you are my paradise.

      — Коля, то, что ты мой друг не значит, что можно пропускать половину… нет, больше пар! — в один из относительно редких дней, когда Гоголь заявился всё же в университет, Сигма решил наконец поднять тему о подобной безответственности со стороны друга.       Тот же с отсутствующим видом смотрел по сторонам, как будто впервые идёт по коридору вуза. Голос Сигмы звучал фоновым шумом, что было очень уж очевидно.       — Эй! — дёргает парень Николая за плечо рассерженно. — Ты меня не слушал, да?       Спрашивать не было необходимости, итак ведь ясно, что ни капельки.       — М? Да да, поменьше прогуливать, запомню, — смотрит на собеседника с таким выражением лица, что сразу становится понятно, что не запомнит.       — Я не смогу вечно не отмечать тебя! Половина преподов и в лицо тебя не знает… — парень устало трёт переносицу и качает головой.       Будучи старостой, он просто не мог отказать Гоголю, из-за чего тот нагло пользовался своим положением, приходя на занятия, когда вздумается.       Николай же протяжно вздыхает, первым заходя в аудиторию и тормозит, дабы потянуться.       — Но тут ужасно скучно! Особенно на лекциях по философии, — делает вид, что его аж передёрнуло от ужаса перед тоской, что ждёт на парах.       Слабо улыбнувшись, Сигма проходит за их с Гоголем места. Последний тоже усмехается, догоняя того. И не отстаёт уже:       — Слушай, ну разве я не прав?       — Я вообще не понимаю, как ты до третьего курса дотянул. И ведь поступил ещё! Удивительно…       О том, что Сигма не представляет, как его горе-однокурсника до сих пор не отчислили, речь заводилась не впервые.       — У меня свои методы, — откидывается на спинку стула, покачиваясь на задних ножках.       — Упадешь же, — тихо замечает парень, как и каждый подобный раз.       Гоголь же заявляет на это:       — Вот и не упаду. И сессию сдам, как и всегда. Но ходить сюда чаще не заставите, ни за что! Вот правда, я скорее съем парочку тараканов, чем буду каждый день вставать в семь утра!       — Что-то мне подсказывает, что ты уже пробовал насекомых на вкус, — хихикает Сигма, раскладывая вещи на столе перед собой.       Николай ничего на это не отвечает, однако, будто вспомнив о том, что голоден только сейчас, предлагает сходить после этой пары поесть где-нибудь.       — Только попробуй после этого уйти домой.       — Как скажешь, начальник, — на губах всё ещё играет ухмылка, а руки оказываются подняты в защитном жесте.       — Придурок… — бурчит Сигма себе под нос. — Где вообще можно шляться столько времени? Не помню, чтобы ты работал.       — Мгм, — звучит с утверждением. И, чуть поразмыслив, Гоголь продолжает. — Могу показать тебе моё любимое место! Давно хотел туда кого-нибудь сводить, но кроме тебя как-то некого.       В голосе не слышится ни капли печали по этому поводу, будто компании одного Сигмы — с головой.       — Хорошо, — неуверенно соглашается он, как если бы Николай мог завести его в какую-то ловушку и вовсе убить. Но, конечно, этого не произойдет. А такие сомнения возникали только из-за некоторого авантюризма того.       — Тогда после этой пары пойдем! — оживился парень.       — Что?.. Нет, мы ведь не успеем обратно, — Сигма мотает головой из стороны в сторону, но в глазах Гоголя уже плясали веселые огоньки, что не предвещали ничего хорошего, по его скромному мнению. А это значит, что отвертеться не получится.       — Успеем, — с лёгкостью отзывается, а Сигме не остаётся ничего, кроме как не слишком довольно, но согласиться.       — Вот всегда так, — под смех Николая отчаянно вздыхает парень, и оба затихают, ведь преподаватель объявляет о начале занятия.       Отсидев пару, периодически переговариваясь по случайным темам, студенты ушли из университета. Перерыв был рассчитан на полчаса, и Сигма всё ещё не представлял, как они успеют к началу следующей.       — Не парься, это недалеко, — уверяет Гоголь, хитро поглядывая на друга, что ни в какую ему не верил.       — Обычно такие твои «недалеко» заканчиваются тем, что мы теряемся на окраине города.       — Но в этот раз я говорю чистую правду!       — Конечно…       За непринуждённой, такой привычной и приятной беседой они проводят дорогу. Пока наконец Николай не ведёт Сигму в какие-то дворы и не останавливается перед не самого нового вида домом.       — Почти пришли! — улыбается парень, но второму явно не нравится происходящее.       — Ну и куда ты меня привёл? — интересуется и думает, что прошло уже десять минут из тридцати.       — Увидишь.       