я могу так всю ночь

Может, Ханбин оказался неправ. Ему не хочется признавать, что он просчитался, но и не сказать, что он жалуется и чем-то недоволен. В конце концов, он хотел хорошего секса этой ночью. Да, возможно он не встанет утром, а синяки и укусы будут проходить ещё недели. Возможно, он вряд ли найдёт ещё одного такого парня и с таким членом. И с такими руками, вы видели эти вены, с таким телом, с таким голосом, что Ханбин, пару часов назад уверенный в себе, мог сейчас только проглатывать свои стоны и пытаться вдохнуть хотя бы крупицы кислорода. — Как хорошо, Бинни. А тебе? Чего же ты замолчал, язычок прикусил? — Бобби тянет за волосы парня на себя, толкается снова внутрь, его член сладко проезжается по простате парня. Из горла Ханбина вырывается короткое и хриплое «аа», после чего раздаётся смех Бобби. Затем Ханбина снова впечатывают в матрац тяжёлой рукой, придавливая шею. Темп у Бобби практически животный. Ханбин не мог ни отползти, ни поддаться навстречу, он пытался развернуться, но получил за это только звонкие шлепки по заднице, после которых Бобби и припечатал его своим телом, не давая возможности делать что-то, кроме как принимать в себя чужой толстый и горячий член. Но Ханбин, опять же, не мог жаловаться. Может только на то, как его член ныл и неприятно тёрся о жесткую ткань простыни при каждом движении бёдер Бобби. А так, у него буквально происходил чуть ли не лучший секс в жизни с охренительно горячим парнем. — Это подходит тебе лучше, просто лежать и давать себя трахать. Видишь, Би~нни, ты идеален для этого, просто был создан, чтобы быть моей сучкой. И Ханбин не может решить, от чего он кончит быстрее, грязных слов, брошенных хриплым голосом Бобби и проникающих в мозг Ханбина, или от того, как Бобби увеличивает темп, втрахивая Ханбина сильнее, жёстче. Бобби выходит из Ханбина, выпрямляет спину и чуть откидывается назад, присаживаясь. Затем он тянет парня за поясницу на себя, натягивая на свой член. Изо рта Ханбина вырываются стоны, и Бобби продолжает, почти не двигая бёдрами, просто толкать Бина на себя и обратно. Ханбин и не думал, что его настолько будет заводить то, как им, словно куклой, пользуются. Он скучает по болезненному трению ткани, но хоть какому-то, однако рукой не может дотянуться до члена и помочь себе, потому что просто упадёт снова лицом в матрац, если не будет пытаться поддержать себя. Бобби передвигает руки на поясницу Ханбина, сам слегка отодвигается, выпрямляя спину, а потом тянет парня на себя. Бобби практически не двигается сам, только его руки, которые насаживают Ханбина. Через пару минут Ханбин кончает, сжимая в руках простынь, так и не дотянувшись до своего болезненно возбуждённого члена. Он пытается перевести дыхание, но его опять, как куклу, Бобби перекладывает на спину. Ханбин уже шепчет «нетнетнетнет», когда Бобби закидывает себе на плечо одну ногу Ханбина, а вторую оставляет внизу, поддерживая за бедро. — Ты думал, мы закончили? Бобби приставляет член к растянутому входу и лениво толкается внутрь. Ханбина прошибает по нервам, тело всё ещё слишком чувствительное, внутри всё горит. Он жалеет о том, что в клубе бросил Бобби фразу про «посмотрим, кто тут быстро кончит» и то, сколько раз за ночь Бобби может. Ханбин зажмуривает глаза и хнычет, когда Бобби увеличивает темп своих толчков, почти не выходя из парня. Он ощущает, как его член понемногу начинает возбуждаться обратно от стимуляции, от которой никуда не скрыться. Его слова еле слышны и еле различимы, но Чживону достаточно, он ловит все «блядь, как хорошо, так хорошо, что больно, почему ты такой большой» и смеётся. — Вот так, ты будешь кричать моё имя, я знаю. Чжи-вон. Повтори, Бинни. — Чживон!.. Чживон, Чживон, ещё... Бобби оставляет укусы на ноге Ханбина, толкается и замирает, а затем делает ещё пару толчков, прежде чем покинуть тело парня. Он опускает ногу Ханбина, и тот громко делает вдох. Мышцы ноют, во рту пересохло, ему хочется снова кончить, но он думает, что заплачет, если попытается коснуться члена. И если Чживон снова вставит в него. Может, если он просто полежит, то скоро возбуждение пройдёт. Бобби возвращается, опускается к Ханбину и утягивает того в поцелуй. Ханбин поднимает свои руки, которые почти не чувствует, ха-ха, и обнимает Бобби за шею. Ему нравится, как он целуется, ему нравится, как он трахается. Это плохо для Ханбина. Просто ужасно. Поэтому он прикусывает губу Бобби и льнётся, обводя языком зубы и снова сталкиваясь с чужим. За умелым ртом, Ханбин не замечает, как рука Чживона уже сползла к его члену и обхватила его. Он шипит прямо в рот парня и отползает, как кот. — Ну нет, малыш, ты так жадно отвечаешь на мои поцелуи. Тебе не хочется, чтобы хён взял твой милый член в рот? Ты ведь был таким храбрым в клубе. — Ммм, — Ханбин надувает губы. Он умрёт. Однозначно. — Хочется, Бинни хочется. — Умница. Чживон щёлкает его по носу, а потом сползает вниз. Он устраивается между ног Ханбина, в который раз за вечер, ведёт между ложбинок, облизывая так и не закрывшееся колечко мышц, а потом сразу же погружает возбуждённую плоть парня в себя. Крик Ханбина исчезает у него в горле, он уже был так близок к разрядке, что кажется пара движений языка Бобби, и он кончит опять. Чживон в это время ощущает, как у него самого наливается член. Он делает несколько движений головой и, как только Ханбин открывает рот с «Бобби-Чживон-Я-сейчас!..», отстраняется. Бобби прикусывает мягкие бёдра, а потом переползает, стоя на коленях, возвышается над Ханбином. Тот смотрит с широкими, тёмными глазами на то, как Чживон доводит себя до разрядки, надрачивая. Ханбин тянет руку, чтобы помочь, и через пару мгновений его грудь и живот покрыты не только его семенем, но и семенем Бобби. Он закрывает глаза. Бобби собирает сперму с тела Ханбина и подносит пальцы к его губам, тот, легко подчиняясь, открывает рот и послушно облизывает пальцы. — Так что, может без резинки? И Ханбин больше не будет пытаться подцеплять мужиков в клубе. В особенности, потому что он просто не вылезет из кровати, а так, потому что он не двигается с Бобби и его, блин, огромного члена. Но никто не против. И может Ханбин не так и просчитался.