Rose Tattoo

      Джим пару раз глубоко вдохнул, нервно теребя в руках бинты. Утро выдалось неожиданно суматошным. Едва доктор Ливси собрался отправиться навестить капитана, как раздался стук в дверь и в каюту ввалилось сразу трое матросов: один хромал, на руке у второго красовался алый след ожога, а лицо третьего было едва ли не зелёным. Ливси ахнул, сунул подготовленные для перевязки вещи Джиму, который ему помогал, и вытолкал его из каюты так быстро, что Джим даже не успел возразить. А теперь возвращаться было уже поздно.       С одной стороны, такое доверие со стороны доктора ему даже польстило, но с другой, он совсем не был уверен, что капитан отнесётся к этому так же радушно. И тем не менее Джим собрал в кулак всё своё мужество и уверенно постучал в дверь.       — Входите! — раздался возглас капитана Смоллетта из каюты.       Джим ещё раз вздохнул и вошёл внутрь.       Капитан сидел за столом и заполнял судовой журнал. Только теперь Джим обратил внимание на то, что писал он левой рукой, что было весьма кстати, так как работать правой доктор ему долгое время не разрешал. Спустя несколько секунд после того, как Джим вошёл в каюту, капитан отложил работу и повернулся к нему. Его лицо, бывшее до этого момента расслабленным и безмятежным, вдруг помрачнело.       — Хокинс? — сказал он с лёгким удивлением.       Джим сглотнул.       — У доктора много работы, так что он сказал мне сменить вам повязку, — проговорил он на одном дыхании.       Капитан бросил короткий взгляд на бинты у него в руках и невесело усмехнулся.       — Насколько же я как пациент опустился в глазах доктора, раз теперь он посылает ко мне мальчишку, — хмыкнул он, вставая из-за стола.       Джим нахмурился. Не такой уж он и ребёнок. Во всяком случае с тем, чтобы перевязать уже почти зажившую рану, точно справится. Капитан тем временем сел на кровать. Джим подошёл к нему, угрюмо глядя перед собой. Тут губы капитана растянулись в улыбке. Брови Джима удивлённо скользнули вверх.       — Не обижайся, я просто пошутил, — сказал капитан с тихим смешком. — Уверен, доктор и правда занят, да и работа не такая сложная. Я бы и сам справился, но вряд ли дотянусь.       Джим облегчённо выдохнул. Капитан, судя по всему, находился в благодушном настроении. С ним такое случалось крайне редко, но всё же случалось, поэтому Джим расслабился и приступил к делу.       Но только капитан снял рубашку, как Джим заметил ещё одну деталь, которую раньше не мог как следует разглядеть, а может, просто не придавал значения, хотя много раз видел капитана с обнажённым торсом. На его правом плече виднелась несколько выцветшая татуировка, и только теперь Джим понял, что на ней был изображён пышный розовый бутон. Рисунок тут же приковал взгляд Джима. Он и раньше видел у матросов татуировки, но то были или якоря на разных местах, или целые корабли на всю спину или грудь. А такой изящный рисунок встретился Джиму впервые.       Только закончив перевязку, он наконец набрался храбрости снова начать разговор.       — Капитан, — робко подал голос он, завязывая узелок, — можно вас спросить?       Капитан повернул голову к нему.       — Я слушаю, — отозвался он.       — Что это за татуировка?       Джиму показалось, что капитан вздрогнул. Он бросил косой взгляд на своё плечо, затем поднял с кровати рубашку и сунул руки в рукава.       — Простите, сэр… Я не хотел спрашивать лишнего, — вздохнул Джим.       Он не испугался, что капитан воспринял его вопрос в штыки, он лишь расстроился, что теперь, видимо, не получит ответа. Любопытство из-за реакции капитана стало лишь сильнее.       — Всё в порядке, — махнул рукой тот. — Это так, — он посмотрел на Джима, — знак отличия.       Джиму показалось, что его глаза странно сверкнули, а уголок губ едва заметно приподнялся.       — Какой знак отличия? — не унимался Джим. — Моряка?       Капитан коротко усмехнулся.       — Всё не так просто, дружок, — пожал он плечами. — Такой рисунок разрешается наносить только самым храбрым морякам за самые отчаянные подвиги.       