Утешение

      Закат над городом загорался красным чарующим пламенем. Он завораживал взгляды прохожих и дарил приятное чувство умиротворения и гармонии. Майк, сидел на низком заборе, ощущая холодящий кожу металл, и смотрел в небо. В ту даль, куда садилось горячее солнце, отбрасывая последние лучи на вечерний пейзаж. — Эй, Майк, чего застыл? — спросил его Алек, стоящий рядом. — Да так, задумался. Ты только посмотри, как красиво, — Майк кивнул головой, указывая на небо. — И правда, — взгляд Алека задержался на нем, а затем вновь обратился к другу, — но ты меня не слушал. Я предлагал сходить на залив и посидеть на набережной. — Сейчас? А не поздно? — Майк согнул руку и посмотрел на пустое запястье — туда, где обычно носят часы, — а, впрочем, я не знаю, который час. Пошли.       Парни двинулись по пустой улице и перебрасывались незначительными фразами о желании где-нибудь поесть или о планах на завтрашний день. Они не успели далеко уйти, как их остановила какая-то неизвестная компания, численно превосходящая их дуэт.       Майк, вздохнув, закатил глаза — он помнил, что все разборки начинались именно так. Вечно каким-нибудь придуркам хотелось надрать кому-нибудь зад. По глупому стечению обстоятельств Майк каждый раз оказывался в местах с кучей идиотов, у которых чесались кулаки. Он постоянно чувствовал себя овечкой на забой, и это было бы правдой, если бы он не мог постоять за себя.       Парень и его друг всегда выходили из драк победителями. И если сейчас этим ребятам хочется получить по башке, они этого добьются. — Вы кто такие? — к ним подошел внушительный темноволосый парень. — Если вы не в курсе, то этот район принадлежит нам, — немного наклонился, переводя взгляд с одного на другого, — для тупых или не знающих скажу, что мы уже достаточно давно приглядываем за этим местом…а вас ни разу не видели. Из этого я делаю вывод, что вы здесь чужаки. Понимаете, к чему я веду? Если вам все еще дорога ваша жизнь, проваливайте отсюда, пока целы.       Майк подметил, что этот незнакомец не выглядел конченным быдлом, в отличие от его дружков, стоящих за ним и криво ухмыляющихся. Они только и ждали, пока он даст сигнал, чтобы сорваться и разбить парням лица. Стойка и напряженный взгляд, мечущийся с главаря на парней, открыто говорили об этом. — А что, если мы не хотим уходить? — Майк с вызовом посмотрел на незнакомца. — Это же очевидно, — чужая рука легла ему на плечо, — я думал, ты будешь умнее. Но раз так, то… — он повернулся к своим, — парни, двое из вас уделают их. Бегом! — Как скажешь, — тот, что повыше, противно улыбнулся и двинулся вперед. За ним с каменным лицом зашевелился второй и, не произнеся ни слова, хрустнул костяшками пальцев и направился к Алеку.       Алек сжал ладони и немного согнул колени, встав в стойку, выжидая момент, когда противник осмелится напасть. Парень внимательно за ним наблюдал, рассматривая его положение тела. Тот, по всей вероятности, собирался нанести удар слева. Поэтому парень приготовился блокировать и отразить его удар. Но тот вдруг ускорился и присел, вытянув ногу. Все произошло так быстро, что в следующее мгновение Алек почувствовал удар спиной об асфальт.       Резкий, неприятный звук раздался по округе. Он казался таким знакомым, таким, который даже слышать не хотелось.       ***       Долли открыла глаза и мутным взглядом обвела помещение, в котором находилась. Ее телефон громко трезвонил, лежа в двух метрах от ее дивана. Она неохотно подорвалась, сняла устройство с зарядки, выключила будильник и снова улеглась. У нее было еще двадцать законных минут полежать. Девушка специально каждый вечер ставила будильник пораньше, чтобы дать себе с утра возможность подремать еще хоть немного. Она не хотела глубоко погружаться в сон, поэтому старалась моргать и смотреть в потолок или в телевизор, но ночные линзы, находящиеся на ее глазах, мешали этому.       Из-за них ничего не было четко видно. За ночь под линзами скапливались белковые отложения, которые с утра размывали картинку. Долли моргала, но от этого становилось только хуже. Левый глаз прорезало болью. Это значило только то, что под линзу попал воздух и больше так лежать она не могла. Встать все же пришлось.       Она снова опаздывала в школу, поэтому по-быстрому собралась, схватила рюкзак и вышла из дома. Долли не любила свое учебное заведение. Уже десять лет она устало вставала каждое утро и ощущала всю бренность этого мира, но к обеду отходила и вроде даже оживала. Но, в целом, в школе было скучно. Так вышло, что не было человека, с которым она бы могла повеселиться или поговорить о какой-нибудь ерунде.       После девятого класса ее дорожки с подругами разошлись. Пусть они и учились в одной параллели, в течение дня она их не видела. Знала, что все так и будет уже тогда, когда сдала экзамены. И ладно бы только это. Но попасть в класс зубрил и умников было делом еще более худшим. Коллектив оказался просто отвратительным; их несплоченность и деление класса на мелкие группы было видно невооруженным взглядом.       