Я задыхаюсь, с меня довольно. Обещай не делать больно. Обещай, что будешь прежним. Моя последняя надежда…
— Оль, — с нервным любопытством обратился Белов, еле слышно постукивая пальцами по столу, — мне тут Космос сказал кое-что… — Что такое? — Сурикова слегка напряглась, оценивая озадаченный вид молодого человека. — Скажи мне пожалуйста, — Саша вскинул на девушку взгляд, полный ожидания, — а что у тебя было с Пчёлой? — Ничего, — быстро соврала Оля. Сейчас она настолько уверенно произнесла это, что, казалось, сама на мгновение поверила в сказанное. У них ничего не было. Точка поставлена, и Саше совсем не обязательно знать о прошлом…Февраль 1993-го…
Резко подступивший приступ тошноты быстро заставил вернуться в реальность из воспоминаний. — И всё-таки, я бы пошла к врачу, — сидевшая напротив Тома Филатова протянула подруге стакан с водой. — Оль, тебя снова тошнит. Всё же очевидно… Чего ты боишься? — она обеспокоенно покачала головой. — Да того и боюсь, Томка, — Белова сделала маленький глоток и, поморщившись, отставила стакан в сторону. — Того, что всё подтвердится. — Вы с Сашкой что, детей совсем не хотите? — как-то обречённо спросила Филатова. — Хотя понимаю, при нашей жизни это правда страшно… Страшно, да не только при нашей жизни… Это у тебя, Томка, всё как-то правильно. Нормально. Не то, что у меня… Ты бы радовалась, узнав такую новость, да и Валерка точно был бы на седьмом небе от счастья. А я не могу. Как я посмотрю в глаза Саше? — Да мы как-то и не говорили об этом, — Оля растерянно пожала плечами. — В общем так, подруга, — Тома с уверенностью поднялась, снимая со спинки стула сумочку, — едем в женскую консультацию, у меня знакомая там работает. Собирайся, и я даже слышать ничего не хочу. Спустя час Тамара Филатова уже меряла мелкими шагами больничный коридор. Ей, от природы простодушной и искренней, было никак не понять всех этих тайных страхов Беловой. Тому что-то сильно тревожило в её состоянии. Оля странная. Она ведь здорова, с Сашкой вместе уже четыре года, обеспечить ребёнка они смогут, Олина бабушка и мама Саши всегда будут готовы помочь… Тамара вновь бросила взгляд в сторону кабинета. Дверь открылась, и всё внутри невольно сжалось — на Оле совершенно не было лица: бледные щёки покрылись красными пятнами, глаза наполнились слезами. В дрожащих руках она сжимала заключение от врача, и Филатова поспешно выхватила его. Пристально всмотрелась в неразборчиво написанные строки… Беременность 5-6 недель. — Оль, ну что с тобой? — тихо заговорила подруга. — Дети — это ведь счастье. Ты обязательно станешь хорошей мамой. Мамой… Мамой-то стану. А кто станет папой? Рассказать Вите не могу. Сашка убьёт его, сразу… Из-за той гранаты налетел не разобравшись, ни за что хотел наказать. Что уж говорить, за такое обоих нас на куски порежет. А Витя… Ему нужен ребёнок? Девушка молча села на скамейку у кабинета и закрыла лицо руками. Выходит, есть только один выход — соврать Саше… — Том, я даже не знаю, как признаться в этом, — Оля смахнула катившуюся по щеке слезу. — Я чудовищно поступила по отношению к Саше… Филатова резко изменилась в лице, обеспокоенно взглянув на подругу. — Том, понимаешь… — она опустила взгляд в пол, нервно затеребив пальцами подол платья, — это не Сашин ребёнок, — выпалила на выдохе, а на щеках от стыда выступил густой румянец. — Подожди, — глаза Тамары, явно не ожидавшей таких слов, расширились, — а чей тогда… если не секрет, конечно? — Вити… — еле слышно пробормотала Белова и уткнулась в плечо подруги, пытаясь спрятать непрошеные слёзы. — Так, стой, подожди, — Филатова отчаянно пыталась осмыслить услышанное. — Пчёлкина? — Его самого. Том, прости, я такая предательница, и мне нет прощения, — из груди снова невольно