Так случается, что желания однажды сбываются И в объятьях душа просыпается, И вновь получается, всей бесконечности мало, Когда ты рядом со мной…
Сентябрь 1995-го…
Карельский очерчивал круги по залу ожидания аэропорта, нервно покручивая в руке сотовый. Рейс из Майами в Москву задержали почти на два часа, но самолёт уже вот-вот должен был приземлиться в Шереметьево. По поручению Белова, телохранителю предстояло встретить и доставить домой его жену с двухлетним сыном. Максим снова взглянул на часы, затем на табло, когда в толпе мелькнула знакомая фигура. Впрочем, нет. С первого раза Ольгу было не узнать — перед охранником стояла строгая эффектная молодая женщина: дорогое утончённое пальто серого цвета, сапоги-ботфорты на высоком каблуке, черная кожаная сумочка через плечо. А главное, её блестящие каштановые волосы больше не вились изящными колечками: Оля выпрямила их и подстригла так, что они едва касались плеч. — Привет, — телохранитель еле заметно улыбнулся и подошел к супруге босса, принимая из её рук чемодан. — Прекрасно выглядишь, американская леди просто. — Да ну, Макс, брось, — отмахнулась она, ловя на лету шапку, которую маленький Ваня уже успел стащить со светловолосой макушки. — Так, сынок, быстро надень шапку: тут всё-таки не Флорида! — Да я машину рядом оставил, не успеет замёрзнуть, — Карельский, коротко рассмеявшись, потрепал мальчишку по волосам и указал на припаркованный у входа «Шевроле». — Мы домой? — спросил, когда новоприбывшие уже устраивались в машине. — Давай сейчас Ваньку завезём бабушке и поедем к Саше, — пристёгивая малыша ремнём безопасности, заключила девушка. — Оль, — Макс укоризненно качнул головой, захлопывая багажник, — давай я лучше вас домой сразу подброшу. Саши сейчас всё равно нет. — И где это снова мой блудный муж? — скрестив на груди руки, Белова пристально посмотрела в светлые глаза телохранителя. — Да они в боулинг с пацанами поехали, — тот постарался ответить как можно более небрежно и сделал вид, что занят возней с ремнём на водительском сидении, — чего нам там делать? Всё понятно… В груди больно кольнуло. Холодная леди, появившаяся сегодня в здании аэропорта, теперь сидела в машине с видом юной школьницы, которую впервые предали. А впервые ли? В боулинг с пацанами. И наверняка не только с ними. Макса за нами прислал, а сам развлекаешься… Я ведь правда думала: за эти шесть месяцев что-то изменится. Внезапно возникло острое желание увидеть это своими глазами, опозорить его. Ведь он не ожидает меня там встретить... — Нет, — Оля решительно качнула головой, с видом хозяйки занимая соседнее пассажирское место и захлопывая автомобильную дверь. — Давай, Макс, Ваньку к бабушке — и в боулинг. — Ну ладно, в боулинг, так в боулинг, — Карельский резко вжал в пол педаль газа, и красный «Шевроле» тронулся с места. Путь из Шереметьево до Трудовой был довольно недолгим — около тридцати километров, и по свободной трассе Карельский домчал всего за двадцать пять минут. Оля задумчиво посмотрела в окно, и пейзажи родного посёлка с головой окунули в воспоминания. Какая узкая улица всей моей юности… Старенькая калитка и забор возле неё. Почему же я до сих пор вспоминаю тот день, когда у меня в руке оказался кленовый листок? Такая наивность и глупость… А игры в сугробах? Всё это было так давно. В другой жизни. Будто бы уже и не с ней. Она поджала губы, переводя взгляд на высокий соседский дом. Из почтового ящика торчали слегка пожелтевшие растрёпанные уголки газет, трава проросла довольно высоко, а на двери висел большой