Рядом с ней сидела ее одноклассница, с которой она училась предыдущие пять лет, но это абсолютно их не сблизило. Долли пыталась общаться с ней в школе, но та, подружившись с какой-то новой девчонкой стала отдаляться от девушки, а вскоре и вовсе — пересаживаться от нее на отдельных предметах.       Как иронично, что одноклассница поначалу презирала эту самую девчонку и за ее спиной говорила о ней гадости, которые, по мнению Долли, больше походили на глупое осуждение ни за что. Еще более забавно, что через пару недель одноклассница и вовсе отсела от девушки, прекратив всякое общение.       Долли хоть и было обидно, но она поняла, что так будет даже лучше. Ей не хотелось иметь в друзьях людей, которые крысятничают о ком-то, пока те об этом даже не подозревают. С другой стороны, стало одиноко. Левая часть парты все еще пустовала, и от этого она чувствовала себя неудачницей, ведь даже подружиться с кем-либо была не в состоянии.       Сейчас она понятия не имела, какой у нее урок, поэтому просто пошла за одноклассниками, громко обсуждающими какую-то ерунду, которую дома нужно было выучить. Но Долли не удосужилась даже открыть учебник и хотя бы глазами пройтись по материалу. Конечно, за оценки она переживала, но только в школе, когда находилась среди умных людей. Школьная атмосфера давила на нее так, что иногда хотелось расплакаться от своей же тупости и больше никогда сюда не приходить. Эти стены, эти люди — они накладывали свой отпечаток в ее душе, заставляя ненавидеть не только всех окружающих, но и себя заодно.       Дома девушка забывала обо всех своих переживаниях и не находила в себе силы даже хоть немного что-то поделать полезного. Но ей приходилось, потому что количество домашки было неимоверным. Иногда она, устав от всего, что видела за день, садилась за свой стол и, пока не видели родители, читала какую-нибудь книгу, которая ее отвлекала.       Когда начался урок, Долли открыла тетрадь и, подперев щеку рукой, уставилась на доску стеклянным взглядом. Она поняла, что вчера вечером, лежа в кровати, так и не продумала до конца момент с дракой — просто уснула.       «А ведь я даже представить себе не могу, как они дерутся. Это как-то слишком сложно. Может мне просто перейти к моменту, когда она уже закончилась? Ну а почему бы нет…» — подумала Долли.       ***       Алек, весь покрытый синяками, еле стоял, опершись о стену дома. Смотрел на Майка, который тяжело дышал, восседая на главаре группы незнакомцев, таком же побитом, как и все здесь присутствующие. Бой двух против шестерых дался им тяжело, но они все же смогли их уложить. — Вы проиграли! А сколько болтали, хвастаясь тем, что главенствуете здесь, — лицо Майка скривилось в отвращении, он сплюнул в сторону, крайне близко от головы парня, — смотреть тошно. — Хах, хотел бы я сказать, что вам просто повезло, но должен признать, что вы нас уделали, — парень держался за его руки и не пытался снова нападать. — Кто ты такой? — Мое имя тебе ничего не даст, просто проваливайте.       Майк усмехнулся, но стал всматриваться в черты лица напротив. По какой-то причине оно казалось ему смутно знакомым, только вот вспомнить, где мог видеть этого парня, он не мог. Хотел уже встать и уйти, но вдруг зацепился взглядом за светлый шрам на чужом предплечье. Он выглядел так, будто раньше на этом месте находился глубокий, долго заживающий порез.       Точно такой же шрам Майк видел когда-то давно, когда был еще ребенком. В возрасте восьми лет его младший брат случайно упал на торчащую из земли острую железку. Крови тогда было много; она стекала по рукам и пачкала одежду, вымазанную в земле. Мальчик еле сдерживал слезы, но молча терпел боль, потому что так научил отец. — А теперь я спрошу снова. Как тебя зовут? — Майк не заметил, как схватил парня за руку. — Да че ты заладил? Джон меня зовут…доволен? — стряхнул с себя чужую ладонь. — Джон?.. А у тебя случайно не было старшего брата? — Ну был, и что? Мы давно с ним не виделись. — А его…случайно не Майк зовут? — парень затаил дыхание и ждал. От того, что тот скажет, зависела вся его дальнейшая жизнь. Он просто молил, чтобы ответ оказался утвердительный. — А ты откуда знаешь? — Так я прав? Серьезно? Ты же…ты…охренеть просто. Реально ты. — Ты о чем? — Джон, ты меня не узнаешь? Это же я — Майк. Я твой старший брат! — Майк потряс парня за плечи с глупой улыбкой на губах. — В смысле? Если ты врешь сейчас, я от тебя и мокрого места не оставлю, — недоверие в глазах Джона мешалось с его агрессией и вызывало неуверенность в Майке. — Это правда. Я думал, что потерял тебя тогда. Помнишь тот пожар, из-за которого сгорел наш дом? — дождавшись кивка, продолжил. — Мы искали тебя, ты понимаешь? Черт, мы обыскали все окрестности…не нашли нигде. Какого хрена, Джон? Мы думали, ты умер! Я считал тебя мертвым, ты это понимаешь, нет? Ты был для меня дороже всех…       Джон удивленно смотрел на своего брата и не мог поверить в то, что это был действительно он. Прошло больше десяти лет, как они виделись в последний раз; он уже и не надеялся когда-нибудь встретиться с ним. Майк дрожал, захлебываясь в своих эмоциях, и парень понимал, что если сейчас что-нибудь не сделает, то просто расплачется. — Эй, ты чего…я же жив. Со мной все хорошо, успокойся, — чужие руки притянули Майка в успокаивающие объятия. — Не уходи больше. Я живу неподалеку отсюда, пошли со мной. — Я…подумаю, — Джону было крайне сложно говорить это и рушить надежды брата, — просто у меня своя жизнь. Я увяз в своей повседневности, которая тебе точно не понравится, так что ничего не обещаю… — К доске пойдет Долли.       