you are a sinner, i am a saint

Светлана никогда не нравилась Фионе. Никогда. Ни тогда, когда они впервые встретились в доме Милковичей, когда Фиона стучала в переднюю дверь, чтобы войти и увидеть своего прикованного к постели брата и русскую проститутку с ярко-рыжими волосами, которая требовала ответа на вопрос: «Ты, блять, кто?» Она избавилась от необходимости рассказывать этой суке, кто она такая, потому что Микки Милкович поспешно приказал «впустить их нахуй» и сунул ей на руки пухлого ребёнка. Между кольцом на её третьем пальце и Микки, спящим на полу в спальне Йена несколько дней, прежде чем перебраться в его кровать, Фиона смогла понять, что эта женщина способствовала тому, что Йен пропускал школу и возвращался домой пьяным, прежде чем сбежал прошлым Рождеством. И она Фионе определенно не нравилась, когда она переехала в соседний дом к Кеву и Ви, и ей пиздец как не нравилось, когда её лучшая подруга рассказывала, что в самом деле вышла замуж за коварную суку. Фиона знает, как выглядят аферисты, и Светлана — одна из них. Но она не может сказать этого Ви. Она и Кев действительно любят её. Им нравятся бесплатные услуги по уходу за детьми, и «Алиби» никогда не добивался такого успеха благодаря новаторским идеям Светланы по привлечению клиентов. И да, может, она немного завидует. Ви — её лучшая подруга, но она уже редко бывает с ней наедине, потому что Светлана всегда рядом, внимательно слушает, хотя и делает вид, что занята чем-то другим. У них есть все эти шутки, которые Фиона не понимает и которые Ви не объясняет, потому что «это надо было видеть». Но Фиона ждёт подвоха. Когда-нибудь Ви и Кев поймут, кто она на самом деле. И когда это произойдет, она будет рядом, чтобы поддержать своих друзей. А пока она будет терпеть Светлану. Она позволит ей прийти на свой девичник и перешить свадебное платье Моники, чтобы оно подходило ей, и не оттолкнёт, когда она будет сидеть рядом с ней на скамейке возле церкви, и слезы будут течь по её щекам. Она не закатит глаза, когда Ви начнет петь дифирамбы Лане, и не будет ворчать, когда Кев предложит оставить Лиама со Светланой, когда её график будет полностью забит, а дома никого не будет. Но это не значит, что она позволит этой суке что-то воровать из её дома. Когда она слышит шум внизу на кухне, она думает, что это кто-то из детей. Теперь трудно уследить, где все находятся: Лип проходит стажировку и встречается со Сьеррой с работы, Йен работает круглосуточно, и хуй знает, что происходит с Дебби. По крайней мере, она знает, что Лиам спит, а Карл в школе. Фиона спускается по лестнице, одетая в джинсовые шорты и чёрную майку, волосы собраны в пучок. Она заходит на кухню, её губы заранее складываются в улыбку, но она постепенно исчезает, когда Фиона возмущённо спрашивает: — Какого хера ты делаешь? Светлана оборачивается, озадаченная восклицанием Фионы: — Одалживаю хлеб, — она держит пластиковый пакет. — То есть крадёшь его? — Фиона скрещивает руки и идёт вперёд. — Как, блять, ты вообще сюда попала? — Дверь была не заперта, — Светлана остаётся невозмутимой, двигаясь к задней двери, но Фиона блокирует её. — Ты не можешь брать мою еду. — У нас всё закончилось. Кев сказал мне прийти сюда и взять немного. Сказал, что ты не будешь возражать. — Да? — Фиона смеётся. — Он подтвердит твои слова, если я позвоню ему и спрошу? Самое ужасное — это то, что Фиона знает, если она достанет телефон и позвонит Кеву, он, вероятно, подтвердит историю Светланы. Он и Ви находятся под её каблуком. Он бы посоветовал войти в дом Галлагеров и взять буханку хлеба и глазом не моргнув, потому что Фиона позволяла