Бойфренд на Рождество

***

В дом вся компания вваливается с шумом и смехом, успешно перекрывающими гомон гостей внутри. На рождественский ужин к семье Мин приехало, по подсчётам на глаз, ещё человек десять родственников. Большая всё-таки семья у Юнги… — Ого, вы там что, полмагазина скупили? Юнги как раз встречает их у порога, и Чимин не может сдержать улыбку при виде него в зелёном свитере с огромной красноносой мордой оленя, что вечно суровому виду Юнги добавляет комичности. Чимин прыскает в кулак от смеха и вручает ему свою кучу пакетов. — Почти, — кривится он, снимая куртку и убирая обувь в сушилку. — Если бы мы не остановили Джиу вовремя, Лоттэ бы уже назывался в её честь. Юнги с любопытством заглядывает внутрь пакетов, пока Чимин раздевается, и после они вместе поднимаются на второй этаж в комнату Мина, оставляя всю суету внизу. Прикрыв дверь, Чимин забирает покупки и располагается на полу, достаёт по очереди каждый подарок и принимается объяснять, кому что купил. — Это для твоей мамы, — демонстрирует он серебряную шкатулку с драгоценными камнями и фигурками роз. — Как думаешь, ей понравится? — Она любит такие вещи, — кивает Юнги. — А это кому? — указывает он на маленькую бархатную коробочку. — Это для твоего отца. Запонки всегда хороший выбор для такого солидного человека. Юнги снова согласно кивает. — А это? Чимин вытаскивает мягкий зелёный шарф с золотистой вышивкой из снежинок, в комплекте с которым такая же шапка и перчатки. — Это для Джиу. Конечно у неё наверняка полно таких вещей, но я подумал, что на ней бы это смотрелось очень красиво. — Ей пойдёт, — одобряет Юнги. Чимин тоже так думает. — Знаешь, — вздыхает он, — они действительно расстроились из-за того, что ты не поехал. — Так уж получилось. — Юнги с грустной улыбкой вертит в руке ювелирную брошь для бабушки и пожимает плечами. — Они соскучились по тебе, а ещё жаловались, что ты от них отдаляешься… — добавляет Чимин, но Юнги только отмахивается от этого. — Не бери в голову, это просто нытьё. Никто из них мне ни разу за три года не позвонил, так что всё это только слова. Никто по мне не скучал и секунды. — Но мне кажется… — пытается возразить Чимин, но замолкает. Это не его дело, ну правда же. — Ладно, какая разница. Это твоя семья, а не моя. Он медленно, задумчиво складывает всё обратно по пакетам, вспоминая, что сам своих родителей не видел, наверное, ещё дольше. Кажется, после своего переезда в Нью-Йорк он ни разу так и не навестил их? Только изредка звонил. И не то чтобы он горит желанием вернуться после того, как с боем сбежал из дома. Но сейчас не время для мыслей об этом, хотя он знает, что не сегодня так завтра его начнёт это грызть. Сейчас, в любом случае, есть дела поважнее. Чимин достаёт мини-открытки и пачку цветных ручек. — Подпишешь их? —  он протягивает Юнги этот своеобразный набор для творчества. — Я подумал, что традиции важны, так что купил и это тоже. Положишь свои подарки под ёлку? Или ты хочешь лично каждому подарить? — О, они рассказали тебе про эти дурацкие традиции? — усмехается Юнги, но ручки всё-таки берёт, усаживаясь на пол рядом с Чимином. — Они не дурацкие, а милые, — хихикает Чимин. — Вообще, я впервые вижу такую дружную семью. — Ты их не знаешь, — качая головой, Юнги опускает взгляд на рождественские открытки и выбирает одну. — Они мне крови попили немало, и… Ну, ладно, раз уж ты купил это всё, то одну традицию можно и соблюсти. Чимин удивлённо бросает на него взгляд. — Но если ты не хочешь, то зачем тогда?.. — Ну, ты же так старался. Юнги хитро щурится и посмеивается, пока подписывает открытки, и это так подозрительно, что у Чимина мурашки по коже. В этой традиции наверняка есть какой-то подвох… Какой — Чимин пока не понял. — К тому же, — почти печально добавляет он, — вполне возможно, я никогда сюда больше не вернусь. Можно и смириться на время с заскоками моих родственничков.                             