью.       Вечером, Юн натянула пуховик и, взяв с собой урну, вышла к черному в свете Луны морю. Тело было словно ватным, так что двигалась она медленно и неторопливо. Ее тактично игнорировали находившиеся на улице люди, что занимались уборкой территории. Вороны же истошно вопили на всю округу, заглушая все остальные звуки, сливаясь с деревьями.       Она подошла к самой воде, не боясь намочить кроссовки.       Ветер дул в сторону моря.       Прекрасно.       Вместе с ним Юн, после нескольких минут колебаний, наконец смогла отпустить и отца. Прах быстро унесло, забирая с собой ее прошлое.       Спустя столько лет оба стали свободными.       Джи У простояла там до тех пор, пока ее руки не закоченели. Урна разбилась, выскользнув их одеревеневших пальцев перед входом в дом. Юн сдвинула ногой осколки в сторону и направилась в комнату. Той ночью она закончила сборы. Телефон отправился на дно сумки.       Пару дней спустя ее присутствие здесь уже ничто не могло выдать.       Кроме светильника в одной из спален, который никто не трогал лишний раз.       Все остальные следы пребывания были уничтожены, едва она покинула дом вместе с Му Джином рано утром.       В тот день был первый, по-настоящему весенний рассвет.       Му Джин просматривал документы, когда они сделали остановку в одном из пабов для обеда. Джи У задумчиво. смотрела на проходивших мимо официантов, размышляя о своем.       Её поток мыслей прервали прикосновением к плечу.       - Поздравляю, теперь ты миссис Сарджент.       - Скажи, что ты шутишь.       - Можешь сама посмотреть.       - и Сапфо…. Мы можем еще попросить поменять документы?       - Надеюсь, что да, потому что меня назвали Френсисом.       Они оба рассмеялись.       - И куда нас по итогу сослали?       - Римини. Италия.       

И если я твержу, что Милосердье

Хоронится во тьме густой дубравы,

То разумею только кротость зверя,

Чьи когти остры и клыки кровавы.