вырвался всхлип. — Сама не понимаю, как так. У нас были отношения до знакомства с Сашей, вот, нахлынуло всё, смешалось… А ведь об этом никто не знал… Значит, она была с Пчёлкиным до того, как вышла замуж за Сашу? И теперь история повторяется. Как-то всё неправильно… Тома укоризненно покачала головой и сама не заметила, что произнесла последние слова вслух. Оля напряглась и вскинула на неё мокрые глаза. — Олечка, успокойся, — она вовремя взяла себя в руки и стала поглаживать подругу по голове, — ты же понимаешь, что волноваться тебе нельзя, что бы ты не решила. Я могу пообещать только, что Саша не узнает… от меня. И никто не узнает. Это всё останется между нами. А сейчас поехали домой, тебе нужно успокоиться, — заключила она с добродушной улыбкой. Да, Томка настоящий друг. Она не станет осуждать меня и никому не расскажет… Даже Валере. Сейчас Оля не сомневалась: поделившись с подругой, она поступила правильно. Вздохнув с долей облегчения, она послушно проследовала к машине вслед за ней. — Ты отдыхай, а Сашка скоро приедет, — ласково проговорила Тамара, уложив подругу в постель и накинув ей на плечи мягкий клетчатый плед. — Да, Том, иди… — тихо, почти шёпотом, произнесла Оля, укутываясь в тёплую ткань, — и спасибо тебе за поддержку. Пчёлкин открыл вторую бутылку виски и в очередной раз механически потянулся за пачкой «Camel». Хотя бы ещё на час будет чем заняться, иначе можно просто сойти с ума. Пристальный взгляд вперился в одну точку на стене. Вот уже три недели бригадира практически никто не видел в офисе «Курс-Инвеста», да и на глаза друзей он старался не попадаться. Ну что, Пчёла? Хорош ты, ничего не скажешь… Где же твой кодекс чести был, когда ты спал с женой брата? Он зажмурился, сделав ещё одну крепкую затяжку, и опёрся головой на свою ладонь, сжатую в кулак. Снова хлынул поток убийственных мыслей. Кто ты после этого? Предатель. И лучше свернуть с этой тропинки сейчас, бросить к чертям движение. Как ты будешь смотреть в глаза Белому? А Косу, который первым заговорил, что иметь виды на бабу друга — последнее дело? Саня хотя бы с Олей встречаться начал, когда она, по факту, свободна была. А ты… с женой друга. Лучшего друга, с которым вы с первого класса вместе… Витя снова отпил виски залпом прямо из горла, резко потушив сигарету в стоявшую на столе пустую бутылку. Ему почему-то невыносимо было смотреть на её тлеющий кончик, похожий на залётного светлячка в ночи. Вот так и внутри всё медленно, но верно угасает, меркнет. Только слабо копошится что-то в глубине души — жалкие остатки совести. Пойди и скажи им, что уходишь. Трус, да? Вряд ли после такого чистосердечного тебе не перекроют все ходы и выходы. Мама… мамочка. Ты же только что жить нормально начала. Ремонт сделала, какой хотела. В Сочи съездила. Помнишь, как ты мечтала там побывать? Я тогда малой ещё был, и мы с Косом первый раз фарцовку толкнули. Морду нам знатно разукрасили, чуть главным не попались. Но я таки отправил тебя на курорт… А сейчас, если уйду, кто тебе обеспечит нормальную жизнь? Явно не батя… Кос… С трёх лет тебя знаю, брат. Помнишь, как в детском саду я отжал твою машинку? Прости, просто тебе отец всё купить мог, а мы о таком и не мечтали. Зато сколько прошли вместе. С шестнадцати лет крутились на Рижском, и я ни разу не взял твоего. Как же я брошу тебя и Филу на Белого? Фил… Валерка, ты всегда нас защищал. Помню, по гаражам лазали, а потом я грохнулся. Это ты меня тогда домой пёр. А потом, в восемьдесят девятом, точно так же Саню раненого тащил на себе… Что же мы увидели от Сани? Он одно задвигал, что ты за безопасностью не доглядел; ты виноват в том, что крот гранату подкинул. Ты, брат, представляешь? Вот и мне смешно. Санёк, а ведь я мог и слинять. Тогда, с