заржавевший замок. Да, видимо, Царёвы тоже давно про свою дачу не вспоминали… Перед глазами снова замелькали картины: вот учёные уезжают заграницу; вот на их участке появляются новые жители, всегда готовые закатывать шумные вечеринки; вот самый настойчивый из них уговаривает донести до дома сумки с покупками. Нет, это было не в прошлой жизни и не с кем-нибудь другим, а с ней. С ней! — Оль, приехали, — Макс резко притормозил, и нахлынувшее чувство мгновенно рассеялось. — Пойдём, я тебе помогу с вещами. Когда Оля с маленьким Ваней на руках в компании телохранителя поднялись в дом, Елизавета Андреевна радостно приняла любимого правнука с рук на руки, и, быстро раздев малыша, принялась кормить его разными вкусностями, что состряпала специально к их возвращению. Белова быстро отказалась от угощений, поцеловала бабушку в щёку и, сославшись на дела, направилась к выходу вместе с Карельским. Тем временем в новом боулинге крупной гостиницы «Космос» бурлило веселье. Бригадиры, утомлённые последними событиями и ссорами, наконец решили взять выходной и как следует отдохнуть. Замышляли тимбилдинг в сугубо мужской компании... До тех пор, пока в дверях не мелькнул силуэт Анны — той самой эффектной блондинки, с которой Белов познакомился в казино полгода назад. — Белый, ну мы ж договорились: мужиками поиграем, — недовольно сощурился Валера, когда товарищ ловко подхватил незваную гостью под руку и направился с ней к дальнему столику. — Расслабься, Фила, — отмахнулся криминальный авторитет, тут же подозвал официанта и обратился уже к нему: — Шампанского нам. — Какой ты галантный кавалер, Саша, — слащаво пропела актриса, не переставая хитро улыбаться. — Да брось, малыш, — он сделал небрежный жест рукой, и массивная ладонь тут же пустилась в путешествие по складкам красного платья, нащупывая женское колено. — Сегодня, смотрю, не за рулём, пьешь… — Ну, как же я лишу себя бокала игристого в таком приятном обществе, — Анюта кокетливо склонила голову набок, лениво потягивая сладкий пенящийся напиток. — А ты? — А мне вообще водить опасно, — почти шёпотом произнёс Белов. Запястье, опоясанное золотым ремешком часов, медленно двигалось вверх: бандит пытался добраться до узкого бедра любовницы. — Я один раз двести пятьдесят по кольцу дал… — Гоняешь? — кивнула, соблазнительно прищурившись. — Мерин в кашу, теперь с водилой езжу, — едва заметная ухмылка тронула тонкие губы. Бокал виски и бокал шампанского звонко соприкоснулись. Пока главный бригадир ворковал с продюсерской женой, на дорожке разворачивалась нешуточная схватка. К игрокам внезапно присоединилась стайка девчонок. Космос забил три страйка подряд и, опьянённый победой, путанно объяснял правила одной из случайных знакомых. Пчёла, выбрав девушку побойче, пытался с её помощью сравнять счёт. Только Валера отвлёкся на звонок Кабана и потому не сразу заметил Олю и Макса. Они возникли в полутёмном шумном зале, как гром среди ясного неба. Круто развернувшись к столику Саши, Филатов пытался как можно громче стучать сотовым по стене, чтобы привлечь внимание легкомысленного товарища. — Малыш, пойди, шары покатай, — Белый выдохнул дым и шикнул на любовницу, не спуская взгляда с приближающейся супруги. — Что? — блондинка с недоумением вскинула тонкую бровь. — Шары, говорю, иди покатай, — грубо повторил он. — О-о-о, — саркастично протянула актриса, завидев Олю, — я надеюсь, это не по мою душу… Эффектное появление жены крёстного отца бригады бросилось, в первую очередь, в глаза Пчёлы. Девушка, которую он знал, выглядела теперь совсем