Учеба во втором семестре воспринималась иначе. И вроде бы было всё так же интересно учиться, с первых дней начались различные мероприятия на любой вкус и цвет, а преподаватели не сильно нагружали учебным материалом, но всё-равно всё казалось до ужаса монотонным. Словно за первые месяцы учёбы ты успел впитать в себя всю её прелесть и дальше движешься просто по накатанной, пытаясь не растерять себя от одной сессии до другой. Поступая в университет, Женя строила большие планы, но сейчас потихоньку задумывалась об их пересмотре.
— Многие из вас уже должны были задуматься о своём пути в науку, — скрипучим голосом произнес пожилой преподаватель, обращаясь к студентам. Женя подняла на него скучающий взгляд. — Сейчас вы уже можете начать нарабатывать материал, чтобы в следующем году писать научные статьи.
— А что они дают? — подавив зевок, спросил Милохин, подперев голову рукой. — Нас будут где-то печатать?
— Это же ваши стипендии, господа! А для многих это главный помощник при поступлении в магистратуру, а затем и аспирантуру, — мужчина поправил очки, окидывая аудиторию хмурым взглядом. — Ну и конечно же у нашего вуза есть свой журнал…
Он начал что-то бурно рассказывать про журнал, про его учеников, которые долгое время печатались на этих страницах, о грантах и многом другом. Медведева тихо вздохнула. Когда-то в школе она серьёзно думала, что пройдет все ступеньки высшего образования: от бакалавриата до аспирантуры. В разговоре с Этери, она даже как-то пошутила, что хочет отучиться в аспирантуре, чтобы потом писать школьные учебники по истории. Сейчас же ей хотелось просто закончить четыре года учёбы и не заглядывать так далеко.
— Жень, пойдем в столовую? — спросила её Саша, когда пара закончилась и все студенты засобирались на выход. Женя помотала головой.
— Я не голодная.
— Ты чего, сейчас самое время поесть, — влез в диалог Даня, заматывая наушники вокруг своей шеи. — Надо набираться сил, чтобы дать отпор нашему кудрявому хищнику, с которым следующая пара, кстати.
Ребята рассмеялись шутке, а Женя лишь натянуто улыбнулась.
— Не думаю, что это поможет, — девушка пожала плечами. — Вы идите, я всё равно хотела с Алёной встретиться.
Женя проводила друзей уставшим взглядом и медленно направилась в другое крыло, погрузившись в свои мысли. Если бы ребята знали, насколько была безоружна перед этой женщиной Женя, то поняли бы, что никакая еда не поможет ей набраться сил и «дать отпор». Да и если быть честными, не очень-то она и хотела. Если бы Этери действительно набросилась на неё, то Женя бы наверняка позволила ей растерзать себя, лишь бы женщина только прикасалась к ней, лишь бы смотрела в глаза и томно шептала её имя, пальцами впиваясь в грудную клетку и вырывая оттуда алое сердце, что так сильно болит в последнее время. Боже, Этери в её голове была прекрасна даже совершая убийство. Её собственное убийство.
— Медведева, приём! — Алёна щёлкнула пальцами перед лицом подруги. Женька быстро проморгалась. — Отомри.
— Извини, задумалась, — её щеки слегка порозовели, стоило ей вспомнить, о чём она думала несколько секунд назад. — Что ты хотела мне сказать?
— Через две недели в универе пройдет конкурс современной поэзии, — Алёна сделала паузу, наблюдая за реакций подруги, но на лице Медведевой не отразилось ни одной эмоции. — Я хотела позвать тебя поучаствовать вместе со мной.
— Современной поэзии? — Женя нахмурилась. — Ты же знаешь, я с этим не особо дружу, так что я пас.
— Ну Жень! — Косторная вцепилась в её руку и умоляюще посмотрела в глаза. — Ну давай, пожалуйста! Там всего лишь нужно прочитать один стих современного автора и, может быть, ответить на пару вопросов, и всё!
