***
8 ноября 2021 г. в 14:38
Пронизывающий ветер безжалостно хлестал по щекам, вонзая в кожу мелкую морось. Дождь шел весь день, но Римусу нравилась такая погода, особенно осенью. Такой она и должна быть, всегда думал он, сырой и мрачной. Иногда он выходил на балкон, чтобы прочувствовать всю ее прелесть на себе, но в тот день он практически не вставал из–за письменного стола, вглядываясь в сизый туман за окном.
Глаза его слипались, но он по–прежнему продолжал сгорбившись изучать учебник истории, пытаясь выскоблить из него хотя бы одну годную мысль для своего реферата.
– Если ты сейчас же не прекратишь это, я придушу тебя одеялом, – устало протянул Сириус, повернувшись к нему лицом. – Или нет! Я придушу себя, а на тебя повесят предумышленное убийство, будешь возиться с ним до конца жизни!
– Меня просто посадят, – коротко ответил он, не отрываясь от книги.
Сириус мученически простонал, словно это он весь день провел за учебой. Постель вся сползла на пол, норовя вслед за собой скинуть и его тоже, но тот прочно схватился за изголовье кровати. Он продолжал тяжело вздыхать, напоминая о себе, пока Римус не вздохнул в ответ, сообщая, что он почти сдался.
– Ну давай же, – промурлыкал Сириус, расплываясь в ехидной ухмылке, – иди ко мне.
Римус был не в силах противостоять его манящему голосу, покорно оттолкнув от себя книгу и взглянув на Сириуса, который продолжал улыбаться, в очередной раз чувствуя себя победителем.
– Ладно, – на выдохе ответил он, поднимаясь со стула и разминая затекшую спину, – но тебе придется дописать это все за меня.
Он указал на черновые листы, исписанные тетради и раскрытые на нужных страницах учебники.
– Мне не привыкать, – ухмыльнулся парень, уступая место рядом с собой, – ты всегда просишь меня сделать за тебя что–то.
– Потому что ты постоянно отвлекаешь меня от этих дел, – на его лице проскользнула тоскливая улыбка.
– Потому что ты хочешь своей смерти, – парировал Сириус, увлекая его в свои объятия.
Римус уже и забыл, какими тёплыми они были. Его руки всегда прикасались к нему там, где ему было нужно. Мягкие и нежные, словно он специально берег их для него, руки Сириуса были уютнее любого одеяла.
– Я просто хочу, чтобы это все уже поскорее закончилось, – произнес он, утыкаясь лицом в его шею.
Сириус понимающе промычал, вплетая свои длинные тонкие пальцы в его золотистые пряди. Кожа Римуса покрылась мурашками, и он сильнее прижал к себе парня, выдыхая ему в шею что–то едва различимое.
– Это теперь никогда не закончится, если ты собрался стать мозгоправом, – фыркнул Сириус.
– Ты знаешь о чем я, – Римус обречённо прикрыл глаза, но затем улыбнулся. – И хватит называть так мою профессию. Я всего лишь учитель.
– Ты ведь сам так думаешь, – он рассмеялся и грудь его задрожала, что заставило улыбнуться и Римуса.
Он приподнялся и взглянул на него, стараясь уловить каждый лучик, что источал взгляд его синих глаз. Они мерцали ярче лунного света в ночи. Было трудно устоять, наблюдая за тем, как этот сосредоточенный взгляд рассеивается, опускаясь все ниже. Римус потянулся к его губам и мягко коснулся их своими, давая возможность ему углубить поцелуй. Но Сириус, не скрывая улыбки, решил подразнить его, смыкая губы каждый раз, как Римус касался их.
– Тебе нравится, – низким голосом промолвил он, когда Римус обиженно наморщил нос, – не притворяйся паинькой.
– Ты просто не можешь иначе, – Римус приподнялся и нагнулся над ним, на этот раз не давая ему увильнуть.
Он прикоснулся своим лбом к его и заглянул в глаза. Сириус прикрыл их, томно рассмеявшись, и подался вперед, оттащив зубами нижнюю губу Римуса. Тот сразу поддался, позволяя ему быть мягким и грубым, каким он только хотел быть, и каким он был всегда.
– Завтра праздник, – отстранившись, произнес Сириус. – Ты ведь приглашён, верно?
– Я не пойду туда, – твёрдо ответил Римус, пытаясь вернуть положение их губ, но Сириус боднул его носом.
– Тебе нужно хотя бы иногда отпускать меня.
– Шутишь? – он прямо взглянул на него, рассерженно и печально. – Я же так соскучился по тебе, – он вновь укутался в объятия Сириуса, который крепко обвил его своими руками, прижимая к груди.
– Знаю, – прошептал парень, положив подбородок на его макушку. – Но там будут хорошие люди, ты всегда говорил о них адекватные вещи.
– Да, – буркнул он, – и как все адекватные люди они должны будут меня понять.