иначе: гордая уверенная походка, шапка пышных тёмных волос, сверкающая люрексом чёрная майка на тонких бретельках, подчёркивающая плечи, талию, грудь… И как можно зажиматься с этой крашенной куклой, когда у тебя такая жена красавица? Саня, Саня... Почему я должен прикрывать твою задницу? Прятать гнусное предательство от Оли? Пришлось сглотнуть резко подступивший к горлу ком, хоть и подмывало от досады плюнуть прямо на чистый пол. Недолго думая, Пчёлкин одним движением отставил шар для боулинга и подлетел к столику Белого. — Развяжись с этой сукой, — прошипел гневно. — Жена вернулась! Каким бы мерзким не было поведение лидера, друзья мгновенно обеспечили ему надёжное прикрытие по всем фронтам. Фил ловко перехватил Анюту, словно она с самой первой минуты была именно его спутницей. В несколько шагов преодолел расстояние до Оли и телохранителя, отвесил бодрое приветствие и чмокнул Белову в щёку. Дальше под перекрёстным огнём женских взглядов отвел Макса в сторону и разбирался уже с ним: «Соображай, чё ты творишь…» — Привет, Оль, — Витя тут же шагнул в сторону самой неожиданной гостьи. Ещё мгновение — и ладонь сама легла на тонкую шею, притягивая ближе, а губы коснулись горячей щеки. Нос защекотал запах духов. Тех самых цветочных духов. Пчёла едва ощутимо коснулся кончиком носа краешка нежного розового уха, где аромат ощущался сильнее. Этот жест при всей мимолётности и публичности был до того интимным, что мурашки по спине бежали. Шесть лет прошло, а я до сих пор помню, как ты пахнешь. С ума можно сойти. Блин, а ведь на нас все пялятся. Смотри-ка, муж твой и его верный друг с горе-охранником… Карельский потерял нюх, и вот ты здесь, а остальные на взводе. — Как дела? — не нашёлся больше, что сказать, тут же взяв девушку за руку. В этом безотчётном движении сквозила не только нежность, но и желание показать: я здесь, с тобой. Так, будто имею на это право. — Привет, хорошо, — Белова широко улыбнулась, и парень ощутил ответное крепкое пожатие на своей ладони. Сколько же боли в твоей улыбке, Оленька… и всё равно смотришь ласково, благодарно. А что мне сейчас остаётся сделать? Посадить тебя за столик Саши и отойти, как третий лишний?.. Хотя так оно и есть. Я всё бы сделал, лишь бы ты не видела этого кошмара, но — не могу. Прости. — Какими судьбами? — внезапно справился Пчёла. Сейчас хотелось одного: всего на долю секунды продлить мгновение, когда он может снова перебирать её тонкие пальцы и любоваться смелой улыбкой. — А, мимо ехала, — отозвалась она с напускным весельем. — М-м… — понимающе протянул он и одёрнул руку, стоило Ольге сесть рядом с супругом. — Я пойду, поиграю. Пчёлкин удалился к дорожке, и Олину улыбку будто кто-то стёр с лица. Взгляд зацепился за брошенный на столе бокал шампанского со следами помады. Что, не успел замести следы? И не нужно, лучше уж мне знать о таком. Как же всё это противно, Саша… А ещё до безумия обидно, правда. Тупая боль сдавила грудную клетку от резкого ощущения бесполезности, ненужности, собственной нелепости на этом празднике жизни. Никто не ждал тут жену главаря — наоборот, её визита боялись, потому и ринулись врассыпную, пряча амуры Белого. Все, кроме Вити. Слёзы собирались в уголках глаз, покалывая и норовя вот-вот скатиться по щекам. — Привет, — пробормотал Саша, не удосужившись даже взглянуть в глаза новоприбывшей супруги. — Привет, — равнодушным эхом повторила Оля. — Что случилось? — поинтересовался Белов так спокойно, как если бы это не он только что гладил Аню по ноге, не он шептал на ухо чужой женщине