Эта традиция семьи Мин называется «Тайный Санта», как объяснил Юнги. Учитывая, что подарки подписываются, Санта уже не совсем тайный, но даже просто положить подарки под ёлку ночью, как будто их оставил Санта, уже мило. Правда Чимин понимает, что это — не мило, это сущий ад, когда доходит до дела. На его глазах Юнги превращается в настоящего ребёнка, когда на полном серьёзе выбирает шерстяные носки потолще, чтобы не шуметь по полу, и раздражённо бурчит, что в этом году он ни за что не попадётся. Предусмотрено ли какое-то наказание за это, он не сказал, но Чимин повторяет за ним, одеваясь во всё тёмное и натягивая чёрные носки. Это напоминает какую-то игру в шпионов. — По сути, это она и есть, — усмехается Юнги, прислоняясь к закрытой двери своей комнаты и что-то выслушивая. — Что ты делаешь? — шепотом спрашивает Чимин. — Они тебе не рассказали правила Тайного Санты? — удивляется Юнги. — Неа… — Мы не должны пересекаться с кем-то другим. Если мы попадёмся, то тот, кто последний положит подарки под ёлку и забежит в свою комнату, должен будет спеть при всех завтра. Это унизительно, поверь мне. Так что в этом году я не собираюсь проигрывать. — А ты уже проигрывал? Юнги ничего не отвечает, так что, кажется, да. Чимин, просто даже представив себе эту сцену, краснеет и едва сдерживает смешок. — Тш-ш, — шипит на него Юнги. — Ты тоже в игре, между прочим. Если кто-то тебя увидит, будешь петь для моих родителей и всей родни, посмотрим, будет тебе смешно или нет. — Ты же не серьёзно? — хихикая, но с опаской поглядывая на него, уточняет Чимин. Юнги зловеще скалится. — Серьёзнее некуда. Так, вроде всё тихо. Пошли. Они хватают поровну каждый все подарочные пакеты, выключают свет в комнате, из которой теперь просачивается слабое тёплое мерцание от горящего камина, и бесшумно открывают дверь, оставляя её приоткрытой и озираясь в длинном коридоре, тёмном и жутко тихом. Так и кажется, что кто-то сейчас выскочит из-за угла и… — Осторожно! — шёпотом кричит на него Юнги. Чимин замирает, а Юнги наклоняется к самому полу и подцепляет пальцем что-то невидимое. — Джиу… Каждый раз одно и то же. — Что там? — Леска. Юнги осторожно перешагивает через неё, затем через что-то невидимое на ковре, и Чимин за ним повторяет шаг в шаг. Так они выходят в коридор. — А зачем у твоей комнаты эта леска? — тихо спрашивает Чимин, внимательно глядя под ноги, чтобы не наткнуться на ещё какой-нибудь сюрприз. — Это ловушки. Не трогай перила на лестнице, в прошлый раз их кто-то намазал маслом, и внимательно смотри под ноги, наверняка кто-то насыпал сахар. — Зачем? — Если попадёшься в ловушку, например незаметно наступишь в сахар, то следы могут привести к твоей комнате, и тогда ты раскрыт. Или если кто-то услышит грохот и заметит тебя, а подарки ты положить ещё не успел, то ты проиграл. Суть в том, чтобы незаметно оставить подарки и уйти. — А-а… — с этого же момента Чимин не отрывает глаз от пола и вовремя тянет Юнги за локоть на себя, предостерегая его от горки едва заметных чёрных блёсток на ковре. Их практически не видно в