Джим широко раскрыл глаза. Излишняя гордость, насколько он знал капитана, никогда не была ему свойственна, значит, он не преувеличивает.       — Правда? — выдохнул Джим. Эту историю он хотел услышать до конца. — А за какой подвиг её получили вы?       — А, за всю мою службу мне пришлось побывать во всевозможных передрягах, а эта татуировка старая — уже и не вспомнить.       Джим разочарованно вздохнул.       — Ну, ты закончил? — Тону капитана вернулась привычная строгость. — Тогда ступай, доктору может понадобиться твоя помощь.       Джим кивнул и вышел из каюты. «Если бы у меня был такой знак отличия, я бы не забыл», — подумал он и вдруг застыл на месте. В конце концов, он тоже совершил подвиг, когда нашёл Бена Ганна и в одиночку отбил «Испаньолу» у пиратов. И он тоже заслужил свою награду. «Только… надо бы спросить у доктора, хотя бы ради приличия, — отметил он про себя. — Я уже и так слишком много натворил без спроса».       Первым делом Ливси усадил пациентов на кровать, затем позвал Грея — единственного, кто не стал бы задавать несвоевременных вопросов и кому он достаточно доверял — и велел ему побыстрее принести солёной воды и картошки. Тот удивлённо пожал плечами, но через минуту вернулся с ведром воды и большой картофелиной. Матросу с отравлением Ливси выдал кружку и велел выпить, сколько сможет (тот удивлённо поморщился, но спорить не стал), а картошку разрезал на тонкие ломтики и завернул в марлю.       — Как же вы это умудрились, господа? — вздохнул он, прикладывая компресс к ожогу второго матроса.       Все трое стыдливо пожали плечами. «Надеюсь, капитан не поймёт неправильно моё решение отправить к нему Джима», — подумал Ливси. Он перевязал обожжённую руку и принялся осматривать ногу третьего. Лодыжка слегка опухла, но ничего серьёзного Ливси в этом не видел.       — Так болит? — спросил он, ощупывая ногу.       — Не очень, сэр, — отозвался матрос.       — А когда наступаете?       — Тогда болит.       «Растяжение», — кивнул сам себе Ливси.       — Доктор, я больше не могу, — простонал матрос с отравлением.       Ливси заглянул в ведро.       — Всего пинты три выпили — мало, — покачал он головой.       — Если выпью ещё — меня стошнит.       — Этого мы и добиваемся, милейший. Пейте.       Матрос испуганно посмотрел на Ливси.       — Пока то, что вы съели, находится у вас в желудке, оно продолжает вас отравлять, — пояснил Ливси, вернувшись к растянутой ноге. — Пейте и не спорьте.       Тут раздался стук в дверь. «О Боже, только не ещё один», — устало подумал он.       — Кто там? — бодро отозвался он.       — Это я, доктор, — послышался из-за двери тонкий голос Джима.       — Джим? — У Ливси отлегло от сердца. Он повернулся к своим пациентам. — Надеюсь, вы, джентльмены, не против, если Джим составит нам компанию?       Матросы вопросительно переглянулись и безучастно пожали плечами.       — Входи, Джим.       Мальчик проскользнул в каюту и убрал остатки бинта в саквояж Ливси.       — Справился? — поинтересовался тот.       — Ну разумеется, — хмыкнул Джим.       — Как капитан?       — Кажется, ему лучше. Он даже пытался пошутить.       Ливси недоверчиво покосился на Джима, но затем пожал плечами и вернулся к работе.       — Кстати об этом… — продолжил Джим.       — Доктор… — сдавленно пробормотал матрос с отравлением.       Ливси резко повернулся к нему.       — Помогите себе сами, — сказал он. — Только руки скачала помойте. Там же осталась вода?       — Я не могу, — выдохнул матрос.       — Не думаю, что вы сильно обрадуетесь, если я залезу к вам в глотку, но эта процедура необходима. — Он посмотрел на двух других. — А вы, джентльмены, будьте любезны не смотреть на своего товарища так пристально.       Матросы отвернулись, стараясь скрыть усмешку. Ливси устало вздохнул. «Вот поэтому я не люблю принимать сразу нескольких пациентов, — подумал он. — Как дети малые, ей-богу». Матрос с отравлением вдруг резко согнулся пополам, почти целиком засунув голову в ведро. Ливси увидел, как Джим зажмурился.       — Чудесно, — заключил он.       Матроса с ожогом он отпустил, наказав через пару часов вернуться, чтобы сменить компресс, второго, с растяжением, пересадил на стул, а отравленного уложил в постель.       — Итак, Джим, чего ты хотел? — продолжил Ливси, наконец выдохнув.       Мальчик встрепенулся.       — Я хотел у вас спросить кое-что, — ответил он. — Можно мне татуировку?       Ливси застыл на месте, словно обращённый в камень. Глаза его едва не вылезли из орбит. Такого вопроса он однозначно не ожидал. Он знал, что эта экспедиция заставила Джима повзрослеть раньше, чем нужно, но чтоб настолько!..       — Прости, что тебе можно? — уточнил он минуту спустя.       — Татуировку, — терпеливо повторил Джим.       Ливси оценивающе посмотрел на него. Мальчик, казалось, вовсе не понимал абсурдности своего вопроса. А у Ливси не было ни времени, ни желания объяснять.       — Прости, Джим, но это не обсуждается, — покачал он головой и принялся наводить порядок.       Джим удивлённо вскинул брови, словно тоже не ожидал отказа.       — Доктор, ну пожалуйста! — воскликнул он.       — Ещё раз нет, Джим! — отрезал Ливси. — Я обещал твоей матери привести тебя обратно в том же виде, в каком забирал.       «Не получится», — тут же с сожалением подумал он. Его взгляд скользнул по плечу мальчика, на котором под одеждой скрывался след от раны, нанесённой Израэлем Хэндсом. Ливси ещё предстояло придумать, как он будет оправдываться перед миссис Хокинс за всё, что случилось с её сыном.       — Но она не узнает… — предпринял ещё одну попытку Джим.       — Конечно, не узнает! — перебил его Ливси. — Потому что ты этого не сделаешь. А теперь помоги этому человеку, — он указал на матроса с больной ногой, — добраться до кубрика и ступай на камбуз, там работа всегда найдётся.       Джим в ответ только фыркнул, но послушно положил руку матроса себе на плечо и вывел его из каюты. Ливси покачал головой. «И откуда у него эта безумная идея…»       Оставив последнего пациента в постели, он вышел из каюты. Теперь он мог навестить капитана и всё ему объяснить.       Смоллетт стоял на юте за спиной у рулевого и с безмятежным видом оглядывал горизонт. Ливси отметил это как добрый знак. Видимо, Джим действительно хорошо справился с порученной ему работой и капитан остался доволен, или же мальчик попросту не смог испортить ему настроение. Ливси поднялся на верхнюю палубу и приветливо улыбнулся Смоллетту.       — Доброе утро, капитан, — поздоровался он. — Как ваше плечо?       — Полагаю, в ваших услугах я больше не нуждаюсь, — с усмешкой отозвался капитан.       Ливси поджал губы.       — Я прошу прощения за то, что не смог… — начал он.       — Бросьте, Ливси, у меня нет никаких претензий ни к вам, ни к Хокинсу.       — Приятно слышать, — сказал Ливси с облегчённым вздохом, но тут же снова помрачнел, вспомнив про не на шутку напугавшую его выходку Джима. — И что с ним такое случилось?..       Капитан поднял взгляд на него.       — С ним что-то не так? — настороженно поинтересовался он.       Ливси неопределённо махнул рукой:       — Да вроде бы ничего особенно, но откуда у него появилась эта дурацкая идея…       — Какая идея?       — Татуировку набить. Я едва бутыль с дезинфицирующим раствором не выронил, когда он сказал, что хочет это сделать. Я понимаю, ему хочется почувствовать себя настоящим моряком, но в его возрасте!..       Капитан снова повернулся к морю, ничего не ответив.       — Вот уж не знаю, — сказал он пару минут спустя, передёрнув плечами.       Ливси показалось, что его голос слегка подрагивает. «Зря смеётесь, — угрюмо подумал он. — Я за этого мальчика головой отвечаю».       — Надеюсь, он не станет делать глупостей, как на Острове, — вздохнул он.       — А чёрт его знает, — снова пожал плечами Смоллетт.       И Ливси пришлось признать справедливость его слов. Джим с детства был одним из самых неугомонных деревенских мальчишек.       