всевозможные пошлости. — Ничего, — совершенно безэмоционально. И с горькой иронией, получив только раздражённый взгляд: — Пока меня не было, у тебя появились новые увлечения? Боулинг, что ещё? — Оль… — задумчиво произнес Александр, так и не подняв глаза. — Помнишь пословицу: не буди спящую собаку? Ну начерта обострять, а? — Не говори мне о собаках, — почти приказала она. — Ты понимаешь, о чём я. — Я понимаю. Не взорваться прямо здесь и сейчас было слишком трудно. А этот подлец даже не пытается отрицать. Я просто должна промолчать о его похождениях и закрыть на всё глаза… Так ты считаешь? Теперь весь пазл складывался сам собой, и слова Вити, прозвучавшие тогда на площадке, находили живое подтверждение в этом злосчастном боулинге. Обстановка и так накалилась до предела, а настырное пиликанье чужого мобильного ещё сильнее действовало на нервы. От всей супружеской жизни, кажется, остался только её тлеющий костяк. — Странно жизнь складывается, правда? — демонстративно опустив трезвонящий сотовый в бокал Анюты, спросила она и откинулась на гладкую кожаную спинку дивана. — Ванька по тебе скучает… Год без отца. Ладно, Саш, не бери в голову… Я действительно мимо ехала. Будешь вечером? — спросила, глотая очередное унижение. Скупой кивок. Вот так просто, даже не удостоив меня взглядом. Что-то хрупкое, последнее, ещё державшееся на волоске, оборвалось и беспощадно разбилось вдребезги. Острые осколки, казалось, впивались в тело. Надежда на счастливое будущее больше не теплилась внутри. — Макс, поехали, — поднявшись, Белова громко позвала телохранителя и направилась к выходу. — Оль! Оля, подожди, — окликнувший со спины голос нетрудно было узнать из тысячи. — Ты это… не парься, всё будет нормально. Пчёла остановил её у лестницы с привычной ободряющей улыбкой, даже толкнул легонько кулаком в плечо. Вот ты в ответ посмеиваешься, а глаза о другом говорят. Где-то я уже видел этот взгляд... Им испепелить можно, серьёзно. Наверное, сейчас тебе еще больнее, чем в восемьдесят девятом… Прости, не стоило мне рассказывать тебе тогда о Саниных приключениях, да вот как-то врать не очень умею… Так хотелось поддержать, утешить, в конце концов, убедить, что всё будет хорошо. Ведь должно же быть когда-то хорошо? А вместо всех этих слов — прикосновение костяшками пальцев к плечу. Тем не менее, так он мог передать, что не собирается оставлять её со всем этим одну. — Ладно, — Оля снова подарила ему улыбку, отзеркалила дружеский жест и развернулась. Гулко застучали каблуки. Пчёла перевёл взгляд на Карельского, который громко объяснялся с Беловым, яростно жестикулируя. Наверное, Макс вовсю огребает сейчас за то, что привёз Олю сюда… И куда она тогда пошла в таком состоянии одна? Потушив в пепельницу недокуренную сигарету, Витя помчался вниз, перескакивая через ступеньку. — Оль, подожди, — девушку удалось догнать уже на улице, где он и схватил её за запястье. — Давай хотя бы тебя подвезу. Белова вскинула на него зелёные глаза, в которых стояли непролитые слёзы. Пчёла прожигал её насквозь своим пристальным взглядом, в котором отражалось так много беспокойства и... желания заботиться. Шесть лет прошло, а ты по-прежнему смотришь так… Витя, Витя, что же мы с тобой наделали, ты и представить себе не можешь. Внезапно тяжёлые крупные капли дождя громко застучали по пыльному асфальту. Погода испортилась, засвистел пронизывающий до костей холодный ветер. Казалось, что природа страдала и бушевала вместе с одинокой девушкой. — Пойдём, — едва заметно улыбнулся Пчёла, кивнув в сторону