такой темноте. — А Джиу опасная. — Не представляешь насколько, — хмыкает Юнги. Но когда они доходят до лестницы, становится не до шуток. Вся она — в грёбаных блёстках. Даже перила вымазаны ими. И всё бы ничего, но разглядеть их в темноте, которая разбивается только миганием гирлянд на ёлке, почти нереально. Это настолько продуманная и коварная ловушка, что вызывает одновременно восхищение и ужас. — Господи Боже мой… — бормочет Юнги. Он в ступоре стоит на краю лестницы и глаза у него не на шутку испуганные. Чимин разглядывает этот кошмар, почесывая затылок в попытках просчитать каждый шаг наперёд. — А я-то думал, зачем она столько купила? — Чимин припоминает её зловещее хихиканье, когда она сметала все блёстки с полки магазина для рукоделия. — Теперь понятно. — Она просто монстр. Интересно только, в кого. Юнги первым решает попытаться пройти через это минное поле. На каждой ступеньке есть просветы, на которые можно наступить, и шаг за шагом, следуя по пустотам, они доходят до середины лестницы. — Я прибью её. — Юнги шипит ругательства, чуть не споткнувшись. — Вымажу всю её одежду этими сраными блёстками. Насыплю ей в еду. Пусть подавится этой хернёй, как же я её ненавижу… — Да ладно, это весело! Мы как ниндзя…— тихо хихикает Чимин, и сам чуть не попадается, наступив на сантиметр не в ту сторону. — Чёрт! Чуть не промазал. — Смотри под ноги, ниндзя, — предупреждает Юнги. — Создатель ловушки выбирает песню для проигравшего. — И ты говоришь это только сейчас?! — Ну извини, к слову не пришлось. — Юнги смело перепрыгивает через три последние ступеньки, почти бесшумно наступая на чистый пол в своих супер толстых носках. Чимин пытается повторить его подвиг, но оступается и чуть не падает. Точнее, падает, но прямо в руки Юнги и громко шурша своими пакетами. — Потише можешь? — ворчит он. Чимин смущённо смотрит в его злющие глаза и каждым сантиметром кожи чувствует руки, держащие его почти на весу. Не время для смущения, но Чимин почему-то краснеет. Хорошо, что здесь почти темно. — Я не специально, — шепчет он. — Зато Джиу специально выберет тебе какой-нибудь хит из девяностых. С каждой секундой это становится всё более неловким, и пока не перешло границы, Чимин отступает. — Соберись. Мы на войне, щегол, — хмыкает Юнги и щелкает его по носу. Чимин аж теряется. Юнги же не тратит времени даром и идёт дальше, но почему-то вместо ёлки, которая стоит прямо перед ними и призывно мигает огоньками, крадётся на кухню. — Ты куда? — дёргает его Чимин за руку. — Нужно выпить молоко с печеньем в доказательство того, что ты выполнил миссию, — объясняет он. — Если твоя порция останется на столе, ты проиграл. — Что за бред… — бормочет себе под нос Чимин. Эта игра уже больше начинает раздражать, чем веселить. Понятно теперь, почему Юнги не горел желанием в ней участвовать. — Санта приходит, оставляет подарки, съедает своё угощение и незаметно уходит. В этом суть игры. Только всё немного сложнее. — Ага, немного, — ворчит Чимин. — Если хочешь оставить свои подарки под ёлкой, придётся играть в это, — пожимает Юнги плечами. — Если бы я знал… — Что, отказался бы участвовать? — ухмыляется он. — Нет. Давай уделаем их всех. Юнги медленно растягивает губы в хитрющей улыбке, выглядя прямо как Гринч, и кивает головой в сторону кухни. — Тогда вперёд. Там ловушек наверняка ещё больше. Будь настороже. И Чимин бы не стал так легкомысленно усмехаться, если бы знал, через что придётся пройти, чтобы добраться до этого треклятого печенья