Девушка встрепенулась и посмотрела на учительницу, сидящую за своим столом. Она проморгалась и, взяв учебник, встала у доски. Паника накрывала ее, ведь Долли даже не знала, какое задание нужно было решать. А даже если бы и знала, скорее всего не смогла бы ничего сделать. Ее знания в геометрии крайне плохи. Она ведь даже домашку сделать не удосужилась. Один только вид учебника приводил ее в уныние и навевал отвратительные воспоминания, когда отец просил показать выполненное домашнее задание. А если оно было не готово, то ничего не объяснял, а только злился и смотрел так, что хотелось утопиться.       Одноклассница, сидящая сзади нее, прошептала, какую задачу ей нужно было решить. Девушка ее за это мысленно поблагодарила и стала читать текст. Кое-как разобравшись, она начала чертить фигуры и расписывать ответ. Это все было какой-то ерундой, которую она ни черта не понимала. Ее позор длился до самого конца урока, после чего Долли стала собирать учебники, уже зная, что получила тройку. Как-нибудь этот семестр она вытянет, ведь раньше же справлялась.       На следующем уроке она сидела и смотрела на свою одноклассницу Анну. Ее красивый, ухоженный вид, мягкий голос — все это завораживало. То, как она слегка картавила, как мило заправляла прядь волос за ухо, не могло не очаровывать. От нее всегда исходила уверенность и доброта; теплота, что сквозила в ее глазах топила Долли сердце. От нее просто невозможно было отвести взгляда. Это была самая идеальная девушка, которую она когда-либо знала. Ее внешнее и внутреннее составляющие поражали своим изяществом.       Долли открыла тетрадь на самую последнюю страницу и стала рисовать ее портрет, но чем больше на бумаге появлялось линий, тем сильнее она понимала, что это все не то. У нее не выходило показать ее истинную красоту, ей просто не хватало опыта в рисовании. Но даже такая нелепица вызвала у нее довольную улыбку.       Дома девушка попробовала снова. Она заточила ножом карандаши, нашла фото Анны и начала делать сначала набросок ее лица. Поначалу все шло хорошо, но когда скетч стал перетекать в полноценный рисунок, черты приобретали неправильные изгибы. У нее не получалось, что ужасно злило. Она аккуратно подтирала ластиком и снова перерисовывала. В конечном итоге вышло вообще не то, что ей хотелось, но даже это было лучше, чем ничего.       Этот рисунок — единственное, что Долли могла сделать. У нее не выходило даже просто поговорить с Анной, по ее ощущениям, они словно находились на разных уровнях, жили в разных, кардинально различающихся мирах. Она чувствовала себя так неловко, когда просто стояла с этой девушкой рядом. Когда разговаривала с ней о какой-то книге, ощущала свою глупость. Ей казалось, что она не достойна дружить с ней, поэтому их никогда ничего не будет объединять. И как бы печально это ни было, этого не изменить, просто потому что Долли трусила. Боялась быть отвергнутой человеком, которым восхищалась.       Она раздраженно вздохнула и легла на кровать.       ***       Через неделю после встречи с братом Джон все же пришел к его дому стал ждать, когда тот выйдет. Через полчаса из-за двери появился Майк вместе с Алеком. Они весело о чем-то переговаривались, но как только увидели парня, то резко замолчали. Майк подошел к брату и присел рядом с ним, ожидая его дальнейших слов. — Я все же решил вернуться. Надеюсь…твое предложение все еще в силе? — голос Джона звучал так неуверенно, что Майку казалось, тот мог передумать в любой момент. — Конечно! Но почему ты вдруг согласился? — Я просто вспомнил наше детство. Мы ведь были с тобой не разлей вода — всегда вместе все делали, помогали друг другу. А помнишь, как мы с тобой бегали по лестнице и я случайно упал и разбил подбородок? Ты тогда очень испугался и с глазами, полными ужаса, побежал звать взрослых. Или помнишь, как мы с тобой засыпали на диване, вспоминая что-то смешное и рассказывая это друг другу? Сейчас я понимаю, что мы несли полную чушь, но тогда было весело… А сейчас мне всего этого не хватает, — Джон задумчиво смотрел под ноги, и взгляд его в этот момент наполнялся печалью прожитого времени. Так обычно смотрели только старики, вспоминающие свою былую жизнь или люди, находящиеся близко к смерти. — Я понимаю тебя. Рад, что ты все же решил прийти, — Майк счастливо улыбнулся, а затем посмотрел на друга, — знакомься, это Алек. — Приятно познакомиться…хотя у нас как-то это немного не с того началось, — Джон пожал руку парню. — Ну, могло быть и хуже, так что все хорошо, мэн, не парься, — Алек хлопнул его по плечу.       «А что дальше?» — подумала Долли. — «Ведь уже все хорошо. Куда мне дальше двигаться? Развитие сюжета зашло в тупик. Мне не хватает драмы — без нее слишком скучно. Мне нужно что-то придумать, что-то такое, что даст новый виток, волю фантазии»       Она поняла, что хочет чего-то не банального, а наоборот — странного, может быть запретного. Это ведь ее мир; никто о нем никогда не узнает и не осудит.       