Кеву и Ви получить это в мгновение ока — она ​​определенно много раз заходила в их дом, чтобы одалживать всякую херню. Итак, она стоит, упрямо пытаясь придумать свой следующий шаг, а Светлана самодовольно улыбается. — Отодвинься в сторону. — Нет. — Попробуй остановить меня. Остальное размыто. В одну минуту она стоит на страже у двери, в следующую — её прижимают к ней, без футболки с закрытыми глазами, зубы царапают её кожу, покусывая шею, ключицы, грудь. В какой-то момент она оказывается на лестнице, впиваясь позвоночником в одну из ступенек, покрытых ковром, и нетерпеливо расстегивает бюстгальтер Светланы. А потом они лежат в её постели, полностью обнажённые, голова Фионы прижата к подушке, волосы раскиданы веером, как ореол, и она громко стонет, когда Светлана колдует между её бедер своими ловкими пальцами. — Тебе это нравится, не так ли? — мурлычет Светлана, когда с губ Фионы срывается хриплый стон. Она так поглощена удовольствием, что в этом даже не сомневается. Она просто упирается бедрами в руку Светланы, желая этого восхитительного трения. Становится лучше, когда Светлана перемещается по кровати — пальцы не отрываются от Фионы — и касается губами между её ног. — Ёбаный в рот, — Фиона внезапно вскрикивает, когда язык Светланы касается чувствительного пучка нервов, а затем погружается в неё. Её глаза распахиваются, а потом снова закрываются. — Блять, так хорошо. Светлана, кажется, восприняла это как просьбу продолжить, вызвав у Фионы ещё один восторженный стон. Чёрт, она великолепна в этом — лучше любого парня, с которым когда-либо была Фиона. Ей интересно, связано ли это с тем, что она женщина и поэтому лучше разбирается в анатомии, или с её прошлой профессией. Независимо от этого, Светлана знает, что делает со своим языком. Фиона снова начинает покачивать бедрами, чувствуя, как внутри неё нарастает знакомое давление. Она близка, она так, так близка, что почти ощущает это на вкус... А потом всё останавливается. Фиона издаёт почти нечеловеческий стон разочарования. Её веки приоткрываются, она неудовлетворённо смотрит в потолок, затем приподнимается на локтях, чтобы сосредоточиться на Светлане, которая сейчас вытирает рот… и, блять, это горячо. Но этого недостаточно, чтобы рассеять раздражение Фионы. — Какого хера сейчас было?— требовательно спрашивает она жалобным голосом. — Ты должна вежливо спросить, — губы Светланы медленно растягиваются в улыбке — Что? — Попроси меня позволить тебе кончить. — Ты сейчас серьёзно? — Фиона могла бы рассердиться ещё больше, если бы она всё ещё не пыталась отдышаться. — Да, — говорит Светлана. — Я хочу услышать, как ты умоляешь. Фиона смотрит на неё. Она была с парнями, которые увлекались какой-то извращённой хренью, и она не против таких вещей. В настоящий момент это довольно горячо, просить об этом. Но сейчас? После того, как она была так близка? И из всех людей именно от Светланы? — Нет. Светлана пожала плечами. «Хорошо». Она наполовину готова к тому, чтобы встать и уйти, но вместо этого Светлана снова наклоняется, поднимая одну из ног Фионы и кладя на своё плечо, прежде чем снова спуститься к её промежности. И это повторяется снова. Фиона почти здесь, пальцы на ногах уже начинают сгибаться, когда Светлана снова отстраняется, упираясь подбородком в живот Фионы и глядя на неё снизу вверх с довольной ухмылкой. Фиона слишком задыхается, чтобы задать ещё один вопрос, поэтому она задаёт его глазами. Светлана просто улыбается и говорит: «Ты знаешь, что делать, чтобы получить то, что хочешь», прежде чем снова начать мучительный цикл. Фиона позволяет себе насладиться этим в