Едва Грей наконец вылез из трюма, закончив работу, как прямо перед ним из пустоты вынырнул Джим, схватил его за руку и потянул обратно. Грей только и успел глотнуть свежего воздух, прежде чем снова оказаться в духоте, пропитанной вонью трюмных вод.       — Эй, в чём дело? — удивлённо воскликнул он, с трудом поспевая за мальчиком.       — Ты должен мне помочь, — коротко бросил в ответ Джим.       Грей напрягся. Чего бы юнга от него ни хотел, у него не было ни малейшего желания снова ввязываться в авантюры, пусть даже Джим вряд ли мог предложить ему что-то действительно опасное. Испытывать терпение капитана — дело заведомо проигрышное.       Джим остановился в самом укромном уголке трюма и повесил фонарь на гвоздь.       — Ты рисовать умеешь? — спросил он.       Грей задумчиво почесал в затылке, с интересом разглядывая кусок марли в его руке, пузырёк чернил и изогнутую хирургическую иглу. Грей прищурился: «И зачем ему всё это?..»       — Не очень, — честно ответил он. — А что?       — Жаль, — вздохнул Джим. — Но ничего!       Он сел на штабель досок для ремонта и разложил рядом всё, что принёс.       — Мне нужно, чтобы ты набил мне татуировку, — сказал Джим.       Грей похлопал глазами. Татуировку, значит. Тринадцатилетнему мальчику. Подопечному доктора Ливси, которого Грей уж точно не хотел разочаровывать.       — Ты спятил?! — выдохнул он.       — Нет, — коротко отозвался Джим. Он жалобно посмотрел на Грея. — Пожалуйста, никто больше не согласится!       — Вот и славно.       Грей сделал вид, что осматривает швы между досками на предмет течей, но их как назло всё не попадалось — к своей работе он относился слишком уж ответственно. Он невольно скосил взгляд на Джима — тот стал на удивление похож на щенка. Грей стиснул зубы.       — Джим… — «…пожалей меня», — подумал он, но вместо этого сказал: — ты хорошо подумал?       — Это моё самое обдуманное решение за всё плавание, — уверенно кивнул юнга.       «А вот в это я охотно верю», — невольно думал Грей, вспомнив, как Джим сбежал сначала с корабля вместе с пиратами, а потом из сруба, никому ни слова не сказав. Грей тяжело вздохнул.       — Слушай, я не могу, — сказал он наконец, пуская в оборону последний приём — честность. — Это очень сложно, я никогда этим не занимался…       — Не важно, — махнул рукой Джим. — Тебе я бы без раздумий доверил жизнь.       — Джим, это плохая идея, — серьёзно сказал Грей. «Про жизнь — тоже». — Ты спрашивал доктора?       — Да, — ничуть не менее серьёзно ответил Джим.       Грей почесал в затылке. Ну, если доктор разрешил… В правдивости слов юнги он не сомневался (если Джим не обманул Сильвера, хотя имел на это полное право, не обманет и его). В любом случае так у него хотя бы будет какое-никакое алиби.       — Всё-таки мне кажется, идея безумная, — вздохнул он, со стыдом отмечая, что сдался слишком уж легко.       — Я заслужил, — фыркнул Джим. — Сможешь розу сделать?       — Розу? — удивлённо переспросил Грей. «Малыш, тебе тринадцать, откуда у тебя взялась роза?..»       Джим кивнул. Грей пожал плечами. В конце концов — его дело.       — Меня убьют, — простонал он, протирая свои руки и плечо Джима ромом. — Может, доктор, может, капитан… А может, они оба по очереди. — Он обречённо схватился за голову. — А может, одновременно!..       — Не паникуй. Если что — я не скажу, что это сделал ты.       «Ах, если бы меня это спасло!» Грей отчаянно старался сосредоточиться. Его ожидало несколько часов кропотливой работы. Тем более что иголка, которую Джим стащил из саквояжа Ливси — в этом Грей был абсолютно уверен, — всё время выскальзывала из рук. А рисунок… Грей с горечью отметил, что у него самого такой вряд ли когда-нибудь появится.       Трелони устало оглядывал палубу. Солнце нещадно палило весь день и теперь наконец стало мучительно медленно опускаться к горизонту. Только сейчас Трелони в полной мере осознал, как соскучился по дому и по спокойной помещичьей жизни. На пути с острова не происходило ровным счётом ничего интересного, он, капитан и Ливси всё время напряжённо приглядывались к новой команде, вспоминая недавний опыт, и Трелони с каждым днём всё отчётливее понимал, что прежним беззаботным весельчаком ему уже никогда не быть. Впрочем, жизнь каждого, кто пережил это путешествие, необратимо изменилась.       — …так долго!       — А ты что думал? Я же тебя предупреждал.       — И больно ещё…       Трелони обернулся на звук голосов, выбившихся из общего моряцкого хора, нестройно тянувшего какую-то рабочую песню. Из трюма вылез сначала Грей, затем, подтянувшись на его руке, Джим. Трелони улыбнулся. От одного взгляда на кого-то из этих двоих он тут же вспоминал, что в его экспедиции были не только трагические события.       — Ну, как дела? — окликнул их Трелони.       Парни застыли на месте и резко обернулись. Трелони даже показалось, слегка напряжённо.       — Где вы весь день были? — поинтересовался он. — Без вас на палубе скука смертная.       — Я работал в трюме, сэр, швы проверял, — пробормотал Грей, вытянувшись в струнку.       — А я на камбузе помогал, — продолжил Джим.       Они покосились друг на друга, затем снова перевели взгляд на Трелони.       — Вы какие-то… сами не свои, — отметил тот, с интересом разглядывая их обоих.       Только сейчас он заметил, что пальцы Грея измазаны чернилами.       — А это что? — спросил Трелони, указав на его руки.       В этот момент Грей словно стал меньше, как свитер после неправильной стирки. Трелони непонимающе сдвинул брови. «Что-то тут нечисто…» — подумал он.       — Понимаете, сэр, тут такое дело… — промямлил Грей, смущённо спрятав руки в карманы.       — Перестань, Эйб, господину Трелони можно рассказать, — вдруг выдал Джим.       Грей оторопело уставился на него.       — Что рассказать? — тут же оживился Трелони и сложил руки на груди. — А ну, выкладывайте!       Трелони с усмешкой подумал, что ещё секунда, и Грей съёжится до крохотного пятнышка. «Интересно, что такого они натворили?..»       Джим сдвинул ворот свободной рубахи на плечо. Трелони невольно вытянул шею.       — Грей, это ты сделал? — поражённо ахнул он.       — Он меня заставил! — воскликнул Грей, указывая на Джима.       Тот бросил на него сердитый взгляд и показал ему язык.       — Ты что! — выдохнул Трелони. — Я такой красивой работы никогда в жизни не видел!       Грей изумлённо вскинул брови, недоверчиво опустив голову.       — Вы серьёзно, сэр?.. — опасливо уточнил он.       — Ну разумеется! — ответил Трелони, хлопнув его по плечу, и тихо рассмеялся. — Но тебе пора возвращаться к работе, а то как бы капитан не заметил, что ты тут живописью занимаешься. Впрочем, у него сегодня хорошее настроение.       Грей кивнул и скрылся со скоростью ветра. «Да уж, — подумал Трелони, — мне его даже жалко. И как только Джиму удалось убедить его?..»       — Хокинс, Хокинс… — покачал он головой с добродушной ухмылкой. — А я уж начал думать, что до конца плавания придётся скучать.       — Джим!       Мальчик быстро накинул рубашку на плечо. Трелони повернул голову в сторону источника звука. К ним стремительными шагами приближался Ливси.       — Где ты был? — встревоженно поинтересовался доктор. — Я тебя повсюду искал.       — Вам нужна была моя помощь? — невинным тоном отозвался Джим.       — Ливси, вы только посмотрите! — воскликнул Трелони, положив руки мальчику на плечи. — Такая красота…       Он снова убрал рубашку с его плеча, открыв взору Ливси свежую татуировку. Джим вдруг дёрнулся в сторону, резко вскинув брови и многозначительно посмотрев на Трелони. Тот удивлённо отпрянул. Что Джим хотел сказать этим взглядом — он не понял.       — Джим!.. — выдохнул Ливси.       В его голосе звенело обречённое разочарование. Трелони переводил взгляд с испуганного Джима на поражённого доктора и обратно, пока наконец не понял, что только что сделал.       — Ой… — только и смог выговорить он.       Трелони вжал голову в плечи. Никогда раньше он не видел, чтобы доктор злился на кого-то из своих друзей, но теперь глаза Ливси горели яростным огнём, и Трелони не решился вступиться за Джима, хотя чувствовал, что должен.       — Я же тебе запретил! — воскликнул Ливси.       «Наивно, друг мой, — подумал Трелони. — То ведь нашего Хокинса запреты раньше останавливали…»       — Джим, как так можно! — продолжал Ливси. — Если тебе не жалко свою кожу, которая, между прочим, всего через пару лет растянется так, что первоначальный рисунок будет не узнать, так хоть бы меня пожалел — твоя мать с меня шкуру спустит!..       Трелони поражённо покосился на Джима. Тот посмотрел на него в ответ. Мальчик, видимо, тоже не ожидал увидеть Ливси таким.       — Ты же… Ай, в конце концов, ты же просто мальчишка! — сокрушённо покачал головой доктор. — Быстро признавайся, кто тебе её набил!       Джим поджал губы. Трелони тоже. Он не знал начала этой истории, но готов был головой поклясться, что Грей был в ней всего лишь жертвой. Этот парень ни за что не стал бы подвергать опасности ни себя, ни тем более Джима.       — Джим, — строго повторил Ливси, — если ты не признаешься, наказание понесут все члены экипажа. — Немного помолчав, он словно через силу добавил: — И виноват в этом будешь ты.       Трелони протёр глаза и ущипнул себя за мочку уха — слишком уж поведение Ливси казалось ему неестественным. Он видел, что прибегать к открытому шантажу доктор не хотел, и теперь то отчаяние, в котором, судя по всему, был Ливси, не на шутку его испугало.       — Ливси, ну что вы в самом деле… — неуверенно подал голос Трелони.       — Не надо, сэр! Это я сделал.       Все синхронно повернулись на голос. В нескольких ярдах от них стоял Грей, сжав руки в кулаки и пристыженно опустив голову. Ливси едва не задохнулся от возмущения.       — Грей! — воскликнул он. — Вот уж от кого не ожидал!       — Доктор, прошу вас, не сердитесь! Он так на меня смотрел… — Тут глаза Грея влажно сверкнули, он перевёл взгляд на Джима. — Ты сказал, доктор тебе разрешил!       — Я сказал, что спросил, — безучастно развёл руками мальчик, — а что доктор разрешил — я не говорил.       Грей поражённо раскрыл рот. А Ливси наоборот смягчился.       — Выходит, ты обманул и меня, и Грея, — вздохнул он.       — Ну, вообще-то, Грея я не обманывал…       — Прекратите! — не выдержал наконец Трелони. — Что вы все как дети! Ливси, ну что тут такого! Джим уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, что делать со своим телом.       — Он об этом пожалеет, — предостерёг Ливси.       — Но это будут его проблемы, а не ваши. А Грей всего лишь помог другу. По крайней мере, он так думал. Правда ведь?       Грей кивнул в подтверждение его слов. Ливси побеждённо прикрыл глаза.       — Я сам всё маме объясню, — как бы между делом вставил Джим.       Доктор устало вздохнул, но Трелони видел, что он больше не злится.       — Глупый, — только и сказал Ливси. — Отправляйся на кухню. Считай это наказанием.       И Джим убежал на камбуз, едва сдерживая смех. Грей неуверенно поднял взгляд.       — Я пытался его отговорить, но… — начал он.       — Не бери в голову, — вздохнул Ливси и тоже улыбнулся. — Ты уж точно ни в чём не виноват.       — Спасибо, сэр.       — Возвращайся к работе.       Грей кивнул и тоже поспешил убраться.       — Знал бы, что вы так остро отреагируете, держал бы рот на замке, — сказал Трелони, когда они с Ливси остались наедине.       — Зная вас, друг мой, сомневаюсь, что у вас бы получилось, — заметил доктор.       Они переглянулись, а затем тихо рассмеялись. Трелони расслабился. Теперь всё снова вернулось на круги своя.       Смоллетт молча наблюдал за сценой на шканцах с юта. Он много раз думал, что вот сейчас точно стоит вмешаться, но каждый раз не мог решиться. Он чувствовал себя ужасно виноватым перед Джимом за свою ложь, из-за которой мальчик пожалеет о своём поступке, как только узнает настоящий смысл татуировки, и перед Греем, который невольно оказался втянут в эту авантюру. Но для Смоллетта стало новостью, что Ливси способен потерять самообладание. «Если так, — подумал он, — то на что доктор способен в гневе?..» Он бы непременно навёл порядок, если бы почувствовал, что дело серьёзное, но уже к середине спора он заметил, что все его участники с трудом сдерживают улыбки. Кроме Грея, разве что. Смоллетт спустился с юта. Матроса стоило хоть немного успокоить.       