Без двух слогов

— Я на днях перечитывал Библию, — сказал Азирафаэль. Был один из спокойных вечеров после Недопокалипсиса, и они с Кроули сидели с бутылкой вина в задней комнате книжного. Не то чтобы для этого был конкретный повод, но в этом и состоял один из главных плюсов их нынешней жизни: больше не нужно было искать поводы, чтобы встретиться и провести время вместе. Сначала они всё равно продолжали придумывать их, уже не для своих офисов, а друг для друга, но постепенно почти избавились от этой привычки. А ещё Кроули проводил в книжном всё больше времени, оставался на ночь, на две, больше. Валялся на диване в задней комнате или шатался по залу днём, когда магазин был открыт. Они пока не говорили об этом. Впрочем, Азирафаэля всё устраивало. Жизнь шла своим чередом. Кроули налил себе вина и сказал: — Да ну? Ты разве не знаешь её наизусть или типа того? — Я знаю многие сонеты Шекспира наизусть, это не мешает мне их перечитывать. И вообще-то нет, не знаю, уж точно не всю. Не в этом дело. Я подумал кое о чём. На самом деле, не в первый раз. — Мм? — Просто… — вздохнул Азирафаэль. — Я конечно понимаю, что люди очень многое выдумывают. В смысле, Библию не на Небесах писали, по крайней мере, бо́льшую её часть. Это делали люди, и, естественно, она не слишком достоверно описывает многие события. Но мне всегда казалось странным то, как люди взяли одного из архангелов просто… Из ниоткуда? Кроули побарабанил пальцами по колену. — Ну, ты же знаешь, как это работает, — протянул он. — Истории пересказываются множество раз, прежде чем быть записанными, а потом их ещё столько же раз переписывают. Кто-то что-то убирает, кто-то добавляет. Подробности искажаются… — Да, Кроули, я знаю. Но не до такой же степени! В смысле, в Библии есть искажения и неточности, их довольно много, но бо́льшая часть не настолько существенна, чтобы в итоге люди стали почитать архангела, которого на самом деле никогда не было. И дело даже не в ошибках перевода или интерпретации, всё вполне однозначно, — Азирафаэль фыркнул. — Но на Небесах нет архангела по имени Рафаэль. И никогда не было. Я бы заметил. Но при этом он один из самых известных архангелов среди смертных, ты только подумай! Есть люди, которые ни разу не слышали о Сандальфоне, понимаешь? И даже они знают архангела Рафаэля. Азирафаэль вздохнул и замолчал на несколько секунд, а потом добавил: — Это забавно. Хорошо, что Сандальфон об этом не знает. И всё-таки… Кроули завозился на диване. Отставил бокал на столик. Переменил позу, расставил ноги ещё шире. Снова побарабанил по колену пальцами. Закинул одну ногу на другую и взял бокал обратно в руки. Наконец он сказал самым небрежным тоном из возможных: — Ну, там, возможно, какой-нибудь благодетель или кто-то, кто казался им, однажды представился этим именем. И это запомнили. Никогда не знаешь, что отложится у людей в памяти, верно? Не поспоришь. Зато Азирафаэль знал Кроули уже чуть больше шести тысяч лет. Знал его мимику, жесты и интонации. Бывало, Азирафаэль ловил Кроули на добрых делах, когда тот хотел, чтобы они остались незамеченными. Тогда он вёл себя похоже: нервничал, пытался уйти от темы и в итоге говорил что-нибудь вроде: «Ну, может быть — хотя это только догадка, ангел, — может быть, тот ребёнок, который ещё недавно умирал от голода, теперь выглядит здоровым и одет поопрятней, потому что его отец наконец нашёл хорошую работу, в смысле, правда хорошую, ему очень повезло, верно?». Дальше продолжать тему обычно было бессмысленно, всё было ясно и так, в лучшем случае Азирафаэль мог добиться признания наподобие: «Хорошо, возможно, ему помогло небольшое демоническое чудо. И оно было очень продуманным, ведь теперь все соседи и знакомые этой семьи будут сгорать от зависти, а от сгорания от зависти до сгорания в адском котле — один шаг, сам понимаешь». Обычно Азирафаэль всё-таки делал вид, что его устроила версия с счастливой случайностью. Но, честно говоря, если сейчас эта напускная небрежность означала, что Кроули каким-то образом причастен к появлению в христианстве образа архангела Рафаэля, то Азирафаэль хотел знать подробности. Поэтому он откинулся на спинку кресла и заметил: — Только однажды? Человеческая память — удивительная вещь, но мне не кажется, что одного небольшого случая на всю историю хватило бы, чтобы оказать такое влияние на культуру. — Ну, кто знает. Возможно, он представился Рафаэлем несколько раз. Наверное, это было чем-то вроде псевдонима некоего анонима, который пару раз кому-нибудь помог, — Кроули снова сменил позу: закинул обе ноги на диван и растянулся, устроив голову на подлокотнике. Теперь