третий раз, чувствуя, как язык Светланы скользит по её клитору. Но к третьему разу, когда Светлана останавливается, не достигнув кульминации, Фиона понимает, что уже наигралась. Прежде чем она успевает снова поддразнить Фиону чем-то вроде «скажи „пожалуйста”», Фиона опускает ногу и, используя удивление Светланы, переворачивает их так, чтобы она оказалась сверху. — Я устала от этих игр, — тихо говорит Фиона. Глаза Светланы округляются. Фиона ёрзает, пытаясь устроиться удобнее, когда одна из её ног скользит по ноге Светланы, и она садится на её бедро. Это приятно для её чувствительного клитора, поэтому Фиона прижимается к нему. В настоящий момент трения недостаточно, чтобы довести её, но если она будет продолжать в том же духе, то достигнет желаемого. Её собственное бедро оказывается между ног Светланы, и вскоре она чувствует ритмичные толчки и влажный жар на нём. И затем она это чувствует. Руки, опирающиеся на её бедра, удерживают её в относительно безопасном положении. Глаза Светланы расширены, рот приоткрыт в форме буквы «O», из неё вырываются лёгкие звуки удовольствия. Осознание накрывает Фиону. Она трахает женщину. Это неприятная мысль. Не то чтобы у неё были проблемы с этим, но в то же время она никогда не думала, что это то, что ей было бы интересно. Она зациклилась исключительно на членах и находила это удовлетворительным... даже если люди, прилагающиеся к ним, обычно приносили больше неприятностей, чем это сто́яло. Она не хотела трахать Жасмин. Она не возражала против поцелуев — сначала они были немного странными, но она привыкла к ним, даже иногда ей нравилось ощущение мягких губ, прижатых к её собственным, иногда отвечающим. Но она была просто подругой. Фиона не могла представить её иначе. Она также не хотела трахать Анжелу, хотя заметила, что улыбается комплиментам, которые она делала ей после того, как уходила из Пэтсис, не съев и кусочка пирога. Это было повышением её эго, не более того. Ей даже не нравится Светлана. И всё же они здесь, в ее постели, трахаются. Нет ни нежности, ни хотя бы чувства терпимости друг к другу, просто желание кончить. Рука Светланы отстраняется от бедра, пальцы скользят по ребрам, затем поднимаются к груди, а большой палец скользит по затвердевшему соску. Она зажимает его, перекатывая между пальцами. Фиона зажмуривает глаза, подавляет стон, и покачивает бёдрами сильнее... И она понимает, чего на самом деле хочет Светлана. Она хочет, чтобы Фиона подчинилась, первой развалилась на части, но из её горла вырываются только прерывистые стоны и вздохи. Поэтому Фиона останавливается, ровно настолько, чтобы можно было схватить руки Светланы за запястья и прижать их к изголовью над головой. Светлана едва успевает среагировать, как Фиона снова двигается, на этот раз ещё более яростно. Глаза Светланы широко распахнуты, улыбка порхает на её губах. Слишком самодовольно, по мнению Фионы, поэтому она одной рукой удерживает Светлану на месте, а вторую засовывает между ног русской. Она издаёт шумный вздох, глаза закрываются от удовольствия, и Фиона ухмыляется, кружа вокруг её клитора, прежде чем возобновить движение. Влажность на пальцах и бедрах только усиливается, когда Светлана внезапно издаёт пронзительное проклятие на русском, её тело расслабляется под телом Фионы. Довольная, гордящаяся собой, но всё ещё не достигшая цели, Фиона теперь сосредоточена исключительно на собственном удовольствии. Она отстраняется от Светланы и вместо этого хватается за изголовье кровати. Она почти, почти, почти, если бы только... Потом она это чувствует. Светлана приподнимается настолько, чтобы её рот достиг