Едва отыскав взглядом Грея, нервно проверявшего, хорошо ли закреплены снасти, он услышал звонкий мальчишеский голос:       — Грей!       Хокинс бежал к матросу от входа на камбуз. Грей тут же встал в боевую стойку.       — Не подходи ко мне, чертёнок! — воскликнул он. — Я с тобой не разговариваю!       — Эйб, ну извини! — протянул Джим. — Но ты же сам признался!       — Потому что иначе всем бы попало!       — Ты правда веришь в то, что доктор Ливси поступил бы так, как сказал?       Грей угрюмо отвернулся.       — Эйб, — снова начал Джим, — всё ведь хорошо закончилось.       — Я испугался… — пробурчал Грей.       Джим подошёл к нему и положил руку ему на локоть. Грей вскинул голову, потянув руку к канату, так что Джиму пришлось его отпустить.       — Что там с ужином? — поинтересовался он. Смоллетт отчётливо слышал, что этот бодрый тон он лишь изображал.       Он вздохнул. С того самого момента, когда последний честный человек покинул «Испаньолу», Грей всегда держался в стороне, словно чувствовал себя чужим, хотя все старались доказать ему обратное. И сейчас Смоллетт почувствовал, что пришло время подать ему более конкретный знак.       — Почти готов, — вздохнул Джим в ответ Грею.       — Что значит «почти»? — подал голос Смоллетт.       Юнга и матрос едва не подпрыгнули и повернулись к нему. Смоллетт улыбнулся, чтобы те не нервничали — у них и так, судя по всему, день был не из лёгких.       — Юнга, бегом на камбуз, и чтоб рында прозвонила через пять минут, — приказал он.       Джим вскинул руку к виску и театральным маршем зашагал обратно на кухню.       — А ты? — Смоллетт повернулся к Грею.       У того дёрнулись уши.       — Я узлы проверяю, — ответил он.       — Я не о том, — покачал головой Смоллетт. — Ты как, в порядке?       Грей удивлённо похлопал глазами. Смоллетт вздохнул.       — Это из-за меня всё, — виновато произнёс он, оперевшись поясницей о фальшборт. — Хокинс утром пришёл ко мне вместо доктора, а у меня на плече тоже эта чёртова роза… И Ливси ведь её видел, удивительно, что он не подумал на меня.       — Может, просто не сказал. — Грей рывком затянул один из узлов потуже. — Я бы на его месте постеснялся.       — Ты злишься?       Грей испуганно вжал голову в плечи.       — Я не… — выдохнул он. — Нет. — Он пристыженно отвёл взгляд.       — Боишься?       — Нет. Я просто не хотел раздражать вас или волновать доктора Ливси… Я думал, что попал, но всё закончилось так просто, что теперь мне стыдно за прежний страх.       Смоллетт подошёл к нему и легонько похлопал его по плечу. С другим матросом он бы никогда в жизни не позволил себе такой фамильярности, но после всего, что с ними случилось, Смоллетт считал себя в праве называть Грея своим другом и вести себя соответствующе. И Грей, кажется, это понял, потому что его плечо, твёрдое, как камень, немного расслабилось и опустилось.       — Ты простишь меня? — спросил Смоллетт.       Грей удивлённо уставился на него.       — Вас-то за что? — Он вдруг устало улыбнулся, прикрыв глаза и опустив голову. — Да уж, эту историю я надолго запомню.       Смоллетт понимающе кивнул и тоже улыбнулся. Грей повернулся к морю.       — Как её звали? — вдруг спросил он.       Смоллетт мелко вздрогнул. Он не рассказал утром Джиму, но Грей… Он-то всё понимал, так что скрывать правду не имело смысла.       — Не помню, — честно ответил Смоллетт.       Грей усмехнулся и тут же прикрыл рот рукой.       — Не стесняйся, — махнул рукой Смоллетт. — Глупости молодости для того и нужны, чтобы потом над ними смеяться.       Грей кивнул. Тут он перестал улыбаться и устало прикрыл глаза. Смоллетт непонимающе сдвинул брови.       — А у тебя есть? — продолжил он, сам не зная, зачем.       Грей отвернулся.       — Нет, — пожал он плечами. — Пока не довелось.       Сердце Смоллетта неприятно кольнуло от того, насколько безнадёжно прозвучали эти слова. Разговор вышел за пределы его компетенции. Вот чего чего, а утешать он никогда не умел, да и не знал, стоит ли.       — А я, знаешь, закрасил её имя на татуировке. — Он вздохнул и небрежно добавил: — Думал, может, однажды впишу новое.       Грей снова кивнул, не поднимая взгляда. Смоллетт развернулся, встав лицом к морю рядом с ним. Лучи закатного солнца окрасили волны в цвет вина.       Вечером доктор снова отправил Джима к капитану.       — И смотри без глупостей! — наказал ему Ливси напоследок.       «А мне больше и не надо», — усмехнулся про себя Джим.       В этот раз он без страха постучал в дверь и, дождавшись приглашения, вошёл.       — Добрый вечер, сэр, — поздоровался он. — Доктор сказал, если вы уже чувствуете себя вполне здоровым, я могу снять повязку.       Смоллетт кивнул. Он немного постоял у стола (Джиму показалось, что он перебирает в руке складки на подоле рубашки) и наконец уселся на кровать.       — Джим, послушай… — вдруг заговорил он, едва Джим до него дотронулся.       Джим вздрогнул. Он не смог припомнить случая, когда бы капитан обращался к нему по имени. Судя по всему, он хотел сказать ему что-то важное. Сердце Джима на всякий случай ушло в пятки.       — Да, сэр? — отозвался он, потому что капитан молчал слишком долго.       Несколько секунд в каюте царила мёртвая тишина, затем капитан вздохнул и заговорил снова:       — Я должен перед тобой извиниться.       Джим удивлённо вскинул брови и вопросительно склонил голову на бок. Он готов был держать пари, что капитану Смоллетту никогда в жизни не приходилось ни перед кем извиняться, а теперь…       — Я солгал, когда сказал, что эта татуировка — почётный знак.       Джим непонимающе нахмурился. Где-то в животе начал зарождаться очередной приступ смеха.       — А что тогда? — спросил он.       Почему-то ему показалось, что ответ на этот вопрос будет ничуть не менее абсурдным и смешным, чем весь прошедший день. Но про себя он уже понял, что в любом случае не станет ни о чём жалеть.       — На самом деле, такие есть у многих матросов, просто некоторые предпочитают их скрывать. — Капитан смущённо отвернулся. — Может, поэтому ты не видел раньше.       — И что она означает на самом деле?       — Что ж… Когда я был почти таким же молодым и глупым, как ты, я был склонен делать поспешные выводы и принимать поспешные решения. Тогда я думал, что любовь, которую встретил в двадцать лет, это на всю жизнь. Ну, — он усмехнулся, — любовь прошла, а татуировка осталась.       Джим из последних сил держался, чтобы не расхохотаться. Его предчувствие не подвело. Удивительно, как он сам не догадался! Да уж, почётный знак глупца.       — Так это в память о вашей любви! — прошептал он сквозь сжатые губы, непослушно растянувшиеся в улыбке.       — Смотри не рассказывай никому! — предупредил капитан с шутливой строгостью.       — Никому! — Джим приложил руку к груди. — Все совершают ошибки.       — Уже жалеешь о том, что сделал?       — Вовсе нет! — Он сказал это совершенно честно. — Свою любовь я ещё не встретил, но зато, когда найду, всё уже будет готово.       Тут капитан тихо рассмеялся, и Джим тоже не стал сдерживаться. Почему-то ему вдруг стало невероятно тепло — так тепло, как не было с того самого момента, когда Билли Бонс появился в «Адмирале Бенбоу». А возможно, и никогда в жизни.       — Это хорошо, что ты не переживаешь, — продолжил капитан. — А то доктор такой шум из-за неё поднял…       — Он за меня волнуется почём зря. Вы только не сердитесь на Грея, я его почти заставил.       — Я и не сержусь, ты сам виноват.       Джим снова усмехнулся и принялся разматывать бинты на плече капитана. Ни в чём он не виноват — потому что жалеть ему не о чем.       Быть может, дело было вовсе не в особом знаке почёта.       Быть может, дело было хоть в каком-то знаке…

The pictures tell the story, This life has many shades…