— Любой?
— Любой!
— Не знаю, — Женя пожала плечами, но вскинула брови вверх, когда Алёна сильно сжала её запястье. Не часто она видела, чтобы подруга была так сильно чем-то увлечена, если это было не связано со всякими бьюти вещами. — Я подумаю, хорошо?
— Ура! — девушка победно вскрикнула, буквально запрыгивая на Женю. — Я тебя обожаю!
— Это не значит «да», — предупредила Медведева, улыбнувшись.
— Репетиции начнутся через два дня, Тамара Николаевна — филолог — позже сообщит точное время, — Алёна чмокнула подругу в щёку. — Ну всё, я побежала, до встречи!
Женя лишь усмехнулась и закатила глаза.
Пары по истории европейских стран всегда проходили в каком-то немом напряжении. Женя пыталась вспомнить, чувствовала ли себя так неуютно в школе, когда Этери вела историю, но всегда приходила к мысли, что нет. Даже в самые первые дни, когда Тутберидзе только взяла их класс, не было такого напряжения между учениками и учителем. Что же поменялось?
— Медведева, с моей стороны было бы бестактно отрывать вас от такого интересного занятия, как рассматривание стены, но я всё же позволю себе такую неделикатность, — ледяной тон заставил Женю резко вынырнуть из своих размышлений. Она почувствовала, как кожа покрывается мурашками. — Скажите мне, в чём состояли причины религиозных противоречий между варварами и жителями Римской империи?
Женя в ужасе распахнула глаза и прикусила губу. Последнее, что она отчётливо слышала перед тем, как погрузиться в свои мысли, были слова: «А теперь переходим к теме лекции». Девушка опустила глаза в тетрадь, взглядом скользя по красиво выведенному названию темы: «Великое переселение народов и образование варварских королевств в Европе», точка. На этом она решила завершить свою запись и предаться мысленному забвению.
— Ну, эм… — Женя почувствовала лёгкий толчок локтем в бок, бросила растерянный взгляд на толкнувшую её Сашу и заметила, что та развернула ей тетрадь, где что-то было подчёркнуто. Женька прищурилась. — Они состояли в том, что варвары были язычниками, а римляне уже на тот период времени были христианами.
— И? — Медведевой показалось, что тон женщины стал немного мягче, хотя по её скрещенным на груди рукам и безэмоциональному лицу это было трудно определить.
— И между ними возникали конфликты, — Женька неосознанно вжала голову в плечи. — Религиозные конфликты.
— В следующий раз попробуйте не смотреть в чужую тетрадь, — ответила Этери, недовольно качая головой. — Иначе это может войти в привычку.
— Конечно, — Женя кивнула, после чего облегчённо выдохнула, взглядом поблагодарив подругу. И всё же Этери была права, нужно сосредоточиться, ведь раньше Женя никогда не позволяла себе так плошать. Она мотнула головой, отгоняя ненужные мысли и постаралась зациклить внимание на лекции.
«Все свободны, до свидания!» — единственные слова, которые хоть чуть-чуть разряжают обстановку в кабинете, каждый из присутствующих хватается за них, словно за спасительную соломинку, и через несколько минут аудитория пустеет.
— А ты чего не бежишь? — с усмешкой спрашивает Этери, обращаясь к медленно собирающей сумку Жене.
— А зачем мне бежать? — она пожимает плечами, выходит из-за парты и подходит к женщине.
— Ну как же, — Тутберидзе складывает руки на груди и ухмыляется. — Как там было? Вдруг «белобрысая гиена» подумает, что ты слабое звено и решит полакомиться тобой, пока ты отстаешь от своего стада.
— Хотите сказать, мы для вас просто стадо? — Медведева в удивлении распахивает глаза. — И кого же, если не секрет?
— А я разве похожа на гиену? — вопросом на вопрос отвечает Этери. Женька по-доброму усмехается, чудом сдерживая себя от того, чтобы кивнуть.