дачи. Как ты хотел, а? Говорил, чтобы мы головы за тебя не подставляли. А я даже не представляю по-другому. ОМОН меня спокойно там расстрелять мог, но я даже не подумал кинуть тебя. Что ты взамен сделал? По морде мне съездил за гранату. Ну да, я бы тебе её повесил, как же. Интересно, какой же ты в этом мотив углядел? А ведь до сих пор обидно: я бы никогда на тебя не подумал… От последней промелькнувшей мысли стало совсем скверно. Досада на Белова за тот разлад в девяносто первом снова охватила его, и Пчёла сделал глоток виски, пытаясь прогнать резко возникший в горле ком. Я нечестный товарищ, верно, Саня? А разве ты ни разу не предавал нас? Когда Ольку постоянно обижал, например. Ей страшно рядом с тобой, я же вижу. Ты не знаешь, чем она живёт, чем дышит. Хотя и я не лучше…. Даже не объяснил ей, зачем пришёл, как хотел с ней просто побыть, как она нужна мне, всё время нужна. А я… Получилось, что трахнул и ушёл. И что она теперь думает? Предатель. Предатель ты, Пчёлкин… С силой удерживая кнопку выключения на сотовом, что как назло, назойливо трещал, Витя яростно бросил телефон в стену, закрывая лицо руками. Никого не хотелось ни видеть, ни слышать. — Твою мать, да чё вообще происходит? — в очередной раз не дозвонившись до абонента, Белов отбросил телефон на край стола. — Кос, ты вообще в курсе, где его черти носят? — Саша вышел на середину стола, с нервным хрустом разминая пальцы. Холмогоров лишь растерянно повёл плечами. Белый злился не на шутку, контракты горели, но страшнее всего Космосу становилось от того, что он почти наверняка догадывался о причинах внезапного исчезновения Пчёлкина. — Сань, ей богу, что ты у меня спрашиваешь, — отмахнулся он, закуривая сигарету. — Может, серьёзное что случилось? — встревоженно предположил Фил. — Вот поезжайте и узнайте, — стальным голосом скомандовал Белый. — И да, мне абсолютно не важно, кто из вас поедет вечером в банк. Либо ищите Пчёлу, либо разгребайте сами, — заключил он, накидывая на плечи чёрное кожаное пальто. — Я вроде никого деньгами не обижаю, а вы, получается, подставляете меня. Ой как нехорошо. Всё, я домой, — напоследок отрезал Саша, прихватив со стола пистолет и пачку «Мальборо». — Космос, ты правда не в теме? — когда Мерседес Фила проехал уже километров пять, он наконец заговорил. — Вот странные вы, — Холмогоров уже практически срывался на крик. — Я что, один, по вашему, должен всё знать? Мы, между прочим, братья, а вы дальше баб своих ничего не видите, — он нервно сплюнул в открытое окно машины и закурил очередную сигарету. — Я к Пчёле схожу, не найду — значит, встречу проведу сам, — заключил уверенно. Филатов лишь молча кивнул, повернув в нужный двор. С делами в «Курс-Инвест» они действительно стали думать о работе куда больше, чем друг о друге. И сейчас эта мысль неприятно отдавала противным скрежетом в груди. Фил закурил, задумчиво облокотившись о руль автомобиля. Космос уверенно поднялся на нужный этаж, на миг замерев перед дверью квартиры, после чего порывисто затарабанил кулаком по железной двери. К его удивлению, открылась она в ту же минуту; вот только непрезентабельный вид хозяина не говорил ему ни о чём хорошем. — И чего ты бухаешь? — Холмогоров уверенно прошёл внутрь без приглашения, оценивая масштабы «трагедии». Пустые бутылки, перевёрнутая пепельница и явный запах виски буквально кричали о душевных страданиях лучшего друга. — Пчёла, послушай, Белый рвёт и мечет, — обеспокоенно начал он. — А он умеет что-то другое? — Витя насмешливо ухмыльнулся, проходя за ним в комнату. — Кроме того, чтобы рвать, метать и бить друзьям рожи, а? — Ты был там тогда, да? С ней был? — в лоб спросил сын астрофизика, деловито наливая себе стакан виски. Витя закашлялся и, казалось, на