припаркованного вдоль тротуара «Крузера». Тихо вздохнув, Оля проследовала за ним, спрятавшись от непогоды в тёплом салоне. Фонари и неоновые вывески магазинов освещали проспект Мира практически круглосуточно, так что сейчас за слегка запотевшим окном «Крузера» то и дело мерцали яркие огни. Капли дождя тем временем растекались по стеклу, и, если смотреть через него, казалось, что вся вереница этих огней соединилась в одну причудливую гирлянду. Оля поёжилась, сглотнула снова подступающий всхлип и поднесла ко рту порядком окоченевшие обветренные ладони. Замёрзла… А ты, дурак, и не подумал, что пальто её наверняка у Макса в тачке осталось. Переведя взволнованный взгляд с мокрого лобового стекла на девушку, Пчёла крутанул переключатель температуры обогревателя в сторону. Через несколько минут в салоне «Крузера» стало теплее. Витя безотчётно потянулся и сжал в руке холодную женскую ладонь, отвлекаясь от монотонной дороги. Его спутница была гораздо интереснее: из копны волос выбилась упрямая каштановая прядь, закручиваясь спиралью; а в зелёных глазах вспыхнуло что-то знакомое, но до сих пор необъяснимое. Наверное, Пчёлкин бы и дальше наблюдал за ней, если бы не звук датчика бензина. — Вот блин, топливо на нуле, — покачал головой Витя. — Заедем заправиться? Это быстро, — пообещал, медленно разжав тонкие пальцы и выкручивая руль вправо. Остановились на новой модной автозаправке, что принадлежала какому-то разбогатевшему бандиту. Пчёлкин бросил девушке короткую ободряющую улыбку и удалился за стеклянной раздвижной дверью. Белова изучала взглядом кожаный салон, который накрепко впитал в себя запах дорогого одеколона владельца. Губы дрогнули в едва заметной улыбке: впервые за много лет именно здесь, в чужой машине, она ощущала тепло, — причём дело было далеко не в печке. В жизнь Ольги вдруг вернулись давно утерянные спокойствие и уют, и от этого чувства внутри как будто растекался бальзам. Она прикрыла глаза, ловя нахлынувшую волну умиротворения. Испытывала ли она неловкость? Вовсе нет. Сожалела ли о том, что села к этому человеку в машину? Ни минуты. — Чаю вот взял тебе, держи — водительская дверь распахнулась, и мягкий голос с ноткой хрипотцы нарушил тишину. В нагретый салон ворвался сырой осенний воздух. Оля перевела взгляд на Витю, принимая из его рук пластиковый стаканчик со свежезаваренным пакетиком. — Там лимон и два сахара, как ты любишь, — привычная ухмылка тут же обозначилась на лице Пчёлы, — не заварка, конечно, но согреться пойдёт. Надо же… Спустя шесть лет помнит, какой я пью чай. Девушка сделала маленький глоток горячего напитка. Во второй раз за сегодняшний день её брали в плен яркие воспоминания всё той же шестилетней давности… О том, как в декабре восемьдесят восьмого юная студентка Сурикова сбежала с пары по истории музыки к тусовщику и хулигану Вите Пчёлкину, который скрывался от разъярённой рижской братвы на соседней даче. О том, как она готовила у него в кухне чай, рассыпала по кружкам почти слипшийся сахар из пузатой сахарницы в горошек, и подавала на стол наполовину засохшее печенье. У её белокурого возлюбленного, по правде говоря, ничего больше и не было. А в посленовогодние деньки восемьдесят девятого ненадолго перебрались на Булатниковскую. Там после очередной бессонной ночи тоже искали, что бы перекусить, и пили вместе чай. Постоянно заглядывали друг другу в глаза и хватались за руки, словно боясь потеряться в утренней полутьме. Так и вышло — потерялись. Но как же он тогда мною любовался и каким нежным был… Казалось бы, такой ветреный