С этих пор они делили жилье на троих. И если два парня — это беда, то три — просто катастрофа. Их вещи небрежно валялись по квартире и, мало того, что готовить они не особо умели, так ещё и посуду за собой мыли тогда, когда уже чистой не оставалось и приходилось как-то выкручиваться. Но вся эта бытовая жизнь их сильно объединяла и сплачивала.       Братья снова привыкали друг к другу, но чувствовали, что уже не воспринимают происходящее так, как раньше. Они стали взрослее, умнее, их мировоззрение поменялось, да и не виделись они так долго, что стали почти чужими людьми. Им пришлось заново узнавать друг друга, привычки и пристрастия каждого.       День за днем они проводили рядом, практически не расставались и даже спать стали на одной кровати. Парни этого не стеснялись, просто принимали как норму и ни о чем не задумывались. Пока однажды Майк не проснулся ночью в обнимку со своим братом. Такое точно было для него в новинку, но будить он его не стал. Прислушался к своим чувствам и понял, что ему приятно вот так лежать и ощущать тепло чужого тела сзади, тяжесть его руки на своей талии и горячее дыхание у затылка.       Рано утром Майк открыл глаза и заметил, что поменял свое положение. В этот раз он дышал Джону в шею и тоже обнимал его одной рукой. Чужое возбуждение упиралось ему в бедро и раздразнивало воображение, из-за чего парень теперь и взглянуть то не мог брату в лицо.       Он отпрянул от него и не поднимал эту тему в Джоном. Старался забыть все, что почувствовал в тот момент, но, как оказалось, безуспешно. Брат сам перед сном прижал его к кровати и спросил: — Что с тобой? Почему ты так странно со мной ведешь себя? — Тебе показалось, — Майк отвел взгляд. — Ты делаешь это и сейчас. Почему ты не смотришь на меня, отсаживаешься подальше и говоришь со мной неохотно? Что не так? — Джон переживал, что мог разочаровать его чем-нибудь и даже не понять этого. — Все хорошо, просто слезь с меня, — Майк заметно нервничал, пытаясь скинуть с себя тяжелую тушу. — Ничего не хорошо. Почему ты так волнуешься? Тебе не приятно, что я к тебе прикасаюсь? — его бедра качнулись от резкого движения парня.       Майк пытался держать себя в руках, но понял, что у него не получилось, когда увидел удивление в глазах напротив. Он покраснел и нахмурился, не желая как-либо оправдываться перед братом, потому что тут сказать даже нечего. — Майк, это именно то, что я подумал? У тебя ведь нет какой-нибудь херни в трусах? — Нет, это именно то, что ты подумал, — лучшим его решением было все же признаться и больше не мучиться. — У тебя только встает на меня или…ты испытываешь ко мне нечто большее? — Почему ты вообще такое спрашиваешь? Я думал, получу по лицу за такое, — странные вопросы брата притупили волнение Майка, но не согнали полностью. — А ты сам подумай. Голова вроде на месте, — пальцем Джон ткнул ему лоб. — Ахахаа, ты меня точно любишь. У меня больше нет других идей. — Бинго, — щелкнул большим и средним пальцем, подмигнув парню. — Серьезно? Это была шутка… — Как видишь, не шутка. Вот ты, конечно, придурок, я-то думал, ты там надумал фигни всякой, а ты просто влюбился в меня. Напугал просто так — заставил волноваться столько времени. — И это я придурок? А ничего, что ты — мой брат, и я понятия не имел, как ты на такое отреагируешь. Господи, ты тот еще идиот. Кто в здравом уме такое скажет? — Майк отвесил Джону подзатыльник и шикнул на него. — Да пошел ты…       Джон слез с брата и улегся спиной к нему, показывая этим свое недовольство. Но так долго лежать они не могли, поэтому Майк развернулся к брату и положил руку ему на плечо. — Джон, прекращай деланно дуться. Лучше обними меня.       Парень, услышав это, улыбнулся и сделал так, как его попросили. Младший брат был немного больше и шире старшего, из-за чего обнимать последнего оказалось очень удобно. Руки идеально обхватывали немаленькое мужское тело и дарили заботу, так необходимую Майку, а нежные поцелуи в лоб успокаивали взбудораженные нервы.       После этого признания братья зажимали друг друга по углам квартиры и целовались как в последний раз, а Алек, который тоже с ними жил, поначалу просто охреневал от жизни, но позже привык и даже внимания не обращал. Их будни приобрели яркие краски, цветными пятнами окрашивающими заскорузлую обыденность.       Долли показалось, что чего-то снова не хватает. Все шло хорошо, но ей вдруг в голову пришла интересная идея, которую она решила воплотить в своих фантазиях.       «А что, если сделать персонажей бессмертными? Тогда выходит, что Майку с Джоном достаточно много лет и их жизнь не ограничивается этими событиями. Я сделаю так, чтобы было еще больше драмы. Но этот факт заставляет меня перекраивать всю их жизнь по-другому… Возможно, так будет даже лучше.» — девушка почесала подбородок, находясь в раздумьях.       