с молоком. У самого порога Юнги тормозит его перед закрытыми двустворчатыми дверями в кухню и осторожно, почти жмурясь от страха, открывает их и распахивает. И хорошо, что они открываются наружу. — Да когда они вообще успели? — пораженно вздыхает Чимин, уставившись на штук сто стаканчиков на полу, наполненных какой-то мутной жидкостью, явно не водой. — Сам каждый раз удивляюсь. — Юнги с таким же шоком смотрит на это. — Что ж, ты ещё не передумал надрать им задницы? — Нет, — машет головой Чимин. — Даже больше. Я хочу сделать свою ловушку. — Да ты что? А из чего, не скажешь? — Соображу на ходу, пошли. И в этот раз Чимин ведёт их вперёд. Аккуратно проскальзывая между стаканчиками, расставив руки с пакетами по сторонам для равновесия и не отрывая взгляда от ловушки, он продвигается к подсвеченному гирляндами подносу с угощением ''для Санты'' и только один раз оборачивается, когда слышит, как Юнги сзади шипит ругательства. — Что такое? — Я задел один. — И? — Носок сухой, вроде ничего не пролил. Двигаемся дальше. Чимин облегчённо выдыхает и достигает конца стаканчикового поля. Спустя полминуты Юнги становится рядом с ним. Подозрительно, что здесь ничего нет. Никаких, вроде бы, ловушек. От этого в голове как будто загораются лампочки с сигналом тревоги, но Чимин решает, что всё не может быть настолько ужасно, в конце концов, всё и правда выглядит неподозрительно. Именно поэтому это подозрительно. Юнги берёт стакан с молоком и имбирную печеньку рядом, быстро съедает и запивает. Чимин берёт стакан рядом с его, делает глоток молока и… — Стой! Не смей! — шёпотом кричит на него Юнги, когда Чимин надувает щеки, со слезами на глазах борясь с порывом выплюнуть. — Не смей!.. Чимин с трудом проглатывает молоко и сдерживает рвотный позыв. — Что там? — Меня сейчас стошнит, — морщится Чимин. — Оно солёное. — А это уже в стиле Чонгука, маленький подлый засранец… В прошлый раз он готовил с мамой печенья и насыпал туда красного перца. Интересно, сколько ещё стаканов он испортил? У меня было обычное молоко. — А мне вот не повезло. Может, просто вылить его?.. Юнги скорбно качает головой. — Нет, придётся выпить. Если выльешь, на раковине останутся следы, а кран включать нельзя, услышат. К тому же ты должен подписать свой стакан после того, как выпьешь. — Да кто это всё придумал?! Чимин сейчас расплачется. Юнги закатывает глаза. — Просто выпей его. — Просто?! Сам попробуй, а потом говори! — Тихо! — Юнги зажимает ему рот и рычит: — Если нас из-за тебя спалят, я буду всё отрицать, и отдуваться будешь один. Чимин испуганно кивает, и Юнги убирает руку. — Да чтоб тебя. — Он вздыхает и с отвращением смотрит на свой стакан. — Ты не хочешь стать героем?.. — Ну нет, ты выбрал этот стакан. Пей или проиграешь. — Твою мать, какого хрена я согласился на это?.. — хнычет он. Юнги кладёт ему на плечо руку и сжимает. — Я верю в тебя. Ты сможешь. Давай. Главное не думать о том, что это солёное молоко. Главное не думать о вкусе. Выпить залпом и забыть как страшный сон. Чимин выдыхает, как перед стопкой тэкилы, жмурится и огромными глотками выпивает молоко до дна, морщась и отфыркиваясь. — Ничего гаже я в жизни не пробовал! — Я знал, что ты не подведёшь, — со всей серьёзностью Юнги хлопает его по плечу. — Хотя мне сейчас пришла замечательная идея… — Серьёзно?! — Ну, ты уже это выпил, так что… Просто ты мог вылить это во все стаканы. Всё равно мы первые. — Я тебя ненавижу. — Чимин тычет пальцем в его грудь и хватает чёрный маркер на