человек, а пронёс в памяти сквозь года самые мелкие детали. А сколько раз Саша, казавшийся таким уверенным и надёжным, забывал о важных для меня датах? Про годовщину свадьбы мог не вспомнить — это уже в порядке вещей, но однажды в мой день рождения он даже ночевать не пришёл… Как же я ошиблась. От последней мысли стало совсем скверно, стоило Беловой снова представить мужа в компании кордоновской супруги. А может, он был и не только с ней. — Вить, ты прости меня… Тогда, на площадке… — голос дрогнул, и Оля сделала новый глоток, словно горечь разочарования можно было запить сладким чаем. — Тогда я не поверила тебе, а теперь все его измены налицо. — Оль, послушай, — тихо начал Пчёла. Ладонь опустилась на нежное женское плечо и легонько сжала. Не более, чем дружеская попытка приободрить. Пока что.— Не заморачивайся. Белого не исправишь, а тебе есть о ком подумать — о себе, да и о Ваньке, наконец. О Ваньке… Да что ты говоришь… Это была последняя капля. Простодушные, совершенно невинные слова задели самое больное, тщательно спрятанное на глубине. Всё. Сдерживать слёзы стало невозможно, и они покатились по щекам. Отчаяние и собственное бессилие перед жестокой судьбой жгли сердце похуже раскаленного свинца. У Оли был только один любимый человек, ради которого она, по сути, жила, — ребёнок. И её ребёнка воспитывал фактически чужой человек, в то время как родной отец вёл свою обычную холостяцкую жизнь, даже не догадываясь о существовании сына. Своего сына. Закончить мысль не дало прикосновение тёплой ладони к щеке. Пчёлкин прошёлся рукой по мокрой бархатистой коже, стирая солёную дорожку. — Всё, ну что ты, успокойся, — лёгкое движение подушечек пальцев не успокаивало, а наоборот, порождало новую волну дрожи. — Так, решено. Едем ко мне. Тебе нужно просто отдохнуть. Поздно уже, а завтра будет новый день, — заключил Витя, смахнув очередную крупную каплю с Олиной щеки. Она посмотрела на него стеклянными глазами, выражая неуверенное согласие. Не было сил возражать — попутчица Пчёлы слишком сильно устала. В салоне чёрного «Крузера» повисло молчание, прерываемое лишь стуком дождя по крыше и шуршанием колёс. Недопитый чай давно остыл в стаканчике, утихли рыдания, ненадолго полегчало. Мягкая ладонь сжимала тонкое запястье, внушая уверенность: всё когда-нибудь наладится. … Автомобиль наконец притормозил у новостройки на Вересаева. Наличие персонального шлагбаума и охраны делало её больше похожей на чей-то элитный особняк. Белова даже встрепенулась: слишком сильным был контраст со стоящими рядом облезлыми кирпичными домами-точками по проезду Загорского. Здесь получали скромные комнатушки в коммуналках простые заводские рабочие. Пролетариат явно не был в восторге от соседства с депутатами, малиновыми пиджаками и прочими сливками общества, чья недвижимость превышала сотню квадратных метров. — Приехали, Оль, — тихий голос прервал вереницу странных мыслей. — Пойдём. Девушка послушно перешагнула порог автомобиля, и открытых плеч тут же коснулась тяжёлая ткань мужского кашемирового пальто. Заботится, чтобы не простудилась… Очередная мелочь, но до чего приятно. Тут же захотелось снова ощутить прикосновение ладони, сплестись пальцами. Вместо этого Оля просто проследовала за спутником в подъезд. Железная дверь закрылась, отделяя двоих от целого мира. В лифте ехали молча, лишь изредка переглядывались. Пчёлкин зажёг свет уже в прихожей, и только тогда гостья смогла как следует рассмотреть его холостяцкое жилище. Интерьер был оформлен в лучших американских традициях, она