И все бы хорошо, но никто не ожидал, что неожиданное появление неизвестной девушки на пороге их дома все резко изменит. — Ты кто? — грубо спросил Джон, не любящий незнакомцев, даже если и симпатичных. Что-то показалось ему в этой девушке странным, какое-то нехорошее предчувствие охватило его. — Простите, здесь живет Майк? — стеснительно спросила она, крепко сжимая свои ладони. Невооруженным взглядом можно было понять, что она волновалась. — Да. А кто меня спрашивает? — произнесли из глубины квартиры. — Тут такое дело…понимаете, я дочь Жозефины. Меня зовут Ирэн. — Что ты только что сказала? — Майк побледнел и неотрывно смотрел на девушку. — Моя мать… — Не повторяй, я все слышал. Но…как ты…зачем ты пришла? Я думаю, тебе здесь делать нечего.       Майк прекрасно помнил Жозефину, ведь когда-то она была его любимой девушкой. Он любил ее так, как никого другого, и планировал связать с ней свое будущее. Но все осложнилось тем конфликтом, что развязался между ними. Майк просто не мог сделать ее бессмертной, как бы она того не просила. Он не хотел для нее этой участи, хотел, чтобы она прожила столько, сколько ей положено. Но девушка не смирилась с этим и решила не пытаться больше уговорить парня. Она не могла позволить себе стареть у него на глазах, а тем более — умирать. Поэтому в один день ее и след простыл.       Майк не пытался ее найти, он все понял и дал ей свободу. В конце концов, так для нее будет лучше. И через несколько лет он узнал, что та вышла замуж за мужчину, которого любила и вскоре родила дочку. Но он тогда и предположить не мог, что этот самый ребенок будет стоять на пороге его дома.       Парень всмотрелся в девушку и хотел завыть от своей тупости. Как он мог и раньше не заметить их схожести? Она — точная копия своей матери. Этот факт давил ему на виски и уничтожал стену, которую он выстроил между своим прошлым и настоящим. — Прошу, позвольте с вами дружить. Я много слышала о вас от своей матери, поэтому не гоните меня, пожалуйста, — она схватила его за руки.       Джон ядовито посмотрел на их сцепленные ладони, но ничего не сказал — он наблюдал за всем этими ждал конца. Ему хотелось, чтобы брат прогнал девчонку, но как только он обратил внимание на Майка, то понял, что этого не будет. Тот смотрел на нее так нежно и печально, что Джону захотелось ударить его. — Ну…ты можешь приходить к нам, как захочешь. Я не буду против.       Ирэн счастливо улыбнулась, поблагодарила Майка и, взмахнув юбкой, удалилась. После этого она стала навещать их ежедневно — готовила им обед, прибиралась в квартире, смотрела с ними фильмы. И Джон готов был закрыть на все это глаза, если бы не одно но. Его брат часто смотрел на нее, и с каждым разом его взгляды становились все продолжительнее. Джон ничего не мог с собой поделать и ревновал, пытался говорить с Майком на эту тему, но тот лишь отмахивался.       В итоге все это привело к тому, чего больше всего боялся младший. Майк влюбился в девушку, но разрывался меж двух огней. С одной стороны была девушка, так сильно похожая на его старую любовь, но с другой — брат, который любил его. Он не может выбрать и это заставляет чувствовать отчаяние.       Сама Ирэн не скрывала своих чувств и пыталась всячески подтолкнуть парня к действиям. Ее не особо волновало, что в прошлом этот мужчина принадлежал матери. — Ну и какого черта, Майк? Что ты творишь? Я для тебя уже ничего не значу? — спросил однажды ночью Джон. — Нет, я люблю тебя, но… — Просто она так похожа на ту девушку, да-да. Это я понял. Но, твою мать, ты совсем ненормальный? Связываться с дочерью той, что раньше от тебя ушла…я не понимаю, зачем? Ты чокнулся. Да и она хороша; пошла по пути своей мамаши… Я просто ненавижу тебя, понимаешь? — он не отрывал злого взгляда с Майка. — Делай, что хочешь, хоть ребенка заделай, мне все равно. Просто с этого момента я больше к тебе не притронусь.       Долли вынырнула из своих фантазий и посмотрела на время. Хоть и желания не было никакого, сейчас ей нужно было ехать к репетитору. Тело не хотело двигаться, а глаза сами закрывались; ее клонило в сон. Такое происходило каждый раз, когда она думала о чем-то продолжительное время. Но девушка пересилила себя, села на кровать, тяжело вздохнула, закрыла лицо ладонями и, с минуту так посидев, начала одеваться.       Она посмотрела в зеркала и увидела свое отражение, которое ей совершенно не нравилось. Худое лицо, мешки под глазами — отвратительно. Как это скрыть? Она просто не умела. Да и косметики у нее как таковой не было, поэтому она просто проглотила ком в горле и вышла на улицу.       Вечерний ветер неприятно холодил кожу — даже теплая кофта не спасала от озноба. Она спешно шла к остановке, смотря себе под ноги, и мысленно надеялась, что скоро все это закончится. После школы ей приходилось несколько раз в неделю ездить к репетиторам, которые тоже давали задания, на что у нее просто не оставалось сил.       Долли забежала в первый автобус, что приехал и села у окна. Ей никогда не надоедало рассматривать город, который она видела изо дня в день. Но почему-то сейчас это не приносило ей успокоения. Она чувствовала, как грусть накатывала на нее. Наблюдая за медленно стекающими по стеклу каплями начинающегося дождя, девушка подумала о себе.       Это происходило крайне редко, ведь обычно она создавала вымышленных персонажей, строила им судьбы и разрушала их. Но придумать что-то о себе ей было сложно. А ведь очень часто можно услышать о том, что люди фантазируют о своем будущем, о том, чего они реально хотят.       