Гоголь звонит в случайную квартиру и говорит, что он «сосед из пятой». Сигма удивляется, но спрашивает только будучи в подъезде:       — Но ты же тут не живёшь?..       — Это так, — не скрывает он. — Но живет мой знакомый. Я же говорю, что любимое место.       Пожимает плечами и ведёт друга вверх по лестнице. Всего этажей в здании оказалось девять, но лифт не работал. Однако Николай не выказывает усталости — явно привык.       Тормозит около выхода на крышу, роясь в карманах и вытаскивая оттуда ключ, открывает. На очередной вопросительный взгляд поясняет:       — Всё ещё знакомого.       У Сигмы, однако, закрадывается подозрение, что тот где-то украл его. Но решает промолчать.       — Вот! Тут прекрасно, скажи? — довольный собой, Гоголь проходится по крыше дома и руками описывает виды вокруг. — Чувствуешь же?       — Эм… — щурится, осматриваясь вокруг парень. — Что чувствую?       — Ну как же! Тут даже дышать легче. Гораздо ближе к небу и птицам, чем на земле.       Вдруг тянет Сигму за предплечье к краю, который был почти никак не огорожен, предварительно скинув шопер, с которым обычно ходил. Волосы обоих парней трепетали от ветра на этой высоте.       — Т-ты что творишь?! — испуганно восклицает Сигма, пытаясь одернуть руку, но его всё же тащат за собой, отпуская лишь за несколько метров от края.       Сам же Николай поднимается на невысокий бортик из бетона — единственную преграду перед пропастью — и оглядывается на парня.       — Я обожаю сюда приходить. Как будто я один во вселенной, так спокойно становится сразу, — он рассмеялся, в то время как Сигма от страха за друга весь изошелся.       — Идиот! — едва ли не задохнувшись, выпаливает и, не обдумав, хватает Гоголя за руку, дабы поскорее утянуть на безопасную территорию.       Тот, однако, не ожидал такого действия и, оступившись, налетает прямо на Сигму, в итоге сваливая его с ног и параллельно успевая хохотать.       — Ты… ты… — возмущенно восклицал парень, параллельно шипя от неприятного приземления. Николай же, оперевшись на ладони, навис над другом, пытаясь успокоиться. — Перестань смеяться!       — Прости, ты просто… Ахахаха!.. — всё-таки через пару десятков секунд, под недовольный взгляд Сигмы, усилием воли выдыхает. — Ты не ушибся?       — Ушибся! — не прекращает парень. — Ещё и в пыли весь теперь! А ты, придурок, какого черта творишь? Ты мог… упасть!       Он глядит в лицо друга, что находилось прямо перед ним, с неподдельным волнением. Косичка того свободно свисала неподалеку от его лица.       — Но всё ведь в порядке, — невозмутимо отвечает Гоголь, совсем не страшась подобной возможности.       — За тобой глаз да глаз, ей богу, — ворчит Сигма. — А ещё мы опаздываем на пару.       Николай вздыхает, закатывая глаза и опускаясь чуть ниже, усмехаясь хитро.       — Святоша.       — Иди..от… — снова хмыкает парень, отводя взгляд в сторону.       — Ты в курсе, что все хорошие мальчики, как ты, попадают в ад? — произносит Гоголь. Брови Сигмы же удивленно приподнимаются.       — С чего ты это взял?       — Потому что ты не можешь насладиться моментом, — так, словно это прописная истина, выдает он, отстраняясь от друга и перекатываясь, чтобы сесть.       — В этом нет никакой логики!.. — хмурится Сигма, тоже принимая ровное положение.       — А должна? — вновь эти огоньки в глазах. Не сулят ничего хорошего, но такие родные. И теплые. Несмотря на странное поведение и прохладную ауру, Николай ассоциируется у Сигмы только лишь с приятным теплом от тихонько потрескивающего костра.       — Не знаю… — задумывается парень. Возможно, в чем-то Гоголь и прав, и последовательность с логичностью — не обязательные условия любых действий.       — Так зачем же нам куда-то идти? Разве тут не хорошо? — настаивает он. И Сигма всегда вот вообще не был в состоянии сопротивляться этой особенной харизме, так что и сегодня не стало исключением.       — Ладно, — сдаётся, и, прикрыв глаза, выдыхает. Улыбается спокойно. Казалось бы, что с таким человеком, как Николай, невозможно ощутить хоть что-то, близкое к спокойствию.       Но сейчас, сидя плечом к плечу на крыше какой-то многоэтажки, Сигма, уже успокоившись, чувствовал себя на самом деле хорошо. Только с ним появлялось впечатление, что всё на своих местах. И как будто ему доверили что-то важное, сокровенное. И он мысленно пообещал себе хранить это «что-то» максимально бережно, глядя на смеющегося с собственной шутки Гоголя. Такого непонятного, но прекрасного.       Только вот говорить об этом вслух, конечно, не будет. Пока что так точно. Возможно, позже.       Обязательно скажет позже…