Он потянулся к его мягким черным прядям, чтобы почувствовать их между пальцев. Сириус позволял это делать только ему одному. Ему было приятно от мысли, что он принадлежал только ему одному, каждый миллиметр его фарфоровой кожи, каждая нотка его чарующего голоса – весь и полностью. Сириус слишком хорошо читал его мысли, чтобы в миг разрушить грёзы Римуса.
– Помнишь, когда мы только–только с тобой познакомились, я постоянно цитировал тебе Сэлинджера? – Сириус закинул ногу на ногу и слегка приподнял голову, задумчиво уставившись в потолок.
– О, это трудно забыть, – усмехнулся Римус, устраиваясь поудобнее рядом с ним, – ты буквально пытался стать Холденом Колфилдом.
– Неплохое было время, скажи? – игриво подмигнул ему Сириус, расплывшись в мечтательной улыбке. – Так вот, – выражение его лица мгновенно изменилось, между бровей появилась морщинка, – мы же были подростками, со всем этим юношеским максимализмом и прочим дерьмом.
Римус кивнул, он так любил слушать его голос, о чем бы Сириус не говорил. Даже если это было полным бредом или какими–то глубокими мыслями.
– Из всех тех книжек по психологии, что ты читал, я запомнил кое–что, что никак не дает мне покоя, – он нахмурился, облизав губы по привычке, когда ему предстояло произнести длинную речь, – травмирующие события оставляют след на психике человека, фиксируя его личность на мыслях, что были у него в том возрасте.
Он ненадолго притих, позволяя Римусу осознать смысл сказанных им слов. Римусу не нужно было много времени для всего этого, он помнил все эти книги.
– Почти верно, – поправил он, не решаясь встретиться взглядом с Сириусом. Тот решительно продолжал.
– Мы оба знаем, что произошло тогда. Но ведь не ты был одержим Сэлинджером, а я. Почему же ты взял цитату из его книги за кредо всей своей жизни?
На этот раз Римус искренне не понимал, к чему он ведет. Было слишком много цитат, которые он любил проживать целиком, словно это был его образ жизни. Сириус мог назвать любую и она бы точно подошла Римусу, так как он любил примерять на себя очаровательную безысходность Ремарка и обреченность Сэлинджера.
Сириус почистил горло и досконально процитировал фразу из любимой книги: «Пропасть, в которую ты летишь, — ужасная пропасть, опасная. Тот, кто в неё падает, никогда не почувствует дна. Он падает, падает без конца. Это бывает с людьми, которые в какой–то момент своей жизни стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение. Вернее, они думали, что в привычном окружении они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать. Перестали искать, даже не делая попытки что–нибудь найти».
У Римуса перехватило дыхание. Он резко поднялся с кровати, уставившись в пол. Ему все еще казалось, будто бы на его коже были следы тёплых ладоней Сириуса, словно он только что вернулся из приятного сна. Было страшно обернуться и не увидеть ничего, кроме скомканной постели, которую он каждый раз сминал, в надежде, что обнимает любимого человека.
– Пожалуйста, – прохрипел он, крепко зажмурившись, – только не сейчас.
Хотел был он услышать в ответ хотя бы лёгкую ухмылку, хотя бы тихий смех. Но в ответ прозвучала лишь тишина, нарушаемая его собственными всхлипами.
Рядом с ним не было никого. Сириус являлся к нему лишь во снах или при острых приступах, когда тот прекращал принимать лекарства, выписываемые ему психотерапевтом. Он мучился, не давая ему вновь бередить его мысли, но затем покорно впускал, позволяя себе погрязнуть в собственном безумии, лишь бы на секунду унять ту боль, которая колотой раной никак не заживала на сердце.
Когда Сириус явился к нему впервые после своей смерти, Римусу казалось, что он сошёл с ума, а затем, что и он тоже мёртв. Это было невыносимо тяжело терять его каждый раз снова и снова, потому что он не мог оставаться насовсем. Иногда это длилось гораздо дольше, чем он мог пожелать, но иногда занимало какие–то жалкие пару минут, за которые они иногда не успевали даже обмолвиться словом, просто кутали друг друга в объятия.
Прошло столько лет, но Римус по–прежнему чувствовал себя потерянным подростком, Холденом Колфилдом с его бесцельным существованием. Он не мог признаться себе в том, что его жизнь уже давным-давно не имела смысла. Он потерял себя где–то там, на окраинах своей юности, когда в последний раз был по истине счастлив. Когда он любил и был любим. Когда он мог прикоснуться к любимому человеку по–настоящему и ощутить его прикосновения на себе.
Теперь же все это доводило его до глубокой и тяжёлой депрессии, в которой он практически безвылазно сидел годами. Ему повезло, что его окружали близкие друзья, которые старались помочь ему и делали это практически успешно. Если бы не одно но. Если бы он по своей воле не зарывался во все это с головой, каждый раз впуская Сириуса в свои распростертые объятия.
– Римус, – вновь послышался мягкий голос рядом. Римус поднял раскрасневшиеся и отекшие глаза на качающегося на стуле Сириуса, – бросай реветь, давай напишем тебе этот чертов реферат.