минуту оцепенел. Он пристально посмотрел в глаза лучшего друга, изо всех сил пытаясь сфокусировать на нём свой пьяный взгляд. — Где был? — попытался соврать Пчёла. Но по глазам Холмогорова он понимал отчётливо: тот догадывался. — С Ольгой, — Космос громко отхлебнул и отодвинул стакан. — Три недели назад, когда Белый за бугор свалил, — с долей сочувствия пояснил он, — ты же переспал с ней? — Кос, ты псих, — Пчёлкин схватил бутылку, уже было сделав глоток, когда темноволосый товарищ силой выхватил её у него из рук. — Короче так, — Холмогоров тяжело вздохнул, отставляя бутылку в сторону, — иди там в душ, или куда надо, и трезвей. Вечером надо быть в кредитном отделе, — заключил он, похлопав друга по плечу. — И да, брат, ты же знаешь, что в этом вопросе я на твоей стороне был всегда. Белый поступил совсем не по совести тогда… — Кос, тебя что, заело на этой теме? — Витя невольно ухмыльнулся. И всё-таки, он настоящий друг. Космос… Спасибо тебе. Пчёла ещё раз неоднозначно посмотрел на друга, после чего кивнул, провожая Холмогорова взглядом уже в дверях. Я не могу их подставить, даже не смотря на Саню. Надо приводить себя в чувство и возвращаться. Белов летел по шоссе, нервно сжимая в руках руль, и курил одну за другой. Взвинченный, он не заметил ни двух усердно пытавшихся его остановить инспекторов ГАИ; ни красного света светофора, на который он проехал трижды; ни сигналивших ему водителей других машин. Изо всей силы хлопнув входной дверью подъезда, он несколько раз стукнул кулаком по стене, после чего пересчитал ногами ступеньки и задёргал ручку двери. Та, на удивление, поддалась ему без ключей. — Оля? — Саша вопросительно позвал жену, пройдя внутрь. — Саш, я в комнате, — отрешённо отозвалась та, — привет. Белов коротко поцеловал жену в щёку, скорее механически, нежели с чувством, — из головы у него никак не выходила встреча с партнёрами в банке, запланированная на этот вечер и висевшая буквально на волоске. — Саш, — Оля попыталась улыбнуться как можно более непринужденно и искренне, надеясь хоть немного приободрить мужа. — Мне нужно тебе кое-что рассказать. — Говори, я слушаю, — пробормотал Белый себе под нос, даже не подняв на жену взгляда. Он подошёл к столу и принялся сосредоточенно перебирать бумаги. В груди неприятно кольнуло, но отступать было поздно. Пусть ему всё равно, пусть он, как обычно, занят делами и не хочет слушать меня… Надо сказать ему прямо сейчас, потом будет только сложнее. — Мы с Томкой к врачу ходили, — от каждого слова было нестерпимо больно. Оля постаралась сохранить спокойствие, насколько это было в её силах. — Я беременна, Саш, — почти шёпотом произнесла она. Белый резко выронил бумаги из рук, в полоборота разворачиваясь к Оле. В следующую минуту на его лице просияла гордая улыбка, и он кинулся обнимать жену. — Сына мне родишь, маленькая моя! — произнёс с восклицанием, — у меня будет сын! — А вдруг девочка будет? — взгляд Беловой, кажется, немного потеплел. Она внимательно смотрела на Сашу, пытаясь разгадать его эмоции. Рад ли он? — Запомни, родная, — с уверенностью отчеканил Белов, — у Александра Николаевича Белова девочки не будет! У Александра Николаевича Белова девочки не будет… Сашины слова эхом раздались в сознании, а в груди всё сжалось настолько, что было сложно сделать вдох. А был ли бы так категоричен Витя, если бы узнал, что навсегда оставил частичку себя?.. Что ж, возможно, для неё и для Саши всегда будут иметь значение совершенно разные вещи. Почему она не думала об этом раньше? На фоне тех долгих лет, что им предстояло жить бок о бок, мысль о том, насколько они чужие друг другу, причиняла ещё большую боль. Что, если ложь только усугубит всё? Впрочем, сейчас следовало беспокоиться совсем о другом…