ilomilo

Кейд носит на себе мёртвых. Призраки (нет, не тебя, Сандэнс). Фантомы. Эйс — куда больше отчаянный символизм, потому что называть сыном оружие — кощунство. (Или он вообще перепутал записки, а раньше было наоборот). С другой стороны, только это заменяет хлесткую пощечину по металлической харе, если вдруг Кейд снова не поймёт кем проснулся сегодня. Он — надгробие самому себе. Мёртвый разум затянутый в мёртвую оболочку, озадаченную в основном тем, чтобы слоняться по мёртвой земле. — Совсем деловой, смотрю, стал. Андал смеётся в ответ и говорит, что порой важнее всего создать грамотную иллюзию. Андал на самом деле кое-что в этом смыслит: ни разу не было такого, чтобы он задержался где-то неприлично долго. Лихо кружа по полю брани, он также лихо кружит в застылом воздухе брифинга. Отплясывает свои метафорические танцы, отстреливается меткими фразочками налево и направо, и успевает исчезнуть ровно до того момента, когда его очарование начинёт скрипеть на зубах. Андал запинается и отводит взгляд, явно ляпнул лишнего: но с вами (в а м и) — никаких иллюзий, ты же знаешь, говорит. Авангарды, они ведь совсем отбитые. Все, кроме Андала, разумеется. Ну вот, к слову про иллюзии. Рано или поздно слишком навязчивые начнут тебя раздражать, ведь Кейд — и это его принципиальное отличие от Андала — не знает, когда остановиться. Все — окей, как минимум каждый второй, — обязаны прочувствовать, что Кейд — живой. Тук-тук и клац-клац — железная банка, а живее всех живых. Он докажет, он тебе все уши прожужжит. Подышит и покряхтит для картины, может каким-то чудом запихнёт в себя острую лапшу, а может просто закажет, чтобы найти повод посидеть напротив. — Спасибо, что нашёл на меня время в своём занятом графике. С некоторых пор он даже не пытается: сыпет словами без разбору, треплется просто для того, чтобы занять чужой (и свой) эфир. То ли по дурости, то ли по слепой надежде — коснуться, остаться, запомниться. Потому что Кейд, он очень плох в контекстах, быстро сдаётся — он вот так вот поворачивается и вот так вот прямо в лицо Андала чеканит: — Скажи, что ты всё ещё с нами. Если нет, то хорошенько подумай и скажи, что да. На самом деле за его словами ничего не стоит. Они пустозвонные, как и весь этот диалог. Как и неоднозначная улыбка Андала, который всегда так делает, когда знает ответ, но не хочет произносить вслух. Яснее ясного, проще простого, сам начни и додумай, — отличие только в том, что сейчас он не хочет обижать Кейда, а ещё портить вечер. Андал пару раз кивает-встряхивает головой, будто само собой разумеющееся, и такой: ага, всё нормально. Иногда Кейду кажется, что Андал лучше прочих понимает, как функционирует этот мир, просто жмётся и никому не рассказывает. Возможно они оба понимают, лишь один из них всё не хочет учиться говорить на языке иллюзий. По крайней мере, не с ним. Дама в руке (иллюзия жены), туз в рукаве (иллюзия сына), джокер за ухом (иллюзия тебя) — рубашками к миру, как обычно. Кейду есть за что ухватиться и за кем идти на свет. Проблема только в том, что это "за что" и "за кем" не обнять и не... вообще, экзо и объятия — самая неловкая вещь в мире, кому-то всегда будет тяжело и колоться. Жизнь с Кейдом — это жизнь с иллюзией, стоит признать. Но, эй, он хотя бы пытается: вместо объятий аккуратно расставляет руки и всегда платит за рамэн, который не ест.