Долли просто этого не могла сделать.       Она пыталась, но все что она видела — это руки, ноги, а что дальше? Как она выглядела бы? У этой иллюзии просто не может быть полного образа. А реальный облик, что она видела в зеркале, ее не устраивал. И пристраивать его в свой лучший мир девушка не хотела. Это бы испортило ее восприятие вымышленного мира и сделало бы времяпрепровождение там невыносимым. Не для этого она его столько строила, чтобы все вот так испортить.       От понимания этого, ей становилось ещё грустнее. Ее фантазия не принимала ее саму — смех да и только. — Черт бы побрал все это дерьмо, — прошептала Долли, нисколько не изменившись в лице; с виду оно как было спокойным — таким и осталось.       Обратный путь до дома девушка решила пройти пешком. И пусть на улице капал мелкий дождь, это не казалось таким страшным. Она раскрыла зонт, увидела погнутую спицу и немного расстроилась, ведь купила его только недавно. Но затем медленно пошла по знакомым дорогам и через несколько секунд забыла о том, что ее тревожила такая мелочь.       Гораздо важнее были ее чувства. Даже после занятия ее мрачные мысли не развеялись. Долли подумала о том, что будь она Майком, то все было бы проще. Ее жизнь была бы другой — у нее были бы настоящие друзья и любимый человек. Это ведь то, чего она хотела?       Возможно, ей бы просто хотелось попасть в свой мир, но это было просто невозможно. От реальности никогда нельзя полностью скрыться, она найдет тебя, где бы ты ни была, и что бы ни делала. Это и казалось самым обидным.       А если бы она была не Майком, а хотя бы его дочерью, то какой была бы ее жизнь? Был бы он любящим отцом, переживающим за своего ребенка и не заставляющим его делать то, что он не хочет? Скорее всего — да.       «Я придумаю ему дочь, но это буду не я. Я даже так не могу придумать себе образ, хотя, казалось бы, что может быть проще? Она будет отличаться от меня, потому что иначе не было бы смысла ее создавать. Не думаю, что кто-то хочет смотреть на свою улучшенную копию. Ну уж я так точно не горю желанием. Если бы такая существовала, то, выходит, во мне бы не было никакого смысла и толка. Мое существование заканчивалось бы там, где начиналось ее.»       Долли передернула плечами, пытаясь сбросить навязчивые мысли. — Мне снова нужно кардинально менять их действительность. Но, думаю, оно того стоит…       Рядом с Майком на диване сидела взрослая девушка, так похожая на него. Она положила ему голову на плечо и прикрыла глаза. — Лана, ты хочешь спать? Почему не ложишься тогда? Хочешь, я положу тебя? — Нет, пап, все хорошо. Я смотрю фильм… очень интересно. — Врушка, — Майк щелкнул ее по носу и улыбнулся. — Да дай ты ей так полежать, тебе сложно что-ли? Ну хочет ребенок, понимаешь? — проворчал Алек, жуя чипсы, которые непонятно откуда вытащил. — Лан, хочешь кое что покажу? — на ухо ей шепнул Джон.       «Думаю, лучше забыть все, что было между братьями. Этого никогда не происходило.» — подумала Долли, переступая через свое отражение в луже. — Эй, ты что там опять собрался показывать? В прошлый раз ты притащил откуда-то крысу, которую мы потом искали по всей квартире несколько часов. Давай без твоих этих приколов. — Ты обо мне очень плохо думаешь, брат. Но в этот раз ей реально понравится, — посмотрел на скептическое выражение лица Майка и Алека, — обещаю. — Ладно, показывай, — все еще жуя, произнес Алек, собираясь пойти за Джоном. — А ты куда собрался? Это только для Ланы — он взял ее за руку и повел за собой на кухню. — Что же это такое? — Сама увидишь.       Джон усадил ее за стол, на котором стояла белая небольшая коробка. Как только девушка удобно устроился, он поднял крышку, и она увидела кусок торта. — Почему торт? — Ну как почему, ты посмотри на него, сверху у него сидит Крош из Смешариков. Ты разве не помнишь, как в детстве тебе он очень нравился? Я вчера зашел за конфетами, и увидел это. Сразу о тебе вспомнил… Ну смотри, красиво же. — Хахаха, дядя, ты прав. Действительно красиво, — Лана улыбнулась ему и начала есть лакомство чайной ложкой, лежащей у ее рук, — спасибо тебе. — Не за что, — Джон бросил несколько трав в ее кружку, а затем залил кипятком из старого, потертого чайника. Поставил чашку перед ней и сел рядом, заинтересованно наблюдая за девушкой. Казалось, она так быстро выросла, прямо на его глазах, а они все еще не изменились — как выглядели на 24, так и остались в этом возрасте внешне. Бессмертие все же имеет свои плюсы. Кто не захочет быть молодым и красивым? Но об остальных тонкостях лучше не размышлять, иначе можно погрузиться в очень тяжелые мысли.       Долли уже как десять минут пришла домой и теперь сидела на постели, готовясь лечь спать. Она обыденно поставила будильник на шесть утра и забралась под одеяло. В нем было так комфортно, что она бы хотела из него никогда не вылезать. Резко зазвонил лежащий рядом телефон. Девушка посмотрела, кто ей мог написать, предположив, что это какой-нибудь одноклассник, который хотел списать домашку.       