***
В кургане тихо. Темница, добровольно выбранная его Госпожой. Он стал её тенью: тихой и смертоносной. Один-из-Многих наблюдает за её сном, видит, как мирно она дышит. Такая маленькая и хрупкая, бледная, с резко очерченными от истощения скулами. Один-из-Многих видит иную красоту — он видит её боль. Это боль множества. Один-из-Многих раньше не знал, что можно сплестись с другим так сильно, не поглотив его душу. Множества слышат оставшийся в её памяти — уже совсем тихий — голос. Слова не нужны, чтобы слышать. Этот голос заставляет её лежать здесь, пожирая себя изнутри. Он убивает. Он — всё, чего жаждет Госпожа. Единственное, о потере чего она в самом деле сожалеет. Ради чего сожжет этот мир. Один-из-Многих сделает для неё что угодно: они — единственное, что есть друг у друга. Госпожа единственное, что есть у каждого из множества. Он отправляется в путь. Один-из-Многих ищет голос, звучащий в её голове. Невидимый и верный, он остается незамеченным, но не прекращает поисков. Его не волнуют расстояния, не волнуют чужие жизни — в джунглях жалкая кучка странников, никогда не видивших таких как он, в своих последних криках, указывает ему путь туда, откуда пришла Госпожа; туда, где когда-то был её дом. Он всё ближе. Идет по следу: от места, где была повержена великая тьма, дальше — в город, опутанный паутиной лжи: заговоры, убийства, борьба за власть — мышиная возня, не более. Пусть смертные кромсают друг друга. Один-из-Многих почти нашёл. Он никогда не ступал по каменному грязному полу этого места, но оно кажется ему знакомым: он не помнит, какого это, чувствовать боль, кричать, захлебываясь собственной кровью, но он слышит звук, навсегда застывший в этих стенах — Один-из-Многих слышит его внутри, отголоском каждой из сотен жизней. Пытки. Кровь. Крики агонии, переходящие в хрип. Эти стены повидали многое. Множества ликуют. Голос, звучавший в голове Госпожи, близко. Он нашёл и являет себя. Один-из-Многих последнее, что видит тот, пленник. Сломленный, он становится частью множества: слышит их, знает, чего они хотят — чего хочет он. Хотел еще до того, как сюда явилось это странное, сотканное из боли и смерти существо. Госпожа ждёт.***
В кургане тихо. Лишь звук падающих со свода капель где-то вдалеке. Казалось, время потеряло власть над этим местом. Один-из-Многих наблюдает, не мигая, прожигая углями преданных глаз. Ей всё ещё больно — он подлетает ближе. Парит совсем рядом, почти касаясь бесплотным телом. — Моя леди, — отвечает он своим новым голосом: потусторонним, дребезжащим от вторящих ему голосов каждого из множества, но все еще узнаваемым и родным. Она открывает глаза. — Любимый, — шепчет она едва слышным голосом, ослабевшим голосом, и её бледных, растрескавшихся губ касается слабая улыбка. Если бы Один-из-Многих мог, он бы улыбался в ответ. Он не знает, тех чувств, что разливаются по его существу. Тот, кого звали Касавир, когда-то сказал, что пойдет за ней: когда они вместе, ничто не сможет встать у них на пути — ни в этой жизни, ни в следующей. Теперь он — часть множества. Один-из-Многих ликует — больше ничто не встанет у них на пути. Не встанет между ними. Они были связаны с самого начала. Отныне они связаны навсегда.