подносе, выписывает своё имя на стекле и хочет грохнуть этим дурацким стаканом по столу, но сжимает зубы и максимально бесшумно ставит его на поднос. Имбирная печенька, к счастью, оказывается нормальной и очень даже вкусной, но теперь очень хочется пить, а нельзя. — Пошли обратно, — машет Юнги в сторону двери. — А то сейчас начнут выходить остальные, и тогда будет не до шуток. Но если вдруг кого увидишь — прячься, а если не знаешь где — сразу бросай подарки под ёлку и беги в комнату, ты должен успеть первым. — Понял, — кивает Чимин. Но он не забывает о своей ловушке. Чимин быстро оглядывает пространство кухни в поисках чего-то подходящего, и кое-что приходит на ум. Он хватает пластиковую банку, доверха заполненную сахаром, и пока они отступают к дверям, сыплет сахар на пол, тихо и злобно посмеиваясь. — Хорошая идея, — одобрительно хмыкает Юнги. — Это вам за грёбаное молоко, шутники хреновы… — шипит Чимин себе под нос. Стаканчиковое поле во второй раз они проходят без происшествий и уверенно идут к ёлке, сверкающей гирляндами и шарами. Наверное, именно это отвлекло Чимина, когда они только спускались с лестницы, потому что он сразу не заметил, что всё пространство под ёлкой усыпано мелкими детальками Лего. — Твои братья и сестра просто злобные гении, — фыркает Чимин, разглядывая очередное минное поле. — Что есть, то есть, — пожимает плечами Юнги и уверенно шагает вперёд. Чимин сначала не понимает, почему. Это же Лего, орудие пыток для пяток номер один! Но, оказывается, его толщенным шерстяным носкам мелкие пакостные детальки нипочем, и, преодолев последнюю ловушку, Юнги расставляет свои пакеты под ёлкой, с гордостью оглядывает результат своей работы и кивает. К сожалению, — и Чимин понимает это только сейчас, — у него таких крутых носков не было, поэтому он надел самые обычные. И как раз, когда Юнги оборачивается на него, Чимин наступает на один кубик. — Тихо, ни звука! Чимин снова готов расплакаться. — Это больно, — шепчет Юнги, как какой-нибудь наставник, которого Чимин готов прямо сейчас придушить голыми руками. — Но поверь, эта боль ничто по сравнению с позорным выступлением перед кучей родственников, так что заткнись и иди вперёд. — Я ненавижу… твою семью… — выдавливает Чимин сквозь слёзы. — Ч-черт… — Давай поживее, пора возвращаться, пока другие не пришли. Но живее никак, кубики шуршат по полу, если сдвигать их, не отрывая ног от пола, а наступать второй раз ох как не хочется. Насколько возможно, Чимин всё же медленно двигается вперёд мизерными шажочками, как улитка, но лучше так, чем наступать на них почти босыми ногами. — Давай, — нетерпеливо шепчет Юнги. — Давай, ещё немного… — ПОПАЛИСЬ! Тэхён выпрыгивает из-за ёлки, Чимин испуганно вскрикивает, и всё происходит в доли секунды… — Мне! — кричит Юнги, и Чимин кидает ему пакеты, а Юнги скопом бросает их под ёлкой и бежит к нему, хватает за руку и тащит за собой к лестнице, которую Тэхён преодолел уже наполовину. Шипя сквозь боль от уколов Лего прямо в пятки, Чимин бежит за ним, вырывает руку из хватки Юнги и вырывается вперёд. О нет, он не намерен проигрывать! Чимин ловко перепрыгивает по просветам на лестнице, как будто обретя второе дыхание, добегает до Тэхёна и отпихивает в сторону, прямо в гору блёсток. — Ах ты гад! — шипит Ким ему вслед. Юнги, злобно хохоча, пробегает вперёд Тэхёна, вырывается на площадку второго этажа и со всех ног несётся к своей комнате. Чимин почти у дверей. — Быстрей, быстрей, быстрей! — подгоняет его Юнги. Комната