Каково было ее удивление, когда сообщение пришло от сестры. — «Пойдешь завтра с нами в кальянку? Посидим, поговорим.» — «Кто там будет?» — «Мои друзья, ты их знаешь. Ну, по крайней мере, нескольких. Да не переживай, все будет классно.» — «Хорошо, почему бы нет.» — «Отлично, завтра пришлю время и адрес.»       Долли отложила телефон и моментально заснула, не успев даже погрузиться в свой мир.       ***       Вечером следующего дня она пришла по указанному адресу, а навстречу ей вышла сестра. — Привет, все уже пришли. Так что мы тебя ждали, но я сказала ребятам, что ты не куришь, поэтому мы сами заказали кальян, — девушка обняла Долли и повела к столику, где сидели ее друзья. — Ага, хорошо.       Долли неловко поздоровалась с ними, сняла куртку и повесила на ближайшие крючки. Она хотела сесть поближе к сестре, но этот диван оказался занят, и ей пришлось переместиться рядом со знакомым парнем. — Это Стриж и Бамбук. Ну ты их и так знаешь. А это, — сестра указала на незнакомку, — моя подруга Юлия. — Приятно познакомиться, я — Долли, — она просто кивнула им в знак приветствия.       Бамбук, сидящий рядом с ней, осмотрел девушку с головы до ног оценивающим взглядом. И, как будто что-то для себя поняв, отвернулся и больше не смотрел. Долли знала этого парня, его повадки и усмехнулась; он всегда так делал — рассматривал одежду и внешний вид, делал выводы и решал, хочет ли иметь какие-либо отношения с девушкой.       Она не особо долго думала, что надеть и в итоге выбрала самые обычные вещи, даже краситься не захотела, а уж о маникюре и речи не шло — не так давно просто подстригла ногти и аккуратно подровняла пилкой. Большего было и не нужно.       Стрижа же Долли не знала особо. Его настолько часто называли этим прозвищем, что она уже не помнила его имени. Он не вызывал в ней никаких эмоций, разве что находиться с двухметровым парнем рядом было немного страшно.       Они вчетвером говорили о чем-то, чего девушка просто не понимала. Их общие воспоминания никак ее не касались, она не была знакома с этими людьми и знать не знает, кто что из себя представляет. Все, что ей в данный момент оставалось — это сидеть и слушать их разговоры и молчать, ведь даже вставить от себя было нечего.       Кальянный сладкий дым заполнял все пространство и витал между телами, затуманивая разум курящих и перекрывая четкую видимость Долли. Она положила голову на спинку дивана и перестала их слышать.       Майк стоял у реки, и прохладная, зеленоватая вода приятно касалась его ног. Чуть поодаль от него сидели Алек, Джон и Лана и делали замки из сырого песка и о чем-то радостно переговаривались. В этот момент парень чувствовал себя счастливым человеком, все его друзья и семья находились рядом с ним.       Но если говорить конкретно о друзьях, то раньше, когда-то давно у него был человек, ближе которого он не знал. Все детство они провели вместе, да и школьные годы тоже. Оглядываясь в прошлое, Майк жалеет о том, что ничего не изменил тогда. Почему он не остановил Хантера, почему не помог в момент его слабости? В итоге он даже не знал, как тот живет сейчас, кто его окружает, может он и не в этой стране вовсе, а где-то очень далеко. Там, где Майк его никогда не найдет.       Он поникше посмотрел в сторону и стал рассматривать компанию молодых людей, в центре которой стоял красноволосый парень. Его друзья о чем-то ему говорили, но он просто меланхолично смотрел вдаль и ковырялся мизинцем в носу. Майку его лицо показалось смутно знакомым, но из-за приличного расстояния невозможно было точно определить личность незнакомца. Он решил подойти немного ближе и, как только оказался на расстоянии двух метров, стал вглядываться в него. — Парень, не хочешь кукурузу? — обратились к Майку. — Кукурузу? Ты о чем вообще? — непонимающе посмотрел на парня. — А чего ты на меня так пялишься? — мышцы на его руках напряглись, глаза потемнели и весь вид буквально кричал о том, что в нем кипело желание развязать конфликт. — Эй, Хантер, не нарывайся. Ты забыл, чем все кончилось в прошлый раз? — один из его друзей схватил парня за плечи, успокаивая и пытаясь подобрать нужные слова.       Майк ошеломленно вытаращил глаза, понимая, кто сейчас стоял перед ним. — Ты…       Долли сморщила нос, почувствовав зуд, и громко чихнула, не успев прикрыть рот руками. Она смахнула небольшую слезинку и потерла щеку костяшками пальцев. — Будь здорова, — тихо произнес рядом сидящий парень. — Спасибо, — взяла почти пустой чайник и налила остатки в чистую чашку. Преподнесла ее к губам и немного отхлебнула, нахмурившись; чай оказался слишком сладким. — Кстати, хотите, кое-что расскажу? Не так давно ходили мы со своей девушкой на природу, там романтик и все дела. А вечером мы переспали, — лицо Бамбука на последних словах выглядело крайне довольным. Он улыбался так, будто выиграл в лотерею, получив огромное количество денег, которых хватило бы на всю оставшуюся жизнь. — Надо же, мальчик, наконец-то стал мужчиной? Поздравляю, но ты в твоём возрасте у меня было несколько девушек, — Стриж сверху-вниз посмотрел на парня и нагло положил руку на плечо сестры. Она скинула его ладонь, даже не взглянув на него. — Да пошел ты! Зато… — Простите, но мне срочно нужно домой. Папа написал, что ждёт меня, — Долли ткнула на первую попавшуюся переписку и сделала взволнованный вид. — Уже? — У нее же строгий отец. Я бы такого не выдержала. Понятия не имею, как она с ним живет, — объяснила всем сестра. — Да, поэтому мне пора. Всем пока.       