видела подобное, когда жила за границей: большой чёрный диван из дорогой кожи посреди гостиной, светло-серая кухня, разделяющая гостевую и обеденную зону стеклянным барным столом с четырьмя высокими стульями… И всё бы хорошо: красиво, стильно... Только вот души в подобных квартирах будто нет. Та маленькая двушка на Булатниковской, не смотря на типичную советскую мебель и гору бесполезных вещей, была уютнее. У Ирины Дмитриевны всегда пахло домом, а какие вкусные пирожки она пекла… На миг девушка задумалась, изучая взглядом начищенные бокалы и бутылки добротного алкоголя. Чистоту явно не сам владелец поддерживает. И сколько же женщин, подумать только, прошло через этот дом? Внутри неприятно кольнуло. Белова, Белова… Ты его ревнуешь? Оставь, это сейчас совсем не к месту. — Оль, садись, ты чего там застыла? — Витя кивнул в сторону гостиной, привычно улыбаясь. Казалось, хозяин был готов на всё, лишь бы приободрить её, хоть ненадолго удержать в этом месте, здесь и сейчас. — Выпьешь? Девушка молча кивнула и опустилась на диван, наблюдая, как два хрустальных бокала быстро наполняются янтарной жидкостью. Горячительный напиток обжёг горло, и по телу пронеслась странная лёгкость. Может, любая другая сочла бы эту атмосферу расслабляющей и даже романтичной, но гостья Пчёлы всё ещё была напряжена: острые плечи то и дело вздрагивали, взгляд убегал в сторону. — Посмотри на меня… — он машинально отставил бокал в сторону, коснулся шелковистых волос, перебирая каштановые пряди и спускаясь к открытому плечу свободной рукой. Откровенная близость этой женщины пьянила похлеще виски. Не мог Витя притворяться заботливым другом семьи, не мог не ревновать её к загулявшему мужу, не мог утешать, держа под замком все свои чувства и желания. — Я так хочу, чтобы ты выбросила все мысли из головы, Оль, — шепнул, уже не в силах молчать. — Как будто нет на тебе этого груза, правда. — Так это сеанс психотерапии такой, что ли, Пчёлкин?... Вместо ответа он нашёл ртом её губы с привкусом ещё оставшейся матовой помады. Чувственный поцелуй стирал всё дочиста — горькие слезы, полные злой иронии усмешки. Было только одно горячее дыхание на двоих и губы, не встречающие протеста. Оля не пыталась его оттолкнуть — наоборот, подалась навстречу почти сразу, прильнула крепче, обвила его крепкие плечи, как будто тонула и цеплялась за спасательный круг. Как же так получается, что человек, забравший радость и все надежды её юности, дарит их сейчас сполна? Снова тот же вкус, те же неизгладимые эмоции, те же жаркие касания... Успокоились не скоро. Никто не мог сказать, сколько времени так прошло. Обессилев, девушка склонила голову ему на плечо. Какое-то время Пчёлкин смотрел на неё и пытался выровнять тяжёлое дыхание. Только гораздо позже заметил, что Оля чутко задремала. Осторожно высвободился, поднял её, точь в точь как когда-то, и почти бесшумно ушел в спальню с этим ценным грузом на руках. Гостья не проснулась, даже когда Витя откинул одеяло и уложил её на постель, ещё раз поцеловав в щёку. Тёмный осенний вечер уже давно сменился глубокой звёздной ночью. Самая лучшая девушка в мире — случайная, а может, предназначенная ему — мирно спала в постели Пчёлы. А ты, Саня, всё охранника распекаешь, что помешал со шлюхами развлекаться? Гнида... Сев на край кровати, Пчёла опёрся склонённой головой на руки. Но ты мне брат, Белый, братьев не судят. И не поят жён своих братьев чаем на заправках, и не возят к себе домой по ночам. Потому что эта женщина моя… Моя! И как же, блять, жить со всем этим дальше?...