ему было немного удобнее смотреть в потолок, чем на Азирафаэля. — Зачем тому, кто помогает людям, псевдоним? Нет ничего плохого в том, чтобы сказать собственное имя. — Может, это был кто-то очень скромный, или он не хотел, чтобы все знали, что он делает добрые дела. И он же не мог знать, что его имя действительно запомнят. Я не понимаю, к чему ты клонишь, ангел. Азирафаэль тихо усмехнулся и сделал глоток вина. Кроули ещё немного повертел бокал в руке и опять поставил его на столик. Они помолчали. — Кроули, — наконец решился Азирафаэль. — Мне сложно представить, что должен был сделать человек, чтобы остаться в истории под именем архангела Рафаэля. А ангелам нет смысла называться чужим именем, и уж тем более чужим чином. — Нгк, — Кроули потёр переносицу. Азирафаэлю показалось, что он хотел поправить очки, но слишком поздно вспомнил, что снял их пару часов назад. — Дорогой? Кроули коротко простонал. Они снова замолчали, Азирафаэль спросил себя, не будет ли он слишком настойчив, если попробует спросить ещё раз. Через пару минут неловкой тишины Кроули заявил: — Просто чтобы ты знал, я правда не мог предположить, что всё пройдет настолько гладко. Азирафаэль согласно промычал, показывая, что слушает. — Ну то есть, мне бы влетело, если бы до Ада дошли слухи, что я кого-то исцелил. Или в принципе кому-то помог. Ты понимаешь. Я как-то не собирался представляться, но ко мне обратились как к ангелу и спросили, как меня зовут. Я слегка запаниковал. И сказал первое сочетание звуков, которое пришло мне в голову и было похоже на ангельское имя. Откуда мне было знать, что его запомнят? — Я так понимаю, это произошло не единожды? — хмыкнул Азирафаэль. — Ну, в следующий раз я решил не изобретать велосипед заново. Когда я понял, во что это вылилось, было уже немного поздно, так что я не стал отказываться от… псевдонима. Но на самом деле я не так часто им пользовался. Вообще-то я не делаю добро… — Я заметил. — …а если и делаю, хотя вообще-то нет, то далеко не всегда люди спрашивают моё имя. Для этого им нужно увидеть чудо и понять, кто его сделал, а я всё-таки не идиот. Так что за всю историю, наверное, набралось раз десять. Максимум. Кроули, всё ещё лежа, согнул одну ногу в колене и положил другую на неё. Азирафаэль допил своё вино. — Забавная история, — сказал он. — Никогда бы не подумал, что архангел Рафаэль, покровитель врачей — твоё альтер-эго. — Это не альтер-эго, — возмутился Кроули. — У него нет никакой, эм, личности, а про покровителя врачей — это уж точно люди придумали. Кстати, про архангела тоже они, я не называл чин. Азирафаэль улыбнулся и встал, чтобы налить себе ещё вина. Кроули снова заворочался на диване и в итоге скинул ноги на пол, возвращаясь в близкое к сидячему положение. Он опять вертел в руках бокал и избегал смотреть на Азирафаэля — будто ему было чего бояться. Вместо того чтобы вернуться на своё кресло, Азирафаэль сел рядом с ним на диван и, не встретив никакого сопротивления, приобнял Кроули, укладывая его голову себе на плечо. У Кроули были мягкие волосы, которые легко скользили меж пальцев, и Азирафаэль решил однажды — в другой раз, когда это будет уместней — спросить, не захочет ли он отрастить их снова. Впрочем, перебирать их было приятно и так, и можно было массировать голову Кроули, касаться его ушей подушечками пальцев, чувствовать, как он льнёт к ладони, и расслабляется, и всё ближе прижимается к Азирафаэлеву плечу. Они просидели так долго, не решаясь заговорить — может быть, час или даже больше, и Азирафаэль не удивился, когда дыхание Кроули выровнялось, глаза оказались закрыты, и сам он расслабился окончательно, головой лёжа уже скорее на его груди, чем на плече. Спустя ещё полчаса Азирафаэль, не прекращая перебирать волосы Кроули, призвал в другую руку ближайшую книгу.

***

Утром у Кроули ушло некоторое время на то, чтобы осознать себя и мир вокруг, и он перестал выглядеть ошалевшим только за завтраком, когда Азирафаэль ненадолго переключил своё внимание с него на коробку пирожных из холодильника. — Знаешь, я думал о том, что ты рассказал вчера, — сказал Азирафаэль, вытерев рот салфеткой, — и мне кое-что не даёт покоя. Возможно, я не прав, и это просто совпадение, но имя Рафаэль кажется… похожим на моё, только без первых двух слогов. Это… — Это первое, что пришло мне в голову тогда, — сказал Кроули. — Ох, конечно… — пробормотал Азирафаэль. — Нет, в смысле, я не знал, что сказать, мне надо было вспомнить, как звучат ангельские имена. Как ты думаешь, какое я вспомнил первым? — Вот как, — улыбнулся Азирафаэль. Ему пришлось подвинуть стул, чтобы взять Кроули за руку.