Долли схватила вещи и, помахав им на прощание, ушла, накидывая куртку на ходу. Как только она оказалась на улице, вдохнула свежий ночной воздух, отдающий легким ароматом булочек из соседнего магазина. В кальянной девушка надышалась дымом и больше не хотела им дышать.       Она двинулась к остановке, надеясь, что в такое позднее время хоть что-нибудь приедет.       «Какие они мерзкие…как вообще можно хвастаться такими вещами, это же отвратительно. У моей сестры ужасная компания, не понимаю, как она с ними дружит. Она ведь не такая же, она отличается от них — я это знаю, ведь мы вместе выросли. Но все же, мы с ней уже не дети, жизнь меняет каждого. Сестра изменилась, а я осталась точно такой же и даже не поняла этого сразу.       Грустно это все…не по пути нам с ней, а с ее друзьям и подавно. Я ненавижу таких; в их головах нет ничего…ничего.»       Долли ощущала себя расстроенной, хотя и сама не знала, из-за чего. Вечер прошел не так, как она себе это представляла. Каждый раз она воображает, что сидит в какой-нибудь хорошей компании и им всегда есть о чем поговорить, всем весело и все прекрасно. Звучит как сказка; у нее больше нет людей, с которыми она бы чувствовала себя так хорошо. И с друзьями сестры она больше никогда не будет видеться; они будто из другого мира, в котором не место таким, как Долли.       Она смогла добраться до дома, пусть ей и пришлось стоять и мерзнуть минут десять, ожидая транспорт. Есть девушка совершенно не хотела, поэтому просто взяла свои спальные вещи и направилась в ванную комнату. Ее волосы и одежда полностью пропахли кальяном и раздражали своим душком. Она полностью разделась и залезла в ванну, включила горячую воду, желая согреться. Сама села на белое дно и прислонилась к все еще прохладной плитке.       Долли прикрыла глаза, чувствуя, как к горлу подступал ком, не дающий дышать, а на языке оседала горечь, поднимающаяся из пищевода. Запрокинув голову наверх, она попыталась сдержать рвущиеся наружу слезы, но это не помогло. Горячие капли вытекали из уголков глаз, проходясь дорожкой по щекам и капая на шею.       Руками девушка вытирала непрошенные слезы, но остановить их не могла. Ее тело сотрясалось в беззвучных рыданиях, которые она не могла себе позволить. Почему она плакала, если в жизни не было как таковых проблем? Долли хотела быть сильной, но у нее не получалось. Все, что она умела — плакать по любой дебильной причине, вообще не стоящей того. Как это происходило и сейчас.       Почему-то в этот момент жизнь навалилась тяжелым камнем на ее худые плечи. Такая ноша казалась просто непосильной для нее, еще немного и она просто развалится, все, что от нее останется — груда костей, и без того хорошо виднеющихся на астеническом телосложении. Больно было так, что при каждом выдохе вырывался отчаянный стон, который она раз за разом проглатывала.       Долли криво улыбнулась; вся ситуация, в которой она находилась показалась ей до глупости смешной. Что она вообще из себя представляла в этой жизни? Видел ли ее кто-нибудь, или для каждого она оставалась лишь тенью — абсолютно неинтересной и пустой?       В конце концов, девушка сама отдалялась от всех, желая побыть наедине и погрузиться в свой мир, не существующий за пределами ее головы. Зачем вообще все это нужно было? Зачем она уже больше пяти лет раз за разом продумывала все эти сюжеты, обсасывала их, выкидывала и снова создавала, заменяя некоторые детали? Был ли в этом какой-либо толк, если своего реального будущего Долли не видела…       Тропинка, по которой она шла, расстилалась бугристыми камнями, мешающими спокойному прохождению. А с помощью своей фантазии она парила над землей, но не двигалась с места, и туман, что окутывал путь, нисколько не рассеивался.       Только Майк мог пройти и четко видеть эту тропинку, зеленую траву, обрамляющую ее, голубое небо над головой и то неизведанное, что находилось впереди.       Выходило так, что она не была главным героем даже в своей жизни.       Долли подогнула ноги, обхватила их руками и, смотря стеклянным взглядом на плитку ванной комнаты, мысленно обводила каждую черточку оранжевых цветов, нарисованных на них. Мелкая темная плесень на швах между плитками портила общую картину, делая ее чуть более уродливой. Но она этого не видела; горячая вода, стекающая по стене, образовывала клубы пара и скрывала все изъяны.       Этот пар был точно таким же, как и ее фантазии — он не мог перекрыть полностью реальный вид вещей, но мог сделать так, чтобы ты видел меньше отвратительного. В этом нет ничего плохого или постыдного, но все, чего ты боишься — что кто-нибудь узнает о твоем нежелании встречаться с реальностью и засмеет за то, что творится у тебя в голове. Боязнь рождается в твой же черепной коробке, селится в мозгах, как паразит, и откладывает яйца, не давая возможности отпустить больные мысли. На этом круг страданий замыкается.       Но, если не задумываться обо всех этих вещах, то пар останется просто паром, а фантазии — просто фантазиями.