Сволочь

Руки отдавались мелкой дрожью, а сознание постепенно захватывал ужас. Сколько времени уже прошло? Ну, — задумывается на секунду — должно быть, день точно. А может и больше. Не то, чтобы у него была возможность измерить время в точности. Единственный ориентир сейчас — это небо, которое давно сменило свой цвет на тёмный, уже близкий к чёрному. Мысль подойти к другим людям, которые сотнями пробегали перед глазами, возникла, конечно. Рон знал, что, в отличие от той же Грейнджер, не особо выделялся умственными способностями, но среднячком — вполне себе был. Неприметным, находящимся в тени более способных друзей, среднячком. В любом случае, такая мысль появилась бы в голове у любого мало-мальски соображающего человека. И Рон, конечно, тупил часто, — признается себе сам — Но не додуматься до такого значило бы уже какой-то приговор. И рыжеволосый парень подошёл, спросив, где находится, сколько времени и как отсюда добраться до Хогвартса. Одежда у этих людей в любом случае была странной и непривычной, причём что для магов, что для маглов. Поэтому он и не заморачивался сильно, касательно вопросов. Знать ответы на первые два должен был и магл, да и незнакомое название какой-то школы мало кого впечатлит. Проблем возникнуть не должно было. Ну, разве что странно косившиеся на его наряд прохожие и газета в руках одного из них, на которой большим шифром был написан год, значительно отличавшийся от того, который сейчас должен быть. Не то, чтобы Рон обратил на это сильное внимание. Пара человек прошли мимо, несмотря на неловкие попытки привлечь внимание со стороны Уизли. Один прохожий, одетый в строгий костюм, смерил мальчишку презрительным взглядом и, взглянув на циферблат часов, оповестил: "Половина четвёртого". Лакированные чёрные туфли становились всё дальше и Рон, испытывающий лёгкое негодование по поводу небрежного к себе отношения, так и не решился останавливать стремительно удаляющегося мужчину. — Ну и катись, — фыркает, а глазами ищет жертву для остальных расспросов. Улицу, где он находился, ему назвали, но не то, чтобы это помогло — разве что дало понять, что он в магловской части города. А в ней он не разбирался совершенно. На вопрос о Хогвартсе лишь непонятливо похлопали глазами и спросили, что это. На что Уизли лишь отмахнулся с явным разочарованием, поблагодарив за помощь. И, побродив по улице ещё некоторое время, нашёл свободную скамеечку, громко плюхнувшись на неё. Темнело. Положение было отвратительным. Как он вообще здесь оказался? Даже предположений не было. Последние события в голове были весьма размыты, да и то, ясно он помнит лишь насмешки старших братьев и то, как он собирался лечь спать. Не то, чтобы это хоть как-то объясняло то, что происходит сейчас. Очередная шутка Джорджа и Фреда? О, Мерлин, знал бы кто, как они его достали! Почему ему достаётся больше всех? Или сон? Ну, возможно. Он вообще не помнил, что ему последний раз снилось — разве что всепоглощающую тьму. Это лучше, чем то, что снилось его друзьям, но хотелось бы чего-то интересного. В любом случае, сейчас как никогда сильно хотелось услышать родные крики матери, нелепые шутки близнецов и чрезмерно серьёзные речи Перси. Ну, и поесть было бы неплохо. Рон глубоко вздыхает и треплет рыжие волосы правой рукой. Если бы на его месте оказалась Гермиона, вряд ли бы она так беспомощно сидела на скамейке и вздыхала. Да и Гарри придумал бы что нибудь. А он не может. Во рту сухо, в голове пусто и планов никаких нет. Как вообще отсюда можно вернуться домой? Или, на крайний случай, в Хогвартс. Уже почти отчаявшись, взгляд случайно натыкается на смятый кусок бумаги в стоящей рядом урне. Газета? Вряд ли это может помочь, но мало ли что произошло, пока он спал. Вон, Гарри только и твердит про возродившегося Волан-де-Морта. Может, и правда, что на том турнире он был? Хотя не, навряд ли. Но почитать стоит. Рука тянется к урне и рывком выдергивает оттуда газету, лежащую среди остального хлама. Хм, — недоумевает Рон, — 1942 год?