груди Фионы, и посасывает её сосок. Тепла и влажности её рта и ощущение касания чувствительной точки острыми зубами достаточно, чтобы довести её до края. Фиона запрокидывает голову, закрывает глаза и наслаждается сладким восторгом от того, что она чувствует, прежде чем сесть рядом со Светланой, их ноги всё ещё сцеплены. Единственное, о чём может думать Фиона, — это о быстро колотящимся сердце, о поте, прилипающим к коже, о липкости между её бёдрами. Тело всё ещё приятно гудит, и она пока не хочет возвращаться к реальности. Затем Светлана придвигается к Фионе. Она наклоняет голову набок, чтобы увидеть, как русская тянется к пачке сигарет, лежащей на прикроватной тумбочке, кладёт одну между губ, прежде чем предложить коробку Фионе. Фиона чувствует лёгкое раздражение, ведь это её сигареты, но молча принимает их. Она наклоняется, чтобы зажечь кончик, когда Светлана щёлкает зажигалкой. Фиона в растерянности. Она никогда раньше не делала этого, не с женщиной. Она не знает, как поступить, не испугавшись и не спросив, кто она. Кажется, проще просто лежать здесь, в своей постели, не признавая ничего, кроме того факта, что сейчас она чувствует себя довольно неплохо. — Мне нужно идти. Кев и Ви будут интересоваться, где я была, — через пару минут молчания Светлана садится. Осознание снова накрывает Фиону. Она только что переспала со Светланой — с, блять, женой своей лучшей подруги, даже если это не типичный брак. Что ещё более странно, она переспала с бывшей женой/мамой ребёнка бывшего парня своего брата. Похоже, всё младшее поколение Галлагеров низкого сорта. — Надо как-нибудь повторить, — говорит Светлана, снова натягивая трусы. И Фиона, кажется, снова возвращается в собственное тело. — Нет! — Светлана застегивает пуговицы своей узкой юбки, а Фиона продолжает — Это было разовое мероприятие. — Посмотрим, — Светлана улыбается. Прежде чем Фиона сможет уверенно повторить: «нет, мы не повторим, потому что это никогда не случится снова», Светлана пересекает комнату, наклоняется и целует её. Глаза Фионы широко распахнуты от шока, но, если бы она сказала, что это неприятно, это была бы ложь. Губы Светланы невероятно мягкие. Её ресницы медленно закрываются, наслаждаясь этим. Светлана слишком быстро отстраняется, оставляя Фиону c огромным количеством мыслей в голове, прежде чем крикнуть: «Увидимся, да?» перед тем, как покинуть спальню полуобнажённой. Фиона сидит и дымит в своей спальне ещё долгое время после того, как слышит, как закрывается задняя дверь. Она затягивается, пока сигарета не превратится в тлеющий пепел в пепельнице у её кровати. Она решает принять душ, но горячая вода и пенистое мыло никак не смывают воспоминания о руках Светланы на её теле. Несмотря ни на что, она помнит это ещё ярче. Она спускается по лестнице, из одежды на ней — только полотенце, собирая разбросанные предметы одежды. Обтягивающий топ и кружевной бюстгальтер Светланы пропали. Она рада, что её братьев и сестры нет дома. Это не то чтобы смущение, учитывая, что она почти уверена, что все они наткнутся на неё рано или поздно, и это ещё более неловко, чем то, что происходит сейчас, но она не хочет отвечать на их вопросы. Сейчас это не так сильно у неё на уме, но, вероятно, из-за кризиса, связанного с её сексуальностью, она предпочла бы не иметь публики. После того, как она снова одевается и будит Лиама, у неё есть ещё час до того, как нужно будет отправиться в Пэтси. Он жалуется, что голоден, поэтому Фиона собирается приготовить ему сэндвич... Но обнаруживает лишь то, что хлеб пропал. — Стерва, — бормочет она, прежде чем навести ему миску «Фрут Лупс».