Тэхёна в конце коридора в другом крыле. Если постараться, они успеют… Юнги обгоняет его и первым забегает в оставленную приоткрытой дверь, но Чимин вдруг спотыкается, забыв о леске перед ней, чертыхается и уже почти падает, как Юнги едва успевает подхватить его и тащит на себя, захлопывая дверь. Через секунду в коридоре захлопывает свою дверь Тэхён. Сердце бьётся где-то в горле, в ушах шумит. Испуганное лицо Чимина в паре сантиметров от его. — Мы проиграли? — задыхаясь, спрашивает он. — Тэхён проиграл, — тоже еле дыша, шепчет Юнги. — Он не выпил своё молоко, решил сначала подарки оставить. Идиот. Даже если бы он успел в свою комнату раньше нас, он всё равно не съел угощение и не подписал стакан. Он проиграл. — А какого хрена мы тогда бежали?! — выпаливает Чимин и в попытках отдышаться опускает голову Юнги на грудь. — Чтобы он проиграл, — ехидно улыбается тот, и от усталости прислоняется к стене за спиной, а Чимин неожиданно валится на него, и обоих разбирает дикий смех. Выплеск адреналина заставляет смеяться до слёз, а когда они поднимают головы, глядя друг на друга, хохот только усиливается, даже воздуха не хватает… — Значит, мы выиграли, — заглядывая в глаза, шепчет ему Чимин с яркой ликующей улыбкой. В комнате горит только камин, и в этой тёплой оранжевой полутьме глаза Чимина сияют победой. — Ага… — выдыхает Юнги в его макушку. Чимин смотрит снизу вверх на него, почти повалившись ему на грудь и тяжело дыша. Даже чувствует стук его сердца своим телом, видит биение пульса на его шее, эту крохотную трепещущую тень на горле… Чимин всё смотрит, приходя в себя, смотрит, растерянно опуская взгляд чуть ниже… А в следующий миг Юнги закрывает глаза, впиваясь пальцами в его волосы, когда Чимин приподнимается на носочки и целует его. Чимин оплетает ладонями его шею, скользит на затылок и гладит, а губы неистово впиваются в чужие. Дыхание сбито, руки дрожат, и нужно остановиться, нужно… Но его так легко подхватывают под бёдрами, что Чимин неожиданно теряется. Юнги такой красивый, такой живой, задыхающийся и сияющий в этом огненном свете… Юнги бросает его на свою кровать и ложится сверху. Нужно остановиться. Наверное… — Ты уверен?.. — робко спрашивает Чимин. И Юнги… Нет, он, кажется, не уверен. Одно дело флирт и простые поцелуи, как было в отеле, и совсем другое — то, что происходит сейчас. У них договор. И если сейчас не остановиться, то уже ничто не сможет остановить их, а Юнги явно не тот человек, который бы спал с кем попало, даже если Чимин не совсем кто попало. — Прости, — выдыхает он. — Прости, я… Это просто… — Всё в порядке, — жмурясь, Чимин растягивает губы в неловкой улыбке и касается его щеки. Юнги прикрывает глаза, когда он нежно гладит его и касается пальцем губ. — Но… Мы же можем просто хорошо провести время, да? В этом нет ничего плохого. Чимин лежит прямо под ним, полный нежности и ласки, а Юнги просто слабый человек, который не в силах противостоять ему. — Можем, — соглашается он, целуя Чимина в ладонь, сплетая пальцы с его и наклоняясь, чтобы прихватить его губу и увлечь в долгий, тягучий поцелуй, в котором Чимин раскрывается и тянется ему навстречу. Каждое движение Юнги полно страсти, от которой сдавливает в груди, от неё хочется кричать, сжимать в руках чужое тело, захватить целиком и не отпускать. Чимин будто зажигается от него и тает, падает и взлетает. И если эта ночь — не одна из самых волнительных и сладких в его жизни, то он и не знает вовсе, что тогда может с ней сравниться.