— Я вас не боюсь, Этери Георгиевна, — спокойно говорит она, но в голове проносится мысль о том, что если Этери узнает, кто придумал ей это «милое» прозвище, Даньке завал на экзамене обеспечен. Женя почему-то была уверена, что Этери может сделать это, хоть она и была справедливой женщиной. — И я бы хотела поговорить.
— Поговорить? — Тутберидзе вопросительно изогнула бровь. — Надеюсь, о причинах религиозных противоречий между варварами и римлянами? А то сегодня у нас с тобой конструктивного диалога не получилось.
— Если вы так хотите, — Медведева закатила глаза. — Вы кем будете, варваркой или римлянкой?
— Ни той, ни другой, — сморщилась блондинка, отворачиваясь от Жени и принимаясь быстро собирать свои вещи. — А теперь извини, мне нужно идти.
— Этери, пожалуйста! — взмолилась Медведева, касаясь чужой руки. — Я просто хочу, чтобы мы вернули то, что между нами когда-то было.
— Жень, — женщина вздохнула, медленно убирая руку из чужой хватки. — Зачем нам возвращаться к началу, если в конечном итоге мы снова вернемся к тому, что имеем?
— Чтобы исправить ошибки? — тихо предположила она, не сводя взгляда с чужого лица. — Я многое переосмыслила из своих действий и поступков, и…
— Послушай, я не держу на тебя зла за все твои слова, — перебила её Этери, натянуто улыбнувшись. — Ты была расстроена, я могу тебя понять. Но всё, что было в школе, там и остаётся, понимаешь? Мы теперь в других ролях: я — преподаватель Тутберидзе, а ты — студентка Медведева. Новые роли — новые правила.
— Но это же глупо! — злость вспыхнула внутри за секунду, заставив сжать ладони в кулаки. Ну почему эта женщина такая упрямая? Женя же видит, что ей не всё равно, но она упорно делает вид, что это не так. — Новые роли, да, я согласна. Но это же не повод с твоей стороны вести себя как самая настоящая сука! Я ведь просто пытаюсь поговорить!
— Медведева, соблюдайте субординацию, — снова ледяной тон и молнии во взгляде. Этери нахмурилась, а уголок её рта нервно дёрнулся, образуя оскал. — Подготовьтесь к следующему семинару как следует, у меня к вам будет много вопросов.
Она развернулась и направилась к выходу, Женя лишь вздохнула, слушая удаляющееся цоканье чужих каблуков.
Следующие две недели Женя усердно готовилась к конкурсу, в который её втянула Алёна. Между учёбой и репетициями она старалась придумать способ, как всё-таки убедить Этери поговорить. Спустя столько времени Женя осознала, что была неправа. Не во всём, конечно, но в большей степени — да. Женя была до невозможности упёртая, именно поэтому она смогла добиться таких ошеломляющих результатов по истории за короткий промежуток времени. Женька никогда не была гордой, но последние полгода, которые она училась в школе, что-то заставило её включить гордыню и вести себя так паршиво по отношению к Этери. Наверное, обида. На себя, на Этери и даже на Алину! И это было ужасно. Все эти страшные чувства: злость, огорчение от поражения и ревность — они затуманили разум, не позволяя мыслить трезво. И вот тогда-то Женя и поняла, что такое амбиции, гордость и высокомерие.
Теперь же, когда туман перед глазами рассеялся, она осознала, что всё это время вела себя как глупая маленькая девочка. Женя часто думала, что было бы, если бы не было этого конфликта между ней и Этери, могли бы они жить долго и счастливо? Или они бы всё равно нашли причину для ссоры и расставания? Женя никогда не приходила к какому-либо выводу, потому что каждый раз только убеждалась, что они как Лёд и Пламя — две непредсказуемые личности, которые могли уничтожить друг друга в считанные секунды. Но Медведева устала вести эту войну. Она хотела спокойствия и того, что было между ними раньше: теплоты и взаимопонимания. Они всегда поддерживали друг друга и даже не задумывались о том, что одна из них может заморозить, а другая — растопить.
— Женька, ты чего опять в мыслях витаешь? — Косторная водит ладонью перед её лицом, пытаясь вернуть девушку в реальность. — Через десть минут уже всё начнётся!
— Я не витаю в мыслях, я повторяю! — отмахнулась от подруги Женька, действительно мыслями возвращаясь к стихотворению.
— Кстати, я слышала, что в жюри замена будет, — как бы между прочим добавила Алёна.
— И что?
— Ты удивишься, — хохотнула та и отвернулась. Женя ничего не ответила, продолжая молча сидеть, про себя повторяя заученные до дыр строчки. И только когда в актовом зале начали собираться члены жюри, Медведева ахнула.
— Этери? — она повернулась к Алёне. — Почему она?
— А я откуда знаю? — та пожала плечами. — Просто слышала, что её попросили посидеть в чьём-то кресле, а уж почему, не знаю.
— Чёрт, — тихо ругнулась Женя себе под нос. — Вот теперь я волнуюсь.
— Не переживай, ты же на репетициях всегда уверенно всё рассказывала.
«Так и её на репетициях не было» — подумала Медведева, поджимая губы.
— Следующая участница, студентка первого курса исторического факультета — Евгения Медведева! — объявил ведущий в микрофон. Женя медленно встала с кресла, проходя мимо стола, за которым восседали жюри, и, старясь не смотреть на Этери, поднялась на сцену. Сжимая микрофон в руках, она почувствовала, как ладони слегка потеют от волнения.
— Я представляю стихотворение современного автора Марии Зориной, — первые секунды её голос дрожит и она неимоверными усилиями заставляет себя унять это ненужное волнение, делает паузу, а потом на выдохе произносит: — Призма чувств.
Зал затихает, готовясь слушать, а Женя делает глубокий вдох и плавно выдыхает, начиная.
Я на тебя смотрю сквозь призму снов,
От счастья так неистово хмелея,
Не нарушая тайны силы слов
И ни о чём совсем не сожалея.
Её взгляд цепляется за Этери, которая внимательно слушает и почти не моргая смотрит на студентку. Женя вкладывает всю свою нежность в эти слова, протягивая руку в зал, словно указывая на того, к кому обращается этими строками.
То дождь, то снег роняет капель свет,
А наших чувств полёты не измерить…
Совсем непредсказуемый сюжет
Вселенной, утверждающей нам — Верить!
Её голос становится громче и увереннее, она прижимает руку к груди и делает паузу, прикрывая глаза всего лишь на секунду, чтобы потом распахнуть их и совсем другим взглядом посмотреть на Этери — без страха и сомнений. В её карих глазах — решимость и вера в то, что весь их запутанный сюжет сможет превратиться в счастливый конец.
Не разрывая веру сил, вдвоём,
Где дни меняют минусы на плюсы,
Сердца без остановок под дождём
Сплетаются в таинственные узы.
Она улыбается, замечая, как Тутберидзе, приподнимая рукав пиджака, мимолётно касается своего запястья, Женя не видит из далека, но ей кажется, что на нём — та самая красная ниточка, которую она подарила женщине в день её Рождения. В тот самый день, когда несмотря на первый нехороший для Медведевой звоночек в предварительных результатах, им было просто хорошо друг с другом.
Ладони согреваются теплом,
Теплом любви, хранящим твоё имя,
Мгновения соединив в одном —
Единственной взаимности отныне.
Жене кажется, что в эти нескольких четверостишиях она оставила всю себя. Женя не будет врать — когда она готовилась, то представляла только одно имя.
Этери. Она в тайне надеялась, что женщина, возможно, решит посмотреть на неё, придёт сюда и услышит, ощутит всю ту любовь, которую Женька вложила в эти строчки. И это случилось — Этери пришла. И Медведевой очень хочется верить, что услышала и ощутила.
— Интересный выбор стихотворения, — говорит один из судей, когда Женя завершает выступление. — Почему вы остановились именно на нём?
— У меня нет какой-то особенной истории, связанной с выбором этого стихотворения, — честно отвечает Женька, улыбаясь. — Но оно очень близко мне.
— Вы смотрите на свои чувства сквозь призму? — задаёт вопрос Этери, внимательно наблюдая за своей ученицей.
— Да, — она кивает и на секунду замолкает, пытаясь сформулировать свой ответ. — Моя призма чувств это природа. Каждое моё чувство я могу сравнить с её определённым явлением. Например, первая влюблённость для меня — это море: тихое, бескрайнее и тёплое. Радость от побед и желание добиваться новых высот — это пламя: бушующее, жгучее и страстное.
— А как бы вы охарактеризовали то, что внутри вас сейчас? — Этери прикусывает губу, откладывая микрофон в сторону. Женя некоторое время молчит, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а потом тепло улыбается.
— Внутри меня — любовь. И она для меня как гроза: сильная, оглушительная и иногда пугающая. Но знаете, что самое прекрасное в этой грозе? Это радуга, которая следует после: красивая, яркая и настоящая. В этом прелесть любви: после плохого всегда будет что-то хорошее.
Зал разразился аплодисментами, судьи переглянулись и сделали какие-то пометки у себя в бланках.
— Замечательное выступление от Евгении Медведевой! — подытожил ведущий, провожая девушку со сцены под бурные аплодисменты из зала. — Спасибо!
— Это было нереально! — радостно прошептала Алёна, сжимая женькины ладони в своих. — Ты просто богиня!
— Спасибо, дорогая, — хихикнула Женька. Алёна еще что-то бурно шептала ей на ухо, пока на сцену приглашали другую участницу, но Женя уже не слушала, повернув голову в сторону жюри, она встретилась взглядом с чужими карими глазами, в которых Евгения впервые за долгое время увидела растаявший ледник.
Вечером, когда мероприятие закончилось, Женя, сжимая в руках подарочную коробку конфет и грамоту, спускалась по пустым лестничным пролётам, думая о том, какое же всё-таки приятное чувство внутри оставил этот конкурс. Алёна по телефону разговаривала со своим мальчиком, пересказывая ему все свои эмоции от выступления, и Женька умилялась эмоциональности своей подруги. На втором этаже её окликнул знакомый голос.
— Жень, торопишься? — спросила Этери, ровняясь с остановившимися девушками. Евгения кивнула Алёне и та, обняв её на прощание, поспешила вниз.
— Уже нет.
— Пойдем со мной, — Тутберидзе легонько потянула её за собой в глубь коридора. Медведева молча шла за ней, не задавая никаких вопросов.
— У вас есть личный кабинет? — наконец спросила она, прочитав табличку на двери кабинета, пока Этери искала ключ и открывала его.
— Должно же у заслуженного преподавателя быть личное пространство, — улыбнулась женщина, пропуская девушку внутрь. — Проходи.
— Уютно, — сказала Женя, осматриваясь и пальцами скользя по спинке кожаного диванчика, стоящего в углу. — Интерьерчик прям под вас.
— Спасибо, — улыбка Этери стала ещё шире и теплее.
— Так, что вы хотели? — Женя резко развернулась, оказавшись почти вплотную с Этери. От этой близости кружило голову, а открытые участки кожи на её теле так и манили прикоснуться к ним, но Медведева заставила себя уверенно, и даже с вызовом, смотреть прямо в чужие глаза.
— Хотела сказать, что ты умничка, — Этери протянула руки и взяла её ладони в свои. — У тебя есть талант, я о твоём выступлении на сцене. Ты была бы замечательной актрисой.
— Или фигуристкой, — усмехнулась Женька. — Мне нравится, как они выступают перед публикой, все эти программы, пронизывающие до дрожи… сплошное удовольствие наблюдать за этим.
— Наблюдать за тобой это и есть сплошное удовольствие, — снова эта мягкая и искренняя улыбка, которая сбивает Женю с толку. Девушка опускает взгляд в пол, прикусывая нижнюю губу. Что ещё ей ожидать от этой женщины? — И, Жень, спасибо, что поделилась тем, что чувствуешь.
Медведева вскидывает голову, бегает взглядом по чужому лицу, пытаясь отыскать подвох, но находит там лишь расслабленные черты лица, ласковую улыбку и теплоту во взгляде.
— Я… Тери… — Женя не знает, что ответить, поэтому просто стискивает женщину в объятиях и утыкается носом куда-то в ключицу. Этери крепко прижимает её к себе, рукой поглаживая по макушке, а потом нежно целует в висок. — Я так сильно скучала, Этери.
— Я знаю, Женечка, — она гладит девушку по спине, чувствуя, как тело той вздрагивает и раздаются тихие всхлипы. — Тише, девочка моя, тише.
Женя поднимает голову, чуть отстраняется, утирая слёзы с щёк, и серьёзно смотрит на Этери.
— Ты знаешь, что у меня внутри, — говорит она, не сводя взгляда с женщины. — Поделись со мной, что чувствуешь ты.
Тутберидзе отводит взгляд в сторону, пальцами инстинктивно тянется к своей цепочке на шее, играя с ней, а потом поворачивается к Жене и снова искренне улыбается.
— Ледоход, Жень, у меня внутри самый настоящий ледоход. Такой мощный, немного необычный для меня, но очень долгожданный.
— Это же что-то связанное с движениями льдин? — игриво уточняет Женя, после чего громко смеётся, замечая как Этери закатывает глаза.
— Умеешь ты испортить момент, Медведева.
— Сейчас исправим! — радостно произносит она, притягивая женщину ближе к себе и мягким поцелуем впиваясь в её губы. Женька уже и забыла, как это замечательно — целовать любимого человека, прикасаться к нему и обнимать. И если все эти испытания, которые уготовила им судьба, были нужны именно для того, чтобы научиться ценить друг друга, то тогда всё это того стоило.
— Жень, это всё ещё сложно для меня, принять то, что между нами, — говорит Этери, когда позже они в обнимку сидят на диванчике, наслаждаясь тишиной и близостью двух любящих сердец.
— Я знаю, — Женя накрывает её ладонь своей и сжимает. — Но мы обязательно справимся с этим. Вместе.
Этери смотрит в эти глубокие карие омуты, что успели стать родными, и не может больше заставлять себя лгать, что ничего не чувствует к этой взбалмошной девочке, сумевшей перевернуть её мир с ног на голову и вытащить ледяной осколок из её сердца. Она слишком долго сдерживала эту безграничную любовь к ней и больше не хотела мучить ни свое сердце, ни чужое. И даже если это не закончится хорошо, им стоит попробовать, ведь хуже будет только если снова закрыться. А Этери хочет любить. Этери хочет любить Женю Медведеву — бывшую ученицу, нынешнюю студентку и свою самую дорогую девочку на свете.
— Я тебя люблю, — шепчет Этери, носом прикасаясь к женькиному. Женя улыбается, приподнимает голову и целует в самый его кончик, а потом покрывает кроткими поцелуями все её лицо, спускаясь к губам.
— И я тебя, — выдыхает Евгения, зарываясь носом в ворох светлых волос. — Сильно-сильно!
И теперь, чувствуя в своей руке чужую тёплую ладошку, ощущая почти невесомый поцелуй в уголок губ и слушая женино тихое, размеренное дыхание в вечерней тишине собственного кабинета, Этери понимает, что она по-настоящему счастлива.
Я не перестану тебя любить даже
Все будут против нас, но время им все покажет,
И если станет грустно и на душе твоей пусто,
Я останусь с тобой рядом оберегать твои чувства.*
