***
— Вау, Ямагучи, это что — лимитированный выпуск токийского гуля? — восторгу Хинаты, когда он приходит домой к Ямагучи, чтобы подтянуть с ним английский с помощью Тсукишимы, не знает границ. Ямагучи неловко улыбается и чешет голову, бросая взгляд на полку с коллекцией манги. — Можно почитать? — глаза сияют, а губы немного вытянуты уточкой. Тсукишиму, если честно, Хината бесит от его бестолковой макушки до кончиков пальцев его детских ног. Ещё это его лицо… — Можешь забрать её. Она мне все равно уже не нужна, — говорит Ямагучи так просто, будто не он ещё в том году ездил специально в Токио, чтобы взять автограф автора лично на самом лучшем томике из своей коллекции. — Правда-правда можно забрать? — в глазах недоверие и зачатки той самой детской радости. Тсукишима смотрит с секундным замешательством, но потом думает, что Ямагучи всегда был таким щедрым.***
— Доброе утро, Тсукки! — Ямагучи, как и всегда, рад его видеть, стоит на перекрёстке, где они обычно встречаются и расходятся. Кончики его ушей покраснели от холода, а озябшие руки в перчатках не согревало даже тёплое дыхание, но он не оставлял попыток. — Угу, давно ждёшь? Я ведь вышел, как обычно, — Тсукишима стоит в зимнем пуховике, замотанный в шерстяной шарф по самую макушку. Ему холодно даже смотреть на легко одетого друга. — Всё хорошо, Тсукки, это я вышел раньше, не спалось просто, вот, решил прогуляться, — он смотрит с улыбкой, но в глазах усталость такой глубины, что Кею становится на секунду страшно. — У тебя снова проблемы со сном? — брошенная вскользь фраза заставляет плечи Ямагучи дернуться, будто сбивая с себя что-то. — Это сезонное, ещё не отвык после каникул, все же, столько дней засыпать под утро, а сейчас уже в это время нужно вставать… Мне нужна ещё минимум неделя, чтобы перестроиться, — говорит он тихо, будто оправдывается. Тсукишима ненавидит в мире две вещи: звуки Хинаты и навязываться. Потому он в ответ просто хмыкает и до школы они идут молча.***
Тренировка в самом разгаре, все уже успели устать, но энтузиазм превыше этого. Через неделю начнётся зимний чемпионат, они обязаны не ударить в грязь лицом перед семпаями, которые выпустились в том году, поэтому все трудятся на максимуме. Тсукишима чувствует, как пот пропитал его футболку в области лопаток и мечтает поскорее отправиться в душ. Тренируя прием вместе с Нишиноей и новенькими в команде, он замечает нечто странное. Подачи Ямагучи. Они даже в половину не такие сильные, как в игре. На вопрос в перерыве между тренировкой и пробной игрой, Ямагучи лишь отмахивается тем, что очень устаёт в последнее время. Тсукишима понимает его и решает принять его ответ. Ещё через неделю Ямагучи уходит из клуба.***
Тсукишима всегда был желанным гостем в семье Ямагучи. Мама Тадаши всегда встречала его с улыбкой, спрашивала о школе, про клуб, про брата. На прошлый новый год она подарила ему зелёные тапочки с динозаврами. Тсукишима хоть и мялся, но теперь дома ходит только в них. В доме Ямагучи, сколько помнит Тсукишима, всегда было настолько жарко, что он всегда брал с собой футболку и шорты, когда приходил с ночёвкой на выходные. И когда его встретил Ямагучи в толстовке и спортивных штанах… Он удивился. — Тебе не жарко? — Я, кажется, простываю, знобит сильно, — неловко улыбается, ниже натягивая рукава. Тсукишима не верит ни единому его слову, но молча принимает все за чистую монету и не напрягает с лишними вопросами. Уже вечером, смотря вместе фильм на кровати Ямагучи, который, утомлённый бессонницей уснул на двенадцатой минуте фильма, Тсукишима замечает, что рукав толстовки задрался. Толстые полоски запекшейся крови даже бинтом не прикрыть. Тсукишима в ужасе смотрит на руки своего друга и не понимает: почему? Как же он мог это упустить…***
— Я молчал почти месяц, думал, пройдёт, перебесишься и сам расскажешь, но… Ничего не меняется. Что с тобой, Ямагучи? — Тсукишима стоит перед ним на улице. Мороз щиплет его щеки и кончики ушей, проникает под ветровку, которую он накинул, чтобы быстрее добежать до дома Ямагучи, который позвонил ему посреди ночи и сказал только одну фразу: «я хочу попробовать ещё раз». — Я… — он шмыгает носом, сидя прямо на снегу, домашние тапочки насквозь промокли. — Я хотел покончить с собой. Ещё в том году, — он говорит это тихо себе под нос, не решаясь поднять глаза на друга, опасаясь его реакции. — Почему ты не говорил мне? — Кей сейчас в шоке, в натуральном шоке, но не время для его эмоций, не сейчас, когда Ямагучи так сильно нуждается в его помощи. — Пошли в дом, холодно. Он протягивает ему руку и смотрит открыто, хоть и нахмурив брови в очевидном беспокойстве. Ямагучи принимает помощь.***
Ямагучи идёт на поправку. Тсукишима уверен. Он начал улыбаться, снова кидает ему смешные видео с котятами и ест свою отвратительно мягкую картошку фри. Часто сидит допоздна у Тсукишимы, к нему вновь вернулась чрезмерная тактильность. Тсукишима точно знает: ему лучше. Прошло почти три месяца с того разговора по душам. Кей все ещё прокручивает его в голове, когда остаётся один, чтобы убедиться, что он ничего не упустил. Нет, он точно все услышал и Ямагучи просто нужно было выговориться. Это же было так очевидно, боже. Ямагучи приходит к нему в три часа ночи пятого марта. У него немного потерянный взгляд, но в целом он выглядит обычно. Он стоит на пороге, нервно теребит пальцы рук и постоянно бегает взглядом по стенам дома. — Тсукки, обещай, что не возненавидишь меня после этого. От твёрдости в его голосе не по себе. Впрочем, это все, что успел понять Тсукишима, прежде чем холодные губы Ямагучи накрыли его в робком первом поцелуе. Они соприкоснулись буквально на секунды, но в голове взрывались сверхновые. — Извини, пожалуйста, я знаю, что это не правильно, и мы друзья, друзья так не делают, просто мне было безумно интересно, но если тебе неприятно, ты только скажи, но не прого- Договорить ему не дали длинные руки, затянувшие в дом и мягкие, тёплые губы уже, наверное, бывшего друга. Эйфория казалась вечной. * Надпись на графитной плите будто чудится Тсукишиме. Только через год посещения психолога, Тсукишима понял, что все происходящее с Ямагучи в его последние полгода жизни — сигналы